В заливе ветров

ГЛАВА ВТОРАЯ

Никулин стоял у дверей кухни с рюкзаком за плечами и нетерпеливо ждал Койвунена, чтобы отправиться на дальний порог Пуорустаёки.

Наконец-то он увидит настоящий молевой сплав! Он будет, как заправский сплавщик, прыгать с бревна на бревно, переплывать пороги, стоя на бревне, как на спине лошади, вооруженный одним багром! Вот это жизнь!

Правда, в свои девятнадцать лет он уже был машинистом сплоточной машины «Унжелесовец», но теперь даже эта огромная машина не казалась ему такой привлекательной. Конечно, она неплоха, что и говорить, но машина стоит в самом конце сплава…

Вот почему он так обрадовался, когда Воронов приказал отправить часть рабочих запани на помощь сплавщикам. Сплоточная машина находилась в ремонте. Никулину хватало дела и в мастерских, но там главный механик Александров завел такой порядок, что без его приказа и шагу ступить нельзя, а какому же механизатору понравится глядеть на все из рук начальника? И Никулин отпросился на сплав.

Кроме того, была еще одна причина и, пожалуй, самая важная, но, конечно, секретная. Правда, мать догадалась… Ведь он уже недели две не видел Анни. Комсомольский секретарь и заведующая клубом, она не могла усидеть в поселке в эти дни. Где-то бродит она на дальних участках. Сплавная трасса большая, в главную реку впадает больше десятка речушек, и на каждой из них начались работы. Но появится она и у них…

Достаточно было и пяти минут, чтобы Никулин собрался. Рюкзак был за плечами, в рюкзаке — запасная пара белья и портянки, на случай, если придется выкупаться, как это случилось с Александровым; спички заложены под подкладку шапки, чтобы не промокли, если он свалится в воду, — известно, что человек старается держать голову над водой. Николай собрал и еды, зная, что может случиться и такое, что не скоро вернешься сюда. И вот он стоял в дверях, поджидая Койвунена, который все еще сидел в раздумье у стола.

— Ну, что же, пойдем! — не вытерпел юноша.

Койвунен, ничего не ответив, подошел к плите, сел возле нее на табурет и начал тщательно скоблить о камень кусок проволоки, прикрепленный к кисету. Потом он принялся чистить проволокой трубку. Несколько раз продул ее, набил табаком и разжег. «Наконец-то!» — облегченно вздохнул Никулин, надеясь, что Койвунен сейчас встанет и они пойдут. Но Койвунен, докурив трубку, поднялся с табурета, подтянул брючный ремень, открыл рюкзак и снова словно застыл. Затем, вынув из рюкзака какой-то сверток, он положил его на стол. Николай следил за ним с нескрываемым раздражением, но сказать что-нибудь стеснялся — ведь Койвунен старше его. Наконец он все-таки не выдержал.

— Долго ли мы будем собираться? Пожалуй, надо идти?

— Пожалуй, — кивнул головой Койвунен и развернул сверток, в котором оказались самые разнообразные инструменты. Он нашел среди них брусок и начал точить свой нож.

Дальше следить за Койвуненом у Никулина уже не хватило терпения. Он крепко хлопнул дверью и вышел.

Вспомнив распоряжение Потапова, Никулин прошел на склад, взял там первую попавшуюся под руки пешню для сколки льда, и опять ему нечего было делать.

— Вот проклятый старик! — выругался он. — С таким напарником, если случится что на пороге, трудно придется.

Но вот, наконец, и Койвунен пришел на склад. Ни слова не говоря, он взял из руки Никулина пешню, взвесил ее в руке и пробурчал:

— Не годится!

Он отдал ее кладовщику и принялся выбирать другую, по своему вкусу.

— Надо брать такие пешни, которые могут заменить и лом, — пояснил он Никулину, поднял багор и пешню на крепкое плечо и, ссутулясь, неторопливо зашагал по тропке.

Никулин сначала шел позади, как и полагается молодому, когда он сопровождает старшего. Но Койвунен шел так медленно, что Никулину опять стало невтерпеж, и он обогнал его. Пусть Койвунен приходит, когда хочет, а он найдет и сам дорогу!

До порога было не менее двух километров. Тропинка вела через сосняк, потом через болото, где под водой еще чувствовался лед, вывела на ровную пустошь и нырнула в густой березняк. Слева доносился сильный шум воды. Никулин, чтобы сократить путь, свернул с тропинки и пробрался сквозь березняк к реке.

К прибрежным камням прибило целую гору льда. Льдины, омытые водой и подтаявшие, сверкали на солнце. Никулин невольно остановился: «Как красиво! Вот бы Анни поглядела!» И тут же подумал: сколько раз видел он эту лесную реку — и зимой, и летом, и вот в такую пору, когда она освобождается от зимней спячки, и не замечал ведь, что льдины на солнце так красивы… Надо бы об этом сказать Анни… И вдруг испугался: может, Анни уже вернулась с трассы в поселок, а он здесь и ничего не успеет ей сказать — ему ведь скоро уезжать в армию… И будет ли Анни его ждать? Ждать… Откуда он взял, что она его любит? Она ведь образованная… Сколько ему нужно заниматься, читать, чтобы догнать ее… Ну и что ж! Обязательно догонит. Он ведь упрямый. Разве легко ему было научиться управлять сплоточной машиной, а научился… Хороша все-таки эта машина! Тросы поднимают из воды сразу по десятку бревен; люди обвязывают бревна проволокой, и машина опускает их в воду уже в виде звеньев будущего плота. Плотовщикам остается только связать эти звенья, прикрепить к буксиру — и отправляйся в далекий путь!.. Вот бы поплыть на таком плоту… вместе с Анни…

Он так размечтался, что и не заметил, как красивый ледяной барьер разросся и перегородил почти всю реку. Свободным остался только узенький проход, а по течению плыли все новые льдины. Они со звоном сталкивались с ледяным валом. Вода давила на вал, он грохотал и скрипел, но становился все крепче и плотней. Никулин понял, что ледяные глыбы могут с минуты на минуту закупорить весь порог, и тогда для бревен не останется прохода. А лебедки уже, наверно, начали сбрасывать лес, он вот-вот подойдет сюда, и перед льдиной может образоваться такой затор, что для разбора понадобится много времени.

Надо было спешить.

Никулин швырнул на землю рюкзак и стал осторожно пробираться по ледяным кромкам к краю мыса. Ледяной вал трещал под ногами. Стало страшно, но Никулин знал, что разбирать затор надо с нижнего края. Он вдруг поскользнулся, ушиб колено об лед и чуть было не упал в бурлящую черную воду. Хорошо, что ухватился за край льдины, но пешня выскользнула из рук и понеслась по течению, покачивая деревянной рукояткой. В то же мгновение Никулин услышал сердитый голос Койвунена.

— Назад! Какой черт тебя понес туда?

Никулин пополз обратно. Койвунен, с топором в руках, внимательно рассматривал ледяной вал, трубка его усиленно дымила. Когда юноша взобрался на берег, Койвунен сунул ему в руки топор.

— Выруби себе хоть шест.

Никулин побежал к лесу. Вернувшись с крепкой жердью, он увидел, что Койвунен стоит на прибрежном камне и долбит своей пешней осевшую глубоко в воде глыбу льда.

Никулин подсунул свою жердь и стал поднимать льдину. Койвунен отделил от затора большую глыбу, которая держалась за камень. Ледяной вал начал вздрагивать и трещать. Они едва успели выскочить на берег, как льды двинулись мощной лавиной и вдруг распались на тысячи сверкающих осколков, гонимых быстрым течением.

В нескольких десятках метров ниже порог запирала отвесная скала, и оттуда река поворачивала влево спокойным плесом. Они молча смотрели, как льды неслись по порогу, прыгали в бурлящей воде, на полном ходу ударялись о гранитную стену скалы и разбивались, мелодично звеня. В заводь текла густая масса из маленьких сверкающих льдинок, похожих на гвозди.

— Вот так! — усмехнулся Койвунен и перешел с камня на берег.

Он выбил из своей трубки золу о каблук сапога, набил ее снова и, затянувшись свежим дымком, начал объяснять юноше:

— Вот так нужно разбирать затор, все равно какой — из льда или бревен. Надо найти нижнее бревно или ледяную глыбу, которые задерживают. А как отделишь ее, так остальные уже сами сдвинутся. — Немного подумав, он добавил: — Главное — найти, что держит… И в жизни так…

«Да ты, оказывается, и философ!» — подумал Никулин и взглянул на старика.

Парню стало неловко, что он так плохо начал работу, еще и пешню потерял. Койвунен, словно поняв его волнение, спокойно сказал:

— Пешня найдется. Она там, в низовье, в заводи.

— Откуда ты знаешь?

— Такая железная штука далеко не уплывет.

Никулин пошел к порогу. Взобравшись на скалу, он сразу увидел пешню, плавающую в заводи вверх рукояткой. Она остановилась метрах в двух от берега. Никулин забрался в воду и вытащил ее. Вернувшись на порог, он заметил темные полоски на сверкающей воде. Они исчертили всю реку, с каждым мгновением приближаясь. Никулин обрадованно закричал:

— Вон они, плывут!

С верховьев реки действительно плыли первые бревна. При приближении к порогу скорость их возрастала. Койвунен поднялся с камня, на котором сидел, покуривая.

— Да, плывут.

Добравшись до порога, бревна исчезли в его стремнине и вновь появились на поверхности лишь под скалой. Теперь они шли во всю ширину реки.

— Счастливого пути! — воскликнул Никулин и помахал рукой мчавшимся в потоке бревнам. Койвунен поддакнул:

— Да, долгий путь у них впереди.

Одно бревно ударилось о камень, задержавший недавно льды. Бревно встало поперек и остановилось. Койвунен оттолкнул его от камня, но не отпустил, а вытянул один конец бревна на берег так, что оно прикрыло камень, доставивший столько неприятностей.

— Что ты делаешь? — удивился Никулин.

— Коссу[1], — ответил Койвунен. — Дай-ка еще бревен.

Никулин начал багром вытаскивать их из воды. Койвунен сложил друг на друга полдесятка бревен. Одна толстая сосна ударилась о коссу, но тут же соскользнула и, не останавливаясь, поплыла дальше.

— Вот видишь, как получается, — проговорил Койвунен. — Мы оставили сосну с носом — она камень-то и не нашла.

Никулину захотелось повторить давешние слова Койвунена: «Как в жизни!», но он промолчал. Постепенно рождалось все большее уважение к этому молчаливому человеку.

— А ты давно на сплаве? — спросил он.

Старик тянул дым из своей трубки и словно высчитывал:

— Да нет, не очень-то давно… Примерно, тридцать пять лет, — ответил он наконец.

— О-ох! — вырвалось у Николая. — А я совсем новичок.

— Это ничего! — успокаивал Койвунен. — Сегодня и я новичок. В наше время скатывали иначе. На каждом штабеле стояло по два человека. Семь потов прольешь, бревна по одному перекатываешь и так и этак, пока оно упадет в воду. А тут десяток, а то и больше, одним разом и — бух в воду! Вот что значат машины!

Редко кто слышал от этого неразговорчивого финна такую длинную речь. Но вот он умолк, задумчиво поглядывая на плывущие бревна, потом спохватился и уже по-деловому сказал:

— Я пойду посмотрю на плотину, это тут недалеко. Там один Пекшуев. Может быть, ему помочь нужно. А ты тут смотри. Главное — не давай бревнам останавливаться. Река не любит, чтобы на ней останавливались.

Никулин остался один. «Где-то сейчас Анни?» — подумал он снова. И сейчас же волна воспоминаний подхватила его и увлекла так далеко, что он перестал видеть реку.

Конечно, это Анни настояла на том, чтобы доклад о строительстве новых гидростанций комсомольцы поручили Николаю. Теперь-то он понимал, почему так сделала Анни. Никогда он не засиживался за книгами, если и читал, то только по технике, тут уж иначе нельзя! Если ты чего-нибудь не понимаешь или не знаешь, каждый может сказать: какой же ты мастер! Но гидростанции! Николай растерялся: «Какой из меня докладчик!» — сказал он Анни, когда ребята разошлись и они остались одни.

— А я-то считала тебя смельчаком! — посмеялась тогда над ним Анни. И примирительно предложила: — Начнем готовить вместе!

Анни принесла из библиотеки книги, брошюры, подшивки газет.

— Давай будем сперва читать вслух. А потом составим план доклада.

…Какая упрямая прядь волос была в тот вечер у Анни! Читая, она все время откидывала ее назад, прятала за ухо, а прядь снова лезла на лоб, закрывая глаза.

— Дай я буду держать твои волосы, — пошутил Николай.

— Не мешай! Записывай! — коротко ответила Анни, но Николаю показалось, что она вовсе не сердится.

Он осмелел, пододвинулся к девушке и стал руками придерживать эту прядь. Анни отбросила его руку, а когда он снова положил ладонь на ее голову, как будто и не заметила этого.

Анни читала какую-то статью, но Николай ничего не слышал, ему хотелось одного: чтобы эта статья была бесконечной. Ведь когда Анни прочтет ее до конца, она встанет и скажет: «На сегодня хватит».

Однако этого не случилось. Прочитав статью, Анни долго сидела задумчивая, потом сказала:

— Давай будем мечтать!

— О чем? — Николай не понял.

— Мечтают всегда о хорошем, только о хорошем, — ответила девушка.

Однако мечтать они так и не стали. Анни стала рассказывать, как она училась в Петрозаводске в техникуме и жила у тети, о своих подругах, о том, что они любили пускать по классу бумажных голубей.

— Мы были озорные! — не то с сожалением, не то с гордостью сказала она.

Такие вечера стали частыми. Николай читал с Анни о крупных гидростанциях, делал выписки, вместе они составляли и план. Услышав как-то от Воронова, что с Туулилахтинского сплавного рейда будут отправлять древесину в Каховку, он поспешил к Анни:

— Знаешь, что я хочу включить в доклад? Мы, туулилахтинские сплавщики, тоже строители Каховки. Ведь это здорово!

Никулин перешел с коссы на камень и стал следить оттуда за ходом древесины. Мелькнула мысль: хорошо бы на этом пороге построить из камней и цемента такую запруду, какая только что образовалась из льда. Вода поднялась бы еще выше, и ее можно бы направить в турбины. На реке много порогов. Вот бы поставить на них гидростанции! Он, пожалуй, скажет об этом в докладе.

Вдруг Николай услышал шаги за спиной. Он быстро обернулся. Из лесу вышла девушка в синем лыжном костюме, с кожаной полевой сумкой в руке.

— Анни?

Девушка остановилась и почему-то прижала руки к груди.

— Николай, как ты сюда попал?

— Я? Я в бригаде Потапова. Сплоточную машину нам еще не вернули, — говорил он быстро, словно оправдываясь. — Где ты была? Хоть бы позвонила!

— Куда же мне было звонить? Я ведь не знала, что ты здесь…

— А где же сплавщику быть, как не на сплаве! — не без бахвальства произнес он. — Вот помогаю бревнам пройти! Тут очень трудный участок. — Потом растерянно признался: — Я поехал на сплав еще и потому, что знал, ты где-то здесь…

Анни усмехнулась:

— Где же ты собирался найти меня? Вчера я была на озере, сегодня на реке Пуорустаёки, вечером пойду на Большую заводь вместе с Кирьяненом.

— Побудь здесь хоть завтрашний день! — попросил Николай.

Анни присела на камень рядом с ним. Николай взял ее маленькие загорелые руки в свои. Он словно боялся, что Анни убежит от него, и торопливо заговорил:

— Все-таки я нашел тебя! А если бы я торчал в поселке, когда бы мы еще встретились? Мать у меня догадливая: когда я собирался сюда, она вдруг сказала: «Зачем ты пойдешь? Жди здесь, она сама придет!» То есть ты. Как она догадалась?

— А ты что?

— Я ей про сплав и всякое такое.

— Матери надо всегда говорить правду, — задумчиво сказала Анни. Потом, улыбнувшись, добавила: — И надо слушаться!

— Ну уж нет! Она говорит: жди. Я ждал. Просыпаюсь утром, первым делом смотрю, топится ли у вас печь. И как вижу густой дым, думаю: может, приехала, может, это тебе завтрак готовят? Бегу в клуб, — может, там знают? Смотрю, не выходишь ли ты из дома. А тебя все нет и нет!

Анни слушала Николая и задумчиво смотрела на реку, текущую у их ног. Ей хотелось сказать ему что-нибудь хорошее. Она взглянула на юношу, но через его плечо вдруг увидела, что на пороге началось что-то неладное.

Льдины, которых уже давно не было видно на реке, показались снова. Они плыли к порогу сплошной массой, и среди них чернели бревна, какие-то обломки балок, сваи… Вода, еще минуту тому назад такая кристально чистая, теперь стала мутной и грязной. Она все прибывала и прибывала. Камни, по которым Николай карабкался на ледяной вал, теперь покрывались водой.

Николай и Анни вскочили на ноги и, пораженные, стали отступать к берегу. Где-то далеко вверх по течению раздавались неразборчивые крики.

— Коля, плотина рухнула! — тихо, с широко раскрытыми глазами шепнула девушка. Было страшно высказать вслух эту догадку.

— Почему ты думаешь? — Николай боялся поверить ей.

— А откуда балки? Вода прибывает? Ты знаешь, где плотина? Тут, недалеко. Ой, не слушали отца! Он предупреждал, что надо ремонтировать.

Толстое бревно, плывущее поперек течения, стукнуло о камень, на котором они только что сидели и который уже успел покрыться водой. Перед бревном остановилась льдина и начала погружаться в воду, на эту льдину взгромоздилась другая, потом еще бревно.

Нельзя было медлить ни секунды. Николай схватил пешню и ринулся к реке. Анни закричала:

— Подожди, не так, не так! Надо шестом приподнять бревно…

Она притащила из прибрежного леса длинную жердь с сучками. Николай, стоя по колено в холодной воде, тем временем старался приподнять конец бревна, но безуспешно. Вдвоем они сумели перекатить бревно через камень, и оно поплыло дальше, освобождая путь льдинам и бревнам. Но на этот же камень наталкивались все новые и новые бревна, льдины, балки, их надо было отталкивать, направлять дальше. Долго пришлось им стоять по колено в ледяной воде, но они не чувствовали холода. Наконец вода стала заметно убывать, русло делалось все уже и уже. От коссы, сооруженной Койвуненом, не осталось и следа. Николай стал делать новую коссу. Анни, поняв его намерение, принялась помогать, работая умело, как бывалый сплавщик…

Воронов и Потапов осматривали штабеля бревен, назначенные к сбросу в воду. Нужно было рассчитать, когда лебедочники закончат свою работу. Половодье на Пуорустаёки длится недолго, а леса вывезли много.

— Будем сбрасывать в три смены, — сказал Воронов. — Ночи теперь светлые. Кончится половодье, откроем плотину и погоним бревна по летней воде.

— А если не хватит воды? — Потапов был хмур, неразговорчив, и Воронов уже несколько раз с неудовольствием поглядывал на бригадира.

— На плечах перенесете бревна! — жестко отрезал Воронов.

— Ну что же, нам не привыкать! — осуждающе сказал Потапов.

Воронов сделал вид, что не расслышал слов Потапова. В прошлые годы, когда сплав задерживался, рабочие на некоторых плесах реки и в самом деле баграми проталкивали меж отмелей и камней бревно за бревном. Но теперь другое дело; придется сплавлять древесину трех лесопунктов… Воронов пошел к берегу, выбирая дорогу посуше.

Снизу по реке вдруг послышались тревожные возгласы, кто-то бежал по берегу, разбрызгивая сапогами грязь и мутную воду. Воронов окликнул:

— Эй, что там?

Рябой парень, завтракавший утром вместе с Вороновым, остановился, поскользнувшись на бегу, и выпалил одним духом:

— Плотина полетела ко всем чертям!

Задыхающиеся, мокрые от пота, добрались Воронов с Потаповым к месту происшествия. Плотины не было и в помине. Не было и озерка, служившего раньше небольшим водохранилищем. Широкой полосой лежала черная голая земля — дно бывшего водохранилища, да узкое, как сабля, посверкивало под солнцем русло реки. На берегах остались разворошенные груды бревен, вздыбленных балок, покачнувшиеся и поломанные сваи.

Десятки людей стояли на берегу в угрюмом молчании. Лишь длинный, худощавый сплавщик Пекшуев, который дежурил у плотины с утра, продолжал работать, отталкивая подальше бревна, которые цеплялись за сваи. На другом берегу тем же занимался Койвунен.

— Так я и знал! — нарушил молчание Потапов, сняв кепку, будто прощался с покойником.

— Ни черта ты не знал! — резко обернулся к нему Воронов, словно нашел виновника. — Обрадовался, что успел акт подписать.

— Радоваться-то нечему. Я бы скорее поплакал, да слез не хватает. Ведь лес-то все равно придется сплавлять! Если бы я не чувствовал, что так может случиться, так и акта не подписал бы.

— Чувствовал! — протянул презрительно Воронов.

— Ну, мне не поверили, так можно же было поверить Мякелеву?

— А у Мякелева, наверно, заготовлен акт и на случай своей смерти. Ну, хорошо, вы правы! — закричал Воронов. — Вы правы, а я виноват! Доволен?

Бригадир потупил глаза и ничего не ответил. Пекшуев отдал свой багор одному из сплавщиков и подошел к начальнику.

— Михаил Матвеевич, позвольте, я скажу, как получилось, я ведь видел, — робко начал он, словно именно его обвиняли в несчастье.

Потапов посмотрел на него с любопытством, Воронов равнодушно. Что нового он мог сказать?

— Ну, ну? — поторопил Потапов.

— Я эту плотину знаю уже три года, — обстоятельно начал Пекшуев. — Каждую весну тут работал. И видел ледоход. Лед разбивался вон там, о камни, — он показал рукой вверх по реке, где не было никаких камней. — Лед разбивался о камни, а теперь камней нет. Правда, они мешали сплаву, но зато при них плотина стояла… как сани без полозьев, но все-таки стояла.

— Ну-ка, ну-ка? — Потапов поворошил пальцами волосы. — Говоришь, камни? Позволь, позволь, а мы, то есть Михаил Матвеевич и я, велели их взорвать…

Пекшуев продолжал оправдываться:

— Ей-богу, я бы вас предупредил, если бы знал. Но я про камни узнал только сегодня. Смотрю — их нет. Думаю, пропала наша старушка, и так еле скрипела…

— Выходит, и я виноват. — с каким-то облегчением сказал Потапов, как будто был рад, что может оправдать начальника.

Но Воронов, не глядя на бригадира, сказал:

— Ну, довольно. Давай теперь выпутываться из беды. Как будем сплавлять лес без плотины?

— Попросите старика Кюллиева, чтобы выделил еще несколько человек из колхоза.

— В колхозах и так мало народу, — вздохнул Воронов, потом сказал решительно: — Своими силами должны справиться. Я пришлю людей с озера и еще откуда можно. Первая задача: по всей реке соорудить коссы по берегам и вдоль мелей. Вторая задача: приступить к строительству новой плотины.

Он отчеканивал каждое слово, словно хотел заранее отбить всякую охоту возражать.

Потапов ответил поговоркой:

— Еловым веником не напаришься и искрами избу не натопишь!

— Я поговорки и сам знаю! — сердито сказал Воронов. — Сейчас надо спасать положение! Пойдем к тебе и займемся распределением людей заново.

Они понуро поплелись туда, где утром так весело начинали скатку бревен.

Анни и Николай сидели у костра и сушили обувь, то и дело поглядывая на порог, но теперь все было спокойно. Сооруженная ими косса прикрыла камни, и бревна тихо проплывали мимо, покачиваясь на волнах. Любуясь рекою, Николай предложил:

— Анни, давай останемся здесь до конца сплава! Вот хорошо было бы!

— И не надо нам ни сплоточной машины, ни комсомольской работы, да?

— Ну зачем ты смеешься? — Николай смутился. — Я ведь только о том, что мы так мало вместе. Может быть, хоть сегодня останешься?

— Зачем? — лукаво спросила девушка.

— Мы бы «молнию» выпустили…

— И только?

— Поговорили бы, провели бы вместе вечер, — ведь давно не виделись…

— Так бы и сказал! — засмеялась Анни. — А то — «молния»! — И мягко добавила: — Мы будем вместе весь вечер. Не могу же я уехать, когда здесь такой переполох.

Николай крепко пожал ее руку, посмотрел в глаза и притянул ее к себе. Анни покраснела, вырвала руку — и кстати: из леса вышел Койвунен.

— А я-то боялся, что́ тут и как, — начал он. — Оказывается, даже косса стоит на месте! И Анни здесь? Э, вы, наверно, и не заметили, что у нас там плотина рухнула?

— Как не заметишь, когда тут затор чуть не до неба рос, — проворчал Никулин, притворяясь, что недоволен долгим отсутствием Койвунена.

Анни попрощалась и побежала на сплавной пункт, словно только на минутку задержалась здесь.