Восхождение лорда Темпера

Глава 4 Кузнец своего счастья

270 г от З. Э.

Возвращение домой вышло будничным, но оно было похоже на затишье перед бурей. 50 драконов — очень большая сумма. Как я уже говорил тридцать драконов для небогатого человека, например, плотника — целое состояние, на эти деньги можно уплыть в Вольные города и вести там полную удовольствий жизнь несколько лет. Обычно люди хранят такие деньги в защищенном и секретном месте, сохраняя их на чёрный день, или тратят их на сиюминутные удовольствия. Например, тот рыцарь из Простора, выигравший конную сшибку, большую часть своих призов пропил и прокутил в таверне той же Ясеневой деревушки.

Отец тоже хотел оставить часть денег на зиму, а остальное потратить на дорогие подарки матери и сестрам. Мне еле удалось уговорить его этого не делать. Вместо этого деньги были потрачены на выкуп земель нашего хутора у их владельцев — лордов Сарсфилдов.

В Вестеросе есть своя иерархия титулов:

1)Король, правящий Семью королевствами.

2)Грандлорды регионов, такие как лорд Тайвин Ланнистер — грандлорд Западных земель.

3)Лорд-знаменосец верховного лорда. Например Марбранды, у которых мы недавно были.

4)Лорды-вассалы лорда-знаменосца, те же Сарсфилды, у которых мы выкупили землю — вассалы Марбрандов.

5)Рыцари-ленники. Они владеют собственной землей или замком, но не имеют титула лорда. Они сами собирают налоги и ведут своё хозяйсво, но лорд это не только почётный титул, это звание также даёт ряд прав и привилегий, в частности, «темницы и виселицы»: лорд имеет право заключать преступников в темницу и казнить их, простой рыцарь, даже самый богатый и могущественный, такого права не имеет. Именно им сейчас и является отец.

И наконец «дно» местной аристократии — безземельные «межевые» рыцари, находящийся на службе у лорда или рыцаря-ленника. Таким вскоре стану я.

А ведь классификация эта весьма условная, ведь в Вестеросе отсутствует средневековое выражение «вассал моего вассала не мой вассал». Здесь если Тирелл, Ланнистер, Баратеон, Старк, Аррен, Грейджой, Таргариен, Мартелл или Талли (нужное подчеркнуть) хоть краем глаза посмотрит на вассала своего знаменосца, тот пулей, подняв лапки к верху, побежит исполнить приказ. Всё же здесь всегда царило право сильного и не было такого, чтобы главенствующей дом уступал хоть одному своему вассалу, как было в той же Франции с Бургундией.

По этой классификации, мой отец принадлежит к прямым вассалам самого лорда Тайвина, поскольку именно ему он приносил клятву верности, когда поступал на службу, и от него получал земли. Так что сейчас, в Западных землях, появился малюсенький дом Колд, владеющий всего одним хутором и не имеющий своего герба или девиза. Но на последнее отцу было плевать с высокой колокольни, ведь теперь, когда мы стали относительно богаты и обеспечены, после покупки земли, он стал больше времени посвящать нам, готовя Эйриса как своего преемника и меня, будущего межевого рыцаря.

Из-за этого моё расписание стало совсем выматывающим, даже для меня — человека, который прекрасно знает о размере шила в своей пятой точке. Раннее пробуждение, разминка, воинская тренировка с оружием, охота, тренировки с луком, помощь Хлое и матери занимали большую часть моего дня. Уже под вечер, после сытного ужина, я шёл на урок к Берну, где оставался до середины ночи.

На самом деле все кузнецы работают вечером или ночью, лишь под утро, завершая свою работу. Причина проста — определение температуры раскалённого металла. Раньше, еще, когда я жил на Земле и ковал себе забор для дома, измерить температуру металла можно было с помощью специального термометра. Иногда, в этом мог помочь магнит, поскольку на определенной фазе, когда типы руды меняются из-за их температур, они перестают намагничиваться.

Но это Вестерос — псевдо-средневековый мир. Термометров здесь нет, а магниты стоят очень дорого. Поэтому приходится измерять температуру на глаз, в буквальном смысле этого слова. Металл, разогретый до температуры выше 500° C, начинает светиться. По цвету свечения вполне можно приблизительно определить температуру заготовки. Например, сталь считается готовой, когда цвет будет насыщенно-оранжевым, подобно солнцу во время заката.

Из-за этого и приходится работать в полной темноте. При отсутствии лишних источников света легче определить, достаточно ли раскален металл.

Всеми этими знаниями я обладал ещё до перерождения. В прошлой жизни я был архитектором. Причем весьма успешным, специализирующимся на реконструкции древних сооружений, таких как замки, древние катакомбы, монументы, храмы, мосты и многое другое. Я объездил весь мир, побывал во многих странах и накопил хорошие состояние.

Лишь в 60 лет, поняв что моё здоровье больше не выдержит резких смен климата, я вышел на пенсию. Тут встал вопрос ребром — что мне делать? Пенсия была не маленькой, счет в банке тоже, а все время сидеть с внуками просто не получиться. Дети предлагали огромное количество хобби, начиная от коллекционирования бабочек заканчивая получением третьего высшего образования. Мой выбор тогда определил случай. Я наткнулся на объявление, что продавался хороший участок земли почти задаром, далеко от цивилизации и других людей.

Мне уже давно, в те времена, хотелось покоя. Подальше от людей, ведь моя любимая супруга покинула меня много лет назад, когда появилась на свет моя младшая дочь, а дети уже давно выросли и у них была своя жизнь, без такого старика как я. Так что когда я увидел это объявление, то понял — вот то что мне нужно. В итоге купив участок, палатку, ноутбук, кучу стройматериалов и роутер, я отправился делать то, о чём мечтает любой архитектор — попробовать самому построить свой дом. И у меня это получилось. 15 лет я потратил на то чтобы сколотить небольшой двухэтажный домик, с небольшим садиком, баней и забором, хотя профессиональные строители могут построить такой за полгода.

Но это был полностью мой дом. Каждую доску, каждый кирпичик, каждый гвоздь в нём я сделал сам. Сам выковал забор, сделал фундамент, построил каркас, вырезал мебель, посадил сад… Много чего я сделал за это время. Единственное что там было не моё это проводка и новенький генератор, который мои дети уговорили заказать, а не делать самостоятельно. Говорили что шибану себя током во время работы и останутся внуки без любимого дедушки, который их постоянно баловал.

Чтобы воплотить такой огромный проект (для одного человека), пришлось очень много учиться. За эти полтора десятка лет у меня появилось много друзей среди плотников, садоводов, кузнецов, строителей и всех тех, у кого я просил советы и помощи в этом деле. До сих пор помню как я был счастлив наконец забить последний гвоздь в моём «самостоятельном» проекте. По словам старшего сына, нашли они потом меня лишь через неделю, валявшийся в винном погребе вдрызг пьяным, в окружении пустых бутылок. Но на этом я не остановился. В свои 75 я оставался бодрым старым пнем, который под конец жизни завёл огромное количество новых знакомств и друзей. До того как старость окончательно лишила меня возможности ходить, я всё время был в движении, словно вернувшись в свою бурную юность молодого архитектора. Постоянные конференции, собрания, встречи и новые знакомства не прекращались. И мне это нравилось — чувствовать себя живым, полным жизни, доказывать остальным что возраст не помеха тем кто хочет жить по настоящему.

Но все мы проиграем смерти.

По книгам я знаю, что некоторые люди бежали от смерти всю свою жизнь, стремясь побыть на этом свете как можно дольше. Эти знаменитые эликсиры молодости и философские камни, сделанные из крови девственниц и рогов нарвалов, только одни из самых знаменитых таких примеров. Другие наоборот — встречали смерть как избавление, как старую подругу, которая наконец их навестила и сейчас поведет их в лучший мир. Для первых она — костлявая фигура с косой, взмахом которой прерывают жизни, для вторых — прекрасная девушка или парень, нежно, словно любимых, уводящий их в последний путь.

Я не подходил ни к одной из этих категорий. Когда мой жизненный срок истёк, я встретил смерть как старого соперника, которому противостоял всю жизнь, даже заранее зная результат. Не было сожалений, но не было и радости. Лишь внутренняя стальная гордость, что смог стать соперником такому существу, и легкая печаль, от своего поражения.

«Что-то меня на меланхолию потянуло»

Новую жизнь в этом мире я воспринимал как награду за долгие труды и плодотворное соперничество и собирался прожить её также — ярко, как хочется мне и только мне, вопреки всему и вся, оставив в этом мире свой уникальный след.

Каждую ночь я тратил на работу в кузнице. Изначально я планировал лишь восстановить свои навыки до уровня прошлого мира и быстро научиться ковать оружие. Думал раз это средневековье то буду знать намного больше чем местные, но меня быстро макнули в моё же самомнение, полностью уничтожив мою самоуверенность.

Совсем этим перерождением я полностью забыл, что Вестерос сильно отличается от Земли. Первые книжные записи, судя по рассказам редко проезжающих мейстров, держащих путь в Цитадель или из неё, здесь датируется почти шестью тысячами лет назад, а многие местные замки и памятники, такие как Стена далеко на Севере или замок Звездопад на западе Дорна имеют возраст почти в восемь тысячелетий. Огромное время для развития и познания окружающего мира, при условии что Цитадель — единственный местный университет — существует уже 4000 лет и обладает очень прогрессивной системой образования для этого мира. Да что там, разделение на специальности и отделение светских наук от духовных в той же Европе произошло лишь в веке 18. Плюс у местных работников молота и наковальни в этом мире был идеал, к которому они стремились, в отличие от Земли, где долгое время шли наобум.

Валирийская сталь.

Легендарный металл, ломающий об колено все законы физики. Обладающий невероятной твёрдостью, лёгкостью и почти отсутствующей хрупкостью, это идеальный металл для любого кузнеца. Недостижимый идеал к которому стремятся все кузнецы и сталелитейщики этого мира. Имея образец для подражания, здешние мастера самостоятельно, после сотен наблюдений и экспериментов смогли открыть большинство приемов работы с металлом, которые были известны на Земле лишь в 19-м веке, такие как метод осознанного создания композитной стали или зональной закалки. При этом лишь в первые месяцы работы Берн вывалил на меня почти 20 различных методик работы с заготовками, позволяющие очень качественно избавиться от примесей, равномерно распределять углерод по всей поверхности клинка, для получения более качественной стали, и добавить легирующих элементов, повышающих твердость сплава. Это позволяло получать сталь по качеству равную той, что на Земле отливали в доменных печах 17 века.

А ведь прогресс остановился лишь за полтысячелетия до Рока, когда валирийцы рассказали «по секрету» что для создания валирийской стали необходим огонь дракона и магия. По рассказу Берна помогло это лишь частично. Лишь половина кузнецов забросила мечту о несокрушимом металле, в то время как другая продолжила работать, не веря в невозможность своих попыток.

Даже в наши дни, в Вестеросе широко известно о непрекращающихся исследованиях мейстров и кровавых жертвоприношениях, происходящих в одном из вольных городов Квохоре, с целью познать один из самых главных секретов исчезнувшей империи. Чтобы восстановить старые навыки, освоить новые методики и научиться ковать огромное количество вещей, начиная от подков заканчивая ламеллярными доспехами, мне потребовалось два года. Лишь после моего возвращения с турнира было решено провести своеобразный экзамен, с целью проверки моих навыков. Нужно было выковать меч — простой полуторник, являющийся основной специализацией Берна и тем, чьими заготовками я огребал по шее во время своих косяков, которых, несмотря на весь мой опыт, было достаточно много. Современное и средневековое оборудование это разные вещи и я всё время удивлялся, как у меня получилось так быстро научиться на них работать.

— Готов? — голос Берна всегда меня успокаивал. Этот низкий и глубокий баритон пробирал до костей, заставляя вынырнуть из своих мыслей и начать действовать. Этот сорокалетний кузнец обладал невысоким ростом, огромными мускулистыми руками, испещренными жилками от постоянной работы, вечно хмурым лицом, с прищуренными глазами, от постоянной работы в кузнице и длинными каштановыми волосами, до сих пор не тронутыми сединой, которые он заплетал в дреды — традиционную прическу его клана Харклеев, с Северных гор.

— Готов. — Несмотря на свою уверенность, подкрепленную десятками уже сделанных мечей, хоть под присмотром и руководством мастера, я сильно нервничал. Этот экзамен был моим шансом показать себя и попытаться ввести несколько своих методов, которые Берн считает провальными и не хочет ничего менять. Всё же он истинный Северянин, а этот народ славится поистине ослиным упрямством и нежеланием ничего менять. Как работали тысячу лет назад, так и работают.

«Да благословят Боги мейстров все еще продвигающих металлургию и железными палками вдалбливающих ее в некоторых ослов»

Само по себе создание клинка состоит из частей: Выплавка стали.

Сборка.

Складывание.

Закалка.

Отпуск.

В Вестеросе делают тоже самое, за исключением последнего этапа. В местных реалиях хоть капельку понизить прочность клинка считается порчей хорошего металла. Из-за этого тут никогда не видели пружинистой стали и ее производных. Если так подумать, то выходит некий казус. На Земле именно в Европе была изобретена и активно использовалась пружинистая сталь, в то время как в основном в Японии был распространен культ твердости в отношении мечей. Я собираюсь это подправить.

В первом этапе идет расплавление железа и избавление от лишних примесей. Местные придумали целые многоходовки, с целью избавиться от шлаков. Но я поступил умнее.

— Что ты делаешь? — Спросил Берн, недоуменно смотря на мои действия. Сейчас я занимался тем, что раскалывал железную руду на кусочки, а в дальнейшем молол в мелкий зернистый песок с помощью специального молоточка. Получившаяся масса аккуратно распределялась по полу тонким слоем, на специально подложенной тряпке.

— Растираю руду в пыль, чтобы позже отобрать чистый металл, без примесей.

— Зачем? Руда Западных земель славится как одна из самых чистых. Ты мог бы просто убрать излишки после выплавки. — В глазах Берна я всегда был гением, научившимся тому, что люди осваивают долгие годы за очень короткий срок. Но мои идеи серьёзно он не воспринимал. Это было видно по его взгляду, полному скептицизма и легкой насмешки.

— Сейчас увидишь. — Сказал я, наконец распределив получившуюся песок равномерно по ткани.

А вот сейчас будет твориться магия. Достав небольшой кусочек железной руды, который еле-еле смог опознать как магнетит и небольшой кусочек янтаря, который едва нашёл в самых древних лесах холмов Пендрика, я принялся за дело.

Каждый, кто учился в школе, знает об эбонитовой палочке и что будет, если её потереть о шерсть. На самом деле в те древние времена ещё не создали эбонит являющиеся вулканизированным каучуком, а использовали янтарь, с похожими свойствами. Сейчас этот опыт мне пригодится для усиления природного магнита, которым является кусочек магнетита.

Несколько раз прикоснувшись наэлектризованной янтарной каплей до руды, я начал приводить магнитом над получившимся железным песком. Результат был налицо — от общей массы начало отделяться огромное количество железной стружки, прилипая к магниту. К сожалению, магнитное поле магнетита слишком слабое и очень быстро исчезает. Приходится очень часто его «заряжать».

«Эх-х, работа муторная, но без неё никак» — подумал я, счищая очередной свой железной пыли в отдельную ступку. Лишь один раз я обернулся посмотреть на реакцию Берна. Челюсть в районе пола и выпученные глаза. Он в шоке. Надо объяснить ему «легенду», а то такими темпами будет считать меня за колдуна. А тут к ним отношение особо негативное.

— Об этом методе мне рассказал проезжий мейстер из Староместа. — Начал я безбожно врать ему в лицо. — По его словам таким образом можно получить почти идеально чистое железо, которое легко окончательно очистить после выплавки. У него было целых два звена из тусклой стали. Я решил поверить ему на слово.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуком соскабливания железной пыли. Судя по лицу Берна он о чём-то активно думал, делая для себя какие-то заключения и выводы.

— Эм… — Первым молчание нарушил всё же он. — Что значит «звено из тусклой стали»?

Бабах…

— Это значит, что мейстер обладает о-о-очень глубокими познаниями в кузнечном деле. — Всё уже оторвал руку от горящего от удара лица сказал я. Не каждый день узнаешь, что мастер-кузнец не знает таких элементарных вещей. — А наличие двух и более звеньев говорит о том, что его уровень знаний на уровне конклава архимейстеров и он является одним из самых просвещенных в нашем ремесле людей во всех Семи Королевствах.

— Кхм, ясно. — Мне показалась или эта красная, от постоянной близости от горна, рожа немного покраснела? — Но разве те, кто изучают магию, не носят звенья из валирийской стали?

Ого, все же кое-какие знания у него есть. Хоть и из неожиданной области.

— Нет. — Ответил я, очередной раз проводя куском руды над крошкой. — Это не магия, а свойства материалов. Если потереть янтарь шерстью то в нем зарождается «молния». Эту молнию я передаю этому «камню» и он короткое время может притягивать железо.

— Понятно. — Берн, судя по его придурк… кхм лиховатому лицу, он вообще не понял мои «объяснения для маленьких». — Но почему тогда никто не использует такой метод? Это же поможет получить сталь самого лучшего качества.

«Ишь, как глаза заблестели»

— Ага, только есть одна большая проблема. — Обломал я уже улетевшего в далекие дали кузнеца. — Редкость и дороговизна. Янтарь очень редкий материал и в больших количествах нигде не встречается. Выгодней его продать, чем работать с ним в кузне. Ты в курсе, что за этот маленький камешек в Эссосе, у ювелиров, можно легко выручить почти 100 драконов?

— Кхм-кхм… — От озвученной суммы мужик аж слюной подавился, потом кое-как откашлявшись, еле взяв себя в руки. Я его понимаю. Сам поразился, когда узнал о таких суммах. Точнее купцы, проезжающие через Речную дорогу, предлагали продать им янтарь почти за 20–25 драконов, но если вспомнить то эти хитрецы все продают по в 3–4 раза большей цене, то получается почти сотня золотых. А может и больше. — Хм… Ясно. А где ты его нашел?

«Вот хитрая рожа» — Подумал я, смотря на его попытки скрыть немного алчную улыбку.

— Забудь свои фантазии. — Мой самый «добрый» взгляд заставил его слегка поумерить жадность. — Этот кусочек янтаря я еле нашел в самых глубоких чащах холмов Пендрика. Больше его там нет. И тебе туда лучше не соваться — местные гигантские медведи очень любят полакомиться человечиной. Единственное место, где янтарь находиться в достатке это Скагос — большой остров на Севере. Но туда тем более лучше не соваться.

— Почему?

— Местные съедят. — Сегодня я для Берна устроил целый вечер откровений. Вон, опять в шоке мужик. — Судя по рассказам северных купцов, они когда-то даже восстали против Старков, за право жить по своим традициям. Восстание подавили, но одного Старка не досчитались.

— Они его съели⁈

— Может быть. Никто не знает, но с тех пор на остров никто не наведывается без сотни воинов за спиной. — Ответил я, поведя плечами, и продолжив работу. — А на счет этой капли… Она что-то вроде моего неприкосновенного запаса на черный день. Ее носить куда легче и безопасней, чем 25 драконов в кошеле.

Дальнейшая работа проходила молча. Чтобы отобрать почти полтора килограмма железной пыли с помощью слабого магнита, который постоянно приходилось «заряжать», потребовалось почти 2 часа.

После этого, наконец, прошел процесс плавки. Загрузить железо в печь, заранее раскаленную до полутора тысяч градусов. На то чтобы железо хоть немного расплавилась, потребовалось почти полтора часа. И всё это время было необходимо стоять около мехов, как можно сильнее раскаляя горн.

— Ты был прав. — Сказал Берн, вставая у мельницы и выступая сегодня моим «подмастерьем». — Примесей почти нет.

— Это хорошо. Значит можно сократить количество складываний. — Ответил я, быстро, с помощью специального приспособления изобретенного местными, убирая верхний слой железа, куда всплыли примеси. Дальше следовало добавление второго по важности ингредиента для стали — угля. Ее нужно было добавить совсем чуть-чуть, ровно 1/19 от массы железа, чтобы получить твердый и не хрупкий сплав. Главное равномерно добавить угольную пыль и правильно ее перемешать, что бы образовалась несколько типов стали — твердую высокоуглеродистую и прочную низкоуглеродистую. И нельзя забывать про серебряную пыль — специальную смесь металлов, которую делают мейстры из Цитадели и продают по всему континенту. Там в основном марганец и хром, но они помогают улучшить сплав, сделав его значительно крепче.

«Только, дорогая она, зараза».

Дальше шло ожидание. Нужно было дождаться, пока получившаяся сталь остынет, образовав литую пластину шириной 1 сантиметр.

— Хороший металл. — Улыбнулся учитель, смотря на результат. С ним и я был солидарен — после раскола пластины с помощью молота по рисунку полос на сплаве было видно, что он очень качественный.

Дальнейший процесс ковки напоминал конструктор и носил подходящие для этого название — сборка. Нужно было подобрать кусочки стали в зависимости от их твердости или прочности и «собрать» будущий меч, сварив получившуюся заготовку в одно целое. После заготовку несколько раз складывают, подобно листу бумаги, между собой, получая однородную структуру металла, делая её окончательно монолитной и избавляясь от последних примесей.

«Так и получаются мечи». — Думал я, смотря на пышущую жаром заготовку, над которой надо совершить последний ритуал — закалку.

Всегда поражался, как в кино дилетантов пытаются выставить хорошими кузнецами. Та же закалка. Все знают, что она нужна для повышения твердости сплава, но из ниоткуда такой результат не появляется. Страдает прочность. Клинок полностью закалённый очень быстро сломается. Кузнецы же в обоих мирах нашли решение — зональная закалка. Покрыть гарду чем-нибудь изолирующим, скажем глиной, и только потом опустить в воду. Так центральная часть будет не такой твердой, но прочности своей не утратит.

— Что же, клинок готов. — Сказал Берн очередной раз зевая, ведь начали работать мы почти вечером, а на улице была уже поздняя ночь. Почти шесть часов ковали и столько же придется, чтобы получить конечный результат.

— Ещё нет. — Нужно было сделать еще одно нововведение с Земли. Под непонимающий взгляд мастера я опустил остывшую заготовку в оставшиеся угли. В получившейся стали из-за ее структуры имеется большое количество внутренних напряжений. Есть способ сбросить эти напряжения: отпуск. Отпуск — это разогрев стали до гораздо меньшей температуры, чем та, при которой она раскаляется. То есть примерно до 400° C. Когда сталь становится синей, она разогрета достаточно, отпуск произошёл. Потом надо просто дать ей остыть.

В результате напряжение металла частично уходит, сталь приобретает пластичность, гибкость и пружинистость, но теряет твёрдость. Получается пружинная сталь. Все это я объяснил Берну, опять рассказав сказочку про умного мейстра из Староместа.

— Но зачем? — На его лице образовалось озадаченность и дикое непонимание. — Если клинок станет мягче, то им намного труднее будет сражаться. И он будет гораздо сильнее тупиться.

— Не совсем. — Сделал замечание я, нравоучительно подняв вверх указательный палец. — Ты прав. Главным преимуществом твёрдого лезвия является то, что оно лучше держит заточку. Но гибкий клинок намного труднее сломать. При ударе по слишком твёрдой цели меч, сделанный по традиционной методике, наверняка сломается или согнется. Гибкий клинок монолитен и если уж ломается, то насовсем. Но это надо постараться сделать, ведь сломать его можно только пополам. Конечно, твёрдая сталь должна рубить легче, чем мягкая, но на практике кости нормально рубятся и гибкими мечом, а сталь доспехов никакими рубящими ударами пробить не получиться, если это конечно не валирийский клинок. Так что, по-моему, будет лучше перед каждой битвой затачивать меч, чем он сломается прямо во время боя.

— Кхм… — Вид у Берна после моих слов стал очень задумчивым. Судя по всему, в нем боролись две вещи — воспитание Северянина, которое очень не любит все новое и инородное, и недавние впечатления, где я смог его сильно поразить, приправленные моим званием гения в его глазах. После нескольких минут размышлений была объявлена ничья. — Делай что хочешь. Этот клинок все равно твой, но с моими мечами такого не делай.

— Хорошо. — Ответил я, лишь с сожалением пожав плечами. В чужой монастырь со своим уставом не лезут, так что не буду пытаться его переубедить. Сам со временем поймет и решит. Все оставшееся время до утра было потрачено на полировку, заточку и создание рукояти. Выходя из кузни на восходе солнца, я держал в руках свой первый выкованный меч. Это был простой полуторник, или, как его иногда называли, бастард, без каких либо украшений. Простое лезвие с неглубоким долом, прямой гардой и рукояткой, обмотанной выдубленной кабаньей кожей, оканчивающийся небольшим кругляшом, служащим противовесом. Берн уже оценил результат и сказал, что экзамен я прошел. Меч получился хорошим, с правильным балансом, хорошим рисунком стали и бритвенной остротой. Такой не стыдно и межевым рыцарям использовать. Но всегда есть ложка дегтя. Как объяснил мастер, до звания меча превосходного качества ему не хватает некой изюминки. Не украшений, орнаментов или другой чуши, которые навешивают на дорогие клинки, а именно изюминки, по которой видно, что меч перед тобой вершина кузнечного мастерства.

В дальнейшем я буду также работать в кузнице у Берна, но не как подмастерье, а младший мастер, получая свою долю с заказов. Все же мне уже 11 лет и через несколько лет я планирую покинуть дом, отправившись путешествовать. Нужно потихоньку ковать для себя секиру, кинжал, броню для коня и доспехи. Ведь без них какой я воин? «Пора спать» — подумал я, чувствуя как от усталости слипаются веки. Очередной день прошел плодотворно и это не может не радовать.

Время имеет свойство идти независимо от наших желаний и воли.

После Эшмаркского турнира и добавления в мою копилку звания кузнеца, дни продолжали идти, медленно складываясь в недели, те в месяцы, а те в годы.

Минула холодная зима, которую предвещали мейстры, и опять наступило солнечное лето. Наш маленький хутор, благодаря бережливости и запасливости отца и моим небольшим советам, больше касающихся продажи урожая и распределения денег, потихоньку перерос в небольшую деревушку, полностью принадлежащую нашему семейству. Отец всё также продолжал работать на ферме, найдя своей страстью разведение лошадей. Он даже смог сэкономить на некоторых мелочах и купить жеребят из Дорна и Севера, рассчитывая получить породу сочетающую в себе их самые лучшие качества. Пока результатов было мало, но уже видно что выведенные жеребята сильнее и крепче их родителей, что в будущем могло превратиться в доходное и прибыльное дело. У мамы, оказавшейся внебрачной дочерью одного из Ланнетов — очень дальней ветви Ланнистеров из Ланниспорта, проснулась семейная кровь, и она активно начала заниматься делами деревни, руководя работами по посадке и сбору урожая.

Когда мы, с братом и сестрами, узнали о её происхождении у нас глаза на лоб полезли. Всё же приятно знать, что в тебе течёт хоть немного крови королей Утеса. Заодно это объяснило наши с Эйрисом яркие зелёные глаза, являющиеся одним из атрибутов львиного дома. Эйрис тоже не переставал удивлять. Его фанатичная любовь к мечам принесла свои плоды — во время наших с ним спаррингов на клинках он отделывал меня как Бог черепаху. Правда, позже я делал тоже самое, но в сражении на секирах. Но это не отменяет того факта что мечником он стал отменным, легко сражающимся наравне со мной и отцом одновременно. Самое удивительное, что у него не было «рыцарской болезни», которой страдает большинство местных детей. Ему в самом деле нравилось помогать матери вести хозяйство и приумножать богатства семьи. По его словам ему доставляло огромное удовольствие видеть как его будущие владения потихоньку растут. По одному домику в месяц, по одной ферме в год. Потихоньку, но растут. И в этом я был с ним солидарен.

Радовали и сестрёнки. Они росли маленькими красивыми ангелочками, унаследовавшими всё самое лучшее от обоих родителей, в том числе острый и прозорливый ум. Уже сейчас эти маленькие воплощения кавая плетут верёвки из всей мужской части семейства Колд. Единственная кто может их контролировать (и кого они по-настоящему уважают) это Серсея, на которую их чары просто не действуют.

А я всё также продолжал тренироваться, учиться, играть с сестренками, ездить на ярмарки и иногда турниры, работать в кузнице и готовиться ко дню, когда я покину родное гнездо.

Который наступил в середине 272 года от завоевания Эйгона.