Воспоминания японского дипломата

ГЛАВА 2. Японо-американские переговоры при кабинетах Коноэ

Изучая ход японо-американских переговоров, чему я посвятил первые недели своего пребывания на посту министра, я убедился в том, что, если требования Японии и были чрезмерными, то позиция США претерпела заметные изменения по сравнению с начальным Проектом соглашения о взаимопонимании, с которым они приступили к переговорам в апреле 1941 года. США не подавали намека на уступки и со второй половины июня просто продолжали повторять занятую тогда позицию, а после замораживания японских активов в июле стали особенно бескомпромиссными и, казалось, стремились, скорее, затянуть переговоры, чем достичь соглашения. У меня сложилось впечатление, что единственное, о чем свидетельствовала позиция американцев, так это о решимости пойти на риск провала переговоров, а затем — и на риск войны. В результате мне стали ясны призывы Мацуока к прекращению переговоров в преддверии их возможного краха, и я не мог понять оптимизма предыдущего Кабинета, который надеялся добиться успеха дипломатическими средствами при отсутствии ослабления требований с нашей стороны.

В любом случае мы в те дни в своих оценках учитывали решимость США начать войну, которая всерьез обсуждалась на совместных военных совещаниях "Держав ABCD” — Америки, Англии, Китая и Нидерландов. Я получил подтверждение правильности наших оценок из американских источников в 1942 году, когда прочел книгу Форреста Дэвиса и Эрнеста Линдли "Как началась война”. Признание авторов в том, что США преисполнились решимости начать войну еще во время августовской Атлантической конференции, укрепило мое подозрение. Дополнительное подтверждение было получено зимой 1945-1946 годов, когда я прочел опубликованные материалы Комиссии по расследованию инцидента в Перл-Харборе.

Изучая историю переговоров, я увидел множество двусмысленных и сомнительных моментов. Лично мне было бы наиболее интересно объяснить эти несуразности и сообщить в хронологическом порядке, как мне стали известны факты, но такой метод был бы скучным и утомительным для читателя. Поэтому ниже я лишь в общих чертах представлю эволюцию переговоров до моего вступления в должность министра иностранных дел, опираясь на сведения, которые я получил, изучая ход переговоров, а также на отрывочную информацию, полученную впоследствии из материалов Комиссии Конгресса США по расследованию событий в Перл-Харборе[76], материалы МВТДВ и другие источники. Документы, относящиеся к японо-американским переговорам, будут большей частью приведены в кратком изложении, ибо они уже публиковались в таких изданиях государственного департамента, как "Peace and War and Foreign Relations of the United States-Japan: 1931-1941” ("Мир, война и внешние сношения США—Япония: 19311941 гг.”) и в сборнике МИД Японии "Гайко Сирё: Нитибэй Косе Кироку” ("Справочно-дипломатические материалы: Протоколы японо-американских переговоров"). Кроме того, следует упомянуть о наличии многих других источников, которые я, находясь ныне в тюрьме и не имея к ним доступа, не могу процитировать: например, указанные выше материалы Комиссии по расследованию событий в Перл-Харборе и опубликованные мемуары различных высокопоставленных деятелей США.

Начало японо-американских переговоров следует отнести к 14 апреля 1941 года, когда государственный секретарь Хэлл обратился к послу Номура с просьбой получить инструкции японского правительства о возможности начать переговоры на основе так называемого Проекта соглашения о взаимопонимании между Японией и США. О происхождении этого документа в свое время шли широкие дебаты, но в любом случае он послужил основой последующих японо-американских переговоров. Чтобы дальнейшее описание хода переговоров было более понятным, здесь следует изложить его суть[77].

В преамбуле документа указывалось, что, руководствуясь стремлением установить справедливый мир на Тихом океане, два правительства считают необходимым достижение взаимопонимания по семи пунктам:

1. Концепции США и Японии относительно международных отношений и сущности государства.

2. Позиции двух стран в отношении войны в Европе.

3. "Китайский инцидент".

4. Отношения, касающиеся военно-морских и военно-воздушных сил и морских перевозок на Тихом океане.

5. Торговое и финансовое сотрудничество между двумя странами.

6. Экономическая деятельность в юго-западной части Тихого океана.

7. Политическая стабилизация в регионе Тихого океана.

В отношении этих вопросов предлагалось заключить соглашение, главные пункты которого сводились к следующему:

1. Обе страны должны были признать друг друга в качестве равно суверенных государств и соседних тихоокеанских держав и утвердить единство национальной политики каждой, нацеленной на утверждение прочного мира и наступление новой эры уважения, доверия и сотрудничества между нашими народами. Далее, они должны были заявить о своей убежденности в том, что нации и расы составляют, как члены одной семьи, одно домашнее хозяйство; каждая из них обладает равными правами и равной ответственностью, при взаимности интересов, регулируемой мирными средствами и направляемой на обеспечение морального и физического благосостояния, которое они обязаны защищать для себя и не разрушать для других.

2. Япония должна была заявить, что цель ее участия в союзе стран "Оси” носила и носит оборонительный характер и направлена на предотвращение расширения военных группировок, которых непосредственно не затрагивает война в Европе; однако, не имея намерения уклоняться от своих существующих договорных обязательств, она также должна была заявить, что ее военные обязательства по этому союзу вступят в силу только в том случае, если одна из сторон-участниц союза подвергнется агрессивному нападению державы, не вовлеченной в настоящее время в европейскую войну. США, в свою очередь, должны были заявить, что их позиция в отношении европейской войны определяется не каким-либо агрессивным союзом, нацеленным на оказание помощи одной стране против другой страны, а исключительно соображениями своей самообороны.

3. В отношении "Китайского инцидента" США должны были обратиться к Чан Кайши с просьбой вступить в прямые мирные переговоры с Японией на основе следующих условий:

(а) независимость Китая;

(б) вывод японских войск из Китая в соответствии с соглашением, которое должно быть достигнуто между Японией и Китаем;

(в) отказ от аннексии китайской территории;

(г) отказ от контрибуции;

(д) восстановление принципа "открытых дверей" и затем достижение договоренности между США и Японией о толковании этого принципа;

(е) слияние правительств Чан Кайши и Ван Цзинвэя;

(ж) недопущение крупномасштабной эмиграции японцев на территорию Китая;

(з) признание Маньчжоу-го.

В случае отказа режима Чан Кайши вступить в мирные переговоры США обязывались прекратить свою помощь этому режиму.

4. Каждая сторона должна была воздержаться от такой дислокации военно-морских или военно-воздушных сил, которая угрожала бы другой стороне. Япония в зависимости от своего желания могла оказать добрую услугу и предоставить в аренду США часть своего торгового флота.

5. Обе стороны должны были осуществлять взаимные поставки необходимых каждой и имеющихся в их распоряжении товаров и восстановить нормальные торговые отношения посредством заключения нового Договора о торговле и мореплавании. США должны были предоставить Японии кредит в золоте, достаточный для установления нормальных экономических условий на Дальнем Востоке и для обеспечения постоянного экономического сотрудничества между двумя странами.

6. Учитывая обязательство Японии осуществлять впредь свою деятельность в юго-западной части Тихого океана только мирными средствами, США должны были оказывать ей содействие в приобретении необходимых ей природных ресурсов.

7. В целях политической стабилизации в Тихоокеанском регионе обе страны обязывались не допускать в будущем передач тихоокеанских территорий европейским державам или завоеваний этих территорий европейскими державами, а также должны были совместно гарантировать независимость и оборону Филиппин. Япония высказывала просьбу о дружеской дипломатической помощи Соединенных Штатов в деле пресечения функций Гонконга и Сингапура как плацдармов дальнейшего политического проникновения Англии на Дальний Восток. Японская иммиграция в США и в юго-западный регион Тихого океана должна была встречать дружеский прием на недискриминационной основе.

И наконец, предусматривалось, что по достижении взаимопонимания президент Рузвельт и премьер Коноэ вместе с соответствующими помощниками проведут в Гонолулу конференцию по реализации такого соглашения.

Передавая этот документ в МИД, посол Номура в сопроводительном письме пояснял: "Для выяснения согласия США на представление этого Проекта был проведен неофициальный подготовительный зондаж. Получив подтверждение, что госсекретарь Хэлл в общем согласен на это представление, я в частном порядке принял участие в подготовке документа и поручил своим подчиненным поработать над ним. В результате был составлен данный Проект соглашения о взаимопонимании". В другом сообщении посол отмечал: "Я тщательно изучил этот документ с сотрудниками Посольства, с военным и военно-морским атташе, с полковником Ивакуро и другими”. Насколько я мог тогда судить, изначальная идея такого соглашения явилась следствием визита в Японию в конце 1940 года членов миссии Мэринолла — епископа Джеймса Эдварда Уолша и преподобного Джеймса М. Драута, а сам проект стал результатом деятельности, которую вели в США полковник Ивакуро — офицер, направленный из Бюро по военным делам военного министерства ”в помощь послу Номура”. а также г-н Икава Тадао, близкий к принцу Коноэ представитель министерства финансов, который работал под началом Номура. Мне также стало ясно, что госсекретарь Хэлл не только был согласен с представлением проекта, но принимал участие в его подготовке. Во всяком случае, когда документ был получен в Токио, японское правительство восприняло его как неформальное предложение со стороны США и даже, надеялось на возможность в ходе последующих переговоров изменить условия соглашения в нашу пользу.

С другой стороны, в письменных показаниях, представленных под присягой на МВТДВ[78], епископ Уолш свидетельствовал, что Мацуока обратился к нему с просьбой довести до сведения правительства США намерение японского правительства начать переговоры с целью урегулирования отношений. Мацуока, по словам епископа, не вполне ясно выразился о конкретных условиях, но другие представители правительства сообщили ему, что основные условия, которые готова принять Япония, предусматривают (1) негласное, но вполне определенное, немедленно вступающее в силу и полное аннулирование Трехстороннего пакта; и (2) вывод всех войск из Китая и восстановление его территориальной и политической целостности. Откуда епископ мог получить столь ошибочные сведения, мне не известно. Если бы сообщенные им условия составляли суть политики правительства Японии, то взаимопонимание с Соединенными Штатами могло бы быть легко достигнуто без каких-либо переговоров или обращения к услугам каких-либо посредников. В любом случае совершенно очевидно, что эта ложно понятая информация была передана правительству США и, возможно, заставила его поверить, что Япония, если на нее будет оказано давление, примет эти условия. Несомненно, что данное обстоятельство осложнило начатые в дальнейшем переговоры.

Как это следует из содержания и формулировок текста Проекта соглашения о взаимопонимании, над ним поработали американские специалисты. Тем не менее, наличие в тексте множества двусмысленных и расплывчатых формулировок могло привести к разногласию во мнениях, что и произошло на деле. Следует отметить, что во многих отношениях этот проект был более благоприятным для Японии, чем последующие предложения США. В качестве примера следует привести положения Статьи 1 о том, что нации и расы составляют, как члены одной семьи, одно домашнее хозяйство и обладают равными правами; положения Статьи 3 с призывом к слиянию правительств Чан Кайши и Ван Цзинвэя и признанию Маньчжоу-го; а также положения Статьи 7, предусматривавшие иммиграцию японцев в США и юго-западный регион Тихого океана на основе равенства с гражданами других стран и свободы от дискриминации. Однако при получении проекта госсекретарь Хэлл дал ясно понять, что он должен служить отправной точкой, попросив посла Номура получить полномочия вести дальнейшие переговоры на его основе. Кроме того, как показывают американские записи[79] бесед между Хэл-лом и Номура, сама идея о начале переговоров неоднократно выдвигалась президентом и государственным секретарем США. При оценке этого факта не следует забывать о том, что, хотя в то время наступление Германии на Англию несколько застопорилось, оно все еще представляло собой весьма серьезную угрозу.

По получении Проекта соглашения о взаимопонимании в Токио правительство немедленно приступило к его изучению. 18 апреля документ обсуждался в Совете по межведомственным связям с участием представителей правительства и высшего командования, и некоторые высказывались в пользу его немедленного принятия. Однако было решено направить запрос Номура относительно некоторых неясностей в условиях, касающихся Трехстороннего пакта, и отложить окончательный ответ до возвращения министра иностранных дел Мацуока, который в то время находился на пути домой после поездки в Европу.

В соответствии с этим решением, принц Коноэ, который в отсутствие Мацуока сам исполнял обязанности министра иностранных дел, обратился к послу Номура с вопросом о том, не противоречит ли предложенный проект духу Трехстороннего пакта в том смысле, что может избавить США от озабоченности по поводу тихоокеанских дел и таким образом позволить американцам сконцентрировать все усилия на оказании помощи Англии. Посол ответил, что, поскольку обязательство Японии по Статье 3 Трехстороннего пакта (пункт о военной помощи) остается в полной силе даже после заключения японо-американского соглашения о взаимопонимании, то сохраняется и любая подразумеваемая пактом угроза войны между США и Японией, и поэтому соглашение о взаимопонимании не отвлечет внимание США от Тихоокеанского региона. Кроме того, настаивал посол, японо-американское урегулирование не идет вразрез с духом пакта стран "Оси”, ибо, хотя США по заключении соглашения о взаимопонимании и могут увеличить свою помощь Англии, Япония, ссылаясь на это же соглашение, может удержать США от реального вмешательства в европейскую войну. Что же касается японо-американских отношений в случае провала усилий по достижению соглашения о взаимопонимании, указывал посол, то экономическое давление на Японию усилится и опасность войны возрастет. Принц Коноэ, в свою очередь, запросил мнение посла по вопросу о том, организуют ли англичане и американцы, невзирая на соглашение о взаимопонимании, давление на Японию в случае своей военной победы, как это произошло после первой мировой войны. Как ответил посол, наилучший метод действий в условиях развития послевоенной ситуации состоял бы в использовании соглашения о взаимопонимании для улучшения японо-американских отношений, урегулирования "Китайского инцидента" и обеспечения бесперебойных поставок сырья, что позволило бы нам беспрепятственно наращивать свою мощь.

Итак, концепция взаимопонимания в том виде, в котором она была представлена послом, должна была сохранить Трехсторонний пакт в силе и неприкосновенности и в то же время удержать США от вступления в европейскую войну. Все это не только абсолютно противоречило тому впечатлению, которое сложилось у епископа Уолша, но и ставило Японию на позицию категорического отрицания пожеланий США. Совершенно очевидно, что в таких обстоятельствах с самого начала переговоров едва ли приходилось надеяться на успешный исход. Как я понял, адмирал Номура давал свои разъяснения, руководствуясь искренним желанием начать переговоры, но в результате безо всякой необходимости только осложнил дальнейшие шаги.

Получив на пути в Токио телеграмму с сообщением о поступлении Проекта соглашения о взаимопонимании и с просьбой ускорить свое возвращение, министр иностранных дел Мацуока понял все происшедшее совсем не так, как оно было на самом деле. По словам одного из его помощников, он надеялся убедить президента Рузвельта выступить посредником между Японией и Китаем и, остановившись по пути в Европу в Москве, уговорил американского посла в СССР Штейнгардта направить Рузвельту телеграмму с соответствующим предложением. Узнав о встречном предложении американцев, Мацуока сперва был чрезвычайно доволен, ибо думал, что оно явилось откликом на его инициативу, направленную через посла Штейнгардта. Однако по мере того, как прояснялась ошибочность его впечатления, отношение министра Мацуока к Проекту соглашения о взаимопонимании становилось все более прохладным. Согласно многочисленным свидетельствам, он, узнав о содержании проекта, был недоволен тем, что переговоры начались на его основе, хотя, судя по показаниям епископа Уолша, о которых упоминалось выше, Мацуока ранее обращался к нему с просьбой довести до сведения Вашингтона намерение японского правительства начать дискуссии. Разумеется, у Мацуока не было никакой необходимости просить епископа выступить в качестве посредника, и если он действительно обратился с такой просьбой, то это следует отнести на счет некоторых странностей его характера. Мацуока был хитрым политиком, но довольно часто шел окольными путями, чему данный случай служит хорошим примером.

Как перед отъездом посла Номура в США, так и после его прибытия на место министр Мацуока в своих инструкциях всегда уделял особое внимание обязательствам Японии по Трехстороннему пакту и подчеркивал, что создание "Великой восточноазиатской сферы совместного процветания ” подразумевает лишь выявление путей и средств для самообеспечения и опоры на собственные силы в этом регионе. Послу Номура было поручено всего-навсего сделать эту идею понятной в США, но не вступать в какие-либо переговоры. Мацуока намеревался использовать "величие” (каким оно ему представлялось) Трехстороннего пакта для того, чтобы заставить США пересмотреть свою политику и проявлять сдержанность. Как явствует из его "Устного заявления”, направленного по телеграфу послу Номура 3 мая, он, в соответствии с пактом, придерживался политики ненанесения ущерба позиции Германии и Италии.

Пожалуй, здесь нет необходимости давать какую-либо оценку Трехстороннему пакту, ибо мое давнее и недвусмысленное неприятие его зафиксировано в многочисленных документах. Следует, однако, отметить, что, поскольку Мацуока был одним из тех, кто подписал пакт и верил в него, отсутствие у него большого энтузиазма в отношении японо-американских переговоров выглядит вполне логично. Взгляды Мацуока были важны для их перспектив, ибо контрпредложение Японии Соединенным Штатам главным образом готовилось на основе этих взглядов. Следует отметить три наиболее важных положения в этом документе, который был передан госсекретарю Хэллу 12 мая. В связи с позициями двух правительств в отношении европейской войны в документе указывалось: "Япония подтверждает, что ее обязательства по оказанию военной помощи в рамках Трехстороннего пакта ... будут соблюдаться в соответствии с положениями Статьи 3 указанного пакта”.

Однако от Соединенных Штатов требовалось, чтобы их позиция в отношении европейской войны не предусматривала обращение ”к таким агрессивным мерам, как оказание помощи одной стране против другой”. Что касается проблемы Китая, то в документе содержалась ссылка на Заявление Коноэ[80], "Договор с об основах отношений между Японией и (Нанкинским) Китаем" и "Совместную Декларацию Японии, Маньчжоу-го и Китая" и предложение Соединенным Штатам признать зафиксированные в этих документах принципы и в знак доверия к японской политике дружбы и добрососедства "немедленно обратиться к режиму Чан Кайши с просьбой о проведении мирных переговоров с Японией". И наконец, в японском контрпредложении были опущены те положения Проекта соглашения о взаимопонимании, рассмотрение которых, как считали в Японии, было бы более целесообразным после ослабления напряженности, в частности, положения о размещении военно-морских и военно-воздушных сил (пункт IV-a), об аренде японских торговых судов (пункт IV-c), кредите в золоте (пункт V) и недопущении передачи дальневосточных территорий (пункт Vll-a). Гарантия Филиппинам также была в некоторой степени ослаблена.

В то время в Токио ситуацию в США оценивали, исходя в значительной мере из пространного доклада посла Номура от 8 мая. По словам посла, президент Рузвельт после принятия "Акта о национальной обороне" все больше и больше обнаруживал тенденцию к проявлению диктаторских замашек и на деле сам формировал так называемое общественное мнение: большинство американцев было убеждено в необходимости стоять на стороне Англии до самого конца, и англо-германская война, по всей видимости, должна была перерасти в войну между Америкой и Германией. Возможно, докладывал посол, США, даже рискуя войной, начнут помогать Англии своими конвоями. Кроме того, в Америке уже высказывались мнения о необходимости немедленно вступить в войну, чтобы помочь Англии восполнить потери, понесенные на Балканах и на Ближнем Востоке. Вполне понятно, заключал посол, что в столь деликатной международной ситуации Соединенные Штаты попытаются использовать Проект соглашения о взаимопонимании для того, чтобы урегулировать отношения с Японией, которая менее опасна, чем Германия, и тем самым избежать войны на два фронта.

В ответ на представленное послом Номура 12 мая японское контрпредложение госсекретарь Хэлл заявил, что больше никакой гарантии от продвижения Японии на юг не существует, а также расспрашивал о наших конкретных условиях заключения мира с Китаем. В своем неофициальном Устном заявлении 16 мая он отметил, что США рассматривают помощь Англии как часть мер по самообороне, и привел выдержки из своей речи от 24 апреля, в которой говорилось, что право на самооборону может осуществляться посредством сопротивления, где бы таковое ни являлось наиболее эффективным для США. Касаясь китайской проблемы, он вновь попросил, чтобы Япония четко изложила свои условия мира. Тем временем в Токио министр иностранных дел Мацуока информировал послов Германии и Италии о факте и ходе японо-американских переговоров. Министр иностранных дел Германии Риббентроп высказал сожаление по поводу вступления Японии в переговоры с США и выразил протест против их продолжения без предварительных консультаций с Германией.

21 мая госсекретарь Хэлл сообщил Номура, что, не имея возражений против ссылок на "Заявление Коноэ", предложенных в японском проекте от 12 мая, он, тем не менее, не может согласиться на признание Договора с Нанкинским правительством и Совместной декларации Японии, Маньчжоу-го и Китая. Хэлл также выразил готовность согласиться с принципом совместной обороны от коммунизма (хотя и не одобрил использование термина "коммунизм") и, по мнению посла, не отвергал идеи размещения с этой целью японских войск в специально отобранных пунктах Китая. 27 мая в своей радиобеседе с населением президент Рузвельт, подчеркнув необходимость предотвратить реализацию замыслов Гитлера, заявил, что вопрос о том, имеется ли угроза правам и интересам США, а также откуда и когда она исходит, есть вопрос самообороны, и решать его должны только сами Соединенные Штаты. Конкретно о Японии ничего сказано не было.

31 мая посольство получило от госдепартамента промежуточное предложение, в ответ на которое 4 июня представило американской стороне наш модифицированный вариант. Однако между позициями двух сторон, по-прежнему, сохранялись различия. Посол Номура самым серьезным образом стремился к тому, чтобы госсекретарь Хэлл разделил его взгляды, но прежде, чем эти усилия дали какие-то результаты, Японии было представлено предложение США от 21 июня.

В этом предложении излагалась позиция, которой упорно придерживались США в ходе всех последующих переговоров вплоть до ноты госсекретаря Хэлла от 26 ноября. Главные отличия нового проекта от предыдущих сводились к следующему:

1. Что касается отношения двух правительств к европейской войне, то следовало разъяснить, что Трехсторонний пакт преследует оборонительные цели и "направлен на предотвращение неспровоцированного разрастания европейской войны". Предлагалось произвести обмен нотами, причем Соединенные Штаты, сославшись на речь госсекретаря Хэлла от 24 апреля, должны были обратиться к Японии с просьбой подтвердить, что "в отношении мер, которые (США) могут быть вынуждены предпринять в защиту собственной безопасности", правительство Японии "не имеет никаких обязательств, которые потребовали бы от нее какого-либо действия, идущего вразрез с основной целью или подрывающего основную цель настоящего соглашения, направленного на установление и сохранение мира в Тихоокеанском регионе".

2. Что касается средств решения "Китайского инцидента", то правительство Японии должно было прежде всего сообщить Соединенным Штатам "общие условия, в рамках которых правительство Японии предложит переговоры о мирном урегулировании с правительством Китая и которые, как заявлено правительством Японии, будут гармонировать с принципами Коноэ ... и с практическим применением этих принципов", после чего Соединенные Штаты "предложат правительству Китая" вступить в мирные переговоры. К этому предлагалось присовокупить приложение и дополнение со стороны японского правительства с изложением основных условий японо-китайского мира. Однако в отношении Маньчжоу-го приложение и дополнение должны были предусматривать только “дружественные переговоры” о нем.

3. Проблемы торговли в Китае были выделены отдельно. Были сформулированы три вопроса: (1) "Подразумевает ли термин "экономическое сотрудничество" между Японией и Китаем предоставление правительством Китая правительству или гражданам Японии каких-либо преимущественных или монопольных прав, которые бы дискриминировали правительство и граждан США или других третьих стран в пользу правительства и граждан Японии?"; (2) Может ли правительство Японии указать примерное время, в течение которого будут отменены "существующие ограничения на свободу торговли и передвижения граждан третьих стран на оккупированной военными силами Японии территории Китая"?; (3) "Входит ли в намерение правительства Японии передать вопросы, связанные с торговлей, денежным обращением и валютным обменом. под полный и неограниченный контроль правительства Китая?".

4. В приложении и дополнении со стороны США указывалось: "При этом стороны исходят из того, что при существующей ныне чрезвычайной международной ситуации каждая из стран, Япония и США, разрешают экспорт в другую страну товаров в объемах, достигающих уровня обычной или довоенной торговли, за исключением товаров, которые необходимы каждой из сторон в целях обеспечения собственной безопасности и самообороны".

22 июня посол Номура, испросив разрешение на встречу с госсекретарем Хэллом, сообщил ему, что не может передать своему правительству предложенные госсекретарем к обмену ноты в отношении Трехстороннего пакта и условий мира между Японией и Китаем, поскольку эти ноты совершенно неприемлемы для Японии. На деле представленный 21 июня проект требовал, чтобы Япония, невзирая на положения Трехстороннего пакта, дала четкие заверения своего невмешательства в случае вступления США в войну в Европе под предлогом самообороны и чтобы были предложены условия заключения мира с Китаем, приемлемые для США (хотя американская позиция по Маньчжоу-го была слегка и смягчена). В проекте также недвусмысленно указывалось, что США не признают никакого преимущественного статуса Японии в области торговли и предпринимательства в Китае. Более того, проект давал Соединенным Штатам возможность после заключения соглашения в любой момент, когда это признавалось необходимым в интересах самообороны, устанавливать эмбарго на экспорт таких необходимых Японии товаров, как нефть и сталь.

Вместе с предложением госсекретарь Хэлл 21 июня передал послу Номура свое Устное заявление, в котором указывалось на наличие многочисленных свидетельств того, что некоторые японские лидеры, занимающие влиятельные официальные посты, вполне определенно придерживаются курса на поддержку нацистской Германии и на возможное участие Японии в войне на стороне Гитлера в случае вовлечения США в военные действия в Европе. Поэтому, отмечал Хэлл, он пришел к выводу о необходимости подождать, пока появятся более четкие признаки того, что японское правительство в целом готово следовать мирному курсу, который совпадал бы с целями предложенного Проекта соглашения о взаимопонимании. Ознакомившись с этим Устным заявлением, министр иностранных дел Мацуока поручил послу немедленно вернуть его госсекретарю на том основании, что "оно содержит критику официальных лиц суверенного государства и в почти беспрецедентной манере призывает внести изменения в организацию и политику правительства другой страны”. (По всей видимости, именно этот инцидент стал причиной враждебного отношения Мацуока к адмиралу Номура. Когда по прошествии многих лет я в мае 1946 года встретился с Мацуока в тюрьме Сугамо, он поразил меня тем, что немедленно, даже не поздоровавшись, воскликнул: "Должно быть, Номура и у Вас сидел в печенках! Он невыносим!". В ходе разговора он еще не раз отпускал резкие ремарки по адресу адмирала. ”Но ведь Вы сами его выбрали, разве не так?”, — спросил я, на что он заявил: ”Я не знал, что он такой”. До сих пор живо помню, с какой крайней антипатией он отзывался о Номура).

Поскольку, несмотря на настойчивость Японии, мы долго не получали благоприятного отклика на наши предложения, то еще до получения предложения США от 21 июня многие в правительстве и в военных кругах начали высказывать недовольство по поводу того, как посол Номура ведет переговоры в Вашингтоне. Некоторые заходили так далеко, что стали поговаривать о целесообразности прекращения наших дипломатических усилий. Как отмечает в своих мемуарах принц Коноэ’, правительство уже рассматривало вопрос о прекращении переговоров и объявлении войны Соединенным Штатам. Нижние эшелоны, особенно в армии, проявляли сильное нетерпение. После принятия решения об оккупации Французского Индокитая, пишет далее принц Коноэ, подготовка к войне против Англии и Америки началась всерьез, и по мере того как приготовления двигались вперед, они, в свою очередь, еще более усиливали оппозицию японо-американским переговорам. Мемуары Коноэ помогают понять, как активизация подготовки к войне укрепляла уверенность военной фракции в непобедимости Японии и побуждала ее с нарастающей безапелляционностью требовать отказа от дипломатии и начала войны. Во всяком случае, предложение от 21 июня было в целом совершенно несовместимо с позицией Японии (настолько явно, что наш посол даже испытывал колебания по поводу передачи одной его части правительству), и поэтому причина разочарования и недовольства Токио и появления призывов к прекращению переговоров представляется очевидной.

¹ Часть мемуаров Коноэ была опубликована в Японии под названием "Хэй-ва-э-но Дорёку" ("Стремление к миру") в 1946 году. До того, как стала возможна публикация полного японского текста рукописи, он "затерялся" в штабе верховного командующего союзных держав. Перевод, озаглавленный как "The Progress of Japanese-American Negotiations during the Time of the Second and Third Konoe Cabinets" (“Ход японо-американских переговоров при втором и третьем Кабинетах Коноэ"), опубликован в "Pearl Harbor Attack", Part 20, Exhibit No. 173, Exhibit page 3985.

Тем временем неожиданно (по крайней мере, для правительства Японии) разразилась война между Германией и Советским Союзом. Кое-кто в армии настаивал на том, что Япония должна воспользоваться этим благоприятным обстоятельством и напасть на Россию с востока одновременно с наступлением Германии с запада. Однако командование ВМФ, учитывая состояние обороны на Тихоокеанском театре, не очень-то склонялось в пользу этой идеи. Сообщалось, что министр иностранных дел Мацуока, узнав о начале войны между Россией и Германией, представил императору свое мнение, в соответствии с которым Японии следовало совместно с Германией напасть на СССР и впоследствии быть готовой к войне с Россией, Америкой и Англией. Принц Коноэ, ошарашенный докладом Мацуока императору, пытался сдержать тех, кто ратовал за войну с Россией.

Однако остановить их было нелегко. Армия перебросила в Маньчжурию крупные воинские соединения, закодировав эту операцию как Специальные маневры Квантунской армии. В ходе обсуждений в Совете по межведомственным связям с участием представителей правительства и высшего командования были даже приняты Основы государственной политики в связи с меняющейся ситуацией, которые фактически представляли собой программу действий в зависимости от хода войны между СССР и Германией. Этот документ, принятый на совещании у императора 2 июля, включал в себя три "политические установки" и подробно изложенные условия их осуществления[81]. Вот эти политические установки:

1. Вне зависимости от изменений в мировой ситуации, Япония должна твердо придерживаться курса на создание "Великой восточноазиатской сферы совместного процветания" и тем самым вносить вклад в поддержание мира во всем мире.

2. Япония должна продолжать свои настойчивые усилия, направленные на урегулирование "Китайского инцидента", продвижение на юг с целью обеспечения прочной основы для самообеспечения и самообороны. Северная проблема должна будет решаться в соответствии с изменениями в ситуации.

3 Япония должна преодолеть все препятствия на пути к достижению вышеуказанных целей.

Суть условий реализации этих установок состояла в том, что Японии в данный момент не следует начинать войну против СССР, но следует стремиться к военной победе над режимом Чан Кайши; что, даже идя на риск войны с Англией и Америкой, Японии следует продвигаться на юг и что необходимо всеми возможными дипломатическими и иными средствами предотвращать вступление Америки в европейскую войну, но в случае американского вмешательства Японии следует действовать в соответствии с Трехсторонним пактом. Четко указывалось, что Япония должна продолжать необходимые дипломатические переговоры со странами, имеющими интересы в южных регионах, и что с этой целью мы будем вести подготовку к войне с Англией и Соединенными Штатами. Общий тон Основ государственной политики свидетельствовал о фактическом отказе от японо-американских переговоров.

По принятии такого решения об общем курсе политики Японии Совет по межведомственным связям перешел к рассмотрению 10 и 12 июля японо-американских переговоров. Вот что пишет по этому поводу в своих мемуарах Коноэ:

"Позиция министра иностранных дел Мацуока делалась все более бескомпромиссной. и стало очевидным, что он склоняется к открытой оппозиции продолжению переговоров . По его мнению, американское предложение (от 21 июня) преследовало злонамеренную цель либо вынудить Японию к капитуляции, либо привести ее в замешательство. .. В довершение ко всему он потребовал, чтобы Устное заявление, приложенное к американскому предложению, было немедленно возвращено Соединенным Штатам. Он утверждал, что американо-японским переговорам следует положить конец и что единственный вопрос состоит в том, как и когда их следует прекратить".

Если Основы государственной политики действительно отражали таковую, то Мацуока в значительной степени был прав, ибо ввиду такой политики переговоры с Соединенными Штатами не имели никаких шансов на успех. Линию тех, кто выступал за продолжение дипломатических усилий, можно было и дальше проводить только в том случае, если бы Основы. невзирая на свою формальную значимость как документа, принятого совещанием у императора, были простым словоизвержением, упражнением в красноречии. Однако то, что это было не так, вскоре стало очевидным: предусмотренные Основами меры в отношении Юга вылились в реальное продвижение японских войск на юг Индокитая. В результате из-под ног дипломатии была выбита почва, и будущая война между Японией и США стала неизбежной.

Продолжение переговоров таким образом противоречило решению совещания у императора и, наоборот, казалось совершеннейшим парадоксом, что руководители армии и флота, которые столь рьяно выступали за продвижение на юг и добились принятия этого решения, одновременно настаивали на необходимости продолжать переговоры. Единственно возможное объяснение состоит в неверной оценке премьером, армией и флотом позиции США.

Несмотря на энергичные возражения Мацуока против дальнейших переговоров, многие выступали за их продолжение, и ему пришлось дать на это согласие. 15 июля послу Номура было направлено японское предложение, вносившее изменения в американский проект от 21 июня. Совпадая с мнением армии и ВМФ, это предложение включало следующие три пункта: (1) позиция Японии в отношении войны в Европе будет определяться в соответствии с ее договорными обязательствами и потребностями самообороны; (2) что касается "Китайского инцидента”, то Соединенные Штаты должны рекомендовать заключение мира на основе Принципов Коноэ, но при этом они не должны вмешиваться в определение условий заключения мира; и (3) Япония резервирует за собой право в случае необходимости применить силу в Тихоокеанском регионе.

Пока Мацуока был всецело поглощен Устным заявлением, полученным от США, принц Коноэ принялся лелеять мысль о том, что переговоры не будут иметь успеха до тех пор, пока Мацуока остается на посту министра иностранных дел. Поэтому, а также частично руководствуясь личными чувствами, принц задумал изменить состав Кабинета с целью избавиться от Мацуока. Вскоре его замыслы воплотились в реальность: 18 июля был сформирован Третий Кабинет Коноэ, в котором пост министра иностранных дел занял адмирал Тоёда Тэйдзи-ро. Поскольку провозглашенной целью создания нового кабинета было продолжение переговоров, то все ожидали, что новое правительство, по крайней мере, попытается ускорить их. Поэтому первая его акция, оккупация южной части Французского Индокитая 21 июля, вызвала всеобщее изумление. Однако эта акция всего-навсего отражала несоответствие между решением от 2 июля и продолжающимися переговорами. Мне приходилось слышать, как в защиту нового Кабинета говорили, что решение об этой мере было принято предыдущим правительством и поэтому не осуществить ее было невозможно: и премьер, и новый министр иностранных дел были членами второго Кабинета Коноэ (адмирал Тоёда занимал в нем посты министра торговли и промышленности и министра по делам заморских территорий) и, возможно, чувствовали себя не в состоянии нарушить верность принятой этим Кабинетом государственной политике.

Как выяснилось на МВТДВ, в то же самое время на другом берегу Тихого океана, в США, один сотрудник государственного департамента еще до 2 июля в конфиденциальной беседе разгласил решение США прекратить переговоры с Японией и заморозить японские активы[82]. Таким образом, план замораживания активов предшествовал оккупации южного Индокитая, т.е. был принят примерно тогда, когда в Японии после получения американского предложения от 21 июня стали высказываться требования о прекращении переговоров. Во всяком случае, американские планы экономических санкций против Японии не были абсолютной новинкой. Еще во время "Маньчжурского инцидента" в 1931 году госсекретарь Стим-сон предлагал, чтобы США совместно с Лигой Наций применили санкции против Японии. От этого плана отказались, ибо президент Гувер опасался, что такая акция приведет к войне. Однако в ходе встречи с госсекретарем Стимсоном 9 января 1933 года только что избранный президентом Рузвельт полностью согласился с его идеей. Кроме того, как выяснилось, в июле 1939 года президент Рузвельт объявил об отмене японо-американского торгового договора, а после сентября 1940 года ввел эмбарго на экспорт в Японию железного лома и других стратегических материалов, что нанесло серьезный ущерб ее внешней торговле.

Обращение к подобным мерам было вполне естественным, так как в США многие были уверены, что экономическое давление в конце концов сделает Японию более податливой, а многие склонялись в пользу жесткой политики в отношении Японии по всем линиям. К тому времени некоторые члены правительства США уже призывали ввести эмбарго на экспорт нефти, но президент Рузвельт не хотел заходить так далеко, ибо подобная мера должна была привести к войне. Свою позицию он разъяснил в речи 24 июля. Если бы он перекрыл поставки нефти японцам, сказал президент, "они возможно уже год назад двинулись бы в голландские территории Ост-Индии, и разразилась бы война”. Поэтому он позволил поставлять нефть в Японию "в надежде (которая оправдывалась в течение двух лет) избежать войны в южной части Тихого океана во имя нашего собственного блага, во имя защиты Великобритании и во имя свободы морей”.

Еще до продвижения японских сил на юг Французского Индокитая Япония вступила в переговоры с правительством Виши о совместной обороне этой колонии, и протокол о достигнутой договоренности был подписан 29 июля. США уже ранее получали из различных источников оперативную информацию о продвижении войск в южном направлении, и заведующий дальневосточным отделом госдепартамента г-н Гамильтон 5 июля поставил этот вопрос перед послом Номура, ссылаясь на сообщения прессы. Посол объяснил, что, поскольку США оказывают режиму Чан Кайши не только финансовую помощь, но также поставляют ему самолеты и другое военное снаряжение и направляют в Китай своих пилотов, Япония вынуждена предпринять необходимые контрмеры. Он обратил внимание и на факт военного окружения Японии: американский флот осуществляет заходы в Австралию, между представителями штабов США, Нидерландов и Англии на Дальнем Востоке проводятся совещания (и тематика их становится известной), появились слухи об американосоветской взаимопомощи. Сейчас, когда ему приходится слышать о вероятности нефтяного эмбарго, сказал Номура, он намеревается попросить соответствующие разъяснения со стороны американского правительства. Аналогичные ответы дал посол и на дальнейшие расспросы Гамильтона 15 июля о продвижении на юг Индокитая.

Японское контрпредложение, направленное послу Номура 15 июля в порядке ответа на предложение США от 21 июня, не было вручено. Поскольку оно не содержало признаков смягчения японской позиции, а также ввиду ухудшения атмосферы в США, Номура решил придержать депешу в надежде на благоприятный сдвиг в ситуации после смены кабинета в Токио. Впоследствии Номура даже говорил, что “продвижение на юг Французского Индокитая явилось величайшим кризисом в японо-американских переговорах". 23 июля он доложил министру иностранных дел Тоёда о реакции США на эту операцию и в тот же день подробно объяснил заместителю госсекретаря Уэллесу необходимость ее проведения, которая заключалась в том, чтобы ускорить урегулирование "Китайского инцидента", а также гарантировать бесперебойные поставки продовольствия и сырья в Японию.

Посол высказал заместителю госсекретаря свои опасения по поводу нефтяного эмбарго. которое, на его взгляд, могло бы весьма негативно сказаться на национальных чувствах японцев, а 24 июля выразил то же мнение президенту и произвел с ним обзор нерешенных вопросов на переговорах. В связи с проблемой Индокитая президент сказал послу, что он сопротивлялся массированному давлению, которое на него оказывалось с целью введения эмбарго, ради мира на Тихом океане, но при этом добавил, что если Япония вторгнется в голландские колонии в Ост-Индии, то Англия немедленно, а вслед за ней и Америка придут им на помощь. Одновременно президент внес предложение о нейтрализации Французского Индокитая. Если Япония выведет свои войска, сказал он, то он не пожалеет усилий для получения от заинтересованных стран твердых гарантий нейтралитета этой территории и прав Японии на поставки оттуда различных товаров и сырья на основе равенства.

26 июля Рузвельт отдал президентский приказ заморозить японские активы в США и ввести эмбарго на экспорт нефти в Японию. Японская пресса выразила по этому поводу удивление и возмущение, но больше всех этой акцией был потрясен ВМФ Японии. Его тревога имела веские основания, ибо при прекращении нефтяных поставок из США и Голландской Индии накопленный запас топлива постепенно был бы исчерпан, и корабли, построенные ценой отмены Договора об ограничении военно-морских вооружений, вскоре стали бы совершенно бесполезными. Последующие события ясно показали, что эта акция, как и предвидели в США, явилась решающим фактором начала войны.

В предложение президента США от 24 июля о нейтрализации Индокитая был впоследствии включен и Сиам. Японское правительство изучило эту идею, но наши войска не могли быть выведены из южного Индокитая без отказа от продвижения на юг в целом. Между тем в основе продвижения в Индокитай лежало решение совещания у императора от 2 июля, которое предписывало приступить к реализации политики продвижения на юг. Поэтому в Токио разработали очередное контрпредложение, которое было направлено послу Номура 5 августа. Его главные пункты сводились к следующему: Япония обязывалась не размещать свои войска в юго-западных зонах Тихого океана за исключением Французского Индокитая, а США, Великобритания и Нидерланды должны были прекратить свои военные приготовления; Япония и Нидерланды должны были урегулировать нерешенные вопросы своих взаимоотношений, в том числе вопрос о поставках сырья, а США и Япония должны были восстановить нормальные торговые отношения. Соединенным Штатам также надлежало оказать добрые услуги в интересах мирных переговоров между Японией и режимом Чан Кайши, а в будущем признать особое положение Японии во Французском Индокитае.

Конечно, американское предложение от 24 июля было эгоистичным, и Япония едва ли могла принять его во всей полноте. Оно всего лишь было нацелено на то, чтобы воспрепятствовать японскому продвижению на юг, для чего и была выдвинута идея о нейтрализации Индокитая. Но при этом США не предлагали никаких паллиатив, компенсирующих замораживание японских активов и нефтяное эмбарго, хотя обе эти меры были тесно связаны с продвижением Японии на юг Индокитая. Точно так же не следовало ожидать, что США сочтут приемлемым японское контрпредложение, поскольку из всего комплекса вопросов, не решенных на японо-американских переговорах, оно касалось только тех вопросов, которые могли бы быть решены к выгоде Японии, Поэтому не удивительно, что, когда посол Номура 6 августа представил японский план госсекретарю Хэллу, тот не проявил к нему большого интереса, и посол вынужден был заключить, что США готовы "к любой случайности”, т.е. к вступлению в войну.

При таком положении дел правительство Японии в качестве чрезвычайной меры разработало план, которому в Токио придавали исключительно важное значение и с которым в последовавшие недели связывали огромные надежды на урегулирование отношений с США. Этот план предусматривал организацию личной встречи между принцем Коноэ и президентом Рузвельтом с целью изучения возможностей избежать кризиса (местом встречи предполагалось избрать Гонолулу). Идея такой встречи содержалась еще в Проекте соглашения о взаимопонимании, но в ходе переговоров она не рассматривалась и теперь появилась с некоторым оттенком новизны. 8 августа посол Номура должным образом представил это предложение госсекретарю Хэллу, который, однако, не снизошел до выражения своего мнения по его поводу.

США рассматривали продвижение Японии в южный Индокитай как решающий поворот в ее политике и поэтому, вполне естественно, ощущали настоятельную необходимость определить свой курс действий. Случилось так, что именно в это время президент Рузвельт должен был встретиться с премьер-министром Черчиллем, и, начиная с 9 августа, они в течение недели проводили Атлантическую конференцию в открытом море. Детали этой "встречи на плаву” обнародованы еще не полностью, но, согласно меморандуму¹, представленному Комиссии по расследованию событий в Перл-Харборе участником Атлантической конференции заместителем госсекретаря Уэллесом, один из пунктов, согласованных президентом и премьер-министром, касался организации параллельной ультимативной акции в отношении Японии. Как свидетельствует меморандум Уэллеса, президент ознакомил Черчилля с японским вариантом соглашения, представленным послом Номура госсекретарю Хэллу 6 августа, и различные альтернативные варианты стратегии в отношении Японии были обсуждены. В конце концов, стороны пришли к решению не отвергать сразу и полностью предложение Японии, но сделать ей строгое предупреждение и в то же время продолжать переговоры. Как сообщал Уэллес, Рузвельт по этому поводу заявил о своей уверенности в возможности отложить таким образом начало войны с Японией на тридцать дней. Дэвис и Линдли высказываются по этому вопросу более конкретно[83] ^[84]: когда Черчилль выразил опасение относительно того, что едва ли можно будет надеяться на дальнейшую передышку, Рузвельт ответил: “Думаю, смогу подурачить их (японцев) еще месяца три" (согласно этим авторам, "дурачить" было любимым словечком президента).

В этой связи интересным представляется тот факт, что, принимая посла Номура 3 сентября, президент Рузвельт, как докладывал посол, категорически заявил (и даже обосновал свое заявление), что на его встрече с премьер-министром Черчиллем содержание японо-американских переговоров не затрагивалось[85]. По всей видимости, Рузвельт действительно сделал такое заявление, ибо в ином случае у посла Номура не было бы никаких оснований докладывать о нем. Значение, которое придавал Рузвельт этому не соответствующему действительности заявлению, не следует игнорировать. Так или иначе, предупреждение, о котором упоминал Уэллес, было зачитано президентом послу Номура 17 августа. Составленное в очень жестких выражениях, оно гласило, что, если Япония предпримет какие-либо дальнейшие шаги, следуя политике или программе установления посредством силы или угрозы силой своего военного господства в соседних странах, то США немедленно прибегнут к любым акциям, которые будут признаны необходимыми. Согласно послу Номура, президент, зачитав это предупреждение, заметил, что ему было неприятно говорить такие вещи, но он их говорит, ибо считает, что это пойдет на пользу обеим странам.

Второй документ, переданный президентом послу Номура 17 августа, касался предложенной послом встречи глав государств и возобновления переговоров. После детального изложения событий с того момента, как Япония начала продвижение на юг Индокитая, в документе заявлялось, что, если правительство Японии желает и может прекратить свои экспансионистские действия и взять на вооружение программу мира для Тихоокеанского региона, то правительство США "будет готово рассмотреть вопрос о возобновлении неофициальных дискуссий по изучению ситуации, которые были прерваны в июле". Однако, говорилось далее в документе, правительство США сочло бы полезным, если бы до возобновления таких дискуссий правительство Японии сделало более четкое, чем это делалось раньше, заявление о своих позициях и планах, "подобно тому, как Правительство (США) неоднократно доводило до сведения Правительства Японии свои позиции и планы”. Согласно докладу посла Номура, президент, передавая ему этот документ, заметил, что он не может, как предложил принц Коноэ, поехать в Гонолулу для встречи с глазу на глаз, но, может быть, смог бы поехать в Джуно.

В ответ на эти документы правительство Японии 26 августа направило послу Номура адресованное президенту Рузвельту послание премьера Коноэ, а также пространное изложение мирных намерений Японии. Когда посол 28 августа встретился с президентом для передачи этих сообщений, Рузвельт, как докладывал Номура, даже стал рассуждать о возможных сроках и местах встречи с премьером Коноэ, явно “дурача” Японию. (Если судить по докладам Номура, президент "дурачил” нас очень изящно, подобно великому актеру, играющему Мольера. Впоследствии обитатели Кремля в сходной манере через нашего посла морочили нам голову в связи с Тегеранской и Ялтинской конференциями, но в моих глазах Рузвельт остается актером более высокого класса). Кабинет Коноэ, окрыленный столь добрыми предзнаменованиями встречи, уже стал готовить свиту для сопровождения премьера на американскую территорию.

Однако вскоре возможность встречи глав государств стала представляться весьма сомнительной. 3 сентября президент передал послу Номура свой ответ принцу Коноэ, в котором указывалось, что он не может "не видеть признаков наличия в некоторых кругах Японии концепций, которые в случае своего широкого распространения могут поставить препятствия на пути успешного сотрудничества между Вами и мной”. При таких обстоятельствах, отмечал президент, он вынужден предположить, что в целях успеха предложенной встречи желательно предпринять меры предосторожности, а именно "попытаться немедленно приступить к предварительному обсуждению фундаментальных и важных вопросов, по которым мы стремимся достичь согласия".

Одновременно президент передал Устное заявление с критикой позиции японского правительства, о которой он был поставлен в известность 28 августа. Со ссылкой на заявление госсекретаря Хэлла, сделанное в начале переговоров, в Устном заявлении указывалось, что Соединенные Штаты рассматривают в качестве основополагающих принципов международных отношений следующие:

1. Уважение к территориальной целостности и суверенитету всех стран;

2. Поддержка принципа невмешательства во внутренние дела других стран;

3. Поддержка принципа равенства, в том числе равенства торговых возможностей;

4. Соблюдение status quo в Тихоокеанском регионе, не считая возможности его изменения мирными средствами.

В Устном заявлении подчеркивалось, что стабильность в зоне Тихого океана может быть достигнута только при соблюдении этих принципов, и высказывалась просьба в адрес Японии продемонстрировать согласие с позицией США.

На следующий день, 4 сентября, госсекретарь Хэлл сообщил послу Номура, что Япония должна подтвердить указанные четыре принципа до встречи глав государств. Согласно докладам Номура, на начальной стадии переговоров Соединенные Штаты упорно цеплялись за эти "четыре принципа", но поскольку Япония настаивала на том, чтобы не вовлекаться в дискуссии на абстрактные темы, переговоры продолжались без их разбора. Теперь же госсекретарь Хэлл не только вновь выдвинул эти принципы на авансцену и потребовал от Японии их безоговорочного принятия, но и обратился к ней с просьбой о выражении полного согласия с американской позицией по таким конкретным вопросам, как отношение к европейской войне, отсутствие дискриминации в торговле и вывод японских войск с континента.

Однако прежде, чем заявление госсекретаря Хэлла достигло Токио, посол Номура получил новые инструкции, которые полностью перечеркивали подготовленный им доклад. Ему поручалось предложить американской стороне заключить соглашение по трем пунктам: во-первых, Япония берет на себя обязательство не совершать неоправданного вооруженного продвижения ни на север, ни в районы, примыкающие к Французскому Индокитаю; во-вторых, в случае вступления США в европейскую войну характер интерпретации и условия применения Трехстороннего пакта будут самостоятельно определяться Японией; и, в-третьих, Япония выражала готовность, по достижении мира и восстановлении нормальных отношений с Китаем, к максимально скорому выводу своих вооруженных сил из этой страны в соответствии с соглашением, которое будет достигнуто между этими двумя странами. Соединенные Штаты, в свою очередь, должны немедленно отменить приказ о замораживании японских активов, прекратить оказание помощи Китаю, остановить военные приготовления на Дальнем Востоке и в юго-западной зоне Тихого океана и отменить запрет на проход японских судов через Панамский канал. Посол Номура, как ему и было предписано, представил это предложение 6 августа, попутно указав, что первый и второй пункты особенно хорошо соответствуют пожеланиям США. Кроме того, посол вновь настойчиво указал на необходимость скорейшего проведения встречи глав двух государств.

Примечательно, что примерно в то же самое время британский посол в Токио сэр Роберт Крейги докладывал своему правительству, что появилась лучшая за долгие годы возможность достичь справедливого решения дальневосточных проблем, но что политика проволочек со стороны США ("американцы, похоже, стремятся выиграть время") является барьером, затрудняющим японо-американские переговоры[86]. Однако японское предложение от 6 сентября не могло вызвать интереса у президента Рузвельта, который, смирившись с неизбежностью войны против Японии (если только последняя не примет весь пакет американских предложений), пытался выиграть еще несколько месяцев. Рузвельт был заинтересован лишь в том, чтобы посредством ловких маневров затянуть дипломатическую фазу. В таких условиях план проведения встречи глав государств был с самого начала обречен на провал.

К тому времени в военных кругах Токио стали сознавать бесперспективность японо-американских переговоров. Представители ВМФ, пребывая в тревоге после введения нефтяного эмбарго, особенно остро ощущали необходимость для Японии выступить, если переговорам суждено оказаться бесплодными, и выступить, пока не будет слишком поздно. Рост таких настроений привел к созыву 6 сентября еще одного совещания у императора, где была принята резолюция, в соответствии с которой перспектива войны стала неминуемой. Как будет показано ниже, новая политика в отношении японо-американских переговоров, сформулированная в одном из пунктов этой резолюции, в корне расходилась с "четырьмя принципами” Соединенных Штатов. Поэтому сделанное на совещании у императора заявление принца Коноэ о том, что он продолжает работать над скорейшим проведением встречи глав государств, шло вразрез с реалиями. Кроме того, действуя в разительном противоречии с резолюцией, он непосредственно в день проведения совещания у императора сообщил американскому послу о своем полном согласии с "четырьмя принципами” (а впоследствии направил своего секретаря Усиба к советнику Посольства США Думэну с информацией о том, что влиятельные элементы в Японии выразили согласие с передачей заверений премьера Рузвельту, которые удовлетворят его).

Искренность, с которой принц Коноэ стремился испробовать все средства для достижения мирного решения, достойна похвалы, но частая противоречивость его курса заслуживает порицания. В частности, если он намеревался согласиться с жестким решением в Токио, то после поездки за границу для того, чтобы "проглотить" требования другой стороны in toto, его позицию можно было бы квалифицировать как совершенно не мужественную в том смысле, что он был готов возложить все бремя на плечи остававшихся дома. Направлять рекомендации из-за рубежа достаточно легко. Послы часто шлют телеграммы с рекомендациями, не заботясь о том, насколько они уместны в данном конкретном случае. Проблема — в выполнимости планов. Изучая историю японо-американских переговоров, я ощутил, что в данном случае премьер должен был направиться на встречу только после определения в Токио основных условий Японии для достижения взаимопонимания с Соединенными Штатами.

Суть решения совещания у императора от 6 сентября состояла в следующем[87]. "Учитывая нынешнюю серьезную ситуацию и в особенности оскорбительные действия против Японии, предпринятые США, Великобританией, Нидерландами и другими странами, а также учитывая положение СССР и степень возможного использования нашей государственной мощи, Япония осуществит акцию в отношении Юга”, решение о которой было принято на совещании у императора 2 июля. "Будучи преисполнена решимости не уклоняться от войны" с Соединенными Штатами, Англией и Нидерландами, Япония должна завершить свои приготовления к концу октября. Наряду с этими приготовлениями Японии следует "использовать все дипломатические средства для реализации ее требований к США и Англии" (минимальные размеры требований и пределы возможных уступок Японии изложены в приложении). Если к началу октября не появится никаких надежд на удовлетворение требований Японии посредством переговоров, то "немедленно будет принято решение о войне". Предписывалось предпринять особые усилия для того, чтобы предотвратить образование советско-американского фронта против Японии.

В приложении подробно излагались минимальные требования и максимально возможные уступки Японии, в том числе невмешательство США и Англии в решение "Китайского инцидента" и заключение мира на базе Договора об основах взаимоотношений между Японией и (Нанкинским) Китаем и Совместной декларации Японии, Маньчжоу-го и Китая; прекращение помощи режиму Чан Кайши; отказ США и Англии от дальнейшего наращивания вооружений на Дальнем Востоке и признание ими "особых отношений" между Японией и Францией; восстановление торговых отношений с Японией и оказание ей содействия в получении жизненно необходимых для нее материалов. В свою очередь, Япония могла бы пойти на согласие не перемещать свои войска, базирующиеся в Индокитае, на другие территории за исключением Китая, а по достижении справедливого мира на Дальнем Востоке вывести их из Индокитая и гарантировать нейтралитет Филиппин. Трехсторонний пакт не подлежал спонтанному обсуждению на переговорах, а на все запросы другой стороны следовало отвечать, что обязательства Японии по этому пакту остаются в неизменном виде. На запросы об отношении Японии к СССР следовало отвечать, что Япония не предпримет по собственной инициативе военную акцию до тех пор, пока СССР будет соблюдать Пакт о нейтралитете и не будет угрожать ей или Маньчжоу-го.

Было решено, что после принятия этого решения высшее командование армии и ВМФ значительно ускорит военные приготовления. В то же время, как докладывало наше посольство из Вашингтона, опросы общественного мнения, проводившиеся Институтом Гэллапа, показывали, во-первых, что доля американцев, выступающих за то, чтобы, невзирая на риск войны, остановить Японию, возросла с 51% в июле до 70% в сентябре, и, во-вторых, что перспектива войны с Японией была в Америке более популярна, чем перспектива войны против Германии.

Несмотря на неоднократные запросы посла Номура, даже к 19 сентября на японское предложение от 4 сентября не поступило никакого существенного отклика от госсекретаря Хэлла, который лишь продолжал задавать вопросы. Поэтому министр иностранных дел Тоёда, расценив это как возможность продолжения переговоров, 22 сентября представил послу США в Токио Грю основные условия мира между Японией и Китаем и попросил передать их госсекретарю. Вот эти условия:

1. Добрососедские дружественные отношения.

2. Уважение суверенитета и территориальной целостности

3 Сотрудничество в вопросах обороны между Японией и Китаем.

Сотрудничество между Японией и Китаем в целях предотвращения коммунистической и иной подрывной деятельности, которая может представлять угрозу безопасности обеих стран, а также в целях поддержания общественного порядка в Китае.

Размещение японских войск и военно-морских сил в определенных зонах на территории Китая на необходимый период в вышеуказанных целях и в соответствии с существующими соглашениями и практикой.

4. Вывод японских вооруженных сил.

Японские вооруженные силы, которые были направлены в Китай для исполнения китайских дел (sic), после урегулирования этих дел будут выведены из Китая, за исключением войск, размещенных в соответствии с пунктом 3.

5. Экономическое сотрудничество.

(а) Япония и Китай будут осуществлять экономическое сотрудничество, главной целью которого станет освоение и использование материалов, жизненно необходимых для национальной обороны в Китае;

(б) предыдущий пункт не означает ограничения экономической деятельности третьих держав в Китае, коль скоро эта деятельность осуществляется на равной основе.

6. Слияние режима Чан Кайши и правительства Ван Цзинвэя.

7. Отказ от аннексий.

8. Отказ от контрибуции.

9. Признание Маньчжоу-го.

Общее предложение с изложением этих основных условий мира было подготовлено 25 сентября и представлено правительству США в Вашингтоне 28 сентября. Однако оно мало чем отличалось от предыдущих предложений, и 2 октября США направили Японии меморандум, в котором вновь выражали свою уже высказанную точку зрения. Правительство Японии, как через посла США в Токио, так и через нашего посла в Вашингтоне, сделало целый ряд разъяснений своей позиции. Примерно в это же время американский и британский послы в Токио настойчиво убеждали свои правительства в том, что настало подходящее время либо для восстановления нормальных японо-американских отношений, либо для побуждения Японии к переходу на сторону Англии и Америки¹. Тем не менее, позиция США не претерпела никаких изменений.

¹ Телеграмма Грю в адрес Хэлла, 29 сентября 1941 г.. Foreign Relations, Vol 2, р. 645; Телеграмма Крэйги в адрес Идена, 30 сентября 1941 г., МВТДВ, Вещественное доказательство № 2908, Протоколы заседаний, стр. 25847 См также- Телеграмма Грю в адрес Хэлла от 18 августа 1941 г.. Foreign Relations, Vol 2, р. 565; для сравнения см. Grew, Turbulent Era, 1952, Vol. 2, Chapter XXXIV.

Решение совещания у императора от 6 сентября (пункт 3) предусматривало, что "при отсутствии к началу октября перспектив принятия наших требований в ходе ... переговоров, будет немедленно принято решение о войне против Соединенных Штатов (а также против Англии и Нидерландов)”. В решении совещания у императора от 2 июля перспектива Тихоокеанской войны квалифицировалась как неминуемая. Решение же от 6 сентября сделало ее вполне определенной. Поэтому противники продолжения японо-американских переговоров по истечении второй половины сентября прониклись к ним еще большим антагонизмом и настаивали на том, что Япония должна немедленно принять решение о войне, ибо военные действия необходимо начать не позднее конца октября.

Однако, по мнению правительства, дипломатические усилия не являлись столь уж безнадежными. Поэтому после 5 октября на вилле принца Коноэ в токийском пригороде Оги-кубо состоялась целая серия "огикубоских совещаний”, посвященных изучению связанных с переговорами проблем силами премьера, министра иностранных дел, военного министра и министра военно-морского флота. В связи с этими совещаниями стоит упомянуть о телеграмме посла Номура от 3 октября. Номура писал, что, хотя японо-американские переговоры зашли в "тупик”, он не обязательно безвыходен. По его мнению, взгляды Японии на США стали бы благосклонными, если бы был заключен сепаратный мир между Германией и СССР или если бы США сочли безопасным взять на себя серьезные обязательства в Атлантике. Но при существующих обстоятельствах США будут стремиться к достижению целей, ради которых была бы необходима война с Японией всего-навсего средствами войны экономической. И наконец, отмечал Номура, два или три остающиеся вопроса в отношениях между двумя странами фактически уже решены. Не решен лишь вопрос о присутствии войск в Китае, однако учитывая реальные условия в этой стране, о полном их выводе в течение нескольких лет нечего и думать.

На совещании в Огикубо 12 октября вопрос "война или мир” обсуждался практически в последний раз. Если верить мемуарам Коноэ, министр военно-морского флота Оикава заявил тогда, что, коль скоро Япония встала перед выбором "воевать или не воевать", он бы предоставил решение этого вопроса премьеру. Принц Коноэ тут же ответил, что, если решать вопрос немедленно на месте, он бы проголосовал за продолжение переговоров. В разговор вступил военный министр Тодзё. Премьер, сказал он, слишком спешит: в первую очередь следует выяснить, есть ли у дипломатии шансы на успех, ибо Япония не может себе позволить упустить благоприятный момент для войны, тратя время на бесполезную болтовню. Министр иностранных дел Тоёда указал, что, поскольку главным препятствием на пути к соглашению является признание права на присутствие войск в Китае, переговоры не будут безнадежными в случае согласия армии пойти на некоторые, хотя бы и небольшие уступки по этому вопросу. В ответ на это, согласно мемуарам Коноэ, Тодзё заявил, что армия не может идти на уступки в вопросе о размещении войск, ибо для нее это вопрос жизни или смерти.

Таким образом, по всей видимости, из-за упомянутой выше телеграммы адмирала Номура, который докладывал о том, что два-три других острых вопроса по сути решены, на совещаниях в Огикубо рассматривался почти исключительно вопрос о присутствии войск. Как будет показано ниже, доклад Номура был не точным, — два других вопроса урегулированы не были. — и поэтому участники совещаний в Огикубо, должно быть, совершали большую ошибку, ограничиваясь обсуждением лишь одного вопроса. Как бы то ни было, на этих совещаниях не удалось принять какое-либо решение относительно присутствия войск, и поэтому 14 октября премьер попросил военного министра еще раз изучить эту проблему. Тодзё не только отказался выполнить просьбу, но и в тот же день на заседании Кабинета обосновал министрам необходимость прекращения японо-американских переговоров. Именно его выступление заставило принца Коноэ 16 октября подать прошение об отставке своего кабинета. На следующее утро состоялось заседание государственных старейшин, где лорд-хранитель печати Кидо отклонил кандидатуры принца Хигасикуни и генерала Угаки, после чего было решено рекомендовать на пост нового премьера Тодзё.

Именно таким образом, как я впоследствии узнал, изучая документы и другие источники информации, развивались события от начала японо-американских переговоров до формирования Кабинета Тодзё и моего вступления на пост министра иностранных дел.

Курс, который проводил принц Коноэ на посту премьера в тот период, и черты его характера, во многом определившие этот курс, дают обильную пищу для размышлений. Несомненно, он был чрезвычайно искренним в своем желании улучшить отношения между Японией и Соединенными Штатами, но его действия после начала переговоров были во многом непоследовательными. Предпринимая дипломатические усилия, нацеленные на улучшение японо-американских отношений, он довольно легко соглашался с выдвижением условий переговоров, резко расходящихся с позицией США. Приняв решение совещания у императора от 2 июля, он сделал войну неизбежной, а добиваясь личной встречи с президентом Рузвельтом и видя в ней выход из тупика, вызванного проведением политики, основанной на решении июльского совещания, он тем временем солидаризировался с решением совещания у императора от 6 сентября и, следовательно, придал возможности войны вполне определенные контуры. Вообще-то, как в Японии, так и в США едва ли кто-нибудь, за исключением ультра-милитаристов, желал войны, но совершенно бессмысленно заявлять о приверженности миру и говорить об отвращении к войне, настаивая в то же время на своих требованиях и не идя ни на какие уступки. И разумеется, прежде всего следует думать о том, насколько твои требования соответствуют справедливости и международному благу, ибо забота только о собственных преимуществах без желания учитывать позицию другой стороны не может служить делу мира.

Даже мемуары принца Коноэ не помогают лучше понять его внутреннюю противоречивость. Мне вспоминаются наши нередкие беседы во время войны, когда мы оба были не у дел и проводили много времени в Каруидзава. Как-то раз принц упомянул о безответственной позиции флотского командования, о том, как она его поразила. С возмущением он сообщил мне о том, что, между тем как продвижение на юг, которым, в конечном счете, ведал ВМФ, обернулось такими необратимо пагубными результатами, его руководители во время кризиса Кабинета в октябре 1941 года переложили на плечи премьера принятие решения о войне, хотя в действительности, это было их дело. Тогда я сказал принцу: "Вы правы, флот действовал безответственно, но и Вы сами проявляли не меньшую безответственность. Выйдя в отставку, Вы оставили после себя мину замедленного действия: Вы создали все препятствия на пути к японо-американскому соглашению, Вы впутали Японию в беду походом на юг Французского Индокитая и Вы замешаны в решении от 6 сентября, которое привело к развертыванию военных приготовлений. Тем самым Вы, так сказать, подожгли бикфордов шнур. Хотя после отставки третьего Кабинета Коноэ стало ясно, что необходимо пересмотреть решение о войне, меня мучила неспособность прикоснуться к мине, запал которой продолжал тлеть все то время, пока мы пересматривали свою позицию.”

Принц с холодной и несвойственной для него сдержанностью ответил: ”3а это я приношу свои извинения государству и императору”.