Воспоминания японского дипломата

ГЛАВА 6. Нота Хэлла

Нота государственного секретаря США Хэлла, которая, по существу, означала конец японо-американских переговоров, была вручена нашему послу в Вашингтоне 26 ноября (Устное заявление, сделанное одновременно, не содержало ничего нового, кроме подведения итогов предшествовавшего хода событий). Полный текст Ноты Хэлла приводится ниже:

Строго конфиденциально.

В предварительном порядке и без взятия обязательств. ВАШИНГТОН. 26 НОЯБРЯ 1941 Г.

Общие положения предлагаемой основы для соглашения между Соединенными Штатами и Японией

Часть 1

Проект совместной декларации о политическом курсе

Правительство Соединенных Штатов и правительство Японии, преисполненные стремлением к сохранению мира на Тихом океане, подтверждают, что их государственная политика направлена на сохранение прочного и всеобщего мира во всем Тихоокеанском регионе, что оба государства не имеют каких-либо территориальных претензий в этом регионе, что они не имеют намерений угрожать другим странам или использовать вооруженные силы для агрессии против соседних государств, что в своей национальной политике они будут активно поддерживать и применять на практике нижеследующие принципы, на которых строятся их отношения между собой и с правительствами других стран:

(I) Принцип сохранения территориальной целостности и суверенитета всех государств.

(2) Принцип невмешательства во внутренние дела других государств.

(3) Принцип равноправия, включая равноправие коммерческих возможностей и отношений.

(4) Принцип опоры на международное сотрудничество и международное посредничество для предотвращения и мирного разрешения конфликтов и для улучшения международной обстановки мирными путями и средствами.

Правительство Соединенных Штатов и правительство Японии согласились, что для ликвидации хронической политической неустойчивости, для предотвращения периодически повторяющихся экономических катастроф и создания основы для достижения мира они будут активно поддерживать и применять на практике нижеследующие принципы в экономических отношениях между собой и с другими государствами и народами:

(1) Принцип отказа от дискриминации в международных торговых отношениях.

(2) Принцип международного экономического сотрудничества и отказа от крайнего национализма, выраженного в торговых ограничениях

(3) Принцип отказа от дискриминации при доступе всех государств к поставкам сырьевых материалов.

(4) Принцип надежной защиты интересов потребляющих государств и народов при применении международных торговых соглашений.

(5) Принцип создания таких международных финансовых институтов и организаций, которые способствовали бы постоянному развитию важнейших отраслей - промышленности всех государств и позволили бы осуществлять платежи посредством торговых операций, способствующих благосостоянию всех стран.

Часть 2

Мероприятия, которые должны предпринять правительство Соединенных Штатов и правительство Японии

Правительство Соединенных Штатов и правительство Японии предлагают предпринять следующие шаги:

1. Правительство Соединенных Штатов и правительство Японии приложат усилия к заключению многостороннего пакта о ненападении между Британской империей, Китаем, Японией, Нидерландами, Советским Союзом, Таиландом и Соединенными Штатами.

2. Оба правительства приложат усилия к заключению между правительствами Америки, Англии, Китая, Японии, Нидерландов и Таиланда соглашения, по которому правительство каждого из этих государств будет уважать территориальную целостность Французского Индокитая и в случае возникновения угрозы территориальной целостности Индокитая немедленно начнут консультации, имеющие целью принять такие меры, которые могут оказаться необходимыми и целесообразными для предотвращения этой угрозы. Указанное соглашение предусматривало бы также, что каждое из правительств, присоединившихся к соглашению, не будет требовать и получать привилегированного положения в торговых или экономических отношениях с Индокитаем и будет использовать свое влияние для обеспечения каждому государству, подписавшему соглашение, равных прав в торговых и коммерческих операциях с Французским Индокитаем.

3. Правительство Японии выведет из Китая и Индокитая все свои сухопутные, морские, авиационные и полицейские силы.

4. Правительство Соединенных Штатов и правительство Японии не будут оказывать военной, политической и экономической помощи ни одному из правительств или режимов в Китае, кроме национального правительства Китайской Республики, временная столица которого находится в Чунцине.

5. Оба правительства откажутся от прав экстерриториальности в Китае, включая права и интересы в международных сеттльментах, а также в концессиях, и права, предусмотренные Боксерским протоколом 1901 года

Оба правительства будут прилагать усилия к тому, чтобы добиться согласия правительства Англии и правительств других государств отказаться от всех прав экстерриториальности в Китае, включая права и интересы в международных сеттльментах, а также в концессиях, и права, предусмотренные Боксерским протоколом 1901 года.

6. Правительство Соединенных Штатов и правительство Японии вступят в переговоры для заключения между Соединенными Штатами и Японией торгового соглашения, основывающегося на обоюдовыгодных и наиболее благоприятных для обеих стран условиях и на снижение между ними торговых барьеров с учетом предложения США о включении шелка-сырца в список необлагаемых пошлиной товаров.

7. Правительство Соединенных Штатов и правительство Японии отменят замораживание соответственно японских капиталов в Соединенных Штатах и американских капиталов в Японии

8. Оба правительства согласятся с планом стабилизации курса иены и доллара, для чего будет выделен необходимый фонд, половина суммы которого будет покрыта за счет Японии, а другая половина — за счет Соединенных Штатов.

9. Оба правительства согласятся, что ни одно соглашение, которое каждое из них односторонне заключило с третьими державами, не будет толковаться таким образом, чтобы противоречить основной цели настоящего соглашения — установлению и сохранению мира во всем районе Тихого океана.

10. Оба правительства используют свое влияние с целью добиться от других правительств уважения и претворения в жизнь основных политических и экономических принципов, предусмотренных настоящим соглашением

Как докладывали наши послы, при вручении им этой ноты они заявили госсекретарю Хэллу, что считают ее неприемлемой, ибо она идет вразрез со смыслом предшествовавшей дискуссии, и они едва ли смогут заставить себя передать ее своему правительству.

При рассмотрении сущности ноты Хэлла представляет интерес последовательность событий, которые происходили в Вашингтоне с 20 ноября до момента вручения ноты и о которых я узнал позднее. Как указывалось выше, в то время обсуждался вопрос о modus vivendi. Согласно доктору Чарльзу Биэрду¹, который на основе американских источников детально проанализировал период накануне начала Тихоокеанской войны, госсекретарь Хэлл в сотрудничестве с президентом и высшими военными руководителями подготовил план урегулирования отношений с японским предложением в качестве основы. Эта работа велась 21 ноября и в последующие дни: Военный министр Стимсон одобрил окончательный вариант плана и заявил, что он в достаточной степени защитит интересы США. Кроме того, американцы провели совещания с послами или министрами-посланниками других заинтересованных стран. Однако китайцы выступили с резкими протестами против любой формы modus vivendi (особенно активно выражал несогласие Китая посол Ху Ши), а Чан Кайши направлял нескольким лидерам США многочисленные “истерические” телеграммы. В поддержку китайской позиции выступил даже премьер-министр Черчилль, что, по всей очевидности, создало для госсекретаря Хэлла большие неудобства. Внезапно (как пишет доктор Биэрд, причины такого поворота нигде не называются) после консультаций с президентом Рузвельтом Хэлл отказался от предложенного modus vivendi и 26 ноября вручил японским послам ноту, текст которой был приведен выше.

Следует напомнить, что в августе президент Рузвельт пообещал премьер-министру Черчиллю постараться оттянуть войну с Японией на один-три месяца. В дневнике министра Стимсона[101] ^[102] под датой 25 ноября записано, что в тот день с 12.00 до 13.30 в Белом Доме заседал Военный кабинет, т.е. президент, Хэлл, Стимсон, министр ВМФ Нокс, начальник Штаба Маршалл и командующий военно-морскими операциями Старк. Президент объявил о явной неминуемости нападения Японии и спросил, что, по мнению участников заседания, следует делать. Вопрос этот предполагал весьма серьезную дилемму, ибо поставленная задача имела в виду свести к минимуму ущерб от нападения, к началу которого должна была быть подведена Япония. В ходе последовавшего обсуждения Стимсон сказал, что, поскольку президент еще в ав^сте сделал Японии предостережение о недопустимости ее военной экспансии, в настоящее время достаточно лишь указать японцам на серьезность проступка, которым может явиться их продвижение в Таиланд. Подготовку такого послания решили поручить госсекретарю. Выступая с показаниями на слушаниях в Конгрессе, Стимсон, сославшись на принятое в тот день решение, сделал следующее признание: поскольку, с точки зрения обычной логики, глупо дожидаться, пока враг ”на тебя наскочит”, если ты знаешь, что он собирается нанести удар, участники совещания понимали, что, заставив Японию первой совершить открытую акцию, правительство США. несмотря на определенную рискованность такого курса. может получить полную поддержку американского народа. Главная забота участников заседания совершенно очевидно состояла в том. как обманным путем заставить Японию нанести первый удар. Вся атмосфера совещания отнюдь не предполагала работу в целях успешного завершения переговоров с Японией посредством ноты, которую предстояло вручить ее представителям на следующий день.

В этой связи нелишне рассказать и о том, что происходило в Вашингтоне после передачи ноты Хэлла японским послам. Согласно дневнику Стимсона. на следующий день после вручения ноты Хэлл сообщил ему, что он "вышел из игры", что теперь все дело "в руках армии и флота" и что война, конечно же. начнется. 27 ноября начальники Штабов армии и ВМФ предупредили свои аванпосты в Тихоокеанском регионе, сообщив им после консультаций с Хэллом, что переговоры с Японией прекращены или практически прекращены. В те дни госсекретарь Хэлл сообщил британскому послу о фактическом разрыве дипломатических отношений с Японией, а австралийскому министру-посланнику, который 28 ноября предложил посредничество Австралии в урегулировании отношений между США и Японией, он сказал, что вообще-то возражений против этого у него нет, но дипломатическая фаза закончилась и подобный шаг ни к чему не приведет. Эти факты установлены на основе многочисленных свидетельств, занесенных в досье Комиссии Конгресса по Перл-Харбору и проанализированных доктором Биэрдом’. И они не оставляют ни малейших сомнений в том, что нота Хэлла была вручена Японии в расчете на то, что она ни в коем случае не будет принята и переговоры будут прерваны, после чего начнется война, и что нота эта, судя по времени ее передачи, была тщательно подготовлена с целью заставить Японию первой совершить открытый акт нападения.

¹ См. Charles A. Beard, op. cit.. Chapter XVII.

Разумеется, в те дни, когда шли переговоры, мы ко всем этим сведениям доступа не имели, но по высказываниям американских лидеров и по наращиванию военных приготовлений, о которых сообщала пресса, я ощущал крепнущую решимость США начать войну, и в ноте Хэлла это намерение прочитывалось четко и недвусмысленно. Получив телеграмму с докладом наших послов о содержании ноты и присланный вдогонку ее полный текст, я впал в полное уныние и почувствовал себя как человек, который пытается нащупать дорогу впотьмах. Бескомпромиссный тон ноты не был столь уж неожиданным, но крайне радикальный характер содержания меня просто поразил.

В этой связи было бы поучительным сравнить ноту Хэлла с прежними предложениями Соединенных Штатов. Даже абстрагируясь от того факта, что в ноту Хэлла не вошли несколько благоприятных для Японии положений японо-американского Проекта о взаимопонимании от 16 апреля, можно все равно осуществить ее многое объясняющее сопоставление с американским предложением от 21 июня, на котором все это время настаивали США и на основе которого, как заявил госсекретарь Хэлл, она была составлена.

Как видно из этого сравнения, нота Хэлла выставляла на переговоры требования, вопрос о которых ранее не поднимался. Хоть господин Хэлл и уверял, что эти требования всего-навсего отражали принципы, которые последовательно отстаивали Соединенные Штаты, не может быть ни малейших сомнений в том, что на самом деле его нота во многих отношениях выходила за рамки той позиции, которой придерживались США в ходе переговоров[103]. Не требовалось большой проницательности для вывода о том, что США намеренно выдвинули предложения, содержание которых было для Японии заведомо неприемлемым. Совершенно неприемлемой была и их форма.

К тому времени, когда доклад послов с кратким изложением ноты Хэлла был получен в министерстве иностранных дел, армия и ВМФ уже получили из Вашингтона рапорты своих атташе, и 27 ноября в срочном порядке было созвано заседание Совета по межведомственным связям. Все участники выразили крайнее изумление по поводу представленной в ноте позиции США. Некоторые сторонники войны из военных, казалось, испытывали чувство облегчения от такого поворота событий, но было очевидно, что большинство присутствующих обескуражено. По получении полного текста ноты я провел специальные консультации с премьером, министром военно-морского флота и лордом-хранителем печати, и все сошлись в том, что ничего более мы сделать не можем.

Общее мнение сводилось к следующему: США, игнорируя предшествующее развитие переговоров и достигнутое на них взаимопонимание, выдвинули требования, которые выходят за рамки самой жесткой позиции из занимавшимися ими до сих пор. Такие требования выдвинуты Соединенными Штатами потому, что они не испытывают искреннего желания достичь мирного урегулирования и хотят навязать Японии полную капитуляцию. Намерение США, которые безразлично относятся к жертвам, принесенным Японией за длинный ряд минувших лет, состоит в том, чтобы вынудить ее отказаться от статуса мощной дальневосточной державы. С одной стороны, капитуляция перед такими требованиями была бы для Японии равносильна самоубийству; с другой стороны, экономическая блокада и военное окружение Японии, ужесточаясь день ото дня под руководством США, угрожают ее существованию. Таким образом, Японию подвели к выводу, что у нее остается только один выход — обороняться.

Наши настроения в связи с позицией США, воплощенной в ноте Хэлла, выражены в моем заявлении, сделанном 1 декабря на совещании у императора, которое было созвано для определения курса действий в данной ситуации. Обрисовав предшествующий ход переговоров, я воспроизвел содержание ноты (в том числе дословно процитировал ее Часть 2) и продолжал:

”В связи с вышеприведенным предложением наши послы указали на его несправедливый характер и выразили по этому поводу серьезный протест государственному секретарю Хэллу. Однако госсекретарь, как они докладывают, не проявил никакой готовности к уступкам 27 ноября президент в беседе с обоими послами сказал им, что, хотя он по-прежнему надеется на дружественное завершение японо-американских переговоров, он, исходя из самой последней информации, видит опасность того, что на США вновь могут вылить ушат холодной воды, как это было в июле, когда японские силы продвинулись на юг Французского Индокитая. Было бы бесполезным, добавил он, пытаться преодолеть кризис посредством modus vivendi при расхождении фундаментальных политических курсов обеих стран.

Американское предложение действительно содержит некоторые приемлемые пункты, например, связанные с международной торговлей (параграфы 6, 7 и 8) и отменой прав экстерриториальности в Китае (параграф 5). С другой стороны, положения, подобные тем, что содержатся в параграфах 2 и 3 относительно Китая и Французского Индокитая, или относящиеся к непризнанию Национального правительства Китая[104] (параграф 4), осуждению Трехстороннего пакта (параграф 9) и заключению многостороннего пакта о ненападении (параграф 1), оскорбительны для Японии. В целом данное предложение неразумно, означает явный отход от достигнутого ранее взаимопонимания и полностью игнорирует более чем полугодовой процесс переговоров.

Коротко говоря, Соединенные Штаты упрямо цепляются за традиционные идеи и принципы, игнорируя реальные условия Восточной Азии и пытаясь заставить Японию действовать на основе принципов, которым сами они не стали бы подчиняться. В течение всех семи месяцев переговоров Соединенные Штаты, несмотря на разнообразные и многочисленные уступки со стороны Японии, ни на йоту не отступили от своей исходной позиции.

Соединенные Штаты проводили и проводят последовательную политику, преследующую цель воспрепятствовать усилиям Японии по установлению нового порядка в Восточной Азии, которое представляет неизменную государственную политику нашей страны Если мы уступим теперешним требованиям США, позиции Японии на международной арене будут слабее даже тех, которые она занимала до "Маньчжурского инцидента", и само существование Японии окажется под угрозой. В частности:

(I) Китай под господством Чан Кайши попадет в большую, чем когда-либо, зависимость от Англии и США, а Японии придется нарушить слово, данное Национальному правительству Китая Дружественные отношения между Японией и Китаем станут невозможными на много лет вперед Япония будет вынуждена полностью уйти с континента, существование Маньчжоу-го, соответственно, неизбежно окажется под угрозой, и, разумеется, у нас не останется никаких возможностей довести до логического завершения "Китайский инцидент"

(2) В этих районах будут править Англия и США И авторитет Японии, и ее роль стабилизирующей силы в Восточной Азии будут полностью подорваны, а работа по установлению нового порядка в Восточной Азии прекратится на полпути

(3) Трехсторонний пакт станет ничего нс значащим листком бумаги, а Япония утратит право называться добросовестной страной

(4) План сдерживания Японии путем создания коллективного механизма держав с участием нового члена - Советского Союза усилит угрозу нашим северным границам

(5) Что касается таких принципов, как отказ от дискриминации в торговле, то отвергать их нет необходимости Однако предлагая применять эти принципы исключительно в Тихоокеанском регионе, Англия и США преследуют лишь собственные эгоистические цели, а Японии придется столкнуться с непреодолимыми препятствиями в получении жизненно необходимых товаров и материалов

В свете всех этих обстоятельств вышеуказанное предложение совершенно неприемлемо для Японии, и мы должны сознавать, что если США не отзовут его практически в полном объеме, возможности реализовать наши цели путем переговоров нс будет На основе настоящего предложения перс говоры невозможны".

После окончания войны предлагались различные интерпретации ноты Хэлла, а правительства двух стран подвергались критике за то, как они управляли своими отношениями. Революция может изменить ценностные нормы, но поражение в войне не может перекроить факты. Как указывал в своем отчете по возвращении домой после службы за рубежом один японский дипломат, серьезность стремления США к действительному урегулированию отношений с Японией в то время представляется весьма сомнительной. Скорее, были основания заключить, что не позднее, чем с июля 1941 года, США уже были твердо уверены в неизбежности войны. В докладе Комиссии Робертса[105], писал этот дипломат, вопреки пропагандистским утверждениям указывалось, что катастрофа в Перл-Харбор явилась следствием не вероломства Японии, а халатности самих Соединенных Штатов. И тот же самый дипломат сейчас, когда война окончена, заявляет, что утверждения об отсутствии у США каких бы то ни было намерений привести переговоры к успешному завершению были бы слишком поспешными и что при большей дипломатической настойчивости китайская и другие острые проблемы, вполне возможно, могли бы постепенно найти свое решение. Цель подобных заявлений состоит в том, чтобы осудить тогдашнее руководство правительства за неудачу с продолжением переговоров. Однако, коль скоро США были преисполнены решимости начать войну против Японии (о чем говорилось и в отчете посла Номура, представленном по возвращении на родину, и в его телеграммах), не было сомнений в том, что хотя США и дипломатично заявляли о сохраняющемся у них стремлении к мирному урегулированию или о нежелании прекращать переговоры, перед Японией стояли лишь две альтернативы - либо война, либо полная капитуляция.

Естественно, Япония в то время не могла продолжать переговоры, руководствуясь лишь надеждой на возможность решения и не имея конкретных перспектив, тем более, что военные настойчиво утверждали тогда, что потеря даже одного-двух месяцев недопустима, ибо политика США, в предвидении поворота европейской войны в пользу союзников, исходила из предположения, что Япония постепенно погрузится в состояние экономического хаоса. Столь же очевидно, что, откладывая принятие решения, Япония никак не могла улучшить свои позиции относительно позиций США. Поэтому не удивительно, что в Токио отвергли различные предложения, нацеленные на то, чтобы в последний момент отложить решение. Объективное и доскональное изучение переговоров убеждает, что их успех зависел не от решения одного или двух вопросов, не от небезупречных выступлений японских лидеров, и т.д. и т.п., но от ответа на один и только на один вопрос: будет ли Япония раболепствовать перед Соединенными Штатами? Принять такую перспективу значило бы для Японии не только сделать напрасными все жертвы, принесенные еще со времен, предшествовавших "Маньчжурскому инциденту”, но и смириться с изгнанием с континента. В конечном итоге это означало бы безропотное согласие с низведением Японии до того состояния, в котором она находится сейчас, после поражения.

Совершенно неоспоримо, что Япония в то время не была готова вынести это. Во всяком случае ни в официальных, ни в неофициальных кругах никто не склонялся к покорной капитуляции. Ни так называемый лагерь либералов, ни государственные старейшины не выступали за принятие американского предложения in toto.

Разумеется, по окончании войны некоторые стали утверждать, что не было причин, в силу которых Япония не могла принять ноту Хэлла. Согласно их аргументации, Япония не согласилась с предложением о многостороннем пакте о ненападении только потому, что была заражена идеологией агрессии и что принцип экономического равенства во Французском Индокитае был само собой разумеющимся. Возражения против вывода военных и полицейских сил из Китая, утверждают сторонники такой аргументации, были типично армейской идеей, которая не имела под собой никаких оснований. Кроме того, обязательство не оказывать режиму Вана военную, экономическую и политическую поддержку вовсе не означало бы предательство со стороны Японии. Она могла бы пообещать, что ни при каких обстоятельствах не будет воевать против США, ибо цель самого Трехстороннего пакта состояла в предотвращении их вступления в войну. И, наконец, основания принять условия ноты Хэлла были тем большими потому, что она предусматривала экономические меры, благоприятные для Японии.

Однако тот самый человек, который сейчас выдвигает подобные доводы, до войны был самым горячим сторонником аннулирования Договора девяти держав. Он громко призывал к установлению режима чрезвычайных преференций для Японии в южных зонах, особенно в Голландской Индии. И именно он был главным “толкачом” Антикоминтерновского пакта, который явился предтечей Трехстороннего пакта. Более того, во время японо-американских переговоров этот человек писал премьеру Коноэ, что он, упорно боровшийся, как известно премьеру, за новый порядок в Восточной Азии, испытывает огорчение в связи с уступками Соединенным Штатам, на которые должна пойти Япония в этом вопросе. "Обязательства Японии по Трехстороннему пакту, — писал он далее, — затрагивают ее честь, и отказ от них запятнает добродетель империи. Урегулирование отношений с США путем вступления в соглашение, предусматривающее уклонение от договорных обязательств, было бы для Японии в международном плане равносильно акту самоубийства". Воистину, не знаешь, чему верить: то ли действиям этого человека до войны, то ли его словам после войны.

Сейчас, после нашего поражения, те, кто не был информирован о фактах, связанных с началом войны, вполне могут задаться вопросом, действительно ли не было никакой возможности предотвратить ее. Именно поэтому я столь подробно описываю события тех дней. Но едва ли можно усмотреть проявление хорошего тона в поведении тех, кто был в гуще событий, либо так или иначе был знаком со всеми обстоятельствами дела, а теперь пускается в пустые рассуждения и забывает о своих собственных деяниях или высказываниях в прошлом.

Для того, чтобы еще более прояснить ситуацию того времени, следует осветить еще несколько моментов. Очевидно, что нота Хэлла явилась воплощением концепции, заложенной в основу Договора девяти держав и доктрины Стимсона, с добавлением в виде вымогательства наших заверений относительно Трехстороннего пакта и экономических проблем. Что касается Договора девяти держав, то в памяти общественности еще свежи воспоминания о том, как неофициальная и официальная Япония выступали против этого договора. Всем известно, что пересмотра договора жаждали даже те, кто воспринимал его предпосылки, не говоря уж о сторонниках его отмены. При строгом толковании Договора девяти держав конечно нельзя было бы оправдать ни независимость Маньчжоу-го, ни наличие нанкинского правительства, но кто в Японии осуждал тогда их существование? Можно изучить протоколы заседаний парламента, можно перелистать все газеты того времени и убедиться, что никто этого не делал.

Главная цель Договора девяти держав состояла в том, чтобы гарантировать территориальную и административную целостность Китая, во имя чего, якобы, и разгорелась Тихоокеанская война. Но разве Англия, США и их союзники заключили этот договор и вели Тихоокеанскую войну только в интересах мира или целостности Китая? А если это так, то как объяснить, почему 11 февраля 1945 года в Ялте Англия и Америка, вопреки всей концепции Договора девяти держав, согласились передать Маньчжурию под исключительный контроль СССР? И почему они не могли допустить для Японии то, на что с такой готовностью согласились для России? Как я указывал американскому послу во время переговоров, совершенно несправедливо, что США осуждают присутствие японских войск в Китае и в то же время не высказывают никаких протестов против присутствия советских войск во Внешней Монголии. Такой подход не свидетельствует о верности принципам. Если какая-то страна применяет один и тот же принцип по-разному, в зависимости от того, как ей удобно действовать в данный момент, то ей не следует утверждать, что она руководствуется приверженностью к справедливости или любовью к миру, ибо в этом случае она действует, исходя лишь из своего каприза. Странно ли, что Япония не смогла столь безропотно подчиниться требованию подобного рода?

Предложенный господином Хэллом многосторонний пакт о ненападении преследовал цель заставить Японию взять обязательство воздерживаться от войны против союзников. В этом случае пункт 9 ноты Хэлла превратил бы Трехсторонний пакт в пустой звук, ибо Япония не могла бы вступить в европейскую войну даже если бы ее участником стали США, а пункт 4, обязывавший Японию отказаться от Маньчжоу-го и Нанкинского правительства, заставил бы ее и в будущем действовать в соответствии с многосторонним пактом. Ни одна страна не может подчиниться требованию, которое выдвигается во имя мира, но является вздорным и призывает к отказу от всех завоеваний, добытых с огромными трудностями в течение более десяти лет и жизненно необходимых для защиты национальных интересов. Возможность такого подчинения мог предположить только фантазер, не имеющий никакого опыта практической политики.

О формулировках ноты Хэлла, касавшихся Французского Индокитая, говорить не стоит, ибо они лишь развивали соответствующие положения Договора девяти держав. Разумеется, я лично не возражал против требования вывести войска из Китая, ибо с самого начала выступал за эту меру, но, как было сказано выше, не только в армии, но и в других кругах противники вывода войск оказались сильнее. Если же говорить о том, что, отвергая ноту Хэлла и прекращая переговоры, мы вставали на дорогу войны без надежды на победу, то следует помнить, что в то время военное командование выступало с совершенно иными предсказаниями.

В связи с принципом экономического равенства предлагалось гарантировать его применение в Китае посредством Договора девяти держав (для Французского Индокитая предусматривались отдельные гарантии). Однако непонятно, почему этот принцип не мог быть установлен в Китае и одновременно во всем мире, что, как утверждал госсекретарь Хэлл, будет сделано в близком будущем (разумеется, как оказалось, и сейчас, после войны, невзирая на заверения господина Хэлла, свободной торговли не существует). Навязать одному только Китаю принцип, который не применяется в других регионах мира, значит обойтись с этой страной, как с колонией, то есть ущемить ее суверенитет. Если же суверенитет Китая уважается, то почему он не должен иметь свободы по своему желанию заключать соглашения о тарифных преференциях или даже вступать в таможенные союзы?

Кое-кому, возможно, захочется порассуждать о гипотетических выгодах, которые могла бы получить Япония в случае принятия ноты Хэлла. Любые такие выгоды, несомненно, были бы просто мизерными по сравнению с уже упомянутыми потерями. Выполнение указаний ноты Хэлла, бесспорно, поставило бы Японию примерно в такое же положение, как то, в котором она пребывает ныне вследствие поражения. Те же, кто заявляет, что для Японии все же было бы лучше подчиниться диктату Америки и таким образом избежать ужасов войны, при всей правдоподобности таких утверждений, тем не менее грешат софистикой, ибо не придают никакого значения таким факторам, как честь или престиж нации. Совершенно не вдаваясь в вопрос о том, занималась или не занималась Япония в течение долгого времени агрессией, нарушала или не нарушала она права и интересы других стран, следует помнить, что Япония боролась тогда за сохранение статуса великой державы и что японские солдаты - единственно, кому дано право на подкрепленное информацией суждение — были уверены в ее непобедимости.

Именно сила этих названных мной обстоятельств убедила даже американских лидеров в том, что Япония не сможет подчиниться их требованиям, сформулированным в ноте Хэлла. Признание этого факта президентом Рузвельтом, госсекретарем Хэллом и другими высокопоставленными лицами в Вашингтоне подтверждается целым рядом объективных мнений, которые высказывались и тогда, и впоследствии. Приведу некоторые их них. Так, посол Грю, в то время работавший в Токио, позднее указывал[106], что при вручении ноты от 26 ноября была включена "кнопка войны”. 26 и 27 ноября госсекретарь Хэлл проводил специальные пресс-конференции, где выступал с полным отчетом о японо-американских переговорах, после чего все американские средства массовой информации почти единодушно сообщили, что у Японии был выбор — либо принять ноту Хэлла, либо пойти на войну. Впоследствии, уже во время войны, один американский хроникер писал, что даже Монако или Люксембург выступили бы с оружием против США, если бы им вручили меморандум, подобный тому, который Государственный департамент представил правительству Японии[107].

В июне 1944 г. капитан Оливер Литтлтон, министр промышленности и один из ведущих членов Военного кабинета Англии, произвел фурор, заявив в своей речи в Американской Торговой Палате в Лондоне, что разговоры о том, будто США были втянуты в войну с Японией, искажают историю, а на самом деле США бросили Японии такой вызов, который, в конце концов, вынудил ее встать и сражаться. И, наконец, как даже записано в письменном отчете моего тогдашнего секретаря Касэ о его визите к послу Крейги накануне отъезда последнего на родину 29 июля 1942 года, посол сказал ему, что он впервые узнал о ноте Хэлла из прессы, когда война уже началась, и только тогда он осознал неизбежность краха переговоров, ибо нота эта полностью игнорировала национальные чувства Японии.

Поэтому сейчас уже невозможно отрицать, что американские власти, осуществив все необходимые приготовления в ожидании краха переговоров и начала вслед за этим войны, вручили ноту Хэлла, предвидя отказ Японии от принятия содержащихся в ней условий и вынуждая ее тем самым на выбор между полной капитуляцией и войной. Действительно, если вспомнить, что вопрос о том, как заставить Японию нанести первый удар, стоял в центре дискуссий в вашингтонском Военном кабинете, покажется не столь уж недопустимым истолковать ноту Хэлла как документ, идущий дальше навязывания выбора. Не будет преувеличением сказать, что эта нота была вызовом, брошенным Японии, или, по меньшей мере, ультиматумом без временного лимита. Мы в Токио знали об этом, судя по жестким условиям ноты и включению в их число условий, которые до тех пор никогда не выдвигались, хотя в то время нам не могли быть известны слова и действия высокопоставленных деятелей США, подтверждавших наши заключения. Правильность нашей интерпретации подкреплялась и реакцией на откровения Хэлла со стороны американской прессы, которая, словно по заказу правительства, обыгрывала выбор между условиями ноты и войной, и отчетливо наблюдавшимся сжатием кольца вокруг Японии.

Что же касается моего собственного настроения при получении ноты Хэлла, то я никогда не забуду охватившего меня отчаяния. До того момента я боролся, работал с неослабным рвением, но сражаться дальше у меня не было никакого энтузиазма. Я пытался закрыть глаза на истинный характер ноты Хэлла и отнестись к ней как к альтернативе войне, но у меня ничего не получалось. Если я был крайне удручен, то многих военных бескомпромиссная позиция США, напротив, привела в восторг. На их лицах читалось: "А что мы Вам говорили!” Быть с ними терпеливым являлось куда как нелегким делом.

С приближением катастрофы, которой была война, и крахом всех надежд, с которыми я принимал назначение, мои мысли вновь обратились к отставке. Я спрашивал советника МИД Сато и некоторых других, не знают ли они, кто мог бы заменить меня и направить ход событий в сторону от войны, но все они дружно посоветовали мне во что бы ни стало оставаться на посту, поскольку едва ли от кого-нибудь можно было ожидать большего. Даже если бы моя отставка привела к отставке всего кабинета, положение осталось бы неизменным. В условиях ноября 1941 года сама мысль о том, что может быть сформирован кабинет, который смиренно капитулирует под давлением США, выглядела невероятной. Еще меньший смысл, с точки зрения воздействия на сложившуюся обстановку имела бы моя личная отставка, как бы она ни обеспечивала мою личную безопасность и позволяла избежать ответственности. Поэтому я решил остаться на посту, чтобы попытаться добиться от США пересмотра их позиции и до последней минуты бороться за мир, а в случае войны приложить все силы к ее скорейшему прекращению на благо Японии и всего мира.

На наступившем этапе значение имело только время. Поскольку затягивание царившей тогда неопределенности отвечало интересам США, но шло вразрез с интересами Японии, необходимо было прояснить ситуацию. Решение этой задачи явилось, пожалуй, единственным достижением Кабинета Тодзё.

Как я уже говорил, нота Хэлла была представлена Совету по межведомственным связям 27 ноября. Она также рассматривалась на заседании Кабинета 28 ноября и на других совещаниях, о которых подробно будет рассказано в следующей главе. Обсуждение в Совете было недолгим, ибо все выражали одинаковое мнение. 30 ноября им было принято следующее решение. Посредством ноты Хэлла США намереваются изгнать Японию с континента, и следует ожидать, что если Япония полностью не уйдет оттуда, рано или поздно начнется война с Соединенными Штатами и Англией. Согласно оценкам военных, после поражения Германии и Италии США усилят давление на Японию, которая к тому времени постепенно будет истощена и не сможет оказывать сопротивление. Поэтому Японии следует принять вызов Америки и сражаться сейчас, пока у нее есть ресурсы и пока общие перспективы не стали абсолютно неблагоприятными. Если Голландская Индия будет оккупирована Соединенными Штатами и Англией, о чем намекает в своей телеграмме посол Номура, то Япония окажется отрезанной от крайне необходимого ей источника поставок нефти, что поставит под угрозу выживание нации.

С каждым днем сжимается кольцо окружения Японии, американские и австралийские силы на Филиппинах и в Голландской Индии получают подкрепления, а могучий британский флот, по всей видимости, в спешном порядке перебрасывается к Малайе. Япония должна теперь срочно принять решение о войне, ибо, позволив событиям развиваться в нынешнем направлении, она будет лишь способствовать собственной гибели. Признав, что Япония не может полностью отказаться от своей континентальной политики, все участники пришли к единому мнению: поскольку Соединенные Штаты, несмотря на чрезвычайные усилия Японии по обеспечению успеха японо-американских переговоров, бросили ей вызов в виде такого ультиматума, как нота Хэлла, и оказывают на нее военное давление, у нас нет иного выхода, кроме борьбы в целях самообороны.

В этой связи необходимо добавить несколько слов о масштабах права на самооборону. Определение его международным правом на основе мнений ученых и с учетом прецедентов, ограничивается случаями, когда на территорию какой-то данной страны совершено реальное вторжение или когда угроза вторжения настолько непосредственна, что не остается времени на размышления. Однако на японо-американских переговорах Соединенные Штаты отстаивали иной тезис, утверждая, что их право на самооборону простирается вплоть до оказания сопротивления любой угрозе их интересам, когда бы и где бы ни возникала такая угроза как на их территории, так и за ее пределами. Правительство США, упорно отстаивая свою позицию, не обращало ни малейшего внимания на неоднократные возражения Японии против столь широкой интерпретации понятия "самооборона”. Поскольку дипломатия есть процесс двусторонний, Япония, что бы там ни гласили научные теории, не могла не учесть американские утверждения.

Часто бывает, что подобные произвольные действия великих держав ведут к признанию изменений международного права. Так, когда-то стало общепринятой практикой "признавать” новое правительство, коль скоро оно продемонстрирует свою долговечность. Но признание это стало актом политического значения после того, как президент Вильсон отказался признать Советское правительство. Если говорить о нейтралитете, то опять-таки можно указать на массу нарушений общепринятой практики международного права во время первой мировой войны, а нарушения Соединенными Штатами своих обязательств нейтрального государства с началом европейской войны в 1939 году приняли вопиющий характер. США, которые во время первой мировой войны выступали за свободу морей и пытались удержать Англию от некоторых крайностей, не проявляли к этому вопросу никакого внимания в годы второй мировой войны, когда они обладали мощными военно-морскими и военно-воздушными силами. Очень немногие страны поднимали вопрос о нарушениях международного права со стороны США, и масштабы признания правовых норм, касающихся нейтральных стран, по сей день не ясны.

Коль скоро таким образом международное право было отдано на милость одной или нескольких великих держав, вполне естественно, что Япония, определяя свое право на самооборону, приняла американское толкование этого понятия, по крайней мере, в сфере своих отношений с США. Соединенные Штаты постулировали далее, что каждая страна сама окончательно определяет, находятся ли ее действия в пределах самообороны. Но любой принцип или положение закона, которые применяются к одной стране, должны в равной степени применяться и к другим, и, следуя логике самих Соединенных Штатов, решимость Японии действовать в целях самообороны нельзя подвергать сомнению как нечто, выходящее за рамки ее законных прав.

По получении ноты Хэлла я поручил нашим послам в Вашингтоне, во-первых, указать американским властям, что отсутствие какого-либо отклика на проникнутую духом сотрудничества позицию Японии, которую она заняла, пойдя на огромные жертвы, чрезвычайно затрудняет переговоры, и во-вторых, попросить США пересмотреть свою позицию. Тем не менее. Соединенные Штаты, хотя впоследствии они и выступали с жалобами по поводу весьма радикальной речи премьера Тодзё или по поводу явного продвижения японских войск на юг, в то время не обнаружили намерения еще раз рассмотреть спорные вопросы переговоров, и их продолжение таким образом сделалось невозможным. Однако министерство иностранных дел само не имело полномочий прекратить переговоры до тех пор, пока соответствующее решение не будет принято совещанием у императора. На это обстоятельство было указано нашим представителям в Вашингтоне, предписав им не делать ничего, что могло бы быть воспринято как отказ от переговоров.