Все под контролем

ПРОЛОГ

Октябрь 2013 г.

Сент-Луис, штат Миссури

Они уже несколько часов колесили по округу Клейтон, когда Джен предложила остановиться и выпить в небольшом баре со столиками на тротуаре. Стоял один из тех приятных осенних полдней на Среднем Западе, зажатых между знойными летними месяцами и серыми невзгодами зимы, и ей не хотелось торопиться заканчивать этот прекрасный день.

Через несколько часов им нужно будет готовиться к последней ночи Тома в городе — утром он улетал в Фейетвилл, штат Северная Каролина, на двадцатую ежегодную встречу операторов Подразделения, участвовавших в битве за Могадишо.

Желая побольше узнать о Томе, Джен посмотрела фильм «Падение “Черного ястреба”», чтобы узнать о том бое. Она до сих пор не могла понять, как такое было возможно — восемнадцать часов сражаться с такими маловероятными шансами на успех, в то время как тысячи сомалийцев пытались убить и его, и других американских солдат, попавших в ловушку.

Хотя ей было очень любопытно узнать о его роли в том бою, женщина не решалась об этом спрашивать, опасаясь, что тема может оказаться запретной или, может, вопрос будет неуместным. Она знала только, что у него много шрамов, как на теле, так и в душе, и ей не хотелось вскрывать их, если он не был к этому готов.

Однако в тот приятный день в центре Сент-Луиса Том выглядел расслабленным — настолько, насколько он вообще когда-либо расслаблялся, — и в эти выходные они уже поделились друг с другом историями, которые были самыми сокровенными в их зарождающихся отношениях. Джен чувствовала, что он не прочь поговорить о том, что произошло двадцатью годами ранее, в первую неделю октября 1993 года в Сомали. Женщина чувствовала, что это может пойти ему на пользу. Подходящий момент, решила она, может наступить во время отдыха с напитками за столиком на открытом воздухе, наблюдая за тем, как мимо проплывает мир.

Когда официантка вела их через ресторан к зоне отдыха на открытом воздухе, Джен заметила, что глаза Тома постреливают по сторонам и он то и дело слегка поворачивал голову, чтобы оглянуться через плечо. Женщина знала, что пока она размышляла над тем, какой заказать коктейль, он оценивал поведение других клиентов и персонала. Разглядывая картины на стенах, она заметила, что ее спутник запоминает планировку ресторана и ищет пути отхода на случай, если они понадобятся.

Снаружи Том сел за столик спиной к зданию и лицом к улице, чтобы можно было наблюдать за потенциальной опасностью. Она была уверена, что он уже определил, какое оружие можно использовать в случае необходимости. Вилка… Нож для масла… Стакан или бутылка, которую можно разбить и нанести нападающему удар. Постоянный поиск места, где можно укрыться от выстрелов, например, кирпичная стена или припаркованная машина.

Привычка Тома «подстраховываться» на свиданиях не беспокоила Джен — когда ты встречаешься с отставным сержант-майором из Подразделения, самого элитного и секретного формирования Сил специальных операций в армии США, это в порядке вещей. Решив, что посещение какого-нибудь неблагополучного района Сент-Луиса может спровоцировать более агрессивное поведение, Джен выбрала джентрифицированный[2] район Клейтон, потому, что это был «безопасный» анклав, в котором практически не было преступности и неблаговидных личностей.

Не то, чтобы Том ожидал неминуемой террористической атаки на Бемисон-стрит. Как он ей сказал, разумом ты понимаешь, что для людей, живущих в Штатах, опасность минимальна; однако нельзя прослужить двадцать лет в качестве специалиста в оперативном отряде спецназа, известном как «Подразделение», и не выработать укоренившихся привычек выживания. Чаще всего Том даже не осознавал, что делает это, пока женщина не махала рукой перед его лицом и не требовала, чтобы он действительно смотрел в глаза, пока она говорит.

Джен считала, что повышенная бдительность и постоянная оценка угроз — это своего рода мышечная память. Что-то вроде его прославленной способности двигаться и стрелять со сверхъестественной точностью или действовать спокойно и уверенно, независимо от хаоса ситуации. Эти черты были привиты ему бесчисленными часами неустанных тренировок, которые затем были подкреплены тысячами реальных боевых задач, в которых он принимал участие и, как правило, возглавлял, причем большинство из них было связано с ведением ближнего огневого боя в Ираке и других горячих точках по всему миру. Улица за улицей, дом за домом, комната за комнатой — там, где самые трудные уроки писались кровью, и забывались не скоро.

Джен понимала, что именно эта постоянная настороженность помогла Тому и его людям выжить на переполненных опасностями улицах, начиная с Могадишо и заканчивая Багдадом и многими другими местами в промежутке между ними. Но эти же качества подорвали стабильность трех его предыдущих браков и, к сожалению, сделали его чужим для сына, семьи и слишком многих бывших друзей.

Некоторые из влияний, которые оказала на него его армейская жизнь, были малозаметны. Обученный выполнять задания по ночам, Том не смог вернуться к нормальному режиму сна, а в моменты, когда удавалось уснуть, его мучили кошмары. Днем громкие звуки заставляли его пригибаться. Невинно припаркованная на обочине улицы машина могла показаться ему потенциальной бомбой на дороге, и он избегал ее. Слишком быстрое приближение человека могло заставить его в мгновение ока перейти из расслабленного состояния в состояние повышенной готовности.

В дополнение к душевному багажу, после взрывов и операций по восстановлению у Тома болели шея и спина. Иногда приступы были такие, что их трудно было объяснить или диагностировать, но боль была сильной и неумолимой.

На момент того приятного дня в Сент-Луисе Том уже три года как покинул Подразделение. Он зарабатывал на жизнь, работая на компанию, которая по контракту с Министерством обороны готовила к войне новое поколение спецназовцев, а также выполняя более унизительную работу для фирмы развлечений, обучавшей гражданских «коммандос» убивать «зомби» из пейнтбольного оружия. Но он все еще жил в порочном кругу алкоголя, антидепрессантов, обезболивающих и снотворных препаратов, которые стали неотъемлемой частью его жизни в армии и которые Администрация по делам ветеранов теперь раздавала ему их, как конфеты на Хэллоуин, чтобы притупить физическую боль и затуманить воспоминания о том, что он видел и делал.

Том и Джен познакомились за несколько месяцев до этого, когда кино- и фотокомпания, которой она владела вместе с мужем, была нанята фирмой, на которую работал Том для создания учебных видеороликов для военных, а также рекламного ролика.

В мае этого года Джен приехала из Сент-Луиса в Индиану, чтобы встретиться с владельцем компании и познакомиться с некоторыми людьми, с которыми ей предстояло работать. Одним из них был Том Саттерли, которого ей представили как «легенду спецназа» — не только в Подразделении, но и во всем сообществе Сил специальных операций, где царит конкуренция и эгоизм.

Чего бы она ни ожидала увидеть, но с первого взгляда он ее не впечатлил. Рост Тома составлял пять футов десять дюймов, он был полноват, чуть с брюшком; его широкое румяное лицо раздулось от алкоголя и тяжелой жизни. Он был далеко не тем «суперсолдатом», которого она представляла себе, исходя из того немногого, что знала о Подразделении. Когда они встретились, Том почти не обратил на нее внимания, лишь пробурчал несколько ворчливых слов, после чего покинул встречу, как только появилась такая возможность.

Далеко не сразу после начала работы Джен поняла, что ее первое впечатление о Томе было обманчивым. Хотя он редко с ней разговаривал, она заметила, как он мгновенно завоевывает внимание всех, включая других бывших операторов, работавших с ним на съемочной площадке. Он не повышал голос и не предъявлял никаких требований; просто, когда он что-то говорил, люди слушали, и задания выполнялись немедленно. Если во время обсуждения кто-то отвлекался на посторонний разговор, достаточно было взгляда, чтобы его прекратить.

Сидя в баре в Сент-Луисе, Джен было приятно осознавать, что человек напротив нее, потягивающий водку с содовой, может справиться практически с любой опасной ситуацией. Настоящий Джейсон Борн. Хотя женщина могла понять обстановку и опыт, которые привели к появлению этого необычного человека, она не любила замашки мачо, особенно в окружении других ветеранов спецназа, которые слишком часто вели себя как незрелые мальчишки из студенческого братства, — особенно когда выпивали. Ее раздражали все эти грубые высказывания о женщинах и тревожные упоминания о культуре тех мест, где они воевали, а также случайные ссылки на насилие как на лучший способ разрешения конфликтных ситуаций, даже если эти ссылки были «забавными».

Джен также не чувствовала себя комфортно рядом с Томом, когда он злился. Его гнев могли вызвать какие-то мелочи, по крайней мере с ее точки зрения: тот, кто напортачил, потому что не в точности выполнил его указания; люди, которые опоздали или не позаботились об оборудовании; плохое обслуживание в баре или ресторане; шумные, хамовитые люди. Любой из этих моментов мог привести его в ярость. Или еще что хуже.

В гневе Том выглядел пугающе. Морщины вокруг глаз и на лбу проявлялись глубже и четче; кобальтово-голубые глаза темнели, начинали казаться черными и наполнялись такой злобой, что напоминали глаза акулы. Эти физические изменения помогли ей осознать, на какую страшную жестокость он способен. А главное, это помогло ей понять, какие неизгладимые ужасы похоронены в его психике.

Но если бы это был единственный Том, которого она знала, она бы не сидела сейчас с ним в баре Сент-Луиса. По мере того, как они узнавали друг друга, работая над учебными фильмами, его защита смягчалась. Стоило кому-нибудь рассказать смешную историю, и его глаза разгорались весельем. Шутник по натуре, он затевал какую-нибудь шалость с веселой ухмылкой, а потом смеялся как ребенок.

Иногда, по мере того как крепла их дружба, он открывался и говорил с ней о своих неуверенностях, страхах и сожалениях, особенно о своих испорченных отношениях с сыном Томасом. В такие моменты под его жесткой, напряженной внешностью проявлялась добрая, сердечная и даже милая сторона.

Именно тогда Джен смогла понять, что ей нравится в этом человеке — добродушном пареньке, выросшем в маленьком городке в срединной Америке, где празднование Четвертого июля[3] было бóльшим событием, чем Рождество, а рыбалка с отцом на реке Блю-Ривер являла собой идеальный летний день. В те времена, когда он был достаточно молод, чтобы война была просто игрой, в которую можно было поиграть в лесу с приятелями, а самой большой угрозой для него было получить по яйцам от городского хулигана.

Будучи самопровозглашенной «либеральной хиппи», Джен даже научилась ценить его взгляды на армию. Ей нравилось, как он говорил о Подразделении как о семье, с какой огромной любовью и уважением относился к своим братьям по оружию — своему племени, как он их называл. Он страстно желал стать частью чего-то бóльшего, чем он сам, чего-то, за что он был готов отдать свою жизнь. Он верил, что он и такие же, как он, находятся там, на стенах, защищая американцев от зла, — рыцари в боевых доспехах, противостоящие тьме по ту сторону.

Оглядываясь назад, Джен трудно сказать, когда их профессиональные отношения переросли в дружбу, а затем в нечто бóльшее. Возможно, это произошло в августе после съемок, когда они заехали в гараж отеля в Акроне, штат Огайо, где остановились вместе со съемочной группой. Было необычно, что Том сказал всем в машине, чтобы они шли дальше без него — у него остались кое-какие дела и он встретится с ними позже в баре отеля.

Когда чуть позже он не появился, как ожидалось, Джен забеспокоилась. Она написала Тому сообщение и спросила, где он. Обычно он отвечал сразу, но когда ответа не последовало, она попробовала еще раз. «Ты в порядке?.. Мы ждем тебя». На этот раз он ответил, написав, что уже едет. Джен не могла точно объяснить, почему, но это небольшое взаимодействие показалось ей поворотным моментом. Их отношения стали перерастать в ухаживания, происходившие в основном на дистанции и выражавшиеся в шквалах ежедневных смс и долгих телефонных звонков.

Теперь, отдыхая за коктейлем в Сент-Луисе, Джен почувствовала, что наконец-то можно спросить его о Могадишо. Ей рассказывали, что это сражение стало самой продолжительной перестрелкой в военной истории США со времен войны во Вьетнаме. Кроме того, это была первая боевая операция Тома в составе Подразделения.

— Можешь что-то рассказать мне о «Черном ястребе»?» — спросила она во время паузы в их разговоре.

Том заколебался, но потом, похоже, принял вопрос. Начал рассказывать о видах, запахах и звуках, о ярости и страхе; о том, как погиб его друг, получив пулю в лицо в самом начале боя… А потом его голос стал затихать. Она заметила, как он беспокойно заерзал на стуле; как начал смотреть куда-то вдаль, а его взгляд становился все более отрешенным.

— Все в порядке, — произнесла она. — Мы можем остановиться.

Том покачал головой, и Джен с удивлением заметила, что его глаза стали влажными, когда он попытался пошутить — он всегда так делал, когда разговор становился неловким. Затем он извинился за то, что «проявил слабость».

Она схватила его за руку.

— Плакать — это не слабость.

Том боролся за контроль над своими эмоциями. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как его первая жена спросила его, каково ему было в ту ужасную ночь. Сейчас он отреагировал так же, как и тогда.

Он разрыдался.