Все под контролем

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Август 1991 г.

Форт-Брэгг, Северная Каролина

ВОИНЫ ВСЕГО МИРА

Штаб и учебные площадки Подразделения располагались в отдаленном районе огромного комплекса Форт-Брэгга, где также дислоцируется 82-я воздушно-десантная дивизия и Группа специальных операций Армии США. Само расположение окружено лесом, поэтому во время первого посещения я был удивлен, когда, пройдя сквозь деревья, увидел массивную группу зданий, появившихся, казалось, из ниоткуда.

В главном корпусе Подразделения, расположенном на территории бывшей армейской базы, когда-то размещались заключенные, а теперь здесь находились учебные классы и административные помещения. По обе стороны от центрального корпуса, достаточно большого для того, чтобы в нем можно было загружать машины перед боевыми операциями, располагались жилые помещения для бойцов.

На территории находились современные стрелковые тиры и арсенал с боеприпасами, а также «стрелковые дома» — без крыши или с мостиками сверху, чтобы за действиями штурмовиков можно было наблюдать сверху. Там были здания из бетона с дверями, коридорами и комнатами, где операторы отрабатывали ближний огневой бой. На другом полигоне располагался небольшой городок для отработки навыков ведения городского боя.

В ходе тренировок нам поручали спасать заложников, захватывать или уничтожать «особо важные цели» — террористов, повстанцев или наркобаронов. Умение сотрудников Подразделения вести ближний бой в помещении — перебегать из комнаты в комнату, атакуя защитников с расстояния всего в несколько футов — стало их отличительной чертой, ключевым боевым навыком.

1-й оперативный отряд специальных операций, широко известный просто как «Подразделение», был сформирован в 1977 году после нескольких, ставших широко известными, террористических событий, произошедших ранее в том же десятилетии. Создатель отряда, полковник Чарльз Беквит по прозвищу «Атакующий Чарли», офицер спецназа и ветеран боевых действий во Вьетнаме, был отправлен по обмену в Специальную Авиадесантную Службу — известное британское подразделение спецназа, которое специализировалось на борьбе с терроризмом, освобождении заложников и преследовании особо важных целей.

Впечатленный методами подготовки и отбора британцев, Беквит считал, что в армии США необходимо создать аналогичное «подразделение специальных задач». Получив, наконец, разрешение от Министерства обороны, он вместе с полковником Томасом Генри сформировали Подразделение по образцу и подобию британского. В его «устав» вошли, прежде всего, спасение заложников и борьба с терроризмом, а также проведение разведки и специальных мероприятий против особо важных целей.

Подразделение подчинялось вышестоящему штабу командования Сил специальных операций, а по сути отчитывалось только перед президентом США. Для выполнения своих сверхсекретных задач в любой точке мира, ему также был предоставлен практически неограниченный бюджет, включая право на пиратское использование вооружения, боевой техники и снаряжения других воинских частей.

Потребовалось два года, чтобы первая группа Подразделения стала боеспособной, как раз ко времени кризиса с заложниками в Иране. Четвертого ноября 1979 года группа из пятидесяти трех американских дипломатов и граждан США была захвачена в заложники иранскими боевиками и удерживалась в американском посольстве в Тегеране. Подразделение получило разрешение на планирование и проведение операции «Орлиный коготь» по спасению и эвакуации заложников в апреле 1980 года. Однако выполнение этой задачи с самого начала было затруднено тем, что Подразделению пришлось работать с другими формированиями Вооруженных сил, включая летчиков морской пехоты, летавших на вертолетах ВМС и не имевших опыта ночных полетов, что требовалось по условиям операции.

С самого начала казалось, что миссию кто-то сглазил: сначала из-за шторма несколько вертолетов, доставленных на авианосце, были вынуждены повернуть назад. Затем, после посадки с опозданием на несколько часов, еще один вертолет вышел из строя, и их осталось слишком мало для выполнения задания. Беквит, который находился на земле в Иране, решил, что это слишком рискованно, и прервал выполнение операции. Затем в результате столкновения одного из вертолетов с самолетом-заправщиком на земле погибло восемь человек, в том числе несколько операторов Подразделения.

Провал этой операции стал огромным конфузом для Соединенных Штатов. Исламское правительство Ирана поспешило воспользоваться этой неудачей, дискредитируя программу создания нового контртеррористического подразделения в целом, и лично Беквита. Однако усилия по исправлению ситуации привели к появлению 160-го авиационного полка специальных операций с целью авиационного обеспечения действий подразделений специальных задач, укомплектованного элитными летчиками и экипажами, которые прошли собственный тщательный отбор, чтобы выявить «лучших из лучших» в своей области. В то же время для проведения морских контртеррористических операций была сформирована 6-я команда «морских котиков», которая, впрочем, в дальнейшем будет заниматься и наземными операциями.

Черная гранитная стелла, стоящая в тихом внутреннем дворике в пункте постоянной дислокации, расположенном в глубине леса в Форт-Брэгге, служит напоминанием о том, насколько смертоносными могут быть операции. Подобно мемориалу в память о войне во Вьетнаме в Вашингтоне, на блестящем темном камне высечены имена бойцов Подразделения, погибших при выполнении своих задач, в том числе и при попытке освобождения заложников в Иране. Имена погибших из других подразделений Сил специальных операций, работавших вместе с Подразделением, таких как рейнджеры и армейский спецназ, высечены на других близлежащих мемориалах. Внутренний дворик спроектирован таким образом, чтобы звуки отдавались эхом, что заставляет посетителей говорить тише в знак почтения к павшим.

Я знал, что публика никогда не узнает большинство имен на мемориале Подразделения, как и о тех «маленьких войнах», которые оно постоянно вело по всему миру против террористов и преступников. Операторы Подразделения гордились тем, что были «тихими профессионалами», которые занимались своим делом, не стремясь к публичности или общественной благодарности.

Большинство операций были строго засекречены и никогда не попадали в газеты или на телевидение. Если все же что-то попадало в новости, Пентагон, публично не признававший существование Подразделения, приписывал ее другим армейским подразделениям или даже военнослужащим других стран. Секретность и аура неуязвимости были важной частью культуры Подразделения, которая прививалась с самого первого дня обучения на курсе боевой подготовки операторов (КБПО). Нас учили, что мы можем достичь всего, и мы тренировались визуализировать победу и никогда не терпеть поражение. Если по какой-то причине существовала вероятность неудачи, мы представляли, как преодолеть эту проблему. Мы были непобедимы. Никто не мог нас тронуть.

Большинству оперативных сотрудников было за тридцать. Подразделение искало зрелых воинов, способных принимать молниеносные решения, не имея всего объема информации, и в самой динамичной и опасной обстановке в мире. Кроме того, — и это уникально даже среди других частей Сил специальных операций, — мы должны были уметь делать это самостоятельно, не нуждаясь в указаниях вышестоящих чинов.

Подразделению также требовались отличные воины на поле боя — физически сильные и исключительно хорошо обученные убийцы, а также сильные лидеры и инструкторы, объединенные в единое целое.

Хотя в эскадроне могло быть до шестидесяти человек, включая специалистов по проникновению на высокозащищенные объекты, медиков и других специалистов, Подразделение обычно действовало небольшими группами. В зависимости от задачи это могло означать, что на вражеской территории работали всего один-два оператора, практически не имея резерва или местной оперативной поддержки. Поэтому каждый оператор должен был уметь планировать и выполнять задачи, которые в других частях могли поручаться нескольким людям — концепция, известная как «умножение сил»[8].

В ходе психологического тестирования кандидатов также оценивали на предмет их моральных и этических качеств. Война, как никакой иной опыт, проверяет характер человека. Действуя самостоятельно, без надзора и даже без свидетелей, Подразделение должно было полагаться на то, что его бойцы будут вести себя так, словно находятся под микроскопом, будь то соблюдение правил ведения боевых действий или международного права.

Психологическая экспертиза проводилась не только для того, чтобы определить моральный компас потенциального оператора. Она также была призвана определить, кто, будучи выходцем даже из элитных солдат, способен выполнять обязанности, требуемые от воина Подразделения.

Одной из таких задач была способность убивать без колебаний. Различные исследования показали, что даже в условиях напряженной борьбы подавляющее большинство бойцов не будут стрелять в противника[9]. В сражениях, где большая численность солдат противостоит другому большому количеству военнослужащих, этот феномен не так важен с военной точки зрения: солдат, готовых убивать, все равно достаточно.

Однако если небольшая группа, скажем, из четырех человек, входит в дом, где в комнатах, за дверями скрываются несколько террористов, возможно даже в присутствии заложников, каждый человек должен быть уверен, что он, не дрогнув, сделает выстрел на поражение. Невыполнение этого требования может привести к гибели не только застывшего оператора, но и его товарищей, а также заложников.

Иногда эту проблему можно было преодолеть с помощью тренировок, однако не каждый боец спецназа был психологически готов к убийству, особенно во время ближнего боя в помещениях — отличительной черты операций Подразделения. А поскольку на оценку, оснащение, обучение и поддержку оператора уходило много ресурсов, Подразделению и его психологам имело смысл пытаться выявить, кто сможет справиться со стрессом и ответственностью за принятие столь важного решения.

Одним из основных навыков, необходимых для выполнения служебно-боевых задач, была инстинктивная точная стрельба. Операторы Подразделения славились своей смертоносной меткостью при стрельбе как из винтовок, так и из пистолетов. Умение правильно распознавать и уничтожать вражеского бойца с близкого расстояния, не причинив при этом вреда ни в чем не повинным людям, находившимся поблизости, делало его критически важным.

Однако в том, как операторы Подразделения научились вести огонь так хорошо, как они это делали, не было никакого волшебства. Отчасти это была практика, но в основном все заключалось во внимании к тому, чтобы раз за разом правильно выполнять базовые навыки.

Об этом свидетельствовал плексигласовый ящик, стоявший в главном корпусе: имевший размеры примерно два на два фута в длину и ширину, и четыре фута в высоту, он был на одну половину заполнен латунными гильзами от автоматического пистолета.45-го калибра, который предпочитали операторы Подразделения, а в другой его половине лежали гильзы от винтовки калибра 5,56-мм. В ящике были тысячи гильз, которые, как мне сказали, представляли собой среднее количество боеприпасов, которые кандидат должен был расстрелять за время своей подготовки.

В первый же день мы начали с основ меткой стрельбы из винтовки, заново научившись держать и стрелять из оружия, отрабатывая выстрелы «всухую» без боевых патронов тысячи раз из различных положений — стоя; стоя на коленях; сидя; лежа… Мы учились каждый раз класть руки на оружие абсолютно одинаково, держать руки и ставить локти без отклонений. Мы отрабатывали правильное дыхание — нажимать на спусковой крючок на выдохе. Снова и снова мы концентрировались на выравнивании прицела и контроле за спусковым крючком, нажимая на него, а не дергая. И наконец, отрабатывали, как восстанавливать прикладку после каждого выстрела, чтобы быть готовым стрелять снова.

Только отточив основы стрельбы, мы отправились на стрельбище и начали использовать боевые патроны. Начав с медленной прицельной стрельбы, мы перешли к «контролируемым парам» — производству двух последовательных выстрелов с использованием переднего и заднего прицелов. Затем мы перешли к т. н. «двойным касаниям» — производству двух выстрелов подряд, но только с использованием переднего прицельного приспособления, что делать было быстрее, но контролировать сложнее.

Отточив технику стрельбы из винтовки, кандидаты затем повторяли тот же процесс с пистолетами. Мы заново изучали или, в некоторых случаях, заново осваивали базовые навыки стрельбы, а затем производили тысячи выстрелов из всех положений, пока не доводили их до совершенства. Только после этого мы переходили на стрельбище — медленная прицельная стрельба, «контролируемые пары», «двойные касания»…

Однако достижение цели в Подразделении не означало, что кандидат мог расслабиться. Это означало переход к следующему испытанию. Опираясь на стабильную платформу, освоенную в ходе стрельбы «всухую», сотрудник затем переходил к отработке следующего приема и продолжал совершенствовать этот процесс — вот что делало операторов Подразделения такими смертоносными. И все это основывалось на базовых принципах ведения огня.

Конечно, стрельба — это нечто бóльшее, чем просто неподвижное стояние на стрельбище и стрельба по мишени. После того как стрельба из винтовки и пистолета была доведена до совершенства, начинали воспроизводиться физиологические препятствия, связанные с боевой ситуацией, которые могли бы повлиять на мастерство стрелка.

Во время боевого стресса у солдата учащается сердцебиение и дыхание. Чтобы имитировать это, тренирующимся нужно было бежать со шлакоблоками в руках к цели, бросать шлакоблоки, извлекать оружие и стрелять, затем поднимать шлакоблоки и бежать к следующей цели. И делать все это на время.

Смысл повторения и следования основам заключался в том, чтобы вбить в мышечную память сам акт стрельбы из оружия и попадания в цель. В этот момент не нужно думать, просто наводишь и стреляешь — без труда убиваешь «плохих парней», позволяя оператору думать о других задачах, например, о том, чтобы мгновенно оценить, что человек не представляет угрозы и в него не нужно стрелять.

После выполнения требований на полигоне, кандидаты во время курса боевой подготовки изучали ближний бой: способность войти в любое неизвестное строение, не зная ни плана этажа, ни обстановки внутри — например, количества вражеских боевиков и возможных заложников, — и планомерно «зачистить» строение, комнату за комнатой, в сценарии захвата заложников или борьбы с терроризмом. Идея заключалась в том, чтобы плавно, быстро и эффективно «протекать» сквозь здание. Каждый человек в группе контролировал разные сектора помещения, поражая угрожающие цели и избегая при этом нанесения ранений тем, кто не представлял угрозы, или важной цели, которую нужно заполучить живой.

«Внезапность, скорость и жестокость действий» — вот характеристики ближнего боя, но не все подразделения Сил специальных операций действуют одинаково. «Морские котики», группа специального назначения ВМС, используют так называемый метод «крепкой стены»: они входят в одной точке, будь то через дверь или пробив дыру в стене, и образуют стенку из штурмовиков с оружием, направленным в одну и ту же сторону.

Напротив, операторы Подразделения окружают строение и атакуют его со всех сторон через двери, окна, крышу, двигаясь к центру. Поскольку по мере продвижения к центру, где могут находиться заложники, мы, по сути, стреляем друг в друга, то ошибок быть не может. Как своего рода смертельный балет, ближний бой требует изысканной синхронизации, почти мгновенного принятия решений, касающийся жизни или смерти, и идеального попадания пули. Все это, как и обучение стрельбе, требует тысяч часов практики.

Кандидаты в Подразделение начинали с отработки движений ближнего боя на стрельбище, где имитировалось плавное, текучее проникновение в здание. Однако после короткого занятия по ближнему бою, включавшего в себя изучение обязанностей каждого оператора, мы отправлялись в «стрелковые дома». После проведения пробных стрельб в «стрелковом доме» без мишеней внутри, наша группа прошла через сценарий, в котором внутри помещений располагались несколько мишеней, представляющие собой реалистичные человеческие «манекены» различных размеров, полов, повадок и одежды.

Поначалу инструкторы расставляли мишени в комнатах — сначала один злодей, потом два, потом три и, наконец, четыре. Когда мы продемонстрировали достаточное мастерство, к ним добавились «заложники». Ключевым моментом были руки. Вместо того чтобы фокусироваться на лице или теле цели, нас учили смотреть в первую очередь на руки — именно там должна была таиться угроза. Если в руках было оружие, стреляйте, если нет — не стреляйте.

Потом к этому добавился «прорыв» путем подрыва дверей с помощью небольших кумулятивных зарядов. Как только взрывчатка открывала путь внутрь, группа вливалась в дом, переходя из комнаты в комнату, убивая плохих парней и спасая заложников.

Затем, когда все было чисто, группа подавала команду: «Все под контролем!» — сигнал о том, что задание выполнено и что на данный момент все могут расслабиться, зная, что мы выполнили свою работу и находимся в безопасности. На поле боя сигнал «Все под контролем!» передается по командной цепочке от штурмовой группы к непосредственному командиру и далее к руководителю операцией, пока все начальники не будут знать, что цель в безопасности, а люди на данный момент находятся вне опасности.

Огневая подготовка не ограничивалась «стрелковыми домами». Для того, чтобы кандидаты учились маневрировать в городских условиях, где плохой парень или невинный ребенок может внезапно появиться из любой двери, окна, крыши или другого укрытия, также были созданы небольшие городки. Мы также практиковали ночное патрулирование в лесу, стреляя боевыми патронами по мишеням, которые появлялись из скрытых бункеров в лесу в темноте.

Но даже тогда это не было простым наведением на цель и ведением огня по ней. Прежде чем стрелять, оператор должен был увидеть, что находится за мишенью, на случай, если за «террористом» стоит заложник. Именно тогда на курсе боевой подготовки я впервые услышал наставление о том, что я несу ответственность за пулю с того момента, как она покинула ствол моего оружия, и до того, как она перестала двигаться.

Иногда, когда мы были операторами Подразделения, начальство приказывало нам продемонстрировать свои способности членам Конгресса и другим важным гостям, имитируя действия при захвате самолета. Однажды ВИП-персон рассадили в салоне пассажирского самолета, подвешенном в одном из объектов Подразделения; «угонщики» — бумажные мишени, прикрывающие стальные «пулеуловители», — сидели или стояли рядом с гостями, которым сказали, что перед началом демонстрации будет проведен инструктаж.

Однако на середине инструктажа в самолет ворвались операторы Подразделения и в считанные секунды уничтожили «угонщиков». До посетителей так и не дошло, что это была не шутка, пока один из конгрессменов не засунул палец в пулевое отверстие в голове стоящего рядом с ним манекена.

— Вы использовали настоящие патроны? — недоверчиво спросил он. — А если бы вы промахнулись?

— Мы не промахиваемся, — последовал ответ. Разумеется, все стрелки Подразделения во время демонстрации были опытными операторами; стажеры в подобной стрельбе не участвовали.

Тренировки на стрельбище и в «стрелковых домах» продолжались ежедневно, и по мере того, как мы продолжали обучение, появлялись новые препятствия и трудности. Эти постоянные тренировки, когда мы видели цели настолько хорошо, что уже не задумывались о том, во что стреляем, были одним из способов преодоления проблемы солдат, которые не хотели стрелять, чтобы убить врага.

Психологическая экспертиза помогала выявлять новобранцев, которые будут тренироваться так усердно, что стрельба по мишени станет для них второй натурой. Но превосходная подготовка также исключала из уравнения эмоциональный аспект стрельбы по другому человеку. То были мишени — угрозы, которые нужно было выявлять и устранять без раздумий, а затем быстро двигаться дальше.

От кандидатов также ожидали ежедневных физических упражнений, чтобы оставаться в отличной физической форме, будь то бег, плавание или поднятие тяжестей. При весе в сто пятьдесят фунтов, без единой унции жира, я с легкостью справлялся с этим требованием.

Мы занимались боевыми искусствами и рукопашным боем, включая работу ножом и пистолетом, учились изготавливать взрывчатку, а также проделывать проходы в двери или стене, устанавливая подрывные заряды. Нас учили, как правильно загружаться в вертолеты, высунув ноги из дверей, и как быстро спускаться по тросовой системе на девяносто футов ниже, на землю или крышу.

Хотя для перевода в снайперский отряд Подразделения обычно требовалось два года, все кандидаты учились стрелять из снайперских винтовок и занимать позиции вокруг дома, пока штурмовики заходят внутрь. Мы также практиковались в стрельбе из всех видов тяжелого вооружения, имеющегося в арсенале США, включая пулеметы.50-го калибра и винтовочные гранаты, а также в обращении с иностранным оружием, таким как вездесущий автомат АК-47.

Нас обучали, и мы отрабатывали «личную охрану» — мероприятия по физической защите, предпринимаемые для обеспечения безопасности военных и гражданских ВИП-персон, особенно в иностранных государствах, где, как считалось, существует повышенный риск. По совету представителей других правительственных учреждений, обеспечивающих безопасность на высшем уровне и обладающих огромным опытом в этой области, в курс боевой подготовки Подразделения входили углубленные навыки контраварийного вождения и уклонения, а также обучение тому, как использовать транспортные средства в качестве оружия, будь то таран другого автомобиля или сбивание нападающих с дороги. Нас также учили, как одеваться и вести себя так, чтобы сливаться с местным населением.

Когда мы с другими новыми кандидатами проходили первую неделю занятий на КБПО, нам вручили книгу под названием «Одежда для успеха» Джона Т. Моллоя[10]. В качестве операторов Подразделения, от нас может потребоваться вписаться в обстановку в любой точке мира в качестве бизнесменов, спортсменов, туристов или даже местных жителей. Поэтому, если на нас не было боевого снаряжения, то даже на базе мы работали в гражданской одежде. Идея заключалась в том, чтобы вписаться в обстановку, где бы мы ни находились — в Южной Америке, на Ближнем Востоке, в Азии или Европе.

Следует сказать, что стандарты внешнего вида зависели от командиров эскадронов, но в целом в Подразделении они были более свободными, чем в регулярной армии или даже в спецназе. Это еще были времена до появления вездесущей «тактической бороды», но многие операторы Подразделения носили аккуратно подстриженные усы а-ля «порнозвезда» и отращивали волосы.

Я не мог отрастить усы, поскольку они выглядели как пух, но, благодаря своим генам, у меня была густая грива темно-каштановых волос, разделенных на пробор, которые я отращивал над ушами. С чисто выбритым лицом мой облик напоминал образ парня из студенческого братства.

Когда дело дошло до обучения кандидатов тому, как вливаться в окружающую обстановку, инструкторы Подразделения не просто обсуждали нашу внешность. Они должны были отучить своих протеже от привычек, которые, по крайней мере, для опытного глаза, определяли нас как «военных».

Даже одетые в гражданскую одежду, с длинными волосами и усами, мы все равно выдавали себя. Например, идя вместе по тротуару, солдаты, как правило, стараются идти в ногу, как нас научили еще во времена начальной военной подготовки. Мы также используем военный жаргон, например, говорим: «Вас понял» вместо «Я понял»; «встречаемся в 17:00» вместо «встречаемся в пять часов», — или используем фонетический алфавит или аббревиатуры, которые для военнослужащих являются практически вторым языком.

Кандидаты практиковались везде, где бы не находились. На базе, если нас спрашивали, что мы тут делаем, разгуливая в гражданской одежде, можно было ответить, что являемся гражданскими подрядчиками Министерства обороны или приехали починить водопровод. Отчасти это было связано с секретностью, в рамках которой работало Подразделение, в том числе и в окружении других военнослужащих, но также и с тем, чтобы потренироваться выдавать себя не за тех, кем мы были на самом деле.

Когда мы передвигались вместе, будучи группой чрезвычайно уверенных в себе и физически крепких молодых людей, нас часто спрашивали, особенно женщины, не спортсмены ли мы. Мы очень весело проводили время, выдавая себя за иностранную спортивную команду или даже за мужскую танцевально-эстрадную группу.

Наименее популярным аспектом КБПО было обучение тому, как вести себя в плену у врага. Сюда входили избиения, допросы, которые могли продолжаться часами, изо дня в день, и даже пытки — например, нас заставляли сидеть на корточках в коробке площадью четыре квадратных фута на протяжении двух дней, лишая сна. Занятия также включали уроки о том, как сбежать, используя такие способы, как взлом замков и запуск автомобилей без ключей.

Несмотря на такие мучения и стресс от необходимости быть идеальным во всем, что я делал, я любил каждую минуту, проводимую на курсе боевой подготовки. Несмотря на то, что большинство вечеров, когда я не находился на полевой практике, я возвращался домой к Дебби, я не мог дождаться следующего дня, чтобы вернуться на базу. Я наслаждался не только военной подготовкой, физическими и умственными нагрузками, но и товариществом, когда вместе с другими новичками становился элитным воином. Мне даже дали новое прозвище — «Ползущий в ночи», по одноименной песне хэви-метал группы Judas Priest[11].

Остерегайся зверя в черном,

Ползущий в ночи.

Ты знаешь, что он вернется,

Ползущий в ночи.

Новобранцы на КБПО были физически крепкими парнями в самом расцвете сил, с общим менталитетом, которых объединял жестокий процесс отбора. Мы все были открыто патриотичны и придерживались принципа «Америка превыше всего», и я не мог не гордиться тем, что являлся одним из них.

Я закончил курс КБПО в сентябре 1991 года. Как и в случае с отборочным процессом, оттуда вышел не каждый кандидат. Некоторые просто не были достаточно хороши на стрельбище или в ближнем бою, не справляясь с заданиями, например, слишком часто «стреляли по заложникам». Недостаточные навыки угрожали безопасности их товарищей, заложников и успеху операции. Другие просто не выдерживали напряжения и уходили добровольно.

Однако за то, что он не справился с заданием, никого не критиковали. Всех отправляли обратно в свои подразделения, высоко оценив их способности. Просто они не были достаточно хороши для Подразделения.

Кандидаты, успешно прошедшие курс боевой подготовки операторов, предстали перед комиссией, которая должна была распределить их по эскадронам. Меня распределили в эскадрон «C», группу C-2-G. Я гордился собой и думал, что стал воином элитного подразделения, представляя, с каким энтузиазмом меня примут, когда я доложусь своему новому командиру группы.

Однако, когда меня представили моему командиру, я был несколько ошарашен. Он был занят подготовкой к очередной операции, однако нашел время для быстрого рукопожатия.

— Отлично, — сказал он. — Тебе предстоит еще многому научиться.

И убыл. Вот такое было мое приветствие в Подразделении.