Загадай желание

Глава 38

– Ой, только посмотри на эти гирлянды и украшения. Альберт! Ты там? Выходи из кладовки и посмотри, где сейчас Сэм. В Великобритании!

Сэм не мог сдержать улыбку, видя воодушевление мамы при взгляде на наряженную центральную улицу со всеми ее серебристыми и золотистыми украшениями, снеговиками, Санта-Клаусами и большими конфетами в форме тростей, которые раскачивались поперек дороги. Его мама была в фирменном платке горчичного цвета, завязанном поверх дредов, косметика на лице выглядела идеально, в том числе ее любимые светло-розовые тени для век, – и не украшенная улица, а именно вид его мамы грел ему сердце. Он знал, что Тионна ненавидела эти тени и постоянно уговаривала ее попробовать другие оттенки или накладные ресницы, но Долорес была несгибаема. Не нужно трогать то, что и так работает. А если не работает, нужно починить, а не выбрасывать. Новое всегда уступает отремонтированному старому. Именно так Долорес воспитала их, и поэтому Сэм откладывал бо́льшую часть денег вместо того, чтобы транжирить их. Он копил на будущее. Он не спускал тысячи долларов на вечеринки у бассейна и «мазерати». Вот только какой теперь в этом толк?

– Альберт! Иди сюда, говорю! Сэм вышел!

– Всего лишь на связь, а не из тюрьмы.

– Так почему ты поехал туда? «Бизоны» проиграли прошлый матч. По радио сказали, что это все из-за тебя, потому что ты не играл. Сказали, у тебя травма. Ты поэтому уехал?

Травма. Ну что ж, ему было все равно, что именно Френки сказала, чтобы не поползли слухи по поводу его отсутствия. Травма, значит, травма.

– У меня все хорошо, мам.

– Настолько, чтобы лететь на другой край света, но не настолько, чтобы играть? – спросила она. – Это как-то связано с большим секретным контрактом?

Хоть она и сказала про большой секретный контракт очень громко, никто поблизости не обращал внимания на его разговор по «Фейстайму», прохожие были слишком заняты – спешили забежать в кофейни с большими пакетами, набитыми покупками, в руках.

– Альберт! Ты идешь или как? – крикнула Долорес опять. – Не знаю, что с ним в последнее время. Он шаркает по комнатам, как будто ему сто лет, и ест так же: вечно проливает что-нибудь на одежду… Альберт!

У Сэма внутри пробежал холодок, он задержал дыхание и остановился. Его отец чувствовал слабость? Обратный отсчет?

– Мам, – сказал Сэм дрожащим голосом. – Папа заболел?

– Заболел? – переспросила Долорес, подняв брови. – Да он в жизни не болел!

– Но ты сказала, что он… шаркает и проливает еду.

– Потому что он ленивый и неуклюжий. Альберт! Да где ты там!

Его мама, может, и не находила в этом ничего необычного, но собственный диагноз Сэма посеял в нем сомнения. А что, если у его отца проявляются симптомы именно этой болезни? Он сглотнул, глядя на то, как его отец вошел в кадр.

– Отдыхаешь, парень? – спросил Альберт с суровым выражением лица. – Эта команда платит тебе слишком много денег. – Он рассмеялся, обнажая белоснежные зубы, которые считал своей лучшей инвестицией. Именно благодаря им его улыбка покорила Долорес, которая сидела в тот вечер на другом конце блюз-бара…

Сэм пошел дальше.

– Да, но им же нужно как-то поддерживать своих лучших игроков в форме, правда? – ответил Сэм, а сам вглядывался в отца в поисках малейшего признака болезни. Любого непроизвольного сокращения мышц. Замедленного движения глазами. Затруднения в речи. Все это Сэм мысленно вычеркивал в списке, который дал ему доктор Монро.

– Так скажи мне, нам уже можно что-то говорить насчет большого секретного контракта? – спросила Долорес громким шепотом.

Сэм помолчал. Он дошел до моста и оперся на перила.

– Тионна говорила, что ты уже рассказала своему парикмахеру, мама.

– Ну и сестра у тебя! Не может не проболтаться. Она тебе рассказывала про своего последнего парня? Вся шея в рисунках. Говорю ей, если бы Бог хотел, чтобы у тебя были картинки по всему телу, он бы раскрасил тебя сам и сделал бы это гораздо лучше, чем какой-то парень с иголками в грязном переулке.

Сэм продолжал смотреть на отца. Тот отвел глаза от экрана, потому что ему был непонятен «Фейстайм»? Или потому, что у него нарушена концентрация?

– Она… эм… рассказала об этом парне, и я попросил ее не принимать никаких решений насчет него, пока я не вернусь, – сказал Сэм.

– А с каких пор Тионна кого-то слушает? – спросила Долорес.

Его отец вообще молчал. Хотя Долорес имела привычку говорить за всех. У него отсутствующий взгляд? Или Сэм себя накручивает?

– Как там автосалон, пап? – спросил он. Такой вопрос его мама не могла перевести на себя.

– Много народу, – ответил Альберт. – На прошлой неделе я продал пять машин. А новенький – только три. – Он ухмыльнулся. – При этом для двух из этих трех продаж подготовил почву я. Ему еще многому надо поучиться. – Он покачал головой. – Они все спрашивают, когда я собираюсь на пенсию, а я говорю, что уйду лишь тогда, когда уже буду не в силах танцевать под Джона Ли Хукера[52] перед крыльцом салона.

– Да ты так там и помрешь, – сделала вывод Долорес. – В один день у тебя подкосятся ноги, ты свалишься в багажник старого «кадиллака», и тебя вывезут вместе с ним на свалку автомобилей.

Сэм сглотнул. Все это было слишком созвучно его тревожным мыслям. Его сердце глухо билось в грудной клетке, и он навалился на мост, пытаясь успокоить тело и мысли.

– Когда ты возвращаешься? – спросила Долорес. – Нужно договориться с мясником. Я думала сделать курицу по-ямайски в праздничном маринаде – добавить корицу и анис к обычным приправам, – а еще козлятину с карри.

Когда он возвращается? И как будет выглядеть его возвращение, когда все новости станут известны? Когда контракт, по которому он мог бы стать одним из самых высокооплачиваемых игроков в истории, будет расторгнут? Камеры в лицо, журналисты под дверью – каждый захочет урвать эксклюзивный материал о том, как закончилась его карьера… Он знал, что нужно сказать им. Но, по правде говоря, ничего не изменится, если он скажет им позже.

От этого заболевания нет лекарств. Если у его мамы, папы или Тионны оно тоже есть, никто не сможет ничего поделать. Сможет ли он оградить их от этого еще хоть чуть-чуть? Чтобы это Рождество прошло без разговоров о чьем-то здоровье? Или Френки была права и им не удастся долго утаивать эту новость? Он бы не хотел, чтобы его мама или Тионна узнали об этом на улице от того, кто будет тыкать им в лицо микрофоном с просьбой прокомментировать. А что насчет Анны и Рути? При мысли о них у Сэма внутри все скрутилось в узел. Если информация всплывет, пока он еще здесь, что тогда? До сих пор ему удавалось ходить по улицам, не привлекая к себе внимания, но, если такая невероятная новость будет обнародована, возможно, придется заплатить немалые суммы репортерам даже в Великобритании.

– Сэм, – сказал Альберт, придвигая лицо ближе к экрану, так близко, что еще чуть-чуть, и Сэм смог бы разглядеть волосы у него в носу. – У тебя все хорошо?

У его отца всегда были глубокие морщины на лбу, но теперь они, казалось, залегли еще глубже, тяжело нависая над бровями, пока он ждал ответа Сэма. Он не мог. Не мог рассказать им. Не сейчас. Не по интернету.

– Все хорошо, пап. – Сэм попытался сказать это как можно более энергичным голосом. – Правда хорошо.