Записки нечаянного богача – 3

Глава 25 Пути к прошлому с разных сторон земного шара

Потом были поздравления и восторги, снова поздравления и опять они. Грустил только внутренний скептик, узнавший, что ни земель, ни крепостных к Большому Кресту не полагалось. Головин в свойственной ему манере отметил, что если раньше я таскал исключительно мужское достоинство, то теперь стал обладателем ещё и рыцарского. Я уточнил у аббата, нужно ли носить эту роскошь постоянно, и, как только тот ответил, что не обязательно — тут же снял. Испанцы, может, и чтут своего древнего короля, как знатока искусств, трубадура, правоведа и звездочёта, но я был знаком с ним немного с другой стороны. И после рассказа Энеке носить портрет Альфонсо на груди не было никакого желания. Падре просветил также, что на мероприятия с участием королей и лиц королевской крови, как и на сборы Ордена Святого Якова и других орденов, предписывалось не только надевать крест с цепью, но и ленту через плечо, которая шла в комплекте и хранилась в том самом чёрном дорогом саквояже. Я заглянул, присмотрелся и понял, что на подобные тусовки ходить не буду. В той ленте я бы выглядел как Портос в исполнении Смирнитского — чересчур красивым. Нет уж, не стоит искушать августейших особ. Только царского гнева мне и не доставало.

Удивила Анюта. Дочь долго разглядывала украшение, водя пальцем по буквам, написанным на эмали по кругу, называя вслух знакомые. А потом спросила:

— Пап, а кто главнее — князь или рыцарь?

— Князь главнее. Он сам может кого угодно рыцарем назначить. Обычно так и происходит: за подвиги или особенные заслуги обычный простой человек может стать рыцарем.

— Тогда тебе эта брошка с ожерельем не нужны. Если я — княжна, то ты же князь? — и посмотрела на меня с не подходящей возрасту задумчивостью.

— Это, Ань, как грамота или диплом: сувенир такой, на память. Мы помогли местному королю, нашли важные и значимые для него вещи, но не стали жадничать и отдали их ему. А он за это, чтобы не прослыть невежливым, подарил мне брошку. Всё по-честному, — успокоил я дочь.

— Ну да. Дашь поносить? — святая простота детей меня всегда умиляла. И я без разговоров надел на неё цепь. Правда, очень скоро она принесла мне её обратно — Машка на обновку никакого внимания не обратила, а просто так таскать на шее такую тяжесть было неинтересно.

После очередного праздничного ужина все разошлись по домам. Закрыл и я калитку между двух секций забора из жёлто-оранжевой глины. Дети разбрелись по комнатам, а мы с Надей залегли напротив телевизора, который показывал какой-то русский канал, передавая приветы с заснеженной Родины. Там, как всегда бывает, внезапно нагрянула зима, предательски и вероломно подведя под монастырь дорожников и специалистов ЖКХ. Бравые сотрудники МЧС отпаивали горячим чаем людей, которых накрыл в дороге буран. Кто-то под валившим снегом геройски варил какие-то трубы, кто-то с серьёзным лицом поворачивал какой-то Очень важный вентиль, видимо, давая в дома тепло. Всё шло своим чередом, в общем.

— Дим, а мы где будем Новый год встречать? — спросила Надя.

— А где хочешь — там и встретим. Мне только надо будет на днях до Новгорода слетать. И по свадьбе Ланевских ты не знаешь, что решили они?

— Баба Дага сказала, что на Данилов день лучше всего, это тридцатое декабря как раз.

— А почему именно Данилов? — удивился я.

— А это какой-то там древний их не то покровитель, не то профильный святой — я не поняла. Он как-то с их даром связан, который помогает видеть на расстоянии. Чего, правда так бывает? — она с интересом повернулась ко мне.

Я рассказал, как Вороны поведали мне про то, что Лобо уплыл. Надя задумчиво крутила локон, слушая невероятную историю, в которой сама же и участвовала.

— А в Новгород тебе зачем? — спросила она, когда закончилась история про сеанс односторонней международной видеосвязи.

— Михаил Иванович просил с ним вместе на могилку к дальнему родственнику слетать, — обтекаемо ответил я.

— Опять вляпаешься во что-нибудь, сэр рыцарь? — как у неё только это выходит, что вроде и подколола, а вроде и не обидно?

— Как пойдёт, родная. Но там хоть земля своя, леса да озёра, вряд ли сильно влипнуть получится. И Тёма со мной будет, и Фёдор. Так что шансов мало, — предельно честно ответил я.

— А ты у меня талантливый. Где ни единого шанса на проблему нет — ты найдёшь две. Правда, потом каким-то боком всё повернётся так, будто именно это ты и задумывал. Ты, главное, береги себя и помни, что мы тебя всегда ждём и скучаем, хорошо? — и она легла ко мне на колени.

— Конечно помню, милая. Как же может быть по-другому? — пообещал я.

Второва несколько дней не было — неуёмной энергии старик звонил с разных сторон земного шара и ругался, что никак не получается вырваться. Какие-то важные встречи и переговоры, что нельзя было отменять, переносить или поручать другим, отвлекали его от долгожданной поездки к древнему дубу. Мы с Ланевскими и Головиными катались по прибрежных городам и обеспечивали досуг дамам и детям. Даже в театр выбраться умудрились. Два дня женщины выбирали себе наряды, потом полдня торчали у Марианны Санчес в салоне, наводя специальный вечерний макияж для присутственных мест, два часа ехали до Севильи. Лена Второва, которая не первую зиму проводила в этих краях и отлично ориентировалась в реалиях, раздобыла как-то билеты в театр Лопе де Вега.

Белое здание с ажурными фасадами в окружении пальм вечером светилось так, будто с крыльца вот-вот должна была спуститься Белль, красавица из мультфильма Диснея. В непременном желтом платье и по руку с клыкастой образиной в камзоле. Лена здоровалась и перешучивалась со знакомыми, мы же брели следом, как выводок выпускников интерната для глухонемых. Хотя все были нарядными — не зря же готовились. Я по пути тщетно пытался вспомнить хоть что-то из бессмертного наследия Маэстро, чьим именем был назван театр, но кроме того, что драматург при жизни был редкий ходок, а в советском кино по мотивам его комедии снимались Боярский, Терехова, Джигарханян и Караченцов, ничего не вспоминалось. И что там в кино регулярно выпивали. Неожиданный пробел вскрылся в гуманитарном образовании, и как раз на месте классической испанской литературы. Ну кто ж знал, что вдруг понадобится?

Давали ту же самую «Собаку на сене», которая по-испански, оказывается, называлась «Собака садовника». Это помогло хоть немного понять, что происходило на сцене и частично, сглаживая углы, пересказать сюжет Ане, которая с трудом сидела на одном месте — вокруг было красиво и интересно, как в музее. Отдельно её впечатлила дамская уборная, про которую она взахлёб рассказывала мне половину первого акта. Из меня театрал был так себе, поэтому и впечатления от просмотра спектакля на сцене театра, носившего гордое имя его автора, были вполне ровными. Графиня была, как по мне, в том рискованном возрасте, когда следовало тщательнее выбирать роли. Вдову играть ей было в самый раз. А вот молодую вдову — лет десять назад бы. Принимая во внимание дистанцию до сцены и мастерскую работу гримёров — может, и все двадцать. Секретарь Теодоро выглядел настолько разделяющим, деликатно говоря, современные европейские ценности, что его пляски и ужимки что вокруг хозяйки, что вокруг служанки выглядели одинаково неправдоподобно. Казалось, он их обеих боялся и не знал, что с ними делать даже в теории. Один Тристан, несмотря на столь непривычное для славянского уха имя, был хорош — редкий прохиндей, азартный и с юмором. Он чем-то напоминал того старого пирата, которого Второв и Сальваторе добили кальвадосом перед обсуждением судьбы груза с «Сантьяго»: кудри, орлиный профиль и серьга в ухе. Как мне казалось — слуге остро не хватало шляпы, жилетки и медведя на верёвке рядом.

Домой ехали тихо — дочки заснули, да так крепко, что не проснулись, когда их по очереди выгружали по адресам. Машу Второву с трогательной нежностью нёс на руках Ланевский, под внимательным влюблённым взглядом Милы. Вернувшись, он взял невесту за руку и до самого дома не отпускал. Наверное, и дома не отпустил. Попрощавшись шепотом, ушли в темноту Тёма и Бадма. Антон открыл калитку, чуть приподняв наверх, чтобы не скрипнула. Я кивнул ему с благодарностью — совсем большой стал. Спали в ту ночь все как убитые. Заснули сразу не все, а вот спали — как из пушки.

Утро встретило моих домашних ароматом ванили и сытным запахом блинов. Театры — театрами, но о семейных традициях забывать никак нельзя. Должно же быть в неспокойном современном мире что-то постоянно хорошее? Так почему бы не блины по утрам? Несмотря на ранний час, к завтраку спустился даже Антоша, который за это время неожиданных каникул заметно окреп и даже раздался в плечах. Я с удивлением узнал от Нади, что он как-то дистанционно учился, и первую четверть закончил сплошь на пятёрки, вытянув даже историю, с которой до сих пор ладил с трудом. Судя по всему, и за полугодие будет такой же «скучный» табель, где все оценки одинаковые. А ещё он как-то успевал удалённо проходить какие-то курсы для абитуриентов. Со мной в его годы не сравнить, конечно. Если бы я в выпускном классе попал на море на всё готовое — я бы не то, что улучшил результаты, я бы и то, что знал, забыл бы. Наверное.

Блины были в разгаре, когда в дверь постучали. Крепко так, по-военному.

— Заходи, Тём, открыто! — крикнул я. И семья снова посмотрела на меня с недоверием, когда вошёл Головин. Ну не рассказывать же всем, что я в окне его видал? Должны у нечаянных богачей и колдунов быть свои маленькие секреты?

— Ты телефон купил, чтоб стразики на нём носить? — с порога начал шутить он в своём духе.

— Сейчас есть все шансы мимо блинов пролететь, а они с вареньем. Клубничным, кстати. Итак, реплика первая, дубль второй, — спокойно ответил я.

— Клубничное? Так бы сразу и сказал, — раздул он ноздри, оглядывая стол, — виноват, про стразики погорячился, признаю. Тебе Федька трубку оборвал. Там график чуть сдвинулся, и Иваныч в Новгород вылетел. Если поторопимся — успеем с ним в одно время приземлиться.

И тут же начал торопиться, свернув кульком три блина, предварительно вывалив в середину полвазочки варенья. Получившийся фунтик молниеносно поместил в рот, распахнув его, как пеликан.

— Вдвоём летим? — уточнил я, поднимаясь из-за стола.

— Ну да. Кому тут ещё охота жо… пардон, ноги морозить? Молодые своими делами заняты, Бадька с бабой Дагой останется, поможет. А мы туда и обратно, Надь, честно! — и он как-то мгновенно натянул выражение лица кота из мультфильма «Шрек». Не переставая при этом поедать блины. До чего же талантливый у меня друг!

— Да верю я, Тём. Ты пригляди, если получится, чтобы мой рыцарь вернулся обратно целиком и не лёжа, ладно? — Надя прижала к себе мои руки, обнимавшие её, пока я наклонился поцеловать её в макушку.

— Никаких разговоров! Целиком, и стоячим. Так и запишем. Подставочку из какого дерева сделаем? Ну, постамент, на котором чучелку привезти? — нет, рано я его хвалить взялся. С чувством юмора точно надо что-то делать.

— Привезёшь чучелку — наизнанку выверну и солью натру, — мило улыбнувшись парировала жена. И уточнила, — тебя, не его.

— Злые вы, уйду я от вас, — противоречиво заявил Головин с лицом оскорблённого в лучших чувствах, сворачивая очередной блин. — Ладно, привезу живого, так и быть, уговорила.

— Смотри, дядя Тёма, ты обещал! — Аня подошла и протянула ему правую ладошку.

— Ну что с вами, Волками, делать — верёвки вьёте из военнослужащих, — он облизал с ладони остатки варенья, потом вытер салфеткой, что вручила Надя, и крепко пожал руку дочке, — обещаю, княжна — верну папку живым!

На сборы мне понадобилось минут пятнадцать — рюкзак стоял готовым уже давно, оставалось только зимние шмотки из шкафа достать. Судя по прогнозам, на Родине был не сильный минус, поэтому вполне подошли те, что я привёз из Могилёва. Поцеловав девчонок и крепко обняв сына, я вышел в наш переулок, под яркое утреннее солнце. Космолёт уже стоял, опустив аппарель, а возле него ждали Ланевские и баба Дага с Бадмой.

— Хорошей дороги, Дим! — пожал предплечье Лорд. Я благодарно кивнул в ответ.

— Возвращайся скорее, — Мила и Бадма чмокнули в обе щеки одновременно.

— Помни, Дима, что ты не один. За тобой люди стоят. Много людей. Разных. И всем ты нужен, — пани Дагмара напутствовала строго. Протянула ко мне руки, и когда я наклонился ниже, поцеловала в лоб, прошептав:

— Semper immota fides. Воро́ны дождутся тебя. И помогут, если будет нужда.

— Спасибо, Мать-Воро́на, — я коснулся губами тыльной стороны её правой кисти. Пальцы выглядели значительно лучше, чем в нашу первую встречу, а сдержанный маникюр смотрелся очень эффектно. Вдовствующая императрица, казалось, сбросила несколько десятков лет.

До аэропорта домчали быстро, прошагали, не снижая скорости, по тому самому «зелёному» коридору в сопровождении улыбающегося Раулито, что встретил нас у стеклянных дверей. Они тут же с Головиным начали шутить и смеяться, словно продолжая тот самый разговор, что начали, когда мы прилетели. Я же по-прежнему не понимал ровным счётом ничего, кроме «ола», «си», «сеньор Волко́ф» и «сеньор Второ́ф». Капитан, поздоровавшийся с нами, едва мы поднялись по трапу, тоже был знакомый, а вот стюардесса была какая-то новая, брюнетка с короткой стрижкой. С Головиным они обнялись, громко хлопнув друг друга по ладоням, вслед за чем он ещё и по заду ей шлёпнул. Видимо, они были знакомы — до сих пор он никого при мне так не приветствовал. Мы расселись, отказавшись от любых крепких напитков, кроме чая, и Машка, как её представил мне Тёма, принесла нам чайничек с почти чёрным настоем, заслужив одобрительный кивок от стального приключенца. Лакомится им мы начали уже в воздухе — тут, как и везде, наверное, в империи Второва, простоев не было.

— Смотри, Дим. В Кречевицах мы сядем через часа три с копейками. Давай, чтобы времени не тратить, ты расскажешь, что нас там может ждать. Просто, раз уж Иваныч сам решил в твоей очередной афере принять участие, нам получше бы подготовится. Ты-то — дело ясное: полежал, встал, хлопнул, дунул, плюнул. И привет — Валя, запиши. А Дед таким фокусам не обучен, насколько я знаю.

Головин выглядел непривычно серьёзным, посильнее, чем в первую нашу встречу на Таганке.

— В где мы сядем? — удивился я.

— Кречевицы, аэродром под Новгородом. Я всё время забываю, что ты топографически слабо одарён, — поморщился Артём.

— Ясно. Вы, я так понял, с братом лучше всех Михаила Ивановича знаете. Я расскажу, что сам видел, но за правдивость и за здравый смысл ручаться не буду — мало ли кому чего приснилось? А уж сбудется — не сбудется, вообще представления не имею, — развёл руками я.

— Принимается. Валяйте, сэр рыцарь, порите околесицу, — разрешил он.

— Карту бы мне, я б пальцем показал, чтоб не умничать. Вы, военные, не любите этого, знаю, — не остался я в долгу.

— Маш! Планшет принеси, пожалуйста! — крикнул Головин, свесившись с кресла в сторону прохода. Хотя самолёт был не из обычных, и в его салоне в проходе можно было, наверное, на велосипеде кататься. Это вам не народные авиалинии, где всех, кто шире нормы, начинают ненавидеть ещё до посадки. Бортпроводница принесла планшет и вручила Тёме.

— Он в сети же? — непонятно для меня уточнил он.

— Да, в нашей, — ещё непонятнее ответила Маша.

— Шик! Тогда сразу Федьку подключу, чтоб два раза не повторять. Скажу по секрету — то, что всем военным надо повторять дважды минимум — это дезинформация для вероятного противника. Но смотри — никому чтобы! Военная тайна! — он болтал, не переставая с удивительной ловкостью что-то запускать на устройстве.

— Итак, господа и сэр рыцарь, — отвесив мне клоунский поклон, начал он, — брифинг объявляю открытым. Дано: прокля́тый колдун опять свалил из тёплых краёв в поисках приключений на задницу. Ситуация осложняется тем, что принять участие в турне изъявил желание Сам. Передаю слово Волкову. Вещайте, ваша честь!

— Так же судей называют, я-то тут причём? — удивился я.

— Ну да, согласен, подгулял термин. Ты, скорее, наша нечисть. Про то, что ты «колдун добрый», детям в садике рассказывать будешь. Я лично видел несколько результатов твоей беспощадной доброты. И они бы явно возразили на это определение, кабы ты им, гад, все предохранители в чайниках не пожёг. Но — мы отвлеклись! Вещай, нечисть! — нет, всё-таки в его чувстве юмора что-то было.

— Значит так, — я нашёл на карте озеро. — Озеро Горийское, вот оно. От Новгорода вёрст двадцать по прямой если. Ехать, как говорит нам вещий Яндекс, час с копейками, и потом километра четыре по слабо понятным лесам промеж болот. Нам нужен восточный берег, вот эта точка. От неё на юго-восток метров триста или около того. Там дуб, большой, побольше того, что на Полоте стоял. Нужно дойти, Михаилу Ивановичу какое-то время постоять или посидеть возле дерева. Мы выкопаем перстень, типа наших с Серёгой. Наверное. И по домам. У меня всё, — я отодвинулся от планшета.

— Дим, какие шансы, что проблем не будет? — спросил вдруг прибор чуть искаженным, но узнаваемым голосом Фёдора.

— Рискну повториться, но как динозавра на Манежной площади встретить — пятьдесят на пятьдесят, — честно сказал я.

— Шляпа, а не прогноз, — пробормотал Тёма, внимательно разглядывая местность.

— Насколько я знаю, Дим, — снова заговорил эрудит, — шеф искал это место долго. Очень долго. Там несколько раз проблемы возникали. Не всегда объяснимые, в том числе. Расскажи подробнее, — да, у этого терпения и такта явно больше, чем у младшего.

— Во сне, — начал я, и Тёма сразу скривился, — Гостомысл сказал сперва, что видеть никого не хочет и говорить ни с кем ему не интересно. Я ему объяснил, как смог, что у них с Михаилом Ивановичем очень много общего. Он согласился на встречу и сказал, что перстень внуку подарит.

— То есть если шеф окажется ему не внук — нам там будут не рады? — Рационально уточнил. Пессимизм — это хорошо информированный реализм, так, кажется, говорят?

— Шансы есть, — осторожно ответил я, — но минимальные. У них глаза одинаковые, я такие только у двух людей за всю жизнь и видел.

— Ага, и один из них тебе приснился. Места глухие, Федь. Отследить не смогут. Очкарики уже смотрят? — влез Артём.

— Сам ты очкарик! Как был «сапогом» — так и остался! — вдруг тонко вскрикнул планшет.

— Ба-а-а, какие люди? — поднял брови Головин. — Тебя разве ещё не выперли за профнепригодность, Илюха?

— Для тебя — Илья Витальевич! — зашёлся собеседник, — заместитель начальника группы анализа!

— Всё Павлика подсиживаешь, карьерист? — судя по лицу Артёма, он получал истинное наслаждение от беседы. По тону его незнакомого мне собеседника этого сказать я не мог. Там начинало попахивать истерикой и инфарктом.

Тон загадочного Ильи Витальевича подскочил до пятой октавы, если я ничего не путаю в нотных диапазонах. Но его визг уже не делился, кажется, на слова, или он перешёл в запале на дельфиний язык. Я на всякий случай поднял и обнял, прижав к груди, чайник с заваркой — не треснул бы.

— Артём, отставить! — раздался рык умницы и эрудита. А ещё он, кажется, отключил от беседы того шумного зам.начальника — в ухе колоть перестало.

— Есть отставить, Фёдор Михайлович, — тут же отреагировал Тёма. Но, судя по лицу, доволен он собой был безмерно. Мне же только махнул рукой, изобразив кистью жест, который я истолковал как «потом расскажу».

— Как дети, ей-Богу, — выдохнул старший, — ничему жизнь не учит, и ничего не меняется. Ладно, проехали. Очка… тьфу ты, группе анализа — подготовить варианты прибытия на точку. Не менее четырёх, изложить в порядке роста потенциальных рисков. Артём — на тебе инструктаж Волкова и сбор всех возможных дополнительных вводных. В общем канале сразу сообщай то, что посчитаешь нужным и важным. И прекратите собачиться — одно дело делаем! Отбой.

На последней фразе стальной приключенец, сидевший напротив меня, расплылся в широкой радостной улыбке. Судя по всему, он именно этого и добивался. Оставалось только понять — зачем?