Золотая клетка

Глава 26 История Ши Гуаня

Воспоминания еще не успели погаснуть в ее сознании, когда она увидела Шан Юя, и потому в глазах императрицы отразилась боль от раны, которая до сих пор казалась свежей. Великий советник молча смотрел на нее, не делая попыток приблизиться, а затем, словно опомнившись, опустился на колено.

– Зачем Ваше Величество вызывали этого подданного? – спросил он тихо, не поднимая головы. Он слишком хорошо знал Мин Сянь, чтобы понять, о чем та только что размышляла. Услышав приказ посреди ночи, он также ни капли не удивился и сразу же отправился во дворец, чтобы в дверях узнать, что императрица уже отменила его. Подобная нестабильность Ее Величества ему тоже была понятна. Однако он решил все-таки войти и замешкался, увидев во взгляде императрицы злость.

– Поднимись, – голос прозвучал холодно и отстраненно. Когда великий советник поднял глаза, он увидел, что императрица уже совладала с собой и нацепила маску безразличия. – Нам не спалось из-за произошедшего сегодня, и Мы увидели на столе картину, которую так и не отослали тебе.

– Императрица слишком щедра, – снова поклонился Шан Юй. Оправдание не выдерживало никаких вопросов, поэтому он не стал спрашивать. Гораздо важнее, что он здесь – ночью – в личных покоях императрицы. – Этот подданный готов развеять ваши тревоги, Ваше Величество. Почему вы не можете уснуть?

– Сыграй с Нами партию, – вместо ответа сказала Мин Сянь, кивая на стол для вэйци. Они уселись с двух сторон, и императрица приказала подать чай. Она взяла в руки черный камень и поставила его на доску.

Шан Юй тут же поставил белый камень – совсем близко. Императрица нахмурилась.

– Что ты думаешь о просьбе Цзи Хэ? – спросила она, опуская еще один камень на доску.

– Просьба Второго принца Ци необычна. Непонятно, какие мотивы им двигают, – с готовностью отозвался Шан Юй. – Можете ли вы утверждать, что он со всей искренностью радеет за доброе имя простолюдина Мин Сюаня?

Это имя из уст великого советника покоробило Мин Сянь, и маска равнодушия на ее лице как будто треснула, но затем снова вернулась в норму.

– Мы не знаем, – просто отозвалась Мин Сянь. – Но Мы не думаем, что Цзи Хэ – расчетливый и хитрый человек. Он еще ребенок.

– Значит, кто-то направляет его за спиной. Этот Ши Гуань – вы правда узнали его? – Шан Юй посмотрел на нее, а затем наконец поставил белый камень на доску.

– Да, его лицо Нам знакомо. Он точно второй помощник циньвана Цзе. – Мин Сянь покрутила в руках камень, чувствуя, что душевная тревога медленно утихает от присутствия Шан Юя – тот своими вкрадчивыми вопросами расставлял по местам все мысли в голове императрицы. Подобное воздействие на нее раздражило Мин Сянь. Она нахмурилась, опуская камень. Она не хотела этого. Ее захлестнуло чувство сожаления и тоски, что она не успела вовремя отменить приказ. Куда лучше Шан Юю было не приходить.

– В таком случае Вашему Величеству следует доверять интуиции, – легко отозвался Шан Юй.

– Интуиции… – задумчиво протянула Мин Сянь.

– Ранее никто не подвергал сомнению, что циньван Цзе погиб в подстроенной Мин… – бросив быстрый взгляд на императрицу, Шан Юй поправился: – В подстроенной стычке с войсками Южной Сунь. Из-за того что противник поджег заставную башню, где оказался заперт циньван Цзе, многие улики и тела были уничтожены. Оба помощника также считались погибшими. Сам циньван Цзе получил смертельные раны и скончался спустя три дня, не приходя в сознание. Потому никто понятия не имеет, что на самом деле произошло в башне, – медленно рассуждая, Шан Юй вел императрицу сквозь воспоминания. – Если это действительно второй помощник и он выжил, это значит, что он может рассказать всю правду о произошедшем. Однако… можно ли ему верить? – Он поднял глаза на Мин Сянь.

Та пожевала губы, обдумывая этот вопрос.

– Империи Ци ни к чему подрывать работу Нашего двора и провоцировать внутренний разлад среди чиновников Северной Сунь. Наши страны живут в мире, подкрепленном свадебным союзом, – твердо сказала она. – К тому же во дворце сейчас находится Второй принц Ци. Пусть он и не наследник, он – второй сын императора, и вряд ли император Ци добровольно послал бы его в заложники. Он же всего лишь ребенок, и его свита не превышает двадцати человек. Следовательно, мотивы у них другие. Если разразится междоусобица, это не пойдет на пользу стабильности при дворе, и Цзи Хэ окажется в опасности. К тому же Ши Гуаню нет никакого смысла раскрывать свою личность сейчас, кроме…

– Кроме попытки вновь открыть дело бывшего наследного принца, – подхватил ее мысль Шан Юй.

– Верно. – Мин Сянь посмотрела на доску и с удивлением обнаружила, что на той уже множество камней. Всмотревшись в расположение, она положила камень, что держала в руке, обратно в чашу. – Мы проиграли. – Мин Сянь нахмурилась. Пока она размышляла, Шан Юй сумел отобрать у нее большую часть доски, застав ее врасплох.

– Вы позволили мне победить. – Тот сложил руки перед собой, отвешивая легкий поклон.

Императрица поднялась с места, одергивая полы халата.

– Можешь идти, – сказала Мин Сянь, отворачиваясь. Кажется, небо уже начало светлеть. Скоро придет Чжоу Су будить ее на утреннее собрание.

– Надеюсь, я смог развеять тревоги Вашего Величества. – Шан Юй тоже встал и глубоко поклонился. Не став испытывать терпение императрицы, он направился к дверям. Было видно, что Мин Сянь устала и надеялась отдохнуть за остаток времени, который у нее остался. – Берегите тело дракона, – сказал он напоследок, выходя из личных покоев. За дверьми обнаружилась служанка, которая тут же поклонилась великому советнику. – Разожгите в покоях императрицы успокаивающие благовония и не тревожьте Ее Величество до утра, – приказал он. Та понятливо кивнула. После этого советник широким шагом направился прочь из Дворца душевной чистоты.

Мин Сянь, услышавшая его последние слова, вздохнула. Кажется, тот не только не облегчил груз на ее сердце, а, напротив, сделал его тяжелее. Зачем она только его позвала? Оставшись в одиночестве после того, как служанки разожгли благовония, императрица присела на край кровати, думая о разном. В конце концов она все же улеглась и закрыла глаза.

Утреннее собрание сегодня казалось особенно оживленным. Все чиновники переговаривались, пока императрица не заняла свое место, а после этого опустились на колени, отвешивая свои обычные поклоны. Шан Юй с неудовольствием отметил, что императрица бледна, а под глазами залегли темные круги. Однако когда он поднялся на ноги, жемчужные подвески скрыли от него лицо Мин Сянь. Кажется, больше всего в императорском наряде он ненавидел именно их.

– Верховный цензор, – позвала Мин Сянь, и Чжао Тай сделал шаг вбок, выходя в проход. Его вызов не стал неожиданностью – на сегодняшнем собрании также присутствовали и Цзи Хэ со слугой, которые стояли по левую сторону двора.

– Ваше Величество, – поклонился старый прохвост.

– Как продвигается проверка писем на подлинность?

Уже почти каждый чиновник столицы слышал, что письма проверяют на подлинность, но ни один – кроме министра Вэя и Чжао Тая – не знал, о чем они. Это порождало множество слухов, которые в один вечер разлетелись по столице: одни говорили, что письма написаны лично циньваном Цзе перед смертью, где он изобличает убийц; другие утверждали, что письма подделка и написаны Ши Гуанем, чтобы посеять смуту в столице. Кто-то даже начал поговаривать о том, что циньван Цзе на самом деле выжил и скоро явится по душу нынешней императрицы. Совсем осмелевшие болтали, что и Мин Сюань, и Мин Синь пали жертвами заговора императрицы и ее ушлых приближенных. Мин Сянь эти слухи не интересовали, только Чжоу Су продолжал бурчать себе под нос. Это веселило девушку – ни один человек после смерти братьев не пытался за нее заступиться.

– Отвечаю Вашему Величеству: сравнив образцы почерков со старыми письмами, старший цензор Ян, которому вы лично поручили это дело, пришел к выводу, что письма поддельные, – сказал Чжао Тай, глядя в пол.

– А где сам старший цензор Ян? – прищурилась императрица.

– Он не спал всю ночь, проводя расследование, и поэтому сегодня отсутствует, поскольку плохо себя чувствует. Он передает свои глубочайшие извинения, – без запинки выдал верховный цензор.

– Хм, – выдохнула императрица, постукивая по подлокотнику. – Что ж, к сожалению, Мы не потерпим его отсутствия. Он может отдохнуть потом. Чжоу Су!

– Здесь, Ваше Величество, – отозвался тот.

– Отправляйся в поместье Ян Лэя и получи от него объяснение подобному дерзкому поведению, – приказала Мин Сянь.

– Будет исполнено. – Евнух поклонился и засеменил прочь, спеша выполнить поручение.

– Ши Гуань, – произнесла императрица. Слуга за спиной Цзи Хэ вздрогнул, но затем вышел в середину, – как ты объяснишь эту попытку обмануть Нас?

– Ваше Величества, письма подлинные! На них стоит печать министра Лю! – воскликнул он, падая на колени.

Пальцы Мин Сянь, постукивающие по подлокотнику, замерли. В зале поднялся гул голосов – до сей поры все могли только гадать, кого собирались обвинить в смерти Мин Синя, и втайне дрожали от страха, а теперь эта новость принесла облегчение многим, но породила непонимание: зачем министру Лю ввязываться в это?

– Ваше Величество, это клевета! – Министр Лю, бледный как мертвец еще со вчерашнего дня, упал на колени, подползая к ступеням. – Ваше Величество, защитите этого подданного! Меня пытаются обвинить в гнусном преступлении! Этот подданный никогда не вступал в переписку с первым помощником…

В огромном зале неожиданно наступила такая тишина, что казалось, все чиновники затаили дыхание. Министр Лю побледнел еще больше, хлопая себя по губам.

– Откуда дражайший министр Лю знает, что это письма между вами и первым помощником циньвана Цзе? – Казалось, что голос императрицы сладок как мед, но в нем звучала сталь.

– Этот министр не знает, этот министр слышал… слышал от министра Вэя! – тут же нашелся Лю Цзиньцин, указывая на правого министра.

– Ваше Величество, это действительно я рассказал министру Лю, что он под подозрением. Истинно по давней дружбе. – Министр Вэй аккуратно опустился на колени, отвешивая поклон. Вся его фигура дышала такой уверенностью, что Мин Сянь поборола желание фыркнуть.

– Что ж, если дядюшка так говорит, Мы не можем вас винить в попытке предупредить друга, – сказала она лениво. – Ши Гуань, расскажи придворным все, что знаешь.

– Но, Ваше Величество… – начал было министр Вэй, но Ши Гуань уже поднялся на ноги. Он повернулся к чиновникам и поклонился.

– Этот слуга много лет хранил эту тайну и не может умереть, не раскрыв ее. Первым помощником тогдашнего младшего командующего был У Хуан. Я был мало с ним знаком до службы под началом циньвана Цзе, однако мы вместе служили целый год и неплохо сблизились. Он казался дружелюбным, но скрытным. На заставе немного развлечений, поэтому солдаты обычно очень дружны и быстро замечают, когда кто-то отсутствует. У нас была одна комната на двоих рядом с покоями циньвана Цзе. Я сплю чутко, и однажды ночью проснулся от того, что У Хуан куда-то собирается. Я решил притвориться спящим, подумав, что он хочет отлучиться по нужде. Но У Хуан вернулся лишь под утро. Подобное повторялось не раз и не два, и я насторожился – в то время участились стычки с Южной Сунь, и следовало проявлять осторожность. Как-то ночью я решил проследить за ним и обнаружил, что он закапывает что-то за пределами стен заставы. Когда он ушел, я раскопал его тайник и обнаружил письмо. Я прочитал его и спрятал обратно под дерево – через некоторое время появился человек в черном, который забрал послание. Письмо, что я прочитал, было адресовано Лю Цзиньцину.

Зал ахнул, чиновники перевели взгляды на дрожащего от страха министра Лю, все еще стоящего на коленях. Мин Сянь задала вопрос, волновавший всех:

– О чем говорилось в письме?

– Отвечаю императрице: У Хуан писал о распорядке дня циньвана Цзе, что он ест, что пьет, чем занимается. Какая обстановка на заставе. Это не показалось мне подозрительным – я подумал, что министр Лю действует по приказу прежнего императора. Однако таинственность, с которой действовал У Хуан, меня насторожила. Я решил дождаться ответа. Через месяц пришло письмо: я понял это по тому, что У Хуан снова поднялся в ночи. Под тем же деревом он нашел ответ, прочитал его и зарыл обратно, видимо, намереваясь уничтожить чуть позже, чтобы не нести в комнату, где его легко обнаружить. И снова я откопал письмо и прочитал его, но в этот раз содержание меня испугало: министр Лю упоминал о дате, на которую назначено великое дело. Он писал, что уже все обговорил с противоположной стороной и та начнет действовать в первую луну следующего месяца.

– Первая луна… – пробормотала Мин Сянь.

– После этого У Хуан вернулся на следующую ночь с ответом. Он также принес остальные письма и закопал их чуть дальше, видимо, боясь огнем потревожить дозорных. В ответе говорилось, что циньван Цзе непременно окажется в нужном месте в нужное время. У Хуан также молил не забыть его, когда придет час. Посыльный забрал письмо чуть позже, и тогда я понял, что это мой шанс – я выкопал все остальные письма, спрятанные в мешочек, и перепрятал в другом месте. Может быть, У Хуан хотел использовать их как подстраховку – кажется, он не слишком доверял министру Лю. Мне повезло, что У Хуан не проверял свой тайник, оставив его, видимо, до опасных времен. Через месяц после этого в первую луну отряд Южной Сунь напал на заставу. Они слишком хорошо знали расположение частей в нашем лагере, поэтому это застало нас врасплох. Я сбрасывал солдат противника с пограничной стены, когда циньван Цзе и У Хуан устремились в заставную башню – враги таранили ворота под ней. Когда я посмотрел на башню в следующий раз, та горела. Кто-то поджег башню изнутри, и я уверяю вас, как человек с военным опытом, это не могли быть солдаты Южной Сунь. Пламя полыхало внутри башни. Я бросился спасать циньвана Цзе. Когда я забежал внутрь, то увидел У Хуана, который вытаскивал свой меч из спины Второго принца…

Мин Сянь невольно ахнула, но так тихо, что ее вздох не отвлек внимания от повествования.

– Я бросился на него с мечом с криком: «Предатель!» У Хуан ухмыльнулся, вступая со мной в бой. Однако крыша уже прогорела и в этот самый момент неожиданно проломилась – тяжелая балка упала на меня и первого помощника, погребая под собой. От боли я потерял сознание. В башню уже ворвались другие солдаты – свои и чужие, ворота пали, воцарился хаос. Когда я очнулся, то понял, что меня посчитали мертвым – никто не удосужился даже поднять балку, под которой я лежал. Я с трудом смог выбраться оттуда – другие люди уже унесли тела циньвана Цзе и У Хуана, и огонь пошел на убыль. Я чудом не задохнулся, может быть, лишь потому, что пошел дождь, и Южная Сунь отступила так же стремительно, как и напала. Я не знал, есть ли еще предатели в армии, и был слишком слаб, чтобы что-то предпринять – я выбрался из башни и затаился в лесу, наблюдая. Вскоре по выкрикам часовых я понял, что циньван Цзе находится при смерти. Я не мог более медлить – я выкопал письма и поспешил в столицу, чтобы рассказать правду о предательстве, однако силы мои были на исходе. Балка повредила мне несколько ребер и сломала ногу, поэтому двигался я очень медленно, а не зная, преследуют ли меня, – о судьбе У Хуана мне было неизвестно, – мог передвигаться только ночами. Через месяц в каком-то городе на полпути в столицу я узнал, что циньван Цзе скончался в результате смертельного ранения – от вражеского клинка во время нападения Южной Сунь. Я выглядел как бродяга, и никто меня не знал. У меня с собой были драгоценные письма, потому я не мог больше медлить, но из-за боли двигался крайне медленно. У меня не было денег, я не мог купить еды, пил воду из рек и ел коренья. Я так ослаб, что через полтора месяца потерял всякий человеческий вид. В тот день я вышел на императорский тракт и в изнеможении упал у обочины, когда мимо проезжал богатый обоз – это был императорский свадебный обоз. Я слышал слухи, что Третью принцессу собираются выдать замуж, и, когда увидел эту вереницу повозок, понял, что это он. По счастливой случайности заметив, что я от голода и жажды упал на землю, управляющий обозом остановился – плохая примета не помочь нищему, когда едет кто-то из отпрысков императорской семьи. По такой же счастливой случайности Третья принцесса тоже выглянула в окошко и приказала забрать бродягу и довезти до постоялого двора, чтобы вызвать туда лекаря. У меня при себе была именная печать циньвана Цзе – единственное, что у меня осталось ценного, и она привлекла внимание Ее Высочества. Но от слабости и лихорадки из-за сломанных костей и стольких дней без отдыха я впал в беспамятство, а потому управляющий, боясь, что я не выживу и доброта принцессы обернется несчастливым предзнаменованием, забрал меня с собой. Однако когда я очнулся – уже в империи Ци, – то все забыл: кто я такой, откуда пришел, почему был ранен и откуда у меня печать и странные письма. Я был в ужасе, полагая, что, возможно, я и есть тот самый У Хуан, предавший циньвана Цзе, а потому не показывал их никому. Не знаю, заподозрила ли меня в чем-то Третья принцесса, увидев печать, но она все же спасла мне жизнь. Мучимый чувством вины за предательство ее старшего брата, я мог только отблагодарить принцессу своей верной службой, считая эту подаренную мне жизнь шансом на искупление. Я долго пытался вспомнить свою жизнь и поклялся, что как только все узнаю, то тут же явлюсь с повинной, чтобы понести наказание. Много лет спустя память постепенно вернулась ко мне, и я поведал обо всем Ее Величеству. Она разрешила мне покинуть ее, дабы рассказать правду императрице Северной Сунь – чтобы Ваше Величество наказали виновных и очистили имена невинно погибших.

Ши Гуань замолк, и вместе с ним на зал опустилась тяжелая тишина, которая нарушалась только прерывистым дыханием министра Лю. Тот дрожал от страха, как толстая мышь в ловушке, его глаза бегали, а по лицу градом катился пот. Все взгляды обернулись к императрице, но та хранила молчание.