Золотая клетка

Глава 28 Обвинения

Мин Сянь полностью отстранилась от расследования. Она даже не задавала никаких вопросов, зарывшись в бумагах в императорском кабинете. Ей, казалось, не было никакого дела до того, что ее Второго старшего брата могли погубить совершенно не те люди, как считалось прежде. Подобное поведение императрицы породило новые слухи в столице – одни говорили, что она больна, другие – что она спряталась, дрожа от страха, потому что именно она виновна в братоубийстве, а не бывший наследник.

Между тем Мин Сянь продолжала продвигать свой проект строительства канала. Теперь, когда большая часть двора была увлечена расследованием, тех недовольных, что возмущались дороговизной и бесполезностью канала, стало меньше, и на ее столе уже не громоздилась стопка докладов на эту тему.

Вэй Шаопу, заполучив в руки власть в расследовании, действовал жестко и безжалостно – он допросил всех слуг поместья Лю, особенно тех, кто служил еще двенадцать лет назад, но ничего не выяснил. Ян Лэй вступил с ним в ожесточенное противостояние по поводу того, как следует вести дело. Шан Юй, насколько знала императрица, вообще не появлялся в Цензорате, отступив в сторону. Без него министр Вэй, и без того имевший множество своих людей в Цензорате, быстро подавил Ян Лэя.

Спустя неделю расследование было завершено: Лю Цзиньцин признался, что действовал по указке Мин Сюаня и связался с Южной Сунь, а кроме того, именно он организовал убийство циньвана Цзе. С этими доказательствами министр Вэй триумфально явился на утреннее собрание, предоставив императрице показания, подписанные теперь уже бывшим министром Лю.

– Замечательно, – равнодушно похвалила его Мин Сянь, глядя на кривые иероглифы на бумаге. Весь двор смотрел на нее, и она отложила показания. – Министру Вэю в короткие сроки удалось раскрыть такое давнее дело, это заслуживает особой награды. Кроме того, он изобличил предателя при дворе. Мы награждаем министра Вэя титулом гуна Гунпин[74] и тысячей ли плодородных земель в Сичэне.

– Рад служить императрице! – министр Вэй опустился на колени, весь надувшийся от гордости и высокомерия.

– Поднимитесь, дядюшка. Вы славно потрудились. Мы позволяем вам отдохнуть три дня, проведите это время с семьей. Вы заслужили это, – с благосклонной улыбкой произнесла Мин Сянь, хотя тон ее голоса был холодным.

– Благодарю, Ваше Величество, – отозвался министр. – Что касается Лю Цзиньцина…

– Лю Цзиньцин будет лишен всех титулов и останется в тюрьме до приведения приговора в силу. Его наказание – смертная казнь.

Двор ахнул. Конечно, вина бывшего министра Лю была доказана самим правым министром, но никто не ожидал, что императрица окажется столь скора на расправу.

– Ваше Величество, министр Лю… – начал было говорить министр Вэй, но запнулся.

– Да, дядюшка? – голос Мин Сянь был холоден и пронзителен. Министр Вэй впервые ощутил, как та похожа на свою матушку – те же ноты в голосе, та же безжалостность. – Лю Цзиньцин совершил преступление против императорской семьи, он поспособствовал убийству Нашего старшего брата, Мы не простим подобного. Приговор Лю Цзиньцина будет приведен в исполнение через три дня.

– Императрица мудра! – чиновники опустились на колени, и даже министр Вэй не мог возражать против таких аргументов.

– Старший цензор Ян, – позвала Мин Сянь.

– Здесь, Ваше Величество. – Ян Лэй вышел из ряда чиновников, опускаясь на колени. Он был бледен и, казалось, не спал уже целую вечность. Под глазами залегли круги.

– Мы…

– Ваше Величество, старший цензор Ян прекрасно поработал, – снова открыл рот Вэй Шаопу, с надменной улыбкой глядя на цензора. – Думаю, его тоже стоит наградить. Он молод, но ум его остер.

– Мы как раз этим и собирались заняться, – с холодной усмешкой заметила императрица, открыто выражая недовольство тем, что ее перебили.

По залу пробежал шепоток. Положение министра Вэя за этот год выросло до невероятных высот – он больше не был правой рукой императрицы, он скорее походил на того, кто реально управлял страной. Если раньше министр Вэй хотя бы не перечил и не перебивал Ее Величество на собраниях, позволяя сохранить лицо, то теперь он постоянно вмешивался и открыто направлял императрицу, становясь все высокомернее и заносчивее. Те немногие, что были против Вэй Шаопу, замолкли, опасаясь расправы. В то же время Шан Цзянь, который часто противостоял правому министру, начал сдавать здоровьем и все реже появлялся на утренних собраниях, а его сын – Шан Юй – вообще постоянно изображал каменную статую. Порой он не произносил ни слова при дворе, высказываясь лишь тогда, когда был сильно не согласен с министром Вэем. Из всего этого можно было сделать вывод, что баланс сил сильно перекосился в одну сторону.

– Верховный цензор все еще поправляет здоровье дома, – сказала императрица, оглядывая зал. Те немногие цензоры, что присутствовали тут, переглянулись. Они были людьми неглупыми, и все знали, что столь откровенная попытка обмануть Ее Величество чревата последствиями. В каких бы хороших отношениях министр Вэй ни был с Чжао Таем, он не мог пойти против закона столь откровенно. Обман императрицы – это тяжелейшее преступление. – Из уважения к долгим годам службы Чжао Тая Мы не будем его наказывать за ошибку.

– Уверяю вас, что верховный цензор не хотел вас обманывать. – Ян Лэй тут же опустился в глубоком поклоне, выступая в защиту своего покровителя и учителя. Мин Сянь понимающе посмотрела на него. – Прошу пощадить верховного цензора!

– Именно поэтому Мы не будем наказывать его в соответствии с законами империи, – сказала императрица.

– Спасибо, Ваше Величество! – тут же воскликнул Ян Лэй. Какой преданный молодой человек, вздохнули окружающие. Очевидно же, что старик пытался подставить своего молодого протеже, но тот продолжал выступать в его защиту. Подобная наивность казалась этим опытным лисам умилительной.

– Однако… – прервала поклоны Ян Лэя императрица, – Мы не можем не заметить, что Чжао Тай стар и ум его уже не так цепок. Эта ошибка могла стоить ему головы. Поэтому… Мы решили отправить верховного цензора на покой. Ему будет дан пост в соседней провинции, где он сможет мирно встретить старость – вдали от тревог и хлопот столицы.

Эти слова вызвали бурю эмоций у собравшихся.

– Ваше Величество, верховный цензор занимал свой пост сорок лет! – воскликнул министр Вэй, оказавшийся совершенно неготовым к подобному повороту. Он думал, что временное заточение Чжао Тая закончится его возвращением ко двору. – Цензор Чжао лишь недавно говорил мне, что хотел бы и умереть на своем посту, служа императрице!

– Мы бы не хотели отнимать у драгоценного придворного спокойную старость, – холодно улыбнулась императрица. – Мы помним, что как раз в этом году исполняется сорок лет службы верховного цензора. Мы собирались вознаградить его за службу и пожаловать поместье в пригороде, чтобы он мирно доживал свои годы.

– Но, Ваше Величество!..

– Тихо! – провозгласил Чжоу Су, когда Мин Сянь подняла ладонь.

– Мы уже приняли решение, – твердо провозгласила та. – Что касается того, кто станет новым верховным цензором… – Она как бы невзначай бросила взгляд на Ян Лэя, который простерся перед ней. – Мы еще подумаем. Старшие цензоры из Цензората вольны подать Нам докладные записки, чтобы претендовать на эту должность.

– Благодарим Ваше Величество! – присутствовавшие в зале цензоры тут же вышли в центр, отвешивая императрице глубокий поклон. Мин Сянь кивнула верному евнуху.

– Если ни у кого больше нет никаких докладов, утреннее собрание объявляется закрытым! – провозгласил Чжоу Су.

Мин Сянь поднялась с кресла, бросая последний взгляд на двор: министр Вэй с беспокойным лицом покусывал губы, Ян Лэй низко опустил голову, бледный и тревожный, цензоры с улыбками перешептывались, чиновники выглядели напуганными, и только Шан Юй не отрывал от нее взгляда, пока Мин Сянь не скрылась в боковой галерее.

Мин Сянь пристально смотрела на Ян Лэя, который стоял перед ней на коленях.

– Сыграй с Нами партию в вэйци, – приказала она, делая знак Чжоу Су, чтобы тот принес чай.

– Ваше Величество, мои навыки слишком плохи, – принялся отказываться тот.

– Все лучше, чем стоять на коленях, – спокойно рассудила императрица, чем вызвала у молодого цензора изумленный взгляд. – Тебе придется о многом Нам поведать. И если твои слова порадуют Нас, Мы сделаем тебя верховным цензором.

Ян Лэй задрожал, но не от предвкушения, а от страха:

– В-ваше Величество, я не хочу занимать столь высокий пост. Мне всего двадцать лет…

– Мы знаем, – неожиданно улыбнулась Мин Сянь, и эта улыбка на ее обычно равнодушном лице заставила Ян Лэя задрожать еще сильнее. – Не трясись так, Мы пока не собираемся ставить тебя во главе Цензората. Тебе придется доказать Нам свою полезность. Рассказывай. – Императрица достала черный камень из чаши и поставила на доску.

Ян Лэй действительно хорошо потрудился за то время, что они не виделись: Ли Ган был в безопасности, да так, что его никто не хватился – противоборствующая сторона считала, что он умер от яда, который ему подсыпали в пищу. В действительности же в тот момент, когда Ли Ган готовился сбежать, а убийцы собирались от него избавиться, Ян Лэй подослал людей, которые усыпили его и тайком вывезли его тело из поместья. Когда тот очнулся и понял, что его пытались убить, он тут же во всем сознался – что он был связным между министром Вэем и министром Лю, что это он оклеветал министра Цао и еще во множестве мелких делишек.

Старший цензор достал из рукава показания Ли Гана, подписанные его рукой, и передал императрице.

– Все здесь, – с почтительным поклоном сказал он. Он был впечатлен проницательностью императрицы, и теперь его вера в Мин Сянь была непоколебима. Он почитал Ее Величество за умнейшего человека и горько раскаивался, что раньше считал ее слабовольной марионеткой. То, как Ее Величество вычислила Ли Гана и распознала, что с ним случится, впечатлило Ян Лэя.

– Прекрасно, – похвалила его Мин Сянь, откладывая показания. На ее лице мелькнула слабая улыбка – и Ян Лэй замер, глядя на словно бы расцветшее лицо императрицы. Против воли молодой цензор почувствовал, как горят уши.

– Это мелочь, Ваше Величество, без ваших указаний этот подданный ни на что не годен, – поспешно произнес он. Он уставился в доску для вэйци, стараясь не смотреть на императрицу. – Что вы собираетесь делать с Ли Ганом?

– Пусть пока побудет в укрытии, – отозвалась девушка. – Подходящее время еще не пришло.

Ян Лэй не знал, о каком подходящем времени идет речь, но не собирался перечить Мин Сянь.

– Что ж, ты отлично поработал, – похвалила она его, кладя на доску черный камень. – А что… насчет Нашей просьбы? – спросила она, мельком взглянув на цензора.

– Ваше Величество… это… – Видя, что Ян Лэй замялся, Мин Сянь приподняла брови.

– Что? – холодным тоном спросила она. – Не удалось найти Нашего старого знакомого?

– Я сравнил почерк со всеми докладами за последние десять лет, но не смог обнаружить его, – сокрушенно ответил цензор Ян, и его огорченное лицо заставило губы императрицы дернуться в намеке на усмешку. Он, казалось, действительно больше переживал из-за того, что не смог выполнить приказ, а не из-за того, что его могли наказать.

– Попробуй посмотреть доклады тринадцатилетней давности, – посоветовала Мин Сянь. – Для Нас это важно. Мы надеемся, что ты справишься.

– Ваше Величество слишком доверяет этому подданному! Подданный глуп! – Ян Лэй тут же вскочил в попытке упасть на колени перед императрицей. Та удержала его за плечо.

– Ничего страшного, если ты не найдешь. В конце концов, это было так давно. – Мин Сянь похлопала его по плечу, заставив сердце молодого цензора подпрыгнуть и оказаться где-то в горле.

– С-спасибо за милость, Ваше Величество! – совершенно оглушенный, Ян Лэй поспешил откланяться, не завершив игру. Мин Сянь посмотрела на вэйци перед собой и вздохнула. Этот юноша, пожалуй, был даже слишком впечатлительным.

Ян Лэй спешил из императорского кабинета и на выходе столкнулся с великим советником. Его раскрасневшееся взволнованное лицо не укрылось от Шан Юя.

– В-ваша Светлость! – воскликнул цензор Ян, отвешивая поклон. – Я п-пойду.

– Старший цензор Ян, осторожнее по дороге, – кивнул Шан Юй, и в его глазах промелькнула тень. Он посмотрел вслед молодому человеку, а затем приблизился к дверям, где стояли евнухи.

– Доложите императрице обо мне, – хмуро проговорил он.

– Ее Величество никого не принимает, – звонко отозвался молоденький евнух, со страхом глядя на великого советника. Обычно у дверей стоял Чжоу Су, но он только что зашел внутрь после ухода Ян Лэя.

– Доложите обо мне, – с холодом в голосе повторил Шан Юй. В своей черной одежде ярким солнечным днем он, казалось, поглощал весь свет.

– Х-х-х-х…

– Иди уже, – раздраженно отозвался великий советник, но выражение его лица разгладилось. Оно вернулось к прежнему равнодушному, только между бровей залегла складка.

Как раз вышел Чжоу Су и, увидев левого министра, тут же поклонился:

– Приветствую великого советника. Проходите. Императрица услышала вас и приказала позвать.

Кинув нечитаемый взгляд на евнухов, великий советник зашел в кабинет, найдя Мин Сянь за столом вэйци. Она задумчиво глядела на доску.

– Противоположная сторона уже проиграла, – заметил он, приблизившись и тоже посмотрев на расположение камней.

– Мы знаем, – отмахнулась Мин Сянь. – Мы пытаемся придумать, как выйти из этого положения. – Около нее стояли обе чаши – и с черными, и с белыми камнями, и она крутила в пальцах белый камень. Неожиданно холодные пальцы коснулись ее руки, забирая камень, и опустили его на свободное пересечение клеток.

– Вот так через пять ходов белые смогут отыграться, – мягко сказал Шан Юй, садясь напротив.

– Но черные победят через три, – все еще чувствуя легкое покалывание от прикосновения, возразила Мин Сянь.

– Все зависит от того, насколько умелый игрок управляет белыми камнями, – улыбнулся Шан Юй.

Императрица с намеком подтолкнула к нему чашу, и Шан Юй тут же поставил ее подле себя. Несколько ходов они молчали. Наконец, отвоевав обратно преимущество, великий советник спросил:

– Вы правда собираетесь казнить Лю Цзиньцина?

– А что Мы, по-твоему, должны сделать? – спросила Мин Сянь, вскидывая на него взгляд.

– Он еще может быть полезен, – отозвался Шан Юй.

– Мы в этом сомневаемся.

– Как пожелает Ваше Величество, – смиренно сказал мужчина. Он глядел на белые пальцы. – Я столкнулся со старшим цензором Яном по дороге сюда. Он казался взволнованным. Вы дали ему какое-то новое задание?

– Нет, Мы лишь похвалили его за расследование в отношении Лю Цзиньцина. Он прекрасный чиновник. Далеко пойдет, – не задумываясь, отозвалась Мин Сянь, хмуро глядя на доску. Она снова проигрывала Шан Юю. Она постоянно ему проигрывала – еще с раннего детства.

– Вот как, – пальцы Шан Юя, в которых он держал черный камень, сжались. – Ваше Величество, кажется, очень довольны им. Я прежде не слышал, чтобы Ваше Величество так хвалили какого-либо придворного.

– Ян Лэй умен не по годам, честен и проницателен. Это отличные качества для цензора. Потому Мы надеемся, что он как можно скорее избавится от собственной юношеской наивности и станет опорой для Нас в Цензорате. Иногда он кажется еще таким ребенком, – нежно произнесла Мин Сянь, глядя на доску.

Через некоторое время она осознала, что Шан Юй не отвечает. Она подняла на него глаза и столкнулась с потемневшим взглядом – все лицо великого советника, казалось, дышало яростью. Это немного напугало императрицу – она моргнула, не понимая, чем сумела разозлить Шан Юя. Никогда еще тот не смотрел на нее с подобным выражением лица.

– Что?.. – проговорила она и тут же осеклась. Шан Юй резко схватил ее за подбородок, приблизив свое лицо, и накрыл губы императрицы своими. Его поцелуй не был нежным – скорее собственническим, грубым, словно попыткой проглотить Мин Сянь. Через несколько мгновений, еще до того, как императрица успела осознать, что происходит, Шан Юй отстранился и снова сел на место за столом. Он нежно провел пальцем по губам Мин Сянь, а затем убрал руку, пряча ее в рукав.

Мин Сянь широко распахнутыми глазами смотрела на него.

– Прошу прощения, Ваше Величество, этот подданный потерял над собой контроль и вынужден откланяться. – Шан Юй поспешно поднялся, и, прежде чем императрица успела вымолвить хоть слово – все те ругательства, что уже закипали в ней, – великий советник улизнул из кабинета.

– Немыслимо! – наконец воскликнула Мин Сянь. – Что на него нашло? – В ярости императрица бросила камни для вэйци обратно в чашу. – И как он смеет?!