Под тремя коронами

XXIV

Зима 1501–1502 гг. прошла без переговоров о мире, а боевые действия, между тем, продолжались. Под Пропойском и Кричевом появились небольшие русские отряды. Москвитяне ворвались во владения князей Заславских. Михаил, Федор и Богдан Заславские собрали имевшиеся силы, но были наголову разбиты возле Мстиславля. Успев укрыться в замке, они сумели отразить дальнейшие атаки противника, однако окрестности Мстиславля были жестоко разорены. На подмогу Заславским подоспел жемайтский староста и тракайский каштелян Станислав Кезгайло, с которым были и польские наемники Яна Чернина. Но ни одна из сторон не решилась начать бой. После того как русские все же отступили, Кезгайло вернулся в Вильно.

Александр в это время устранился от контроля за военными действиями и полностью отвлекся на польские дела. В июне 1501 г. умер король польский и в стране, по обыкновению, наступало бескоролевье, т. е. период выборов нового монарха. Стремясь стать королем, Александр поспешил в Польшу. Уже в начале сентября он был в Вельске, надеясь из Подляшья воздействовать на события в Короне. При себе великий князь литовский держал элитный отряд из 1400 воинов. Он просил помощи у своего брата кардинала Фридриха, у Вармийского епископа Луки Вацельроде, господаря Молдавии и великого магистра Тевтонского ордена. В сентябре в Гродно состоялся сейм Великого княжества, избравший делегацию для поездки в Польшу. Эта честь была оказана виленскому епископу Войтеху Табору, виленскому Каштеляну Александру Ольшанскому, великому маршалку и тракайскому воеводе Ивану Заберезскому, подчашему Николаю Радзивиллу из Гонендзы, стряпчему Петру Олехновичу.

Для большинства важных, значимых польских вельмож было ясным, что интересы Польши требуют укрепления всесторонних связей с Литвой. Поэтому польские магнаты стали склоняться к избранию королем Александра, минуя всеми любимого королевича Сигизмунда. Нежелательно было им видеть схизматичку на троне польском, но еще более тяжелой представлялась потеря Литвы. Теснимый Москвой Александр также желал стать польским королем, считая, что соединенными силами обоих государств можно будет одолеть Москву. Александра поддерживала и мать Ягеллонов, престарелая вдовствующая королева Елизавета. Несмотря на свою нелюбовь к невестке Елене, она способствовала избранию Александра. И прежде всего тем, что в трудной беседе с сыном Сигизмундом удержала его от всяких протестов. Поддержал Александра и брат кардинал Фридрих, сумевший заручиться поддержкой виднейших магнатов. Но кардинал обещал содействие при избрании в польские короли, если Александр будет добиваться короны польской приличным способом, а не силой и оружием, как о том ходила молва. Александр просил брата быть посредником между ним и матерью, которая из-за Елены выказывала свое нерасположение. Писал, что и он, и жена желают выказать матери покорность. Уверял, что его супруга представляет себя в полное распоряжение матери и желает не менее, чем последняя раба, служить ее Величеству и исполнять с полной радостью и покорностью все ее повеления…

Письмо это, конечно же, было написано не без ведома и участия Елены, которая хотела сделать все, чтобы не оказаться помехой при избрании мужа королем.

Соперниками Александра были его братья: старший Владислав и младший Сигизмунд. Делегаты Литвы на этот раз признавали необходимость унии, говоря при этом о русской угрозе. 30 сентября 1501 г. все решилось в пользу Александра. В городе Мельник в Подляшском воеводстве Великого княжества был подписан акт государственной унии. Этому предшествовал договор, заключенный в городе Петрков Александром и панами-радой Великого княжества с делегацией польского сейма. Мельникским актом возобновлялась государственная уния, которая прекратила существование в связи с избранием братьев Яна Альбрехта и Александра соответственно королем Польши и великим князем литовским. Фактически польские магнаты, пользуясь военными неудачами Великого княжества, предприняли очередную попытку объединить два государства под руководством Польши. Согласительный акт предусматривал общего монарха и общий сейм, совместные выборы короля в Польше и общую валюту, а также провозглашал оба народа и государства единым целым. Это соответствовало условию кардинала Фридриха, указавшего, что Литва должна быть присоединена к Польше. Со стороны литовской знати это было большой уступкой. Перечеркивались чуть ли не все политические достижения, добытые предшественниками за последние пятьдесят лет. Проигрывала и вся династия Ягеллонов, так как договор гласил, что властитель Литвы должен избираться на общем сейме в Польше. Против этого вскоре стал выступать Владислав Ягеллон, а на переговорах с Венгрией и Тевтонским орденом польские представители уже завели речь о присоединении Великого княжества Литовского к Польше.

Весть о том, что ее муж станет королем польским, Елена встретила с радостью. Но в душу вкрадывались и сомнения. Она еще тогда, приехав в Литву, почти восемь лет назад, увидела политическую слабость своего мужа. Это особенно бросалось в глаза, когда она сравнивала власть великого князя литовского и московского. Она понимала, что трудное положение, в котором находился Александр, еще больше усложнится с избранием его польским королем. Ему придется соблюдать противоположные интересы: католик по вере и воспитанию, литвин по происхождению и симпатиям, он был государем значительного числа русского православного населения. Эта двойственность, даже тройственность положения князя ухудшалась ограниченностью его власти. Польские паны и католическое духовенство стремились привязать его к Польше. Для панов-рады Литвы важнейшими были лишь свои интересы. Православное русское население с неудовольствием встречало многие шаги великого князя и… оглядывалось на Москву. Правда, в таких условиях Александр обратил внимание на шляхту. Надеясь найти в ней опору в борьбе с магнатами, стал раздавать этому сословию привилегии и всячески покровительствовать. При этом великий князь не замечал, что становится государем не всенародным, а сословным, шляхетским.

Важнейшую новость о смерти польского короля Яна Альбрехта и особенно о том, что его преемником провозглашен Александр, Иоанн обсуждал вместе с боярской думой. Решили, что хотя Литва вновь соединится с Польшей, но это силы ее не увеличит. Польша будет блюсти, прежде всего, свои интересы. Да и врагов у нее своих хватает…

12 декабря 1501 г. Александр приехал в Краков и был коронован своим братом кардиналом Фридрихом. За свое избрание Александру пришлось дорого заплатить польским магнатам. Перед коронацией он подтвердил Мельникский привилей 1501 г., уничтожив, таким образом, плоды усилий реформ своего покойного брата. Александр вынужден был пойти на уступку польской магнатской олигархии и выдать этот привилей, чтобы получить помощь Польши в войне Великого княжества с Московским государством. Магнаты подняли голову. Согласно привилею, паны — члены сената Польши — держали в руках всю власть в государстве: король был только президентом этого всесильного сената. Без согласия сената действия короля не имели юридической силы. При нарушении королем государственных актов, сенат имел право детронизировать его и избрать нового. Король не имел права арестовывать или преследовать кого-либо из сенаторов. Правда, широкое сопротивление зажиточной и средней шляхты установлению магнатской олигархии позволило королю не выполнять положение этого привилея. А в 1504 году Петрковский сейм принял законы, которые фактически отменяли статьи привилея о верховенстве сената над королем. Не вступили в силу и статьи о верховенстве польского сената над Великим княжеством Литовским, как и подписанный при избрании Александра на королевский трон акт об унии между Польшей и Великим княжеством. Его подписали сам Александр и 27 представителей княжества, но с условием, что сейм Великого княжества подтвердит его. Это позволило затем отказаться от унии, так как значительное большинство шляхты, как и Александр, были против ликвидации суверенитета княжества. Сейм не утвердил Мельникский акт.

Супруга короля, Елена Ивановна, отсутствовала на коронации. Накануне к ней приезжал канцлер Польши Лаский. Он несколько дней уговаривал Елену перейти в католичество, говорил о большой пользе этого шага не только для государства, но и для укрепления семейных уз. Елена внимательно слушала пана Лаского, но всегда отвечала:

— Пращуры наши выбрали веру византийскую. Она укрепилась во всей Руси… И другой веры нам не надобно…

Не помогло и письмо брата Александра, польского кардинала. Великая княгиня литовская Елена Ивановна предпочла отказаться короноваться на Польское королевство, предпочитая сохранить веру своих предков и большинства населения Великого княжества. Польское католическое духовенство, слишком враждебно настроенное к православной Елене, также всячески мешало ее коронации. Имя ее не было упомянуто ни в описании коронации Александра, ни в молитвах. Елена не добивалась своей коронации, но в начале февраля 1502 г., когда коронационные торжества были еще в разгаре, она приехала в Краков со всем своим двором и православным духовенством. Александра задело нежелание поляков короновать его жену. И он решил устроить Елене королевский прием, который удивил бы даже столичный Краков. Ранним вечером к резиденции короля по широкой аллее дворцового парка подъезжала процессия Елены. Сто восковых факелов в руках ста всадников бросали яркий свет на главную группу процессии, в центре которой находилась Елена. Она сидела на белом, как молоко, коне, украшенном красным бархатным ковром с золотой бахромой. С грациозной уверенностью и достоинством держала она поводья; ее цветущее, с благородными чертами лицо было обрамлено вьющейся волной черных волос; голубой шелк с серебряными узорами обтягивал ее необыкновенно стройную, полноватую фигуру. Рядом с Еленой ехал король на черном, как ночь, коне. Шляпу с белыми перьями он держал в руке; непокрытые каштаново-золотистые волосы порхали по высокому лбу; в больших сине-зеленых глазах сиял восторг…

В церкви, построенной в Кракове четвертой женой Ягайло, киевской княжной Софьей Андреевной, беспрепятственно состоялось богослужение. Этим актом, здесь, в столице Польши, на виду всей страны, отстояла великая княгиня литовская свое право на свободное вероисповедание. Такая позиция с одной стороны обострила ненависть к ней, как к схизматичке, части католиков. Но и вызвала восхищение и уважение. С этого времени она стала фактически королевой польской. Все ее стали так и называть, хотя приезд Елены в Краков переполнил чашу терпения высших католических иерархов и возбудил ропот и негодование во всем клерикальном мире Польши. В Кракове открыто и громко выражали недовольство Александром. Заявляли, что договор о бракосочетании великого князя литовского с московской княжной это результат легкомыслия Александра и что он плохой христианин и само присутствие его оскорбляет Бога.

Александр направил кардиналу Фридриху письмо, где резко осудил поведение краковских священников. Он напомнил, что при бракосочетании действовал с согласия папы и при содействии кардинала Фридриха и что краковским служителям Богу не следует в это вмешиваться. Это было смелое заявление, свидетельствовавшее, что не столько он нуждается в католической партии, сколько она в нем. В сложившейся необычайно трудной политической и религиозной ситуации Александр, несомненно под влиянием жены, проявлял особую осторожность, с достоинством держал себя с католическим духовенством. Хотя и во время молдавского похода и перед войной с Москвой речи его были задорно-вызывающими, а иногда и легкомысленными.