Адепт не хуже прочих

Глава 26

Бездумно накачивать атрибут небесной силой я не стал и перво-наперво погрузился в состояние внутреннего равновесия, чтобы со всем тщанием изучить дух. С тем оказался вроде бы полный порядок, все чуждые оттенки пропали, а втянутая и волной разогнанная энергия не встретила никакого сопротивления.

Тогда пожелал окутать кисть белым огнём, и тот послушно загорелся, затрепетал на правой руке ровно как и прежде. А вот сорвавшаяся с ладони струя пламени ударила самую малость резче и оказалась чуть короче прежнего. Пурпурные оттенки она сохранила немного дольше, пламя стало гуще и плотнее — обдав учебную мишень, сразу не погасло, и ещё пару ударов сердца трепетало, силясь прожечь доспех. Но — безуспешно, увы.

— Ладно, — облизнул я пересохшие губы. — Ладно… А что же излив?

Разделить силовые потоки надвое получилось неожиданно легко, будто отрабатывал этот приём сотни раз кряду. Только пожелал и вот уже белое пламя окутало сразу обе мои ладони.

Да! Не пригрезилось в бреду, и вправду на очередную ступень возвышения поднялся!

Некстати вспомнился отказ казначея выделить препараты для прожига исходящих меридианов, и настроение скисло, но ненадолго.

Аргумент! Он ведь не просто часть атрибута, это отдельный аркан!

Я попытался ощутить его, уловил какой-то непонятный отклик и направил ладонь на латы, но выплеснуть вовне пережжённую в заклинание энергию не сумел ни из правой руки, ни из левой. Впрочем, зуд в кончиках пальцев навёл на одну небезынтересную идею.

Приложили меня мнимые родственнички некоей малой печатью воздаяния, а печать подразумевает непосредственный контакт. Опять же — взял конверт, вот и прихватило.

Я прошёлся по краю площадки, отыскал сухой сук и зажал его в руке, обратился к аргументу и — мигнуло! Деревяшка просыпалась на землю гнилью и золой, в руке осталась одна лишь труха.

Неплохо! Дотянусь до кого — мало не покажется.

Вот только попробуй дотянись, когда непонятно, кто именно козни строит! Сурьма и Грай чужими руками жар загребают и через сообщника внутри школы действуют, а кто он — ясности нет. Этот хитрый гад при подмене ядра попытался подозрение на дворянчиков навлечь, с проклятым письмецом — на моих мнимых родственничков, сам же оба раза в тени остался. Сам — не высовывается. Осторожный.

Ждать удара в спину неприятней вдвойне, когда точно знаешь, что он непременно последует, но сейчас ничего иного мне попросту не оставалось. Ждать, быть настороже и тренироваться. Становиться сильнее.

А как иначе? А вдруг на третий раз по мою душу убийца во плоти заявится? Едва ли, конечно, но вдруг?

Мешок со своими пожитками я забрал у коменданта бурсы. Внутри отыскался и скальпель, и зачарованное ядро. Из одежды тоже ничего не пропало, да и деньги оказались на месте до последнего гроша.

Заселяться велели в прежнюю комнату, а стоило только подняться на этаж, и сразу наткнулся на Ерша и Вьюна. Выглядели босяки откровенно помятыми, мне обрадовались как родному.

— О, живой! — облегчённо перевёл дух один.

— Боярин, дело есть! — заявил второй. — Выручай!

— А что такое? — насторожился я.

— Босяки отступное требуют, чтобы краями разойтись! — пояснил Ёрш. — Мы ж не с ними!

Я нахмурился.

— Погоди, всё ж нормально было?

— Было, — подтвердил Вьюн. — А вчера они как с цепи сорвались. Лоб в холодную на три дня угодил, а вдвоём нам не отмахаться.

— Эти гады вообще страх потеряли! — пожаловался его приятель. — Короче, ты же в карцер еду носишь? Передай одному человечку маляву, а? Тогда от нас отстанут.

— И зачем бы мне это делать? — усмехнулся я и махнул рукой. — Да бросьте! Передать попросят не маляву, а что-то запрещённое. Меня на входе возьмут под белы рученьки и в постояльцы карцера на пару седмиц определят, а на вас долг повесят.

— С чего взял? — насторожился Вьюн.

— Так я вчера с Доляном поцапался. Совпадение, думаете?

— Сука! — выдохнул Ёрш и предложил приятелю: — Тень до конца дня ответ получить хотел? Идём его взгреем!

Я их придержал.

— Тень под Доляном?

— С первых дней, ага.

— Тащите его к нам, — ухмыльнулся я. — Сам поговорю!

Чернявый босяк пытался ерепениться — упираться бросил, лишь когда его приложили по почке и втолкнули в дверь.

— Чё надо? — зло прошипел он, потирая поясницу. — Вы же знаете, с кем я! Кровью умоетесь!

Дарьян затаился с книгой у камина, а я уселся на кровати и с некоторой даже ленцой бросил:

— Пасть захлопни, Черныш! — И со всё тем же черноводским выговором продолжил: — Мы знаем, под кем ты, не переживай. Но это не повод долги не отдавать!

— Какие ещё долги?

— Тарелка каши вчера — это две тарелки каши сегодня. А две тарелки каши сегодня — это четыре тарелки завтра. Считать мне лень, больше двух месяцев прошло. Сойдёмся на пяти целковых. Гони деньги, Черныш!

У того аж глаза по пятаку стали.

— Да ты сам мне кашу съесть велел!

— А плюнуть в тарелку тебе кто велел? Скажешь, тоже я? Нет? Ну так ты слышал: с тебя пять целковых! Хочешь — у лавочника проси, хочешь — у друзей своих новых занимай, мне без разницы. И учти: завтра долг ещё подрастёт. А не найдёшь денег — здоровьем возьму. Пшёл вон!

Босяка вытолкали за дверь, Вьюн переглянулся с приятелем и вздохнул.

— Нормально так Доляну ответили. Отмахаться бы теперь…

— Угу, — промычал Ёрш, усаживаясь на свою койку и спросил: — Лучезар, а что это с тобой такое было? Ну — вчера?

Дарьян уткнулся в книгу, я искоса глянул на него и ответил, как и условился со старшим наставником:

— Срыв техники.

На следующий день сразу после завтрака абитуриентов выстроили на плацу перед бурсой, и дальше нам добрые полчаса вещали обо всех тех страшных опасностях, которые грозят недалёким адептам, рискнувшим самостоятельно практиковаться в закрытых для них покуда разделах тайного искусства. И всё это время я стоял, выдернутый из строя, и всячески изображал глубочайшее раскаяние.

Дальше нас делить по отрядам не стали и всех скопом повели на пересдачу зачёта по ударному приказу. Думал, придётся коротать время за болтовнёй с барышнями, но справившихся с заданием раскидали по соседним площадкам, где разрешили колотить по зачарованным доспехам столько, столько вздумается без начисления за это какой-либо платы. Заминка возникла лишь со мной.

Наставник задумчиво поскрёб подбородок и вздохнул.

— Свободен, пожалуй.

— Я излив сформировал, — сказал я. — Может, покажете, как огненную завесу ставить?

— Бесполезная ерунда! — прозвучало в ответ. — Иди-ка ты лучше к профессору Сиверу. Хотя… Давай попробуем огненный удар отработать. Думаю, уже потянешь.

Наставник вытянул руку, и с неё тотчас сорвался всполох пламени, который стремительным оранжевым росчерком промелькнул над площадкой, угодил в латы и расплескался, не оставив на зачарованном металле никакого следа. Меня продемонстрированный аркан нисколько не впечатлил.

— Что кривишься? — усмехнулся молодой человек. — Думаешь, твой атрибут лучше? Лучше — не спорю, да только его любой дурак отторжением остановит. А здесь — скорость! Здесь — шанс чужую защиту пробить!

И он врезал по латам снова, на сей раз куда сильней прежнего — доспех не просто окутался пламенем, но и закачался на пружине.

— Сначала воспламенение, затем удар. Дели энергию надвое, паузы между приказами не делай. И советую бить одной рукой, а то потом замучаешься огрехи техники выправлять.

Иных объяснений не последовало. Наставник ушёл принимать зачёт, а я взялся отрабатывать свой первый полноценный аркан. Поначалу ничего не получалось — мне попусту не удавалось ударить достаточно быстро и огонь успевал погаснуть, а когда немного приноровился, то пламя стало размазываться полосой в сажень длиной. На короткой дистанции она била по доспеху будь здоров, но нисколько не походила на сгусток и к тому же почти не жгла.

Несколько раз наставник возвращался и советовал то одно, то другое, но толку от его подсказок было немного. Я уже понял принцип — будто монетку из разжатых пальцев выпускаешь и лупишь по ней ладошкой, не позволяя упасть! — но отправить в полёт огненный сгусток не получалось, хоть плачь.

— А иди-ка ты приказ воспламенения отрабатывай! — решил в итоге наставник. — Бьёшь хорошо, а вот огневик из тебя дерьмовый!

В отличие от обращения к атрибуту, приказ воспламенения давался мне и вправду непросто, выбился из сил я в первые же полчаса — пришлось даже постоять немного и перевести дух.

Впрочем, пока прохаживался туда-сюда, время попросту не терял. Достал ампутационный нож, вдавил в него напитанный энергией аргумент, и заклятая сталь окуталась всполохами фиолетового пламени. То чадило чёрной гарью и расплёскивалось брызгами пурпурного огня, но меня не жгло и не причиняло вреда клинку.

Пырнуть таким вражину…

Ух!

Я покивал, соглашаясь со своими мыслями, а затем коротким махом руки метнул ампутационный нож в землю — попутно вытолкнул из нашего мира и одновременно усилием воли потянул обратно.

И фокус удался! Бросил клинок правой, а возник тот в левой!

Во второй раз я так и вовсе сразу выдёргивать оружие из астрала не стал, чуть с этим повременив. Выждал минуту, сосредоточился и ощутил отклик, после чего заставил скальпель воплотиться в руке. Ещё и пальцы загодя сложил, чтобы сразу нанести быстрый колющий удар.

Да! Мой первый артефакт!

На этом душевном подъёме я вернулся к отработке приказа воспламенения, и под конец занятия от солнечного сплетения и до запястья словно протянулась нить раскалённого металла. Вымотался так, будто баржу разгружал, на своём горбу мешки с мукой по шатким сходням перетаскивая, ещё и взопрел. Вот и дошёл до фонтанчика, умылся там и напился. А только двинулся в обратный путь, и навстречу попалась парочка фабричных дуболомов. За время обучения пересекаться в той же трапезной нам доводилось неоднократно, но если прежде старые знакомцы на рожон не лезли, то сейчас шагали плечом к плечу, явно не собираясь уступать дорогу. Полностью замощённую кирпичом тропинку перегородили — тут или по самому краешку мимо них протискиваться, либо на траву заступать.

Вот чего они так раздухарились, а? Какая муха укусила?

Мне бы сделать вид, будто что-то забыл, развернуться и потопать в другую сторону, но нет, конечно же — нет. Как шёл, так и продолжил идти. Строго посередине тропинки.

Фабричные расплылись было в предвкушающих улыбках, но тут же резко поскучнели и расступились, не сказать — отпрянули с моего пути.

Ну а как иначе? Заполучить перо под рёбра — приятного мало, вот и не полезли на рожон.

Я двинулся дальше, будто так и надо, но меня почти сразу окликнули.

— Лучезар!

Приятный девичий голос оказался незнаком, и я с удивлением повернулся к сидевшей на скамейке барышне. Вспомнил её ещё даже прежде, чем взгляд зацепился за герб с огненной лисицей. Подружка Цареслава!

Просто совпадение? Как знать…

— Вы такой страшный, что от вас люди шарахаются? — с улыбкой поинтересовалась девица, такая миленькая, что дальше некуда. Лисичка — она и есть лисичка. Светлые волосы — самую малость рыжеватые, и шальные глаза — тоже. В них — непонятное веселье.

— Не имею чести…

— Агна! — представилась барышня, протягивая руку.

Я до сих пор так и прижимал к предплечью скальпель, прикрывая его от девицы корпусом, но не стушевался и не замешкался — усилием воли вытолкнул зачарованный клинок в неведомую даль, осторожно взялся за ладошку Агны и сделал вид, будто помогаю ей подняться.

— Очень жаль, что между кузеном и вами пробежала чёрная кошка, Лучезар, — печально улыбнулась барышня. — Подумать только: мы до сих пор не были представлены друг другу! Досадное упущение, не так ли?

— И кто же ваш кузен? — уточнил я.

— Цареслав! — пояснила барышня и прищурилась. — Неужели вы успели поссориться с кем-то ещё?

— Увы мне!

— Вы такой неуживчивый?

— Вовсе нет. Просто не полагаю нужным нравиться всем и каждому.

— В самом деле? Мне показалось, вы пользуетесь успехом у барышень.

— Право слово, я не нарочно.

Агна рассмеялась.

— Так даже лучше! Терпеть не могу дамских угодников! — И тут же спросила: — А почему не ходите в танцевальный клуб?

От необходимости отвечать избавил окрик Огнеяра.

— Лучезар! Начинается пересдача зачёта по отторжению!

Я немедленно сослался на неотложные дела и оставил барышню, можно даже сказать — от неё сбежал. А на площадке потребовал объяснений у наставника, который прекрасно знал, что причиной прошлой неудачи стало зачарованное ядро:

— Мне-то на кой зачёт пересдавать?

— Снаряд не отбил? — хмуро глянул тот в ответ и сам же ответил: — Не отбил!

Вновь становиться против пушки нисколько не хотелось, пусть даже Огнеяр вроде как приободрил, заявив:

— Ядро точно каменное, я проверил!

Но когда ученик попытался накинуть на меня заклинание последнего шанса, я сразу выдавил из себя его щупальца и вышел на позицию безо всякой подстраховки.

Сам справлюсь!

Помощники канонира с шуточками-прибауточками нацелили на меня ствол орудия, а я погрузился в состояние внутреннего равновесия, легонько-легонько потянул в себя небесную силу, после чего сотворил приказ отторжения, который едва ли мог задержать даже плевок.

Жахнуло!

Пушечное дуло пыхнуло клубами порохового дыма, почти сразу я ощутил давление на барьер и начал вливать в него энергию, постепенно замедляя каменный шар. Подгадал так, что он даже на песок не упал, я просто взял и вынул его из воздуха.

— Незачёт! — объявил наставник. — Это не отторжение, а остановка!

— Но так сложнее!

— Незачёт! — отрезал молодой человек. — Повторная попытка обойдётся в целковый!

— Валяйте!

Я кинул ядро Огнеяру и ни погружаться в транс, ни заранее выставлять магический барьер не стал.

Замер, весь обратившись во внимание, а только ученики пальнули в меня из пушки, выкинул перед собой растопыренную пятерню.

Отторжение!

Каменное ядро разлетелось на куски.

Ха! Справился!

— Свободен! — скомандовал наставник.

Я решил не дожидаться окончания зачёта, предупредил Огнеяра о том, что иду на кафедру профессора Сивера, и отправился в учебный корпус. Принял меня всё тот же ассистент, что и в прошлый раз. Выслушал, велел выполнить пару упражнений, что-то пометил в своей книжице и спросил:

— С рукой что?

— Срыв техники.

— И какой именно, позволь узнать?

— Этой… А! «Огненного касания неба», вот.

— Да неужели? — удивился ассистент. — А больше похоже, ты какую-то проклятую вещицу сдуру хватанул…

Я пожал плечами.

— Старшему наставнику видней.

— С этим не поспоришь, — с улыбкой признал молодой человек. — Что ж, посмотрим, как обстоят дела с исходящими меридианами…

Дела оказались не ахти.

— Начал формировать меридианы до обретения внутреннего равновесия? — спросил ассистент после весьма обстоятельного обследования.

Захотелось соврать, но переборол этот глупый порыв и признал:

— Было дело.

— Зря! Закалка плоти чрезвычайно важна, но русло получилось извилистым и неровным. Придётся выправлять и ужимать. Иначе будут проблемы со стабильностью силовых потоков.

Мысленно я недобрым словом помянул Грая и спросил:

— И насколько это серьёзно?

— Да у нас каждый второй талантом себя мнит и полагает, будто ему правила не писаны! Если половине потока подобные осложнения не диагностируем — уже хорошо. Не переживай, при ежедневных упражнениях за пару-тройку месяцев все отклонения выправишь и можно будет к прожигу приступать. Закалка… — Он полистал свои записи. — Ты как часто источник посещаешь?

— Дважды в седмицу.

— Мало. Надо хотя бы через день ходить.

Я представил реакцию школьного казначея и покачал головой.

— Дорого! Я ж не талант, мне такие траты не согласуют.

— Ночью допуск к источнику дешевле. Захочешь — договоришься. И вот ещё что: ты хоть имеешь представление о технике «Огненного касания неба»?

— Ни малейшего.

Ассистент ухмыльнулся.

— Почему-то я так и думал! Ладно, суть в том, что русло меридиана прорабатывается в условиях повышенного напора энергии. То есть, при посещении источника надо вбирать и прогонять через зачатки меридианов небесную силу. Увы, потеря самоконтроля чревата серьёзными осложнениями, поэтому при предельной нагрузке практиковать такой подход категорически не рекомендую.

Я пообещал столь опрометчиво не поступать и отправился восвояси. Вышел на галерею второго этажа, облокотился на широкие каменные перила и всерьёз задумался над советом ассистента профессора Сивера.

Если наведываться к источнику по ночам и за счёт этого выкроить дополнительное посещение, то можно будет раз в седмицу практиковаться с техникой «Огненного касания неба».

Интересно это мне? Наверное. Надо только решить, стоит ли ускоренная подготовка исходящих меридианов риска непонятных осложнений.

Тут бы всё обмозговать, вернуться к ассистенту профессора и хорошенько его расспросить, да только отвлекли.

— Эй, боярин!

Я выпрямился и развернулся к светловолосому лобастому ученику, вышедшему на галерею следом.

— Ну ты совсем по-хорошему не понимаешь, да? — осклабился крепенький паренёк в форме со споротой эмблемой школы.

— Поясни, — спокойно попросил я и босяка столь сдержанной реакцией откровенно удивил.

Впрочем, его замешательство долго не продлилось, он подступил и с нескрываемой угрозой произнёс:

— Держись от Заряны подальше! Усёк?

«А то что?» — спросил бы на моём месте любой нормальный человек, я же коротко выдохнул:

— Ты кто?

Ничего подобного босяк точно не ожидал.

— Новиком кличут… — сказал он, опомнился и набычился. — Тебе-то что с того?

— По жизни ты кто, Новик? — пояснил я свой вопрос. — Под кем ходишь?

У паренька дёрнулась щека.

— Босяк я! Под Доляном хожу. — Он усмехнулся и с гордостью объявил: — Под Доляном все босяки в школе ходят!

Я хмыкнул, уселся на перила спиной во двор и предположил:

— И ты, надо понимать, из ближников Доляна, не шестёрка какая-нибудь?

— Я у него за правую руку! — подбоченился Новик. — Так вот…

— Погоди, не суетись! — оборвал я босяка и похлопал рядом с собой. — Садись, в ногах правды нет.

Паренёк миг поколебался, затем всё же взгромоздился на широкие каменные перила.

— Ну и чего Долян хочет? — спросил я с показным безразличием, развернулся вполоборота и окинул взглядом двор.

— Держись от Заряны подальше! Долян с ней шуры-муры крутить будет, ты туда не вписываешься!

Меня начало потряхивать от бешенства, но удержался и кулаки стискивать не стал, на босяка не кинулся.

— А если нет?

— А пожалеешь! — ухмыльнулся Новик. — Тебя ж собственные родичи со свету сжить хотят! Никто не заступится! Мы тебе такую жизнь устроим — взвоешь!

Черти драные! Эти-то откуда о письмеце с проклятием пронюхали⁈

Почудилось, будто вернулся на Заречную сторону, будто и не выбирался оттуда вовсе, и ворот рубахи сделался слишком тугим, стало нечем дышать, задёргалась жилка на виске.

Я спрыгнул с перил и встал напротив самодовольно скалившегося паренька.

— Ясно-понятно, — спокойно сказал, ничем не выдав бушевавших в душе эмоций.

В голове болезненно отдавался пульс, меня корёжило от лютой ненависти, но голос не дрогнул, и Новик с гаденькой ухмылкой уточнил:

— Так что Доляну передать?

— Передать? — удивился я, оглядывая пустую галерею. — Да ничего передавать не нужно. Чай, не дурак — сам всё поймёт.

И я несильно пихнул босяка в грудь.

Лети!