Адепт не хуже прочих

Глава 30

«За всё в этой жизни приходится платить», — именно так сказал школьный казначей и спросил непонятно у кого и невесть для чего:

— Так скажите, кто заплатит за это безобразие⁈

Ну а старший наставник не преминул отметить, что от меня одни только сплошные неприятности.

Было сложно с ним не согласиться. От Лучезара из семьи Серебряного всполоха, младшей ветви рода Огненной длани, и вправду были одни только сплошные неприятности. Да только какие карты сдали, теми и приходилось играть. Если уж на то пошло, предыдущий расклад куда паршивей был, с ним бы сгинул, а с этим ещё побарахтаюсь.

Разумеется, важные и чрезвычайно занятые господа не дожидались, когда я соизволю очнуться, вовсе даже наоборот — это меня растормошили, сунув под нос какую-то дурно пахнущую ватку, сразу после того, как они заявились в больничную палату. Судя по темноте за окном, времени с момента нападения прошло не так уж и много.

Я попытался усесться на койке, но не сумел собраться с силами и остался лежать, лишь прохрипел пересохшей глоткой:

— Что с Заряной?

В памяти — одно только пламя. В памяти — сплошной огонь.

Осознал это и поднял правую руку, пошевелил пальцами. Ощутил ломоту, а кожа болезненно натянулась, но в целом с конечностью оказался полный порядок.

— Высшее исцеление, — подсказал казначей и многозначительно добавил: — Недешёвое удовольствие!

А вот старший наставник испытывать моё терпение не стал.

— Что касается Заряны, ей медицинская помощь не понадобилась, — сказал он и усмехнулся. — Более того, барышне впервые удалось задействовать и удержать под контролем собственный атрибут!

— «Всесжигающие объятия пламенной благодати», — проскрипел казначей. — И слово «всесжигающие» в название добавили отнюдь неспроста. Боюсь, часть ожогов пострадавших приобрела необратимый характер…

— Кого⁈ — Я аж задохнулся от возмущения! Вскинулся, но тут же повалился обратно на подушку. — Постра…

Договорить помешал скрутивший меня приступ сухого кашля, и хоть почти сразу с ним совладал, следом навалилось головокружение, а в груди разгорелось неприятное жжение.

— Пострадавших, — с непонятной улыбкой подтвердил старший наставник Горисвет. — Ровно таких же жертв, как и ты. Сплошные неприятности я отнюдь не для красного словца упомянул. О нет!

— Напавших на вас учеников… — начал было казначей и сразу поправился. — Точнее — двух учеников и одного абитуриента опоили кое-какой алхимической дрянью, сломали волю и отправили убивать. Они и не помнят ничего даже, себя только в больнице осознали.

— Чушь собачья! — выдохнул я и вновь закашлялся — да так, что из глаз потекли слёзы и стало больно дышать.

— Вовсе нет, — мягко улыбнулся старший наставник. — Разумеется, невозможно столь быстро обработать человека, чтобы заставить его сделать то, чего он делать не желает, но они-то были весьма злы на тебя, Лучезар! Им подавили здравый смысл и спустили с поводка. Вопрос в том, кто это сделал.

Сурьма! Размалёванная клуша всё же добралась до меня!

Я размеренно задышал в попытке унять жжение в груди и сказал:

— Это всё домыслы! Никто их не опаивал!

— Опоили! — отрезал Горисвет и неуловимым движением фокусника извлёк откуда-то мой скальпель. — И ты сам спас их от казни. В телах та алхимическая дрянь к моменту обследования уже успела разложиться, а вот в крови на клинке, земле и одежде этого не произошло. — Он хмыкнул. — К слову, как ты пронёс в школу ампутационный нож?

Я ответил кривой ухмылкой.

— Фамильный артефакт.

Старший наставник покачал головой.

— Вот уж не думаю!

Спорить с ним я не стал, сосредоточился на нужном ощущении, а после напитал его малой толикой силы, и результат не заставил себя ждать: скальпель перекочевал в мою руку, а старший наставник в изумлении уставился на пустую ладонь. И всё бы ничего, но я вновь зашёлся в приступе кашля, и на сей раз меня едва наизнанку не вывернуло.

— Ну и ну! — покачал головой безмерно удивлённый случившимся Горисвет.

— Судари мои! — повысил голос школьный казначей. — Ближе к делу!

Я кое-как восстановил дыхание, сипло выдохнул и сказал:

— Высшее исцеление, говорите? Чего ж мне так паскудно тогда?

— Все нанесённые при нападении повреждения были полностью излечены! — отрезал казначей.

Старший наставник в подтверждение этих слов кивнул.

— Мало того, что перечень одних только ушибов половину листа занял, так ещё было сломано несколько костей и три ребра. Без порванных связок тоже не обошлось, — заявил он, качая головой. — Вообще не понимаю, как ты на ноги подняться сумел, чтобы Новика подрезать!

— Путь тайных искусств — путь боли, — ответил я и смежил веки, пережидая дурноту.

— О как! — рассмеялся Горисвет. — Неужто этот старый упырь Заруба ещё в строю? Думал, его давно списали на берег!

— Никому пока не удалось, — хрипло произнёс я и потребовал объяснения: — Так что со мной?

— Вы о жжении в груди? — участливо поинтересовался школьный казначей. — Последствия применения запретной техники врачи не устранили и делать этого не станут.

Меня так и подбросило. Я ухватился за спинку койки и попытался сесть на кровати, но тут же повалился обратно.

— Я использовал эту технику, чтобы спастись! У меня не было выбора!

— Нет! — резко бросил в ответ старший наставник. — Ты и есть первопричина случившегося! Это из-за твоих семейных дрязг школа понесла немалые убытки, а двум адептам и аколиту сломали судьбы. И какое бы оправдание ты ни выдумал, свои проблемы за наш счёт решить не сможешь. Запретные техники и называются запретными по той простой причине, что строжайше запрещены!

Резкая отповедь оказалась сродни выплеснутому на голову ушату холодной воды, я поправил одеяло и спросил:

— Насколько всё плохо?

— Да уж хорошего мало, — с притворным сочувствием вздохнул казначей. — Повреждён не только дух, но и тело. Без должного лечения травмы грозят приобрести…

Он пощёлкал пальцами, будто не в силах подобрать нужное слово, и я буркнул:

— Необратимый характер!

— Необратимый и с высокой степенью вероятности — фатальный, — подтвердил казначей.

От мудрёного словечка пробрала дрожь, но я не стал принимать заявление казначея на веру и обратился к внутреннему зрению. Моя аура оказалась явственно искажена, в груди просматривалось едва пульсирующее свечение, а когда поймал состояние равновесия и попробовал погасить его волной небесной силы, то лишь зубами от боли заскрежетал. Сияние задрожало и сделалось ярче, попытка оттянуть излишки энергии успехом тоже не увенчалась. Показалось, будто плоть и дух сплавились в единое целое. Они заметно влияли друг на друга и влияли отнюдь не лучшим образом.

— Настоятельно не рекомендую заниматься самолечением! — сказал казначей, откровенно со своим предупреждением запоздав.

— А что ещё остаётся? — зло уставился я на него. — Какие будут предложения?

Без предложений, конечно же, не обошлось.

— Никакого покушения не было! — объявил старший наставник и поспешно вскинул руку: — Как по мне, месяц карцера с последующим отчислением из школы — не просто достаточное, но даже чрезмерное наказание для нападавших. Они и так без вины пострадали!

— Не желаете выносить сор из избы? — зло оскалился я.

— Не в твоих интересах распускать язык! Заруби себе это на носу! — надавил интонацией Горисвет. — Посмотреть на турнир традиционно съезжаются выпускники школы, приедет и Белояр из семьи Калёных уз — жених Заряны. И вот ему может показаться странным, что некий боярин разгуливал с его суженой в столь поздний час. Учитывая вспыльчивый характер гения школы, без дуэли в этом случае точно не обойдётся. И не факт, что успеют вмешаться наставники…

«И вообще пожелают это делать», — мысленно продолжил я фразу собеседника и, хоть на душе было тошнее некуда, бросаться громкими фразами, будто никого не боюсь, не стал. Мало того, что меня после схватки с аспирантом могут и не откачать, так этот конфликт ещё и по Заряне ударит.

— А…

Старший наставник понял меня с полуслова.

— Заряна проявила благоразумие и согласилась не предавать случившееся огласке. Чего, к слову, ждёт и от тебя.

Я шумно вздохнул и уже из чистого упрямства заявил:

— Шила в мешке не утаишь! Кто-то ведь прибежал на крики!

— Не льсти себе, не все в школе знают тебя в лицо! — отмахнулся Горисвет. — Свидетели — моя забота! Твоя — держать язык за зубами!

— А ещё придётся оплатить полученное лечение и устранение последствий необдуманного применения запретной техники, — добавил школьный казначей. — Всё вместе потянет на пять сотен целковых.

— Издеваетесь? — возмутился я, закашлялся, восстановил дыхание и зло выдал: — Людоедские расценки!

— Наиболее действенные алхимические препараты тебе противопоказаны, — напомнил казначей, — поэтому надо будет использовать высшую магию, а это…

Он перевёл взгляд на старшего наставника, и тот развёл руками.

— Удовольствие не из дешёвых, что тут говорить!

Я немного полежал, затем хрипло выдохнул:

— Хорошо, по рукам! Но клинок оставлю при себе!

В такой малости мне отказывать не стали. А вот честным боярским словом не удовлетворились и потребовали подписать отказ от претензий из-за полученных увечий, составленное школьным крючкотвором обязательство помалкивать, а ещё добровольное согласие оплатить лечение и некие восстановительные процедуры — именно подписать, а не поставить крестик. Тут-то я и помянул добрым словом Заряну, худо-бедно выучившую обращаться с пером.

И лишь после того, как я поставил свои небрежные росчерки во всех нужных местах, в палату пригласили врача. Старший наставник указал на меня и спросил:

— Как быстро он оклемается?

Бородатый дядечка в белом халате пошелестел записями и сказал:

— К завтрашнему вечеру. — Он достал карманные часы и отщёлкнул крышку, после чего поправился. — Да нет, уже к сегодняшнему. В любом случае я настоятельно рекомендую оставить пациента под наблюдением ещё на сутки.

Горисвет кивнул.

— Да, лишним точно не будет.

Казначей спрятал подписанные мной документы в саквояж и усмехнулся.

— Проживание в палате за счёт школы, Лучезар! — сказал он напоследок и отправился восвояси в превосходном расположении духа.

Горисвет тоже задерживаться не стал.

— Никаких больше неприятностей, Лучезар! Терпение директора небезгранично! — предупредил старший наставник, а затем склонился ко мне и уже едва слышно шепнул: — Держись от Заряны подальше!

Но это точно не всерьёз, потому как вышел и даже не попросил врача запереть меня в палате без окон и с обитыми войлоком стенами.

Стоило только закрыться двери, бородатый дядечка вынул из серебряной коробочки шарик, словно бы выточенный из прозрачнейшего горного хрусталя.

— Это энергетическая пилюля. В неё вложили стабилизированную небесную силу, гармонизированную с вашим духом по состоянию на момент последнего обследования. Вберите её в себя, разгоните по телу и верните обратно к солнечному сплетению. Чем больше итераций получится осуществить, тем эффективней окажется лечение.

Уточнять значение незнакомых слов я не стал, смысл сказанного был понятен и без этого. Но только потянулся за пилюлей, и врач покачал головой. Пришлось откидывать одеяло и задирать рубаху. Пилюлю устроили в ямочке чуть ниже грудины, и оказалась она ни холодной, ни тёплой, к тому же почти ничего не весила, будто полностью состояла из чистейшей небесной силы. Некоторое время ничего не происходило, а затем шарик замерцал в такт сердцебиению, из него выплеснулась энергия, омыла меня освежающей волной.

— Собирайте! — скомандовал врач, но я и без этого напоминания не позволил силе вырваться вовне и направил её к солнечному сплетению.

На миг почудилось, будто рывком отодрал от груди присохшую к запёкшимся ранам рубаху, но боль тут же смыла новая порция разошедшейся от макушки и до пяток свежести. Так повторялось ещё трижды и каждый новый выплеск словно размывал очаг жжения. Увы, окончательно от неприятных ощущений в груди чудесная пилюля меня всё же не избавила.

— Дальше сами! — объявил врач.

И я перестал сжимать своей волей энергетический сгусток, разогнал его по телу и тут же собрал обратно. Но — не весь. Пусть и не позволил выплеснуться из себя ни капле небесной силы, какую-то малость всё же истратил. И — новый выплеск!

Во мне словно забилось призрачное сердце, и очень скоро на смену ломоте и жжению в груди пришла приятная прохладца. Усталость и нервозность сгинули, я ощутил бодрость и душевный подъём, поймал кураж и сумел целиком и полностью сосредоточиться на управлении энергией. Начал целенаправленно омывать ею повреждённые участки, а когда вытравил все искажения, то направил по схеме абриса.

Излив, узел. Оправа, узел. Исходящий меридиан до запястья правой руки, узел. И обратно — через малый круг к запястью левому. Затем пришёл черёд большого круга, и уж не знаю, какой гармонией наполняла меня целительная энергия, но немудрёное упражнение враз сняло напряжение и вычистило неправильности, о которых я до того даже и не подозревал. Такое впечатление — груз в пару пудов с себя скинул.

Хорошо! Ну хорошо же, черти драные!

— Теперь понимаю, как становятся гениями школы, — с усмешкой произнёс я, когда истаяли последние крохи силы.

— Но не чемпионами, — парировал врач, оценил результаты лечения, велел отдыхать и за сим откланялся.

Отдыхать? Да вот ещё! Я отнюдь не собирался терять время попусту и, стоило только остаться в палате одному, немедленно откинул одеяло и встал с койки. Но нет, заряд бодрости вмиг иссяк, а как на минутку прилёг перевести дух и моргнул, так и очнулся уже лишь утром.

Выписывать меня отказались наотрез. Ну — это поначалу. Это до утреннего обхода.

Дежуривший вчерашним вечером врач никаких конкретных распоряжений на сей счёт не оставил, а осмотр показал полное исцеление, и в конце концов мои требования отпустить на все четыре стороны своё действие всё же возымели. Надоел всем хуже горькой редьки, вот и выдали комплект белья и новую форму, после чего велели проваливать и не возвращаться.

Я и пошёл. Перво-наперво двинулся к Заряне. И вовсе не наперекор старшему наставнику, просто не навестить девчонку никак не мог.

Дверь домика в тихом переулочке была не заперта, а только миновал прихожую и едва не оказался сбит с ног. Пусть и держался настороже, но точно не ожидал, что Заряна вдруг бросится на грудь.

— Лучезар! Хвала небесам! Ты меня спас!

Ничего не оставалось, кроме как её обнять. Тут-то и подала голос сидевшая за столом Беляна.

— Дура! Он же тебя в неприятности и втравил!

Заряна мигом отстранилась и выпалила:

— Ты просто завидуешь, что меня спас Лучезар, а тебя какой-то там Дарьян!

— Дарьян — хороший мальчик, — с невозмутимым видом произнесла Беляна. — А от Лучезара стоит держаться подальше, если жизнь дорога.

— Сама как-нибудь разберусь!

Черноволосая пигалица насмешливо фыркнула.

— Лучезар, ты ей не верь. Она радостное воссоединение с самого утра репетировала. Так подушку тискала, что едва не порвала!

Заряна самую малость покраснела, но сдержалась и скандал затевать не стала, потянула меня к столу и уже там, будто между делом, произнесла:

— Вот ты обо мне всякие гадости сочиняешь, а я не такая. Лучезар, у неё с Дарьяном вчера ничего не было! Когда я домой вернулась, он всё так и сидел на стуле как приколоченный.

Беляна фыркнула.

— Долго ли умеючи! — Но сразу со вздохом признала: — Да нет, тут ты права, подруга, связь у нас исключительно духовная. Говорю же: хороший мальчик, Лучезару не чета.

Заряна вроде как осуждающе покачала головой и обратилась ко мне:

— Надеюсь, ты из госпиталя не сбежал? Нам сказали тебя только вечером выпишут!

— Нет, не сбежал. Выгнали за плохое поведение.

Беляна фыркнула, Заряна улыбнулась шутке и спросила:

— Налить моему спасителю чаю?

— Брось! — взмолился я. — Без тебя бы меня в тонкий блин раскатали!

Барышня скромничать не стала и улыбнулась.

— О да! Наконец-то я атрибутом овладела! — Она на миг окуталась оранжевым маревом и рассмеялась. — А раньше и не понимала даже, как к нему подступиться!

Беляна вздохнула.

— Твой атрибут столько энергии тянет, что для адепта попросту бесполезен.

— Увы! — развела руками Заряна и ушла на кухню. — Сейчас будем пить чай!

А я воспользовался моментом и осуждающе уставился на её подружку.

— Ты снова не пришла меня проведать!

— Да погнали нас оттуда! — отмахнулась девчонка и вдруг спросила: — Точно меня к Дарьяну не ревнуешь?

— А должен?

— Мог бы хотя бы притвориться!

— Ну если только самую капельку…

Последние слова я адресовал уже пустому месту. Черноволосая пигалица вдруг вскочила со стула и стремительно ушуршала платьем на кухню.

— Заряна! — крикнула она подружке.

Я краешком глаза уловил некую неправильность, повернулся к входной двери, и в этот самый миг из прихожей в гостиную прошли два не знакомых мне молодых человека. Оба они были со вкусом одеты, но этим их сходство и ограничивалось.

Первым в комнату с нарочитой неторопливостью ступил высокий и плечистый модник в чуть тесноватом пиджаке, который столь туго обтянул мощный торс, что грозил разойтись по швам при первом же неосторожном движении. То ли его владелец за последнее время изрядно раздобрел, то ли просто не смог позволить себе услуги хорошего портного, серьёзно потратившись на шейный платок с золотым шитьём, трость с резной серебряной рукоятью и лакированные туфли.

На гриву чёрных как смоль волос он водрузил цилиндр, а лицо было пусть и слегка грубоватым, но при этом мужественным и волевым. С общей вальяжной расслабленностью не вязались только глаза насыщенного оранжевого оттенка.

Подумалось, что такой вот самоуверенный тип должен нравиться барышням, а ещё вспомнилось, как за показной основательностью в движениях до поры до времени прятал свой взрывной норов покойничек Бажен. Стало не по себе.

Второй незнакомец был полной противоположностью товарища. Двигался он порывисто и стремительно, а при схожей манере одеваться отличался несравненно большим изяществом.

Этот светловолосый молодой человек, жилистый и невысокий, показался сжатой до предела пружиной. Каждым движением он будто распарывал само мироздание, вроде бы даже удалось уловить следы непонятного марева. Не зрением уловить — магическим чутьём. Чертами лица живчик походил на Заряну, отличались только скулы и разрез глаз, да ещё радужки его хоть и горели расплавленным янтарём, но всё же янтарём с изрядной примесью черноты.

— Ты ещё кто такой и что здесь забыл⁈ — сходу прорычал первый.

Ответить я не смог. Неподвижно замер, не в силах ни пошевелиться, ни даже просто моргнуть. Нет, не утратил контроля над собственным телом, просто то одномоментно превратилось в каменную статую. Ни вздохнуть, ни слово вымолвить.

И всё же придавивший меня своей волей черноволосый красавчик без ответа не остался.

— Полагаю, Белояр, это тот самый Лучезар из семьи Серебряного всполоха, младшей ветви рода Огненной длани, — произнёс живчик с едва уловимым упором на слове «род». — Я слышал, он оказывает знаки внимания компаньонке моей дорогой сестрицы. Ухаживает за той самой девицей, что при нашем появлении умчалась отсюда испуганной ланью…

— Да понял я! — буркнул жених Заряны и самую малость усилил нажим.

На этом для обычного абитуриента, ещё не ставшего учеником и не умеющего перебарывать обездвиживающие приказы, противостояние и закончилось бы, да только я давно приноровился избавляться от оков чужой воли и потому оцепенение сбросил.

Медленно-медленно моргнул.

Такое впечатление — телегу с углём разгрузил. Белояр оказался необычайно искусен, он не только давил, но ещё и незамедлительно реагировал на малейшие попытки перебороть его воздействие, и потому разорвать сковавшие мой дух узы не вышло. Впрочем, и вчистую я не проиграл: нашёл-таки в чужом аркане слабину и сумел взять пустую фарфоровую чашку. Поднёс её ко рту, сделал вид, будто пью чай.

— А он хорош! — рассмеялся молодой человек из дома Пламенной благодати. — И недурён собой! Повезло тебе, Белояр, что увивается не за моей сестрицей!

— Слабак! — отозвался жених Заряны.

— У него ещё всё впереди!

И вновь в прозвучавшей фразе почудился намёк на второе дно. Белояр шумно фыркнул и надавил теперь уже всерьёз, моя рука онемела, не успев вернуть на место чашечку — донце той замерло в волоске над блюдечком. Но дышать и моргать я не перестал.

Дышать и моргать — нет.

— Здравствуй, Горислав! — поприветствовала брата вставшая в дверях кухни Заряна. — Зачем ты притащил сюда этого выскочку?

Вступиться за спутника Горислав и не подумал.

— О, кузина! — расплылся он в улыбке. — Всё совсем не так! Это Белояр, как ты выразилась, притащил меня к тебе!

Белояр враз потемнел лицом.

— Разве так следует встречать жениха? — нахмурился он. — Где твои манеры, Заряна?

Барышня подбоченилась и спросила:

— Чего тебе надо?

— Я пришёл обговорить день свадьбы.

— Свадьбы? — рассмеялась Заряна. — Отец ясно дал понять, что никакой свадьбы не будет, пока я не завершу обучение!

— Что значит слово твоего отца в сравнении со словом главы дома?

— Вот пусть тогда глава дома тебе свою дочь в жёны и отдаёт! — отрезала девчонка и с презрением бросила: — Посмотри только на себя! Суетишься как лавочник, которому не терпится сбыть залежалый товар! — И только лишь этим высказыванием она не ограничилась, добавив: — Когда я закончу школу, ты уже, хвала небесам, будешь не самым юным почти асессором, а всего лишь рядовым аспирантом без всяких жизненных перспектив! Забудь о свадьбе, её не будет!

Горислав при этих словах совершенно невоспитанно хихикнул, но тут же придал лицу серьёзное выражение и заявил:

— Напрасно ты так, сестрица! Твой суженый сейчас как никогда близок к переходу в следующий ранг…

А Белояр аж побагровел от бешенства.

— Закончишь школу? — прошипел он. — Да тебя вышибут отсюда по первому моему слову! И тогда тебе придётся потрудиться, чтобы заслужить прощение!

Он развернулся и ринулся на выход, Горислав отправил кузине воздушный поцелуй и поспешил следом, а я наконец-то опустил чашку на блюдечко. Вдавил её так, что отломил изящную ручку. После наклонился и выплюнул откушенный кусочек фарфорового ободка. Крови в слюне, по счастью, не обнаружилось.

— Извини, Лучезар, — потерянно произнесла Заряна. — Могла бы догадаться, что этот выскочка не упустит возможности испортить мне день!

— Знаешь, отравить тайнознатца — та ещё морока, но я бы на твоём месте рискнула, — с задумчивым видом произнесла выглянувшая с кухни Беляна. — В конце концов, пожизненное заточение в монастыре избавит от необходимости терпеть выходки этой образины.

— Я не позволю ему украсть мою жизнь! — отрезала Заряна и забеспокоилась: — Лучезар, ты куда?

Опёршись о стол ладонями, я заставил себя подняться на ноги, после растянул в улыбке губы.

— Простите, барышни, но без меди… меди… А! Медитации мне сейчас душевного равновесия не обрести. Увидимся позже!

— Лучезар, не делай глупостей!

— Никаких глупостей! — отозвался я, пересёк гостиную и шагнул за порог.

Скованность почти оставила меня, задыхаться начал не из-за паралича, а по причине лютого бешенства — всего так и распирало от дурной злобы. В ушах стучала кровь, перед глазами плыло, безумно хотелось отыскать Белояра и пырнуть его скальпелем, но нет, нет и нет! Отправился я на тренировочную площадку.

Та пустовала, только читал книгу ученик, поставленный собирать плату за упражнения с зачарованными доспехами.

— Эй, ты куда⁈ — всполошился он.

Я не обратил на окрик никакого внимания, подступил к закреплённой на столбе кирасе и хлестанул её атакующим арканом. Огненный росчерк заставил доспех скрежетнуть, и тут же безо всякого перерыва я ударил с левой руки. И вновь пламенный клинок оставил на зачарованной стали оплавленную черту.

Да, черти драные! Да!

Прежде-то даже поцарапать не мог!

Отступив на шаг назад, я потянул в себя небесную силу, а когда у солнечного сплетения начало разгораться жжение, сцепил пальцы и вложил в атакующий одноузловой аркан всю энергию разом.

Получай!

Вскипело пламя, огненный сгусток сорвался с рук и угодил в кирасу. В самый последний миг он резко ускорился и вильнул вверх, а при ударе ещё и взорвался оранжевой вспышкой, латы сначала подлетели в воздух, а после грохнулись оземь и зашипели на сыром песке. Ребро жёсткости оказалось смято, в зачарованной стали обнаружилось оплавленное отверстие, в которое вполне мог пройти кулак.

Руки словно залили расплавленным свинцом, но я был безмерно доволен собой, без малого счастлив. Настроения не сумело испортить даже предупреждение ученика:

— Это тебе дорого станет!

— Запиши на мой счёт! — бросил я в ответ и сдул с пальцев дымок.

Горислав был совершенно прав. У меня и в самом деле всё ещё впереди!