Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Авалона

Гигантский цветок с белоснежными лепестками и ярко-желтой сердцевиной уткнулся в лицо и без того безрадостной Авалоны. Ее пальцы сомкнулись на рукояти меча. Одним движением она могла бы разрубить его пополам и шагнуть дальше, но дворцовая оранжерея считалась одним из священных достояний империи. Поэтому хэлла несколько раз вдохнула, выдохнула, успокаивая бурлящие внутри эмоции, и отвела лепестки в сторону, просачиваясь вглубь оранжереи.

Она так и не смогла понять, в какой момент все пошло крахом. Когда Хагалаз решил, что она недостойна стать дьердом, и начал подозревать ее? Или когда на посвящении ей пришлось терпеть унижение в виде сканирования души на наличие зреющих мыслей о предательстве?

Нет, все не то.

Земля под ногами пошла трещинами, когда они оказались в Минагде. Их не должно было там быть. Авалона винила всех, но больше всего винила себя. В окружении Кевина и Фейт она просто не могла поступить по-другому. Ей пришлось броситься в погоню за Королем Падших. Таков был зов ярых лошадей. Его почувствовали все всадники, не только она. Фонзи не успокоился бы, пока не обшарил каждую улицу, каждый камешек города, чтобы найти фейри.

Теперь вместо одной проблемы у Авалоны их две. В нагрудном кармане нижней рубашки, что таилась под доспехами, сердце грела маленькая нарисованная карточка размером с ладонь. Раньше она лежала в тяжелом сундуке с прочими вещами, но не так давно всадница начала носить ее с собой. Горло сдавило невидимой хваткой, стоило вспомнить о ней. Авалона даже не заметила, как наступила на заросли плюща, что стелились по полу. Изображение на пожелтевшем пергаменте постепенно бледнело, и это пугало девушку настолько, что она стиснула зубы, чтобы не взвыть вслух..

Нужно торопиться, иначе она может не успеть.

Одна нога хэллы запуталась в диком кустарнике с острыми бледно-песочными листьями, а меч в ножнах и вовсе зацепился за свисающие ветви одного из деревьев. Авалона, ругаясь, принялась выпутываться из кустарника. Когда нога оказалась на свободе, она попыталась выдернуть меч. Клинок плавно выскользнул из ножен, и Авалона, не удержавшись, повалилась на спину.

— Что б тебя! — зарычала она. Купол оранжереи был из чистого золота, а украшала его искусная роспись с изображением пресвятой Морриган, за спиной которой стелился мягкий свет.

Не успела Авалона подняться, как над ней склонилась лукаво улыбающаяся женщина в черных, словно вязкий мазут, доспехах. Длинные волосы Аврелии были собраны в косу, обвивающую голову. Глаза подведены сурьмой, а на щеках блестела цветочная пыль. В руке она держала свое копье.

— Приветствую, дьерд, — произнесла она, протягивая Авалоне другую руку.

Хэлла приняла помощь и в два счета оказалась на ногах. Благодарный кивок вышел скупым.

— Надеюсь, ты с хорошими вестями?

Аврелия избавила ножны Авалоны от лишних веток и передала их ей в руки. Всадница вогнала меч в ножны.

— Мы обнаружили на территории Минагды альва.

— Что? — Аврелия резко повернулась в ее сторону. Крылья ее ноздрей затрепетали, словно почуяв запах добычи, — Альв? — произнесла она так, будто бы это слово было ругательным.

Ее удивление полностью оправдано. Фейри редко суются на территорию империи. Но если это все же случается, то всадники в основном ловят маленьких пикси или фей, реже сирен. Глупых, неразумных, не опасных. Пикси и феи представляли угрозу для человека очень давно, теперь же они неотличимы от мелких букашек.

Другое дело альвы.

Сильная, волшебная раса духов. Раньше они населяли Верхние Сиды Приморского королевства, пока на их территорию не ворвался Артур Пендрагон. Альвы давно переметнулись на сторону короля, и ни один из них не стал бы ступать на землю Морриган по собственной воли.

Никто, кроме него.

— И… кто же наш гость? — ухмылка на губах Аврелии вышла слишком кровожадной.

Гость? Авалона от удивления чуть не выпустила ножны из рук.

— Король падших, — негромко произнесла Авалона, — Элфи Серокрылый.

Черный металлический наконечник быстрым движением срубил пару ближайших бутонов. В руках женщины оказались крупные синие цветки. Их форма напоминала ветвистое соцветие.

Аконит.

Аврелия сжала их, несколько лепестков закружились в воздухе, плавно опускаясь на землю. Когда хьенд развернулась к Авалоне, всадница захотела попятиться назад.

Большие глаза Аврелии цвета оливковой ветви вспыхнули настоящим пламенем, лютым и неукротимым. Сила хьенда вновь начала давить на Авалону, но в этот раз она была уверена, что женщина ее просто не контролировала.

— Вот как, — Аврелия рассмеялась, запрокинув голову наверх. Авалона нахмурилась, не понимая, что происходит. Смех прекратился внезапно. Просто в один момент в оранжереи снова воцарилась тишина, — Элфи, — его имя ласково сорвалось с ее уст, — как же давно мы не виделись. Думаю, пришло время расплатиться с долгами.

Аврелия развернулась, совсем позабыв о всаднице и быстрым шагом направилась к выходу. Растения расступались перед ней и ее гневом. Воздух сгустился, стал осязаем. Авалоне не осталось ничего, кроме как последовать за ней.

Каждый раз оказываясь в подвалах дворца, девушка чувствовала угнетение. Стены и бесконечные коридоры давили, тени нашептывали на ухо страшные вещи. Сыро, грязно, жутко. Из камер доносились хриплые мольбы о помощи, но страшнее всего было проходить мимо темниц из которых не раздавалось ни единого звука. В них правила смерть.

Короля Падших посадили в самую дальнюю и самую защищенную камеру. Согласно легендам, он обладал выдающимися способностями, мог сбежать в любой момент из любого места. Просто раствориться в воздухе, слившись с природой.

Сионийцы знали, что эти легенды — ложь, но все равно не могли отказать себе в удовольствии запереть его в ней.

Аврелия подошла к обитой железом двери и вставила в замочную скважину изогнутый вниз ключ. Она прокручивала его до тех пор, пока не услышала щелчок. Толкнув дверь, женщина оказалась внутри. Авалона незаметно скользнула в помещение, прикрывая за собой дверь. Эта камера отличалась от прочих. Абсолютно все, начиная от широких стен, заканчивая отливающим металлическим блеском полом, было выкованно из железа. Кандалы на руках фейри — из железа. Длинные цепи, уходящие в высокий потолок — из железа.

Альв, подвешенный на цепях, невольно касался поверхности стены оголенной спиной, отчего она приобрела грязно-малиновый оттенок. Горячие капли крови приземлялись на пол и с шипением испарялись.

Рассматривая альва поближе, Авалона убедилась в том, что все фейри, включая и их бывшего предводителя, прекрасны. Очень часто волшебные существа имели уродливый изъян, который перекрывал бы все их очарование. Но в случае Элфи шрам в виде острых цветочных шипов на шее почти не портил его красоту.

Он висел высоко над полом. Веки были опущены, а грудь тяжело вздымалась. Элфи не кричал и не метался в цепях, как прочие фейри, которых Авалоне довелось видеть. Поразительное спокойствие альва — следствие его возраста (Королю Падших насчитывалось более трех сотен гердрад) и ужасающей силы воли.

Аврелия приблизилась к пленнику. Ее взгляд скользил по очертаниям его лица. Авалона почувствовала себя неуютно, но покинуть камеру не осмелилась.

Цветы выпали из рук дьерда. Капля крови фейри приземлилась на синие лепестки, и те начали гнить, покрываясь черной коркой.

Элфи открыл глаза, в его взгляде проскользнул едва заметный интерес. Все было в порядке до тех пор, пока он не открыл рот.

— Кто ты? — произнес он на чистейшем сионийском. Да, было бы странно, не владей он официальном языком империи, но Авалона все равно удивленно вскинула брови.

Аврелия отшатнулась, ссутулившись. На ее шее нервно задергалась жилка. Такой потерянной Авалона ее еще не видела. Яркие глаза подернулись мутной пеленой, приобретая ядовитый горчичный оттенок.

Но в следующий миг хэлла выпрямилась и оказалась рядом с альвом. Авалона чуть не пропустила момент, когда Аврелия крутанула в руке копье и прижала острие наконечника к его горлу.

— Не помнишь меня? — ее глаза опасно сузились. — Я помогу тебе вспомнить.

Резким движением она вонзила копье в его правое плечо. Из раны брызнула кровь. Элфи зарычал. Звуки исходившие из его горла, напоминали животный рев. Аврелия не доставала копье, и Авалона разглядела порванные белые сухожилия и раздробленную на острые кусочки кость. Хэлла отошла назад, стараясь не шевелиться, стать как можно незаметнее. Должно быть, Аврелия сильно ненавидела Элфи, чтобы причинить ему такую боль. Она пробила ему плечо железом, буквально пригвоздив к стене.

— Все еще нет? — женщина склонила голову к плечу и улыбнулась.

Она выдернула копье и пронзила им другое плечо. Крик фейри оглушил их. Элфи откинул голову назад, по его губе стекала струйка крови. Он прикусил ее, стараясь сдержать стон.

Аврелия же упивалась его криком. Наслаждение отразилось у нее на лице. Раньше Авалона считала Фонзи самым жестоким всадником, тем, чья ненависть погубит их. Но теперь, увидев лицо Аврелии, миловидное, с алыми губами, искаженными дикой улыбкой, она поняла, как выглядит истинная ненависть.

— Женщину, — хрипло произнес Король Падших с мрачной усмешкой. Он посмотрел на Аврелию в упор, отчего ее собственная улыбка увяла, — что стоит передо мной, я не знаю. Но ее тело мне знакомо.

Аврелия дернула копье на себя. Кровь уже застилала весь пол, касаясь их ног. Цветы утонули в ней. Авалона увидела в крови свое уродливое отражение и содрогнулась.

— Ублюдок, — выплюнула хьенд. — Двадцать лет назад ты использовал меня, а потом оставил в лесной глуши одну!

— Я предупреждал, — тихо рассмеялся он, — сделка есть сделка. Ты ведь ничего не потребовала взамен.

— Сделка? — прошипела она, — Ты соблазнил меня, увлек в свое королевство. Показал вечно цветущие сады, самую прекрасную в мире пищу, волшебство. А потом воспользовался мной! Я была наивна и глупа…

— Ты была наивна и глупа, — подтвердил он, — легкая добыча. Обычная деревенская девчушка. Спасибо, — внезапно сказал он, — что была моим развлечением. Это забавная игра — давать наивным людишкам надежды.

И тогда Аврелия закричала. В этом крике слилась удушающая боль, слезы, на которые она не была способна, жгучая ненависть. Она сорвалась с места, занося копье. Хьенд целилась в сердце, а Король Падших наблюдал за ней и криво улыбался.

— Нет, — выдохнула Авалона и бросилась на перехват. Вот только она не успела.

В тюремную камеру, словно ураганный вихрь, ворвался Хагалаз. Одной рукой он остановил копье, кончик которого уже пронзил грудь фейри, другой перехватил Аврелию за стальную кирасу, оттаскивая подальше от пленного. Женщина брыкалась, царапалась и пыталась вырваться.

— Отпусти! — кричала она, — Я должна убить его! Он заплатит…

— Успокойтесь, хьенд, — холодно произнес Хагалаз, усиливая хватку, — не в вашей компетенции карать пленных.

Но Аврелия будто бы ничего не слышала. Она смотрела только на Элфи.

— Клянусь богами, я превращу твою жизнь в сплошную агонию, — ее голос стал ниже, — также как и ты превратил мою.

Хагалаз потащил ее к выходу, кинув Авалоне ключ от камеры. Хэлла с легкостью поймала его, последний раз взглянула на веселящегося альва и вышла, заперев за собой дверь.

Только в подвале темницы Хагалаз отпустил ее. Он был зол не меньше Аврелии. Стоя за его спиной, Авалона ощущала исходящую от него ярость. Камера с раненым и закованным в кандалы альвом показалась ей более привлекательным местом, чем здесь, между двух вспыхнувших огней.

— Зачем ты это сделал? — медленно, выделяя каждое слово, спросила Аврелия. Она начала понемногу приходить в себя, но глаза все еще зло сверкали.

— Могла бы и поблагодарить, — негромко сказал он, — я спас тебя от отстранения. Или ты думала, что можешь просто так убить важного империи пленника и тебе за это ничего не будет? Пора возвращаться в реальный мир, Аврелия. Тебе тридцать с лишним, а ты ведешь себя так же безрассудно, как подросток.

— Вот от кого я не стану слушать советы, так это от тебя! — взбеленилась хэлла, — Хочешь читать нотации? У тебя есть ученица, а меня оставь в покое!

Она развернулась и, гремя доспехами, покинул подвал.

Послышался тяжелый вздох.

— Я… пойду, пожалуй, — Авалона начала продвигаться вдоль стены аккуратными шажками.

— Стоять.

Хьенд Кадоган положил руку на ее наплечник, останавливая. Авалона досадливо поморщилась, прекращая отступление.

— И как давно ты подчиняешься приказам Аврелии? — его хмурое лицо напоминало предгрозовые тучи.

— Что? — недоуменно спросила всадница.

— Я спросил, почему ты подчиняешься приказам Аврелии, если девятый отряд всадников, твой отряд, входит в мою личную армию? — заботливо повторил он.

Авалона сжалась. Она впервые об этом слышала. Дьерды обязаны подчиняться хьендам. Но о том, что она должна исполнять исключительно приказы Хагалаза, хэлла слышала впервые. Все произошло слишком быстро. До посвящения она не успела толком узнать о деталях своего нового статуса, а после ее сразу вызвала к себе Аврелия.

— Когда ты была нужна мне, — он отпустил ее, и девушка пошатнулась, потеряв опору, — тебя во дворце не оказалось. Ни к каким северным границам я тебя не отправлял. И более того, там хватает всадников и без вас, — в его голосе звучало предательское разочарование. Авалона вскинула голову, отчего несколько бусин, вплетенных в ее косы, выпали и прокатились по влажным плитам пола. Мужчина не смотрел на нее, его взгляд был направлен вперед. Лицо, как и всегда равнодушное, казалось усталым. Под глазами залегли морщины, а на лбу образовалась складка.

Грудь сдавило от боли. Глаза жгло, словно в них насыпали перца. Почему он так поступает? Сначала подозревает ее во всех грехах, потом неожиданно хвалит, а теперь разочаровывается. И это разочарование задевает больше всего. Она так боялась его услышать, но не прошло и нескольких дней, как ее главные страхи сбылись.

Судорожно выдохнув, Авалона поджала губы с такой силой, что они стали мертвенно бледны. Она не будет оправдываться перед ним. И его мнение для нее совсем ничего не значит.

Не значит!

— Можете оставить благодарности при себе. Мы всего лишь поймали одного из самых опасных фейри в Ареморике, — ядовито усмехнулась она.

— Опасных? — Хагалаз рассмеялся. — Альв, которого вы “поймали” бескрылый. В нем нет ни грамма волшебства.

Глаза Авалоны широко распахнулись.

— Не знала? — понимающе усмехнулся Хагалаз, — Да, в Часовых Городках вас этому не учат. Чтобы не теряли бдительность. Когда ты уже научишься сначала думать, а потом уже делать? — покачал головой мужчина. — До казни альва, можете остаться в Коэтре, но после буду ждать тебя и твой отряд во внутреннем дворе дворца. У меня для вас персональное поручение.

Авалона склонила голову, чувствуя себя круглой дурой. Хагалаз безразлично махнул рукой, оставляя ее в темнице в одиночестве. Закованный в доспехи мужчина удалялся, и Авалона старалась запомнить его таким. Решительным хьендом, жестоким, но справедливым учителем и равнодушным человеком, которому не все равно.

Хагалаз состоял из противоречий и таким она хотела навсегда запомнить его.

Маленькую комнатушку заливали предрассветные лучи, отчего она казалась не такой крошечной. Фонари под потолком потухли, а от свечи, догоревшей на узком подоконнике, исходил черный дым. Авалона сидела на коленях перед сундуком с тяжелой металлической крышкой и аккуратно складывала в него доспехи.

Переодевшись в удобные обтягивающие штаны и свободную рубашку, она затянула ремешки на кожаном корсете и одела пару удобных сапожек. Закрепила на перевязи ножны, обитые кожей, и повязала темно-зеленый плащ, накинув на голову капюшон.

Последней вещью, которую она достала из сундука, оказался рисунок на пожелтевшем пергаментном листе. На рисунке в полный рост был изображен мужчина, его короткие волосы отливали благородной сединой, а глаза цвета болотной тины смеялись. Он обнимал женщину с болезненно-бледным лицом, темными волосами чуть выше плеч и самой доброй на свете улыбкой. Изображение на пергаменте бледнело с каждым мгновением. Знак того, что ей следует поторопиться. Девушка бережно свернула лист, убирая его в увесистую котомку.

Хэлла покидала это место навсегда, но не чувствовала тоски. Ее Авалона ощутила сполна, когда ей пришлось распустить свои косы, выудив из прически алую ленту. Шелк приятно холодил загрубевшие пальцы. Она должна была оставить ленту в комнате на заправленной шкурой кровати, но не смогла. Подвязала ею высокий хвост.

Кинув быстрый взгляд на письменный стол, Авалона поняла, что не сможет уйти так просто. Пускай она была дьердом совсем недолго и уже успела наворотить дел, но она все равно дорожила своими всадниками. Каждого из них она знала с детства, видела, как светятся их полные счастья глаза или как они же наполняются слезами. Она чувствовала, когда они хотели сдаться, но все равно продолжали раз за разом доказывать, что достойны жить, как всадники культа Морриган.

Какой бы Авалона не казалась черствой и бессердечной снаружи, в этот миг внутри нее что-то оборвалось. Канат, что ей приходилось тянуть долгие годы, порвался, и теперь она держала в руках две его части, не зная, что делать. На ее лице отражалась почти детская растерянность и колющая боль. Когда она выйдет из этого дома, то потеряет их навсегда. А если им и суждено встретиться в следующий раз, то только во время инквизиции, где она будет выступать в роли преступницы, предавшей свою родину.

Авалона выровняла дыхание, успокаиваясь. Накануне она написала письмо. Небольшое, всего в несколько строк. В письме она не просила простить ее и не просила понять, хэлла написала то, что мог написать только дьерд. Она положила письмо на подушку, последним взглядом окидывая комнату, и распахнула дверь, чтобы тут же с размаху впечататься в чью-то грудь. Сильные руки аккуратно легли на ее плечи, удерживая от падения.

— Я собирался постучать, — голос Фонзи прозвучал очень близко. В нем не было привычных издевательских ноток, он не насмехался, а казался…смущенным?

Его нелепые кудряшки были растрепаны и торчали во все стороны. Авалона издала смешок. Иногда Фонзи мог быть милым. Правда, происходило это очень редко.

Хэлл был одет в шелковую рубашку и темно-коричневые широкие штаны. В силу своей военной службы всадники обязаны носить доспехи, почти никогда не снимая их. Поэтому Авалона так редко видела всадников в обычной одежде, да и сама уже запамятовала, как она выглядит без железной защиты.

Фонзи поспешно убрал руки и слабо улыбнулся. Что-то было не так. Авалона кинула взгляд в сторону окна. Только-только поднимался из-за горизонта рассвет, окрашивая Коэтру яркими красками. Обычно в это время парень сладко дремал в объятиях очередной женщины. Так почему сейчас он здесь, на пороге ее дома?

— Все в порядке, — ответила Авалона, стараясь скрыть свое недоумение. — Ты по делу?

Улыбка Фонзи померкла.

— Я хотел извиниться.

— О-о, — в замешательстве протянула Авалона.

— Вот только не надо удивляться, — раздраженно сказал он, взъерошив кудри, — я умею просить прощение.

— Я верю, — Авалона вскинула ладони вверх. В ее голове возникла вчерашняя картина разъяренного лица Аврелии. Хагалазу пришлось ее силой оттаскивать от Короля Падших. У Авалоны промелькнул лишь один вопрос. Извинилась ли Аврелия перед Хагалазом? Наверное, все же нет. Их статусы равны, и она не обязана просить у него прощения за свой поступок. Но и Фонзи не должен. И все же он здесь. — Если ты волнуешься за отстранение, то можешь не переживать. Я никому ничего не скажу.

Фонзи резко выдохнул и пробормотал ругательство.

— Думаешь, я здесь из-за звания?

— Я… — начала хэлла, но он прервал ее.

— Авалона, я знаю, что не подарок. Но у меня есть то, чем я дорожу. И поверь, это не звание. Да, я пришел к тебе, чтобы извиниться, и нет, это не за тот случай с Чужестранкой. Я прошу прощение… — он нервно сглотнул, отводя взгляд в сторону, — за то, что пытался шантажировать тебя.

— Неужели? — в голосе невольно прорезался холод. — То есть, я правильно понимаю, что ты просишь меня о прощении за то, что угрожал рассказать хьенду Кадогану, что Часовой Архив и меня от огня на самом деле спасли фейри? А я их коварная приспешница?

— Я знаю, что все было не так, — нахмурился он. — Знаю, что благодаря тебе архив остался в целости. Я всего лишь хотел, чтобы ты выбрала меня на посвящении.

— Конечно, ведь нет ничего лучше, чем обрести доверие командира шантажом, — продолжила издеваться Авалона. Она давно уже на него не злилась, но ей понравился виноватый вид Фонзи, и она хотела продлить это упоительное мгновение.

— Иначе ты бы меня не выбрала! — сорвался он на крик.

— С чего такие выводы? — усмехнулась хэлла, глядя на Фонзи снизу вверх.

— Для тебя я был тенью. Не всадником и не другом, даже не знакомым, а тенью, случайно промелькнувшей за углом. Ты меня не замечала.

— Тебя сложно не заметить, — откровенно потешалась Авалона. — В этом весь ты, Фонзи. Видишь только то, что тебе угодно видеть. Я знала, что рано или поздно стану дьердом, и присматриваться к вам начала давно. Ты был первым, кого я внесла в список потенциальных всадников девятого отряда.

Фонзи притих и несколько раз недоверчиво моргнул. А потом весело рассмеялся, согнувшись пополам и упираясь в колени. Авалона улыбнулась. Таким он ей нравился больше. В непроизвольном жесте она потянулась к его голове, потрепав по волосам. Светлые кудри оказались жесткими, но приятными.

Хэлл замер. Медленно выпрямился, пристально всматриваясь в лицо Авалоны.

— Я не в обиде, — тихо сказала девушка.

Фонзи улыбнулся ей самой светлой из своих улыбок, сделал шаг, преодолевая разделяющее их расстояние, и заключил в крепкие объятия. Авалона застыла. На мгновение ее сердце перестало биться. Аромат терпкой мяты и древесного мха вскружил голову. Она почувствовала крепкие мужские руки на своей талии, да пару прядей кудряшек, что щекотали шею. Что это? Почему ей вдруг стало так горько? Она не почувствовала привычной тошноты и мерзости, когда он коснулся ее. Дыхание сбилось, и Авалона неуверенно обняла Фонзи в ответ. Его плечи вздрогнули, и он прижал ее к себе еще сильнее. Тепло его тела грело, заставляя губы расплываться в улыбке.

“Твой будущей отряд состоит из неудачников!”,— голос Хагалаза хлесткой плетью прозвучал в ее голове. Воспоминание заставило отшатнуться, разрывая уютные объятия.

“Фонзи Баррад? Его ненависть сжигает все на своем пути, усмирить его смогут только железные путы, которыми ты никогда не воспользуешься, потому что чувство жалости возьмет верх”.

Фонзи отступил на несколько шагов. Он светился, точно солнце в ясном небе, не подозревая, что в висках Авалоны отдается голос их учителя. Хэлла неотрывно смотрела на Фонзи, понимая, что Хагалаз прав. Стоит ей исчезнуть, как в его груди поселиться маленький сгусток ненависти, что будет разрастаться до тех пор, пока не обратиться в черное гнильное пламя. С ним может случится то, что случилось с Аврелией, и Авалона не в силах ему помочь.

Она никому не способна помочь…

— Мне нужно идти, — безэмоционально сказала Авалона, проходя мимо Фонзи.

— Увидимся в храме! — крикнул он ей вслед.

“Только на моей собственной казни”, — с мрачной усмешкой подумала Авалона.