Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Хагалаз

Низкий звук сигнального рога заглушил назойливую болтовню Аврелии, жаль только, что не надолго. Выслушивать ее жалобы Хагалазу откровенно надоело. Лицо женщины напоминало прокисшее молоко, и вместо того, чтобы обсуждать нынешнее положение дел в кругу своих дьердов, она в который раз повторяла ему, почему казнь альва стоит перенести на сегодняшний вечер. Хагалаз остановил ее на полуслове резким движением руки. Ему не понять всепоглощающей ненависти Аврелии. Он всегда подходил к решению недопониманий с холодным рассудком. Сначала думал, потом делал. Наоборот поступают только глупцы.

Мужчина поморщился. Он вообще не видел смысла в мести. Хэлл верил, что каждому воздастся по заслугам. Пресвятая Морриган все видит и обязательно покарает тех, кто погряз в грехах. Хагалаз предпочитал методично уничтожать врагов империи. Не мстить с мутной пеленой на глазах, а карать.

Небо, затянутое стальными тучами, находилось очень низко. Внутренний двор императорского дворца, напоминающий полукруглый военный полигон, был заполнен всадниками. Они выстроились квадратом. Ровные ряды возвышались неподвижно. Внутри квадрат был полым, а в его центре стояли хьенды, вокруг которых беззвучно ждали приказов дьерды. Хагалаз прищурился, выискивая две темные косы, подвязанные алыми лентами. Среди дьердов Кэрролл не было, и не похоже, чтобы она затерялась среди рядовых всадников. Хэлл свел кустистые брови к переносице. Девчонка не явилась на построение. Хагалаз настороженно нашел в рядах ее отряд. Светлая макушка Фонзи сильно выделялась на фоне темных волос остальных всадников. Его подбородок приподнят, лицо направлено вперед, а озадаченный взгляд метался, пытаясь кого-то рассмотреть. Хагалаз даже знал кого.

Чужеземец по правое плечо от Фонзи выглядел спокойно, но кто знал, что творится у него под каменной коркой в голове? А вот девочка рядом с ним совсем не умела скрывать свои эмоции. Хагалаз помнил ее имя. Фейт. Она выглядела как хрустальная куколка, которая при любом неосторожном прикосновении покрывалась трещинами. Маленькая и беззащитная. Хэлл всегда думал, что таким как она не место среди всадников. Смерть будет преследовать ее, пока не окутает своими ледяными объятиями, забирая на небеса. Слабая, тощая, трусливая. И все же она была не такой, какой казалась на первый взгляд. Хагалаз не понаслышке знал, что первое впечатление обманчиво. Она состояла не из хрусталя, а из сверкающего чистого алмаза.

Хагалаз вернул свой взор к толпе всадников, пока не отыскал еще одну фигуру. Их взгляды столкнулись, словно два разъяренных быка. Глубокий черный омут глаз Иэна одним своим видом поглощал людские души. Не зря ему дали такое прозвище. Хагалаз не любил признавать, что при всей отчужденности и легкой дымки страха, которую его сын мог наслать на людей, Иэн был безобиднее новорожденного котенка. Все, что у него есть — это обманчиво равнодушный вид и неплохое владение мечом. В остальном всадник из него отвратительный. Парень страдал излишней жалостью и пытался поступать по совести. Дурак. Этот порыв Хагалаз мог одобрить, если бы они были обычными людьми. Если бы их жизнь сложилась по-другому, и они жили в рыбацкой деревне на берегу Шо-а, с трудом зарабатывая себе на кусок твердой горбушки. Он бы позволил сыну все, правда… Но он не имел права так поступить. Он был и остается хьендом, предводителем первой армии императора Континентальной Империи Сион, а значит, в его же интересах привести империю к победе.

Иногда Хагалазу казалось, что он давно потерял человечность. Способность чувствовать гнев, раскаяние или счастье. Где-то под Ниарденским плато, когда они бились против анкунианцев, отстаивая нападение захватчиков с восточной части Ареморики, он понял, что, стоя весь в грязи и крови, он совсем ничего не чувствует. От его рук гибли люди, падали замертво, поверженные ударом мечом в голову, а ему было все равно. Когда он возвращался домой (делал это Хагалаз так редко, что сам начал забывать, где его настоящий дом) и видел Сольви, безмятежно музицирующую в музыкальном зале, у него внутри не переворачивался весь мир, как это было двадцать лет назад.

Он стал черствым, равнодушным, холодным. Хагалаз оставался таким до тех пор, пока случайно не повстречал маленькую юркую девчонку среди учеников в Часовых Городках. Он до сих помнил, как сердце невольно кольнуло, когда она на первом же этапе чуть не свалилась в воду. Мужчина даже не заметил, как с его губ слетели слова, грубо врывающиеся в детский шепот. Ей помогло чудо, но она справилась и устояла. Облегчение, полыхнувшее жаркой волной ему в лицо, заставило Хагалаза задумчиво наблюдать за этой необычной девочкой. Он видел, как она растет. Как низкий хвост сменяется двумя длинными косами. Видел, как она с каждым разом вновь и вновь становиться лучшей. Хэлл знал, что ее ждет великое будущее, но именно это будущее заставляло его руки незаметно дрожать. Только сама Пресвятая Морриган знала, как же он не хотел ей этого будущего. Как-то незаметно он привязался к девочке, хотя и понимал, что за его привязанность придется заплатить обоим.

“Где же ты, Ави?”

— Равнение на середину! — громогласно произнес Хагалаз. На него устремились взгляды всех всадников и дьердов. Из-за молчаливого Фила Хагалазу пришлось взять на себя основные обязанности главнокомандующего войском. Хьенды всегда находились в равном статусе, и когда начнется война, они будут вместе вести армию в сторону Приморского Королевства. И все же Филберт прилагал гораздо больше усилий в военных разработках, чем Хагалаз и Аврелия.

Аврелия сопровождала Филберта на все переговоры, потому что она с легкостью понимала Йеру. Хагалаз же был голосом для всадников, их путеводной нитью. Он отдавал основные приказы и следил за их исполнением. Так было до тех пор, пока Аврелия не тронулась умом и не попыталась переманить его дьерда. Хагалаз признавал, что в этом есть и его вина. Он не хотел, чтобы девчонка приносила клятву, и даже попытался помочь ей сбежать. Хэлл никогда не осудил бы ее за подобный выбор, напротив, ему стало бы легче дышать. Но Авалона не была бы Авалоной, если бы не послала его с этим предложением прямиком к лесным троллям. После посвящения он попытался найти ее, но девчонка будто бы испарилась в воздухе, оставив после себя цветочный аромат жасмина. Она не появлялась во дворце несколько дней, а потом объявилась вместе с альвом. И все благодаря странному приказу Аврелии. С последнего их разговора прошло не более одного дня, но женщина неуловимо изменилась. Хагалаз был уверен, что она приняла для себя какое-то важное решение и теперь ведет свою игру. Сейчас хэлла представляла опасность для них всех. И с этим снова нужно разбираться ему.

Хагалаз сделал шаг в сторону, пропуская вперед иноземцев.

— Большинство из вас уже слышали, а те, кто не слышал, я настоятельно рекомендую навострить слух, о том, что впервые за несколько десятков лет Примория дала слабину, — мрачно начал Хагалаз. — Приказом императора, датирующегося сегодняшним днем, объявлено приступить к подготовке осады Ульберга, второго самого крупного города Приморского королевства. Мы зайдем с южно-восточных границ. Армия наших союзников западного государства Дэхарт иль Зоро направится к северо-западу.

Хагалаз кинул взгляд в сторону иноземцев. Рядом возвышался Обен де Хэльд, верховный военачальник армии западного государства. На его губах играла зловещая улыбка, а руки были убраны за спину. Позади де Хэльда находилось по меньшей мере, двадцать точно таких же мужчин. Все они самые выдающиеся воины Дэхарт иль Зоро. Империя старалась взращивать всадников в жестокости с самого детства, заставляя их смотреть на мир холодными глазами. Но Верховный Владыка западного государства пошел дальше. Воины Дэхарт иль Зоро были опасны. У них не было рамок, они убивали одним ударом, даже не задумавшись. Империя стремилась в таким же результатом, но… Его взгляд невольно скользнул в сторону Фейт, Иэна и Кевина.

Не всему суждено сбыться.

Хагалаз собирался продолжить, но тут раздался оглушительный звук тревожного колокола. Ряды всадников пошатнулись. Кто-то пробирался в середину. Расталкивая всадников локтями, вперед выбежал Тэот. Парень, которого Хагалаз лично назначил надсмотрщиком. Всадник тяжело дышал, а его взгляд, испуганный, метался от Аврелии к Хагалазу и наоборот. Тэот держал в руках шлем. Он неловко качнулся вперед, чуть не выронив его.

— Р-разрешите обратиться, — заикаясь, произнес хэлл, нарушая гробовую тишину.

Тучи над головами всадников сгустились сильнее.

Хагалаз кивнул. Мышца на щеке нервно дернулась. Он не любил, когда его прерывали, и Тэот об этом знал. Если он покинул свой пост, никого не предупредив, то для этого нужна весомая причина. Хагалаз надеялся, что так и будет.

— Альв сбежал, — выдохнул Тэот.

По рядам всадников прошелся шепоток. Хагалаз опасно прищурился и стремительно приблизился к нему.

— Как сбежал? — его мертвенно-спокойный голос стал еще тише, только поднявшийся ветер мог его расслышать.

— Не знаю, — сглотнул всадник. — Его камера пуста, а рядом с ней мы обнаружили тело Герольда.

— Он жив?

— Да. Просто крепко спал. А еще… камера девчонки, которую поймали вместе с альвом, тоже пуста. Мы обыскали подвалы и территорию дворца, их нигде нет.

Хагалаз выпрямился.

— Еще жертвы? — резко сказал он.

— Больше никого.

Пока Тэот переминался с ноги на ногу, Хагалаз напряженно размышлял. Каким образом образом альву удалось сбежать из камеры? Понятно, если бы фейри обладал крыльями, Король Падших способен на истинно ужасающие вещи, но альв совершенно точно был бескрылым. Мужчина резко выдохнул, когда в его голове возник вопрос, на который он не знал ответ.

“Почему альв жив?”

Кем бы ни был Элфи Серокрылый, королем или низшим фейри, он давно уже должен быть мертв. Без волшебства фейри гибнут, а альв не только не проявлял признаков слабости, но еще и сбежал из камеры.

И все же… Выбраться из железных цепей прямо под носом у стражи…

— Тэот, — слегка охрипшим голосом произнес Хагалаз, — кандалы были повреждены?

Всадник помедлил с ответом, отводя взгляд в сторону.

— Нет.

— Дверь?

— Цела.

— Камера Чужестранки?

— Тоже…

“Их освободили”,— мрачно подумал Хагалаз и вдруг услышал за спиной смешок. Хэлл медленно обернулся и увидел ухмыляющегося де Хэльда. Мужчина откровенно потешался, а остальные чужеземцы едва сдерживали смех.

— Какие-то проблемы? — холодно произнес хьенд.

Обен де Хэльд хмыкнул и покачал головой.

— Проблемы здесь только у вас. Как вы собираетесь воевать против королевства, если вы не в состоянии уследить за двумя пленными-приморцами? — он бросил взгляд в сторону Тэота. — Ваши всадники трясуться в страхе, а в рядах армии завелся предатель.

В этот раз среди всадников поднялся шум. Где-то слышались возмущенные возгласы и обеспокоенные голоса, а где-то сыпались ругательства. Хагалаз рыкнул и громогласно сказал:

— Молчать! — затем он снова заговорил с чужеземцем, — Что вы имеет в виду?

Обен покинул ряды своих воинов, чтобы подойти ближе.

— Вы ведь подумали о том же, о чем и я, Хагалаз? Просто решили не озвучивать свои мысли вслух. Но никто не помешает сказать это мне, — он наклонился, на его лице играли блики злорадства, — бескрылый альв и обычная девчонка никак не могли выбраться из тюрьмы без посторонней помощи. Во дворец не проникнуть снаружи, а значит, тот, кто помог пленникам выбраться, был из числа тех, кому доступен вход не только во дворец, но и в подвалы. Один из ваших всадников — предатель, — шепот пронесся по рядам всадников. Кровь отлила от лица Хагалаза. — И мы оба знаем, кто. Единственный дьерд, которого нет в ваших рядах, правда? — В этот момент хэлл посылал на голову Обена все мыслимые и немыслимые кары. Он не хотел этого слышать. Не хотел принимать правду. — Мне назвать ее имя?

Хагалаз выдохнул. Он уже собирался поставить де Хэльда на место, указав на его неправоту, но тот склонился и тихо прошептал:

— Я понимаю, почему ты не хочешь афишировать предательство девчонки. Ты ведь не просто так появился тогда в том коридоре? У нее хорошенькая мордашка и, уверен, фигура под доспехами тоже ничего. В столь юном возрасте стать дьердом, будучи женщиной… — он сделал многозначительную паузу, — Если Филберт узнает, что ты спишь не просто со своим дьердом, но еще и с предательницей, тебя быстро отправят в отставку. Своя шкура к телу ближе, не так ли?

Обен де Хэльд усмехнулся, а Хагалаз думал только об одном. Как же сильно он хочет стереть эту усмешку с его лица. Человеку, привыкшему принимать решения на холодную голову, впервые было сложно подавить собственные эмоции. Неукротимую ярость, что текла по венам, прожигая плоть насквозь. Отвращение, словно его заставили преклонить колени. И то, за что он себя позже возненавидел. Злые крохи надежды, что все предположения мужчины на самом деле неправда. Хотя умом Хагалаз признавал верный ход его мыслей.

Он собирался развернуться к всадникам, но де Хэльд вдогонку произнес:

— Если тебе будет сложно, то я сделаю тебе одолжение и сам принесу голову сучки императору.

Последняя капля терпения обрушилась на землю проливным дождем. Хагалаз развернулся и ударил де Хэльда в челюсть. Послышался звук ломающихся костей. Он схватился за подбородок, его рот наполнился кровью.

— Урод, — выплюнул Хагалаз.

Воины иль Зоро обнажили копья и направили их в сторону хьенда. В тот же момент перед мужчиной образовалась живая стена из всадников. Его всадников. Его личный отряд в момент ока оказался перед ним. Рядом выстроились дьерды. Все они встали в боевую стойку с мечами наперевес.

Хагалаз мрачно оглядел свои разбитые костяшки. Боли он не чувствовал, ее глушил холодный темный дождь. Капли шумно вонзались в доспехи, разбивались и стекали струйками по нагруднику. Вода остужала разгоряченное лицо. Он всегда принимал решения рационально, и этот раз не стал исключением. Хагалаз понимал, какие последствия его могут ждать, и не боялся этого.

Больше всего на этом свете он боялся, что слова де Хэльда в конечном итоге окажутся правдой.

Почувствовав на себе взгляд, Хагалаз машинально повернул голову. Аврелия смотрела на него так пристально, будто бы собиралась испепелить на месте.

“Она знает”, — равнодушно промелькнуло у него в голове. Резкий крик Йеры заставил Хагалаза поморщиться.

“Дурак. Идиот. Глупец”,— повторял Филберт голосом белого ворона. Он злился и имел на это полное право.

— Расступитесь, — сказал Хагалаз всадникам. Те послушно разошлись в сторону.

Де Хэльд больше не улыбался. Он с ненавистью, которая могла появиться только когда задевали твою гордость, прожигал взглядом хьенда.

— Поверьте, то, что наше государство временно объединилось с вашим в военный союз, еще не означает, что вы имеете право бездоказательно выдвигать обвинение в сторону моих всадников, — тоном, в котором слышались удары молота о наковальню, отчеканил Хагалаз.

Обен сплюнул кровь ему под ноги, но мужчине было все равно. Он развернулся и направился во дворец. Всадники резко отпрянули в сторону, позволяя ему исчезнуть в дверном проеме.

Ключ. Гребанный ключ от темницы он самолично передал в руки Авалоне. Хагалаз устало закрыл лицо руками. Он сидел за массивным металлическим столом в Зале Совещаний. По левое плечо от него восседал угрюмый, как ночной лес, Филберт, по правое — злая Аврелия. Еще немного, и она бы вспыхнула. Хагалаз убрал руки от лица и начал нервно барабанить пальцами по столу.

Перед ними в линейку выстроились всадники девятого отряда. Спокойным казался только Иэн, но Хагалаз знал, что мальчишка переживает. Черты его лица заострились, а во взгляде клубилась дымка непонимания. Хьенд тяжело вздохнул.

— Когда вы видели Кэрролл в последний раз? — спросил он, нарушая гробовое молчание.

— Почему мы вообще должны тратить на это время? — перебила его Аврелия. Она повернулась к Хагалазу. — Я ведь с самого начала говорила, что девчонка не так проста. Это она освободила альва и чужестранку, и чем больше мы тратим времени на расспросы, тем дальше они уходят.

— Авалона не предатель!

Стол под рукой Хагалаза содрогнулся. Фонзи в один шаг оказался рядом и стукнул кулаком по столу. В его голосе слышались негодование и замешательство. Он наклонился к хьендам и повторил:

— Вы не понимаете, это ошибка.

Аврелия кинула на него до того смертоносный взгляд, что Баррад неосознанно сделал шаг назад.

— Фонзи прав, — нахмурился Кевин. Чужеземец сжимал дрожащую руку Фейт. — Авалона никогда не предала бы нас.

Хагалаз мрачно оглядел всех четырех всадников.

— Кто-нибудь будет отвечать на мои вопросы?

— Я видел ее сегодня утром, — раздраженно произнес Фонзи, — она собиралась в город.

— Знаешь, зачем?

— Нет. На ней не было доспехов. Послушайте, она просто хотела проветриться после поимки альва. Ей нужен был отдых, вот и все.

— Фонзи прав, в последнее время она была сама не своя, — тихо сказала Фейт.

— Это похвально, что вы так защищаете своего командира, оттого вам будет тяжелее принять правду, — сказал Хагалаз. — Авалона — единственный всадник, которого не было на внеплановом построении, и единственный, у кого был ключ от камеры альва и кандалов. Это она освободила пленных.

— Нет! — в один голос крикнули Фонзи, Кевин и Фейт.

Иэн оставался в стороне, придерживаясь молчаливого нейтралитета. Хагалаз переводил взгляд с одного всадника на другого и вдруг почувствовал, как сердце пронзила внезапная боль. Все, что он говорил, было продиктовано холодной рассудком, но подавленные эмоции не хотели мириться с таким исходом. В его голове возник образ маленькой, улыбающейся во весь рот девчонки с хвостиками, подвязанными алыми лентами. Ему редко выпадал шанс увидеть ее улыбку. Радость — это тоже эмоция, а значит еще одна слабость. Но когда Кэрролл искренне улыбалась, а ее глаза сияли подобно ограненным изумрудам, ему тоже хотелось улыбнуться. Он всегда был с ней жесток. Но не потому, что ему нравилось наблюдать за ее страданиями. Просто Хагалаз хотел чтобы она могла постоять за себя. Хотел, чтобы она жила.

Где-то глубоко внутри, под слоем непробиваемого льда, Хагалаз верил, что Ави не могла так поступить. Не могла оставить свой отряд, предать империю и разбить его веру на крупные куски. Это было бы неправильно. С другой стороны, он ведь сам учил ее всегда вырывать чувства с корнем. Именно это она и сделала.

Урок был хорошо усвоен.

— А ты что скажешь? — Хагалаз взглянул на Иэна. Тот поджал губы, отчего они стали белыми, словно первый осенний снег.

— Я верю фактам, — безэмоционально произнес хэлл, — Если замок не был поврежден, и его вскрыли ключом, который был только у нее… То это Авалона освободила пленных.

— Ты что несешь? — рыкнул Фонзи и бросился на товарища.

Иэн увернулся и одним движением заломил Фонзи руку. Тот рычал, вырывался, но Иэн крепко удерживал его на месте.

— Остынь, — резко бросил он, — и дослушай до конца. Несколько моментов не сходится. У нее не было мотива. Кэрролл всю жизнь обучалась в Часовых Городках, и ее целью было стать дьердом.

— Только хьендам и дьердам доступен вход в камеры пленных, — возразила Аврелия.

— Я тоже спускался туда.

— Но ты был в темнице именно с ней, — сказала хэлла, подарив Иэну снисходительную улыбку.

— В любом случае, это не повод отдавать свою жизнь. Вы все упускаете из виду, что Авалона — умная девушка, и она не стала бы жертвовать всем только ради того, чтобы когда-нибудь выпустить из подвалов альва и Чужестранку.

“Вы не понимаете. У меня ничего нет. Семьи, друзей, дома…”.

Хагалаз вспомнил, как пришел к ней перед посвящением. Она не радовалась новому званию, но в ее глазах горел огонек надежды. Отряд — это тоже своего рода семья, в которой всадники защищают друг друга и поддерживают. Невозможно сражаться бок о бок и остаться друг для друга чужими людьми. Девятый отряд был собран совсем недавно, но в нем уже чувствовался дух единения.

— Прежде чем обвинять ее в чем-то, — продолжал Иэн, — нужно предоставить веские доказательства.

Над его головой пронесся Йера. Ворон опустился на плечо Филберта и поскреб лапой.

“Твой сын говорит дельные вещи”,— сказал Филберт Хагалазу.

— Свободны, — махнул рукой хьенд.

— Подождите, — Фонзи все таки удалось вывернуться из хватки Иэна. Он метнул в его сторону яростный взгляд и повернулся к хьендам, — что теперь будет с Авалоной?

— Вам сказали свободны, а это значит, вы можете идти, — улыбнулась Аврелия. Хагалаз поморщился, уловив в ее тоне угрозу.

— Мы найдем ее и допросим. Если ее вины в случившемся нет, то все будет как раньше…

— А если есть? — испуганно прошептала Фейт.

— Если есть, то, как и все, кто нарушает закон, она будет казнена за предательство. Если больше вопросов нет, покиньте Зал Совещаний.

Всадники поклонились и, обеспокоенно переглядываясь, скрылись в темном коридоре. Хагалаз откинулся на жесткую спинку стула, продолжая барабанить пальцами по столу.

— Ты в своем уме? — Аврелия вскочила и ее кресло с грохотом отлетело к стене. — Девчонку нужно убить.

Она развернула на столе карту империи и поставила фигуру истины, которая мозолила Хагалазу глаза. Только за одно существовании этой фигуры ему хотелось свернуть Аврелии шею. Но нельзя не признать, что она неожиданно им пригодилась.

Филберт пригляделся к карте. Йера на его плече громко каркнул.

“Она еще в столице. Мы можем перехватить девчонку до того, как она покинет город”.

— Если это она выпустила альва и Чужестранку, то они должны находиться с ней. Это будет самое наглядное доказательство ее вины, — тихо сказал Хагалаз. — Аврелия, уточни ее местоположение. Я и мой отряд займемся перехватом.

— Почему ты? — недовольно надула губки хэлла.

— Потому что она моя, — оскалился Хагалаз, встал из-за стола и направился прочь.

Хэлл прошелся по маленькой пустующей комнате. Стены давили, а потолок был до того низким, что приходилось опускать голову. И как Авалона прожила здесь пять лет? Всадникам, которые по той или иной причине были лишены родителей и родственников на третьем этапе обучения, выписывали небольшие комнатушки в старых домах Коэтры. Все расходы брала на себя империя. Хагалаз помнил, что Авалона часто покидала Часовые Городки, чтобы побыть здесь. Он даже представить не мог, какого ей приходилось. Закрытая, потерянная девчонка. “У меня ничего нет”, — сказала она тогда ему. И стоя посреди серой неуютной комнаты, Хагалаз понимал, насколько она была несчастна.

В очередной раз он почувствовал несвойственное для себя сожаление. Ведь все могло сложиться иначе. Когда-то он смотрел на Авалону и думал, что такой могла бы вырасти его дочь, о которой он мечтал. Она бы не боялась проявлять эмоции, а напротив, весело смеялась и светилась, словно солнечный лучик, окрасивший землю разноцветными красками. Она бы распустила косы, позволяя волосам локонами спадать на спину. Хагалаз не раз ловил себя на мысли, что ему хотелось бы относиться к Ави мягче, добрее, ласковее.

— Она так на меня похожа, — негромко выдохнул он, опускаясь на неудобную кровать.

Все в комнате, начиная от узкого подоконника, в углу которого притаился подсвечник, заканчивая деревянным столом, сияло чистотой. Будто бы в ней только что прибрались. Хагалаз еще раз обвел взглядом комнату, сам не зная, что ищет, но тут увидел письмо, лежащее на подушке. Оно было белоснежным, как и наволочка, поэтому мужчина не сразу его заметил.

Он развернул конверт и пробежался глазами по ровным строчкам. Надо же… Теперь их сходство начинало Хагалаза пугать. Но это даже весело. Хэлл встал, убрал письмо обратно в конверт и, спустившись по лестнице, оказался на улице. Дождь уже закончился, но солнце так и не вышло. Хагалаз думал, что причина в том, что Ареморика злилась и оплакивала бегство Авалоны. Разумеется, это было не так, но Хагалазу нравилось так думать.

— Можем выдвигаться, — сказал он своим всадникам, но вдруг краем глаза уловил тень между домами. Вот же… — Идите без меня. Я скоро буду.

Всадники пожали плечами и направились вперед, вниз по улице. А Хагалаз остался ждать. В другой ситуации он бы не обратил внимание на преследование, но не в этой.

— Выходи, Иэн, — сказал хэлл, скрестив руки на груди.

Парень выскользнул из тени, недовольно поджимая губы.

— Ты что здесь делаешь?

— Пришел поговорить, — взвинчено отозвался Иэн.

Хагалаз взглянул назад через плечо, всадники ушли достаточно далеко. Людей на улице не было, никому не хотелось выходить из дома в такую ужасную погоду. По-хорошему хьенду нужно было послать сына обратно во дворец и отправиться на поиски Ави, но он решил поступить иначе.

— Только быстро, — сказал он.

Иэн кивнул. Ему не нужно было повторять дважды.

— Если окажется, что это Авалона выпустила пленных, ты сможешь как-нибудь повлиять на приговор?

На лице Хагалаза застыла ледяная маска. Может ли он повлиять на приговор? Хьенд многое может, но то, о чем говорит этот мальчишка… невозможно.

— Поступок Авалоны будет расцениваться как предательство. Инквизиторы не станут слушать ни меня, ни любого другого человека.

Иэн выдохнул, крепко стиснув зубы.

— И что? — в его черных глазах вспыхнули маленькие искорки, они были похожи на звезды, что засияли на недосягаемом небе. — Ты так просто дашь ей умереть?

— А почему должно быть иначе? — вскинул бровь Хагалаз.

— Я знаю, что тебе все равно на меня, — начал было Иэн, его голос слегка подрагивал, — все равно на мать, но она… Она для тебя значит больше, чем кто-либо. Я знаю, можешь ничего не говорить, — добавил он, когда Хагалаз нахмурился и открыл рот, чтобы возразить. — Так сделай что-нибудь! Я не поверю, что ты будешь стоять и смотреть, как Авалону сжигают заживо.

— Ты слишком много себе позволяешь, мальчишка, — грубо прервал его хэлл. — Я генерал первой армии, не забывай об этом. Я пущу в расход любого, кто причиняет вред империи.

Он развернулся, чтобы уйти. Ему не нравился этот разговор. Иэн часто переходил черту, думая, что ему дозволено больше, чем остальным. Хагалаз всегда старался держать сына в узде, показывать ему, что он никого не выделяет среди всадников, но потом появилась Авалона. И тогда он впервые отступился от своих принципов и помог ей. А потом помог снова. Иэн наблюдал за этим со стороны, но ничего не говорил, лишь грустно качал головой. Между ними не было сильных уз. Мальчишка всегда был привязан к матери, а его он возненавидел, когда Хагалаз силой отдал его на обучение в Часовые Городки.

Иэн ненавидел его до сих пор.

— Даже того, кто дороже тебе родной семьи? — донеслось ему вслед.

Хьенд недовольно повел плечом и, повернувшись, подошел к сыну. Конверт превратился в мятый кусок бумаги из-за сильной хватки. Эти строчки предназначались им. Всадникам девятого отряда Авалоны Кэрролл. Хагалаз не имел права забирать письмо себе, и как бы ему не хотелось оставить его себе, пришлось протянуть его мальчишке, передавая с рук в руки.

— Даже его.

Затем он ушел, но в голове все еще вертелись прочитанные в письме строки.

“Я знаю, вы придете за мной.

Неважно, когда это случиться — в следующую минуту или через года. Я буду ждать вас. Может, я и не была до конца честна с вами, честность в целом не моя сильная сторона, но вы все еще мой отряд, и клятва верности навсегда сжала мое горло, перекрывая доступ к кислороду. Неважно, когда вы придете за мной — в следующую минуту или через года. Неважно, где мы столкнемся — на территории Империи Сион или Приморского Королевства. Неважно, с какой целью вы придете — убить меня или простить. Я буду ждать вас и надеяться, что сражусь с сильными воинами, которые не побоялись стать теми, кем они являются на самом деле.

Искренне ваша Авалона”