Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Авалона

иная временная нить — шесть сотен гердрат от трубящего рога

(примечание автора: дьерд — военный, командующий собственным отрядом всадников;

хьенд — всадник высшего звена, направляет войска во время военных действий, командир первой армии;

хэлл — обращение к мужчине в империи;

хэлла — обращение к женщине)

Бесчеловечность.

Авалона, женщина по прозвищу Чернеющая сталь, сидела в огромном шарообразном помещение и слушала крики боли. В чертоге Алой Инквизиции раздавалось эхо голоса Святого Деррака. Мужчина, облаченный в доспехи и алый плащ по которому змеилась эмблема Алой Инквизиции, склонился над маленьким зеленым существом и через каждые несколько слов вонзал в его кожу острозаточенные железные иглы. Феи жили несколько сотен гердрат, и чтобы убить их, следовало сначала обескрылить. Нет ничего более ужасного для фейри, чем потерять крылья. И Алая Инквизиция это знала. Она знала, что фейри боятся железа, и потому святые никогда не снимали железные доспехи. Авалона считала инквизиторов трусами, не способными сразиться с врагами в честном поединке. Им не был известен кодекс чести, да и ей, по-хорошему, он должен быть неизвестен.

Показательные казни. Авалона их не любила. Все всадники культа Морриган должны присутствовать в зале. Видеть пытки тех, кого они самолично сдали на руки Алым. Как же это мерзко. Их учили ненавидеть, взращивали в этой ненависти, чтобы сделать из них оружие. Омерзительная политика империи Сион.

Но были и те, кому доставляло удовольствие видеть корчащийся от боли маленький народец. Авалона кинула взгляд в сторону парня, сидевшего рядом с ней. Фонзи Баррад, чье имя мечника Воитель Пламени, улыбался, наслаждаясь каждой секундой мучений феи. В его глазах горел искрящийся огонь ненависти. Он распалялся с каждым мгновением, с каждым криком феи. Фонзи улыбнется еще шире, когда сердце феи перестанет биться. Он служил империи верой и правдой, никогда не щадя своих врагов. Но смертоноснее его ненависти было лишь равнодушие другого всадника.

Визг тоненького голоса феи стал громче. Она размахивала маленькими ручками, и каждый раз, когда она обжигалась о спинку железного стула, к которому была привязана цепями, раздавался нечеловеческий вой.

Авалона отвернулась, но жесткая хватка пальцев вернула ее подбородок к отвратительному зрелищу пыток.

— Смотри, — не разжимая бескровных губ, произнес мужчина, восседающий с прямой, как палка спиной по другое ее плечо. — Нам нельзя проявлять слабость при них.

— Убери руку. — Авалона дернула головой. Густые волосы цвета сухой коры кедра разметались по плечам. Несколько красных бусин, вплетенных в мелкие косички выпали и прокатились по паркету. Хватка ледяных пальцев не пришлась ей по душе. — Непозволительное поведение в отношении дьёрда.

— Меня всегда поражала твоя целеустремленность, — спокойно заметил он. — До церемонии ты никто, хэлла. Такой же обычный солдат, как и мы все.

Авалона криво усмехнулась.

— Пожиратель душ мнит себя обычным солдатом. Ты слишком хорошего мнения о себе.

Он ничего не ответил, просто смотрел на Святого Деррака, не моргая. Под куполом чертога порхали маленькие синеглазые птички. Их верхнее оперение обладало красивым насыщено-голубым отливом, а расположенные под хохолком перья казались чернее ночи. Голубые сойки никогда не покидали это место, из-за чего чертог Алой Инквизиции прозвали Гнездовьем. Одна из птичек, самая маленькая и юркая, отделилась от стаи и стремительно подлетела к Авалоне. Птичка парила в воздухе прямо перед ее лицом. Авалона поморщилась, отмахиваясь от нее рукой. Сойка отлетела к противоположной стене.

Пытки феи утомили девушку. Взгляд вновь заскользил по залу. В первых рядах она заметила девчушку, что была одета в точно такие же зеркальные доспехи, как и у всех всадников культа, но на ней блестящая кираса смотрелась донельзя нелепо. В карих больших глазах застыли слезы. Авалона нахмурилась. Хэлла помнила это маленькое и слабое существо, чудом прошедшее все этапы подготовки в Часовых Городках. Старшие по званию всадники страдали дурной привычкой делать ставки на выбывание новичков. Как правило, из сотни детей под конец обучения оставалось не более двух десятков. На Фейт поставили почти все, и только хьенд Хагалаз, всадник высшего звена, задумчиво проговорил:

— Ее сердце бьется в ритме храбрых.

Авалона никогда не слышала от него более лестных слов. Хагалаз Кадоган обучил их многому. Его методы могли показаться местами жестокими, но если бы не он, они все погибли бы на первом этапе обучения. Авалона покачала головой. Эта девочка не должна находиться в Гнездовье. Здесь сидят люди с черствыми сердцами. Их чувства заморожены многолетней ненавистью. Все это показалось хэлле неправильным.

В другой части чертога находился еще один человек, не знающий пощады. Западные корни вкупе с жесткими взглядами империи выковали из него идеальное смертоносное оружие. Кевин — единственный мужчина из всадников культа Морриган, который не отращивал волосы, а наоборот, намеренно сбривал их. Его загорелая кожа с бронзовым отливом стала в диковинку коренным сионийцам. В часовых городках на мальчика смотрели, как на заморский фрукт. У него был приятный голос с журчащими акцентными нотками и обаятельная улыбка.

Авалоне всегда было его жаль. Кевин родом из западного государства Дэхарт иль Зоро, где издавна взращивали воинов. Они были созданы для ведения войны и выбора не имели. Как Кевин попал в империю по сей день остается для Авалоны загадкой. Но какие бы причины не побудили его семью мигрировать, это решение было верным.

Хэлл, явно уставший от присутствия в чертогах, потер покрасневшие от усталости глаза. Авалона сделала мысленную пометку и взглянула на Святого Деррака как раз в момент предсмертного крика фейри. Фея больше не шевелилась. Ее голова с медными короткими волосами завалилась назад, руки безвольно болтались вдоль тела, а глаза казались стеклянными. Она умерла в незаслуженных муках. Но имперцам не было до этого дела, ведь каждый фейри до единого являлся слугой Приморского королевства, с которым империя воевала уже не первый десяток лет.

Инквизитор повернулся к сидящим в Гнездовье всадникам.

— Избавит от гнили священную землю империи пресвятая Морриган. Да будет так.

— Да будет так, — повторили за ним воины.

Святой Деррак скрылся за неприметной дверцей, ведущей в келью, а всадники покинули чертог.

Авалона остановилась напротив изваяния величественной богини Морриган. Красивое безупречное лицо не выражало никаких эмоций. Женщина смотрела вверх, поднимая к небу факел с вечным огнем. Она подарила сионийцам свет, провожая их по дороге истинного пути. Теперь их задача — разобраться со тьмой.

Позади богини развевался гобелен с изображением герба Континентальной империи Сион. Профиль головы ярой лошади в полном боевом облачении. Алые глаза яростно сверкают, грива заплетена в сложную косу, а наголовье в виде летящего золотого орла, казалось, кричало нечто страшное. Одного герба хватит, чтобы вселить ужас в сердца врагов империи.

Позади раздалась тихая поступь шагов.

— Церемония завтра на рассвете, — как бы невзначай произнес Пожиратель душ. — Ты станешь полноправным обладателем титула “дьерд”.

— Что тебе от меня нужно? — устало спросила хэлла. Долгое пребывание в Гнездовье не радовало ее. — За все наше обучение в Часовых Городках ты так ни с кем и не заговорил, — она подумала и медленно добавила, — сегодня я впервые услышала твой голос.

— Тебе предстоит нелегкий выбор, Авалона, — не обращая внимания на ее слова, продолжал он. — Избрать себе в отряд воинов с которыми придется сражаться плечом к плечу. Не ошибись с выбором.

Хэлла медленно развернулась так, чтобы видеть исхудавшее лицо мужчины. Бледная кожа казалась покрытой инеем, бескровные губы вечно сжимались в тонкую линию, а глаза — два черных омута, в которых сложно отличить зрачок от радужки. Авалона привыкла видеть молчаливого одинокого мальчика, с легкостью справляющегося с этапами обучения. Привыкла видеть юношу столь же одинокого, но не стыдящегося своего одиночества. Но она даже не пыталась увидеть в Пожирателе душ человека, с которым можно двигаться плечом к плечу.

— Как твое имя?

Да, Авалона его не знала. Стыд уколол ее в шею.

— Иэн, — ответил хэлл, не сводя прямого взгляда с герба империи.

Она кивнула, давая понять, что запомнила его.

— Не беспокойся, Иэн, дьерды редко ошибаются.

Мужчина, прозванный Пожирателем душ, впервые улыбнулся и еле слышно произнес:

— И все же они ошибаются…

В маленькой келье пахло сыростью и ирисами. Откуда в каменном узком помещении взялся аромат цветов, Авалона не знала. Она сидела на скамье, стараясь не содрогаться от холода. После обряда очищения, когда ее тело полностью привели в порядок, избавив от грязи, ее переодели в полупрозрачный отрез алой ткани и оставили ждать. В таком виде хэлле надлежало появиться перед двумя десятками хьендов и более сотни рядовых всадников.

Шелк одежд будущих дьердов должен быть прозрачным, чтобы воины высшего звена видели каждый шрам, полученный в битве, чтобы они знали, что всадник достоин повести за собой собственный отряд. У Авалоны шрамов было достаточно, но значимых всего два. Один тянулся от шеи к правому плечу, а второй, рваный, украшал ее спину. Странным образом он напоминал руну смерти. Вертикальная неровная линия, пересеченная крестом. Тогда ей пришлось пожертвовать всем, чтобы оказаться здесь. Теперь у девушки нет ничего, кроме гордости, от которой, впрочем, не так уж много проку.

Дверь, ведущая в келью, бесшумно распахнулась. Авалона удивленно вскинула брови, неотрывно рассматривая посетителя. Только через секунду, когда удивление сошло на нет, она поднялась на ноги, почтительно склонив голову.

— Сядь, — процедил Хагалаз.

Мужчина находился не в лучшем расположении духа. Хьенд, отвечавший за их обучение в Часовых городках, сложил руки на груди. Его черные доспехи сверкали ярче начищенных монет. Авалона увидела в них свое отражение. Волосы, заплетенные в две косы, в которых, словно змейки, мелькали алые ленты. Смуглое лицо казалось бледнее чем обычно, а в глазах отражалось непонимание.

Она последовала приказу, опустившись на скамью. Хагалаз Кадоган прикрыл дверь и остановился напротив девушки.

— Вам нельзя здесь находиться, — непочтительно слетело с острого языка Авалоны.

Мужчина насмешливо вскинул бровь. Он провел рукой по короткостриженным темным волосам. Отросшая за несколько дней щетина делала его намного старше.

— Твоя правда. Но разве я мог не увидеть свою ученицу перед посвящением? Помнишь, что я сказал тебе в первый день, когда ты была еще несмышленой девчонкой?

— Она не проживет и дня, — с улыбкой вспомнила хэлла.

— А ты мне что? Я стану лучшей, — пропищал хьенд, подражая тонкому девичьему голоску. — Вам нельзя было с нами даже разговаривать, а ты дерзила.

— Никогда не забуду ту порку, — хмыкнула она.

— Хвалю. Ты стала лучшей. Я впервые ошибся в своих предположениях, но теперь меня не покидает мысль, что лучше бы ты сгинула на первом этапе обучения, — его тон сменил ностальгическую направленность и стал резким. Авалона вздрогнула, как от удара розга. — Быть дьердом — это совсем не то же самое, что быть простым всадником. Как думаешь, почему в дьерды выбирают только мужчин?

— Гендерная несправедливость?

— Потому что присяга, которую дает дьерд, заставляет его любой ценой защищать свой отряд. Они умирают, Авалона. Умирают против воли. Дьерды сражаются за империю и своих воинов. Это не звание, а самоубийство. А ты пока не готова умереть, защищая границы.

Авалона похолодела, но внешне никак не выдала своей тревоги. Она смотрела в зеленые глаза Хагалаза и гадала, как многое ему известно? Он всегда казался ей опасным. Против него даже она не вышла бы с мечом в руке. Но у нее не было выбора. Она уже стояла напротив.

— Уходи, — он кивнул в сторону двери. — Если хочешь жить, собирай вещи и уходи. Считай это жестом доброй воли. Я договорился, тебя отпустят.

— Я не собираюсь бежать.

Всадница плавно поднялась и сделала несколько шагов к хьенду. Он был намного выше нее, но это она сейчас смотрела на него свысока. Как он мог подумать, что она испугается и сбежит? После всего, через что ей пришлось пройти, чтобы оказаться здесь!

— Тогда считай, что ты уже труп, — безразлично сказал Хагалаз.

— Вы не понимаете, — покачала она головой. Ее накрыло волной безысходности. — У меня ничего нет. Семьи, друзей, дома. Только общественное признание и звание всадника. Я живу для того, чтобы сражаться, и если погибну защищая тех, кто станет биться со мной во имя одной цели, то жалеть уж точно не стану.

Хэлл привалился спиной к каменной кладке. Его взгляд стал расфокусированным и был устремлен поверх ее головы.

— Может быть это и к лучшему, — задумчиво произнес Хагалаз, — для империи нет ничего лучше дьерда, которому нечего терять. Выбрала себе воинов? — Давно.

— Всех четырех?

— Еще во время обучения, я знала с кем хочу сражаться. Но с последним всадником определилась недавно.

— Надеюсь он достойный воин.

Хьенд никак не мог знать, кого из трех сотен всадников Авалона выбрала себе в отряд. И все же… ее не покидало чувство, что ему известно, о ком она говорит.

— Как вы догадались? — с интересом спросила девушка.

— Догадался? — его смех стал для Авалоны неожиданностью. Серьезный, хладнокровный мужчина почти никогда не позволял себе проявлять чувства. Авалона вдруг уловила едва заметное сходство с другим человеком, который столь же редко смеется, но чей взгляд остается безропотно холодным. — Девочка, ты выросла на моих глазах. Думаешь, я не в состоянии понять, по какому критерию ты выбирала их? Шут, ребенок, чужестранец и изгой. Тех, кто, по твоему мнению, достоин защиты.

Хэлла нахмурилась. Ей не нравилось, с каким пренебрежением воин высшего звена отзывается о всадниках. Хагалаз Кадоган всегда был таким, но никогда прежде он не разговаривал с ней в таком тоне. Так, будто ей дали шанс, которым она не решилась воспользоваться. Испугалась.

— А как вы собирали отряд?

— Сила. Всегда выбирай самых сильных воинов, если потом не хочешь получить удар мечом между ребер. В моем отряде нет всадников, уступающих мне в силе, поэтому я жив и поэтому живы они. Ты же отбирала по иному критерию. Не поменяешь выбор, исход будет ясен каждому хьенду. Никто не начнет воспринимать всерьез заведомо мертвое тело.

Авалона слушала его с каменным лицом, сцеживая злость по крупицам. Ее выдержка не была на столь же высоком уровне, что и у Хагалаза. Ярость протекала по венам, желая вырваться наружу, но вместо этого она стояла босиком на холодном камне и была вынуждена выслушивать его.

— Твой будущий отряд состоит из неудачников. Фонзи Баррад? Его ненависть сжигает все на своем пути. Усмирить его смогут только железные путы, которыми ты никогда не воспользуешься, потому что чувство жалости возьмет верх. Или взять, к примеру, ту девчонку. Сейчас она слабее всех всадников вместе взятых. Чтобы раскрыться, ей понадобиться много времени, которое ты не сможешь ей дать.

— С Кевином тоже что-то не так? — перебила его Авалона. — Он силен, не глуп, отлично владеет мечом и знает несколько языков.

— Он чужестранец, — снисходительно объяснил он. — На него всегда будут смотреть с подозрением и гадать, является ли он предателем. А что до Пожирателя душ, этот парень никогда не подчиниться. Никому.

Голос Хагалаза стал тише, и хотя его поучительные интонации никуда не делись, хэлле почудилась едва заметная печаль, окутывающая мужчину. Он тряхнул головой, направляясь к выходу из кельи. Напоследок он обернулся, смерив Авалону странным взглядом, и произнес:

— Главное потом не пожалеть.

Дверь закрылась, и в этот раз, в замочной скважине послышался щелчок.

Грубая льняная повязка была слишком туго затянута. Темная ткань не давала увидеть Авалоне в каком направлении ее увели. Она лишь успела заметить двух мужчин, облаченных в доспехи, а дальше ей завязали глаза. Все органы чувств обострились, хватка на плечах ощущалась чрезмерно сильной, но не болезненной. Просто неприятной. Авалона не любила когда к ней прикасались незнакомцы. Ей претило прикосновение человеческих рук. Пришлось приложить колоссальное количество усилий, чтобы не вырваться. Умом хэлла понимала, что идти самостоятельно с закрытыми глазами ей было бы сложно, но ее сердце леденело от неприязни.

Всадники оказались плохими провожатыми. Несколько раз она споткнулась и чуть не впечаталась в стену.

— Аккуратнее, — еле слышно прошептал один из них другому.

— Она все равно ничего не видит, — раздался над ухом насмешливый голос.

Авалона усмехнулась.

— Зато я слышу.

Всадники вздрогнули и больше ничего не говорили.

Ее провели по узким коридорам. Один солдат вел впереди, придерживая за руку, второй — позади. Авалона чувствовала себя под конвоем, но согласилась отдать дань традиции.

Глаза ей развязали только спустя несколько минут. Сначала девушка почувствовала витающий в воздухе аромат сырости и стали, а затем услышала тихие нестройные голоса. Вокруг нее кольцом возвышались всадники культа Морриган, а зал, в котором она оказалась, затопил теплый свет солнечных лучей, пробивающихся через стеклянный купол. Авалона безразлично оглядела яркие витражи, изображающие события “Летящей волны” войны сионийцев с пикси, и мазнула взглядом по возвышению, на котором, опираясь каждый на свой меч, стояли хьенды. Мужчины выглядели внушительно, но больше всего бросалась в глаза женщина по правое плечо от хьенда Кадогана. В ее руках находился не меч, а копье.

Хагалаз выступил вперед, чтобы громогласно произнести:

— Всадники, поприветствуйте будущего дьерда в стенах храма преподобной Морриган!

Всадники опустились на одно колено, склонив головы. Хэлла никогда не удостаивалась внимания стольких глаз, и в особенности внимания воинов высшего звена. Хагалаз всегда вызвал у нее опаску, но его она хотя бы хорошо знала. Что до других хьендов, ей только сейчас удалось хорошенько рассмотреть тех, кто руководит первой армией.

Их имена были на слуху, об их победах и подвигах слагали легенды. Но мало кому удастаивалась честь быть знакомым с ними лично. Женщину, что так привлекла внимание Авалоны, звали Аврелией Непобедимой. У нее был широкий разворот плеч, сильные, но изящные руки, которыми она сжимала свое копье. Когда блики солнца играли с ее светло-русыми волосами, их оттенок менялся на перламутровый.

Аврелия не сводила глаз с будущего дьерда. Ее губы были изогнуты в добродушной полуулыбке. Она была единственной женщиной, добившейся столь высокого статуса. Даже дьердом становился не каждый всадник, а чтобы обладать званием высшего ранга, нужно кардинально отличиться. Аврелию же отличала смелость, граничащяя с безрассудностью, доброта, перерастающая в жестокость. Она спасла жизнь младшему принцу, и в благодарность император сделал ее хьендом.

А еще Аврелия не проиграла ни одного своего сражения.

По левое плечо от Хагалаза медленно аплодировал мужчина. Часть длинных темно-рыжих волос собрана на макушке в неаккуратный пучок, остальные спадали на спину. Очки с толстыми стеклами уверенно держались на его переносице. Борода аккуратно подстрижена. В глазах хэлла стоял лед, а взгляд гипнотизировал. По телу девушки прошла дрожь. Его имя застыло у нее на губах.

Но не внешний вид этого человека вселяет страх в сердца всадников. Филберт Белый Ворон. Гениальный стратег, не знающий ни жалости, ни пощады. Основатель Алой Инквизиции. Поговаривают, он сжег целую деревню, поскольку они укрывали в своих домах фейри. Если в небе разносится вороний клич, от которого кровь стынет в жилах, значит, Филберт где-то рядом.

Всадники поднялись, а Хагалаз спустился с возвышения и остановился напротив Авалоны. Он уже не выглядел таким грозным, как когда навещал ее в келье. Теперь мужчина даже позволил себе мимолетную улыбку.

— Авалона, — начал он. Его голос разносился по всему залу, эхом отражаясь от стен, — ты проявила себя как храбрый воин и была удостоена чести носить звание дьерда. Мне повезло быть твоим учителем, видеть, как ты растешь и добиваешься успехов, — вдруг он наклонился к ней, очень близко, чтобы никто больше не услышал его следующую фразу. — Ты забралась очень высоко, девочка. Теперь дело за малым — продержаться на вершине.

— Ты присягнешь на верность империи, — заговорила Аврелия. Женщина приблизилась к ним, все так же продолжая улыбаться. — Но прежде чем ты это сделаешь, мы должны быть уверены, что в твоем сердце не зреет предательство.

“Что?”

Авалона застыла, не веря своим ушам. По рукам пробежали неприятные мурашки, и стало так холодно, будто она в ночной сорочке решила прогуляться в обжигающий мороз. Хагалаз усмехнулся, заметив ее растерянность. Никто не говорил о том, что придется пройти проверку. Никто не предупреждал. Никто…

Всадники начали расступаться, и Авалона с ужасом осознала, что к ним направляются никси.

Никси — фейри, но необычные, а проживающие в реке Никс, что берет свой исток в лесу рядом с Коэтрой, столицей империи Сион.

Они выглядели диковинно. Голубая кожа, по которой расползался витиеватый узор, узкая талия и широкие бедра. Перепончатые ладони, полупрозрачные крылышки вместо ушей, почти не выступающий нос и длинный плоский хвост. На их нагих телах образовались капельки кристально чистой воды. Авалона с интересом разглядывала никси, страх все еще набатом бил по ушам.

Но тут ей на глаза случайно попался Фонзи Баррад. Никогда прежде она не видела столько отвращения и злости во взгляде человека. Парень сжимал руки в кулаки так сильно, что они побелели. Фонзи, как и другие всадники, ждал своего часа. Изберет ли его Авалона в свой отряд, или же он так и останется рядовым всадником. Быть выбранным дьердом — честь.

Как бы ни было неприятно осознавать, но хьенд Хагалаз прав. Фонзи погибнет, будучи сожженным в пламени своей ненависти. Он оступиться, совершит ошибку, и его уже будет не спасти.

Никси подобрались ближе. Каждое их движение было наполнено неуклюжестью, ведь привычная им стихия — вода. На суше они чувствовали себя не на своем месте, а среди сионийцев, что истребляют их сородичей еще и мишенью. Но никто их не тронет. Между никси и империей был заключен мирный договор.

Услуга за услугу. Никси остались живы во время “Летящей волны”, именно всадники обеспечили им безопасность. Взамен фейри пробрались на территорию Черного Легиона (самую дальнюю и безжизненную землю Приморского королевства) и хитростью выкрали бесценный артефакт. Котел Возрождения. Когда-то он принадлежал богине Дану. Умирая, богиня нарекла защищать Котел своим подданным фейри, что проживали в Приморском королевстве. Если бы не правление династии Арагда, Котел все еще находился бы в Примории. Арагд же выбрал иной путь. Путь войны. Чтобы сберечь себя и артефакт, многие фейри бежали и нашли пристанище в Легионе. Так Котел Возрождения стал собственностью трех чародеек, что правили островом, но благодаря никси завладеть Котлом надолго у них не получилось.

Никси слабы, но, как и все фейри, они умели распознавать ложь. Им удавалось заглянуть в человеческую душу, услышать, в каком темпе бьется сердце в груди. Авалона только сейчас осознала: хьенды никому не доверяют. Хагалаз знал ее еще маленькой девочкой, она выросла у него на глазах, но этого было мало, чтобы объявить ее полноценным дьердом. Он не был уверен в чистоте ее помыслов. Хьенды не доверяют никому и только по этой причине империя все еще продолжает существовать.

— Приступайте, — сказал Хагалаз, когда фейри окружили Авалону. Теперь бежать было некуда. Она стояла в центре круга, а за его пределами внимательно наблюдали хьенды и всадники. Хэлла оказалась в ловушке.

Ее взгляд метнулся в толпу в поисках поддержки, но вместо того, чтобы найти ее, она попала в плен золотистых глаз Филберта. Белый Ворон так и не сошел с постамента. Опираясь на свой меч, он поддался вперед, разглядывая Авалону так, словно она была дорогой куклой в игрушечной лавке.

Хэлла попыталась успокоиться, но лихорадочная дрожь не давала ей этого сделать. Авалоне оставалось только стоять, ожидая прилюдного приговора.

Вдруг фейри взялись за руки и начали раскачиваться из стороны в сторону. Воздух вокруг очистился, стал совсем легким, напряжение понемногу начало уходить, мышцы расслабились, а дрожь исчезла.

“Не бойся”, — услышала девушка журчащий голос. Он напоминал ей маленький лесной ручеек, брызги которого приятно холодили кожу.

“Мы не обидим тебя…”.

“Не тронем…”.

Авалона огляделась. Никси говорили с ней, но никто больше не слышал их голоса. Фейри продолжали раскачиваться, их веки были опущены, головы подняты вверх. В зале стояла тишина, и только хэлла попала под очарование странных существ.

Один из никси раскрыл глаза.

“Мы поможем тебе”.

Он сделал шаг назад, и его сородичи последовали его примеру. Затем никси развернулся, подошел к Хагалазу и что-то прошептал ему на ухо. Мужчина внимательно взглянул на Авалону. Он оставался все так же смертельно спокоен. Аврелия махнула рукой, и фейри удалились, оставив после себя приятную прохладу.

— Фейри никогда не лгут, — задумчиво почесал подбородок Хагалаз. — Ты чиста. У тебя доброе сердце и светлая душа. А такие люди не способны на предательство, — сделал вывод он.

Облегчение оказалось настолько сильным, что девушка пошатнулась.

— Сейчас тебе придется сделать выбор, — выступила вперед Аврелия. Она подошла к будущему дьерду и, мягко обнимая ее за плечи, повела вдоль нестройных рядов всадников. Авалона уловила исходящий от женщины резкий аромат дорогих духов. — Выбери себе достойных воинов, ведь с ними тебе придется связать свою жизнь.

— Я уже выбрала.

Они вернулись в центр. Слева от Авалоны возвышался Хагалаз, а справа Аврелия. Рядом с ними, в своем полупрозрачном одеянии она почувствовала себя голой. Ей не хватало ее доспеха, который, казалось, уже давно прирос к коже. Когда она ощущала сталь, то была защищена. Стопы заледенели, а руки сотрясала мелкая дрожь. Авалона не хотела казаться слабой. Она выпрямилась, и хотя хэлла на голову ниже Хагалаза и Аврелии, сейчас она была на высоте.

Время объявлять имена.

— Фонзи Баррад.

Фонзи сделал шаг вперед. Он не казался удивленным, и Авалона прекрасно знала, почему. На его лице появилась высокомерная ухмылка, направленная почему-то в сторону Пожирателя Душ. Иэн не заметил ее, гипнотизируя спину Авалоны. Девушка чувствовала, как зудят лопатки, и поняла — он ждет. Ждет, когда она объявит следующее имя.

— Фейт Келли.

Девчонку почти вытолкнули из строя. От страха она начала пятиться назад. Фейт сгорбилась, отчего казалась еще меньше, чем была. Быть выбранным дьердом — честь. Но не для нее.

— Кевин де Хэльд.

Кевин решительно шагнул, принимая новый статус как данность. Он, как и всегда, казался воинственным, но Авалона разглядела в его глазах смешинки.

Последнее имя. Всадники зашептались. Чье имя прозвучит следующим? Ее выбор уже обсуждали, и многим он пришелся не по душе. Но после следующего имени в зале воцарилась гробовая тишина.

— Иэн Пожиратель Душ.

Мужчина шагнул вперед. Но зуд так и не оставил хэллу в покое. Напротив, он лишь усилился.

— Подойдите, — велел хьенд Кадоган.

Всадники пересекли зал, замирая напротив Авалоны.

“Пора”, — подумала она.

— Я — Авалона Кэрролл, всадник, носящий имя мечника Авалона Чернеющая Сталь, клянусь защищать и оберегать свой боевой отряд, пока сердце мое не перестанет биться. Пока моя душа светла, а помыслы чисты, я буду верой и правдой служить Империи Сион и правящей власти. Я не отступлюсь и не убегу до тех пор, пока моя жизнь и воля принадлежат империи. Да будет так.

Иэн опустился на одно колено, склонив голову. Фонзи, Фейт и Кевин последовали его примеру.

— Да будет так, — произнесли они.

В тот же миг горло Авалоны сдавило, как от жесткой хватки и она поняла: клятва не пройдет для нее бесследно.