Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Этери

Как только Авалона и Элфи исчезли за дверью, Тавин схватил Иэна, скручивая ему руки. Мужчина ударил альва в челюсть и попробовал выбраться из хватки, но Тавин достал из нагрудного кармана причудливой формы флакон. Он напоминал вытянутую зигзагообразную колбу. Сдерживая напор всадника, страж распылил черный порошок, вдохнув который, Иэн погрузился в сон.

— Зачем? — сдавленно проговорила Этери.

Она впервые могла повлиять на игру, которую затеял альв. Мастерски орудуя словами, Элфи перевернул всю их историю. Теперь Этери не просто вздрагивала, услышав голос всадника, но и чувствовала его холодные руки на своей талии. Нужно отдать Иэну должное, играл он так, что Этери сама почти поверила, что они много лет женаты. Даже его взгляд, обычно такой холодный, без искры и огня, внезапно потеплел. Она могла украдкой наслаждаться его едва заметной улыбкой. Этери не знала, откуда у нее появилось это неведомое влечение к тому, кто заковал ее в оковы, но не хотела, чтобы оно проходило.

Этери жаждала еще раз, всего один, услышать, как его бескровные губы произносят“любимая”. Нет, Иэн вовсе не был ее идеальной мечтой. Он пугал ее до дьяволят в глазах, напоминая ожившие образы злодеев из сказок.

Но когда он крепко сжимал ее ладонь, сердце Этери подскакивало к горлу, отказываясь возвращаться на место.

Рядом с всадником девушка чувствовала себя защищенной. И только что Тавин отобрал у нее это чувство.

Страж не ответил. Немым кивком он попросил ее пройти с ним, а Иэна перехватил через пояс, словно тот ничего не весил. Этери пришлось тенью двинуться следом. Когда они поднимались по лестнице, она не выдержала гнетущего молчания и сказала:

— Отпусти его, пожалуйста.

— Не могу, — тихо отвечал Тавин. Его манящий, как и у всех альвов, голос разносился эхом по замку, — Приказ.

— Ты не понимаешь. Он дорог мне, — почти взмолилась Этери. Она помнила о маленькой лжи, к которой пришлось прибегнуть. Слова Этери были продиктованы не только страхом за собственную жизнь, но и опасением за жизнь всадника. Элфи предупреждал ее. Все в этих стенах, начиная от зеленых потолков и заканчивая мраморными скульптурами, было пропитано ядом обмана, коварства, порока. Ей не протянуть здесь более трех дней.

Тавин даже не подумал замедлить шаг.

Поднявшись на последний этаж, он повел ее через темные коридоры. Этери пыталась запомнить, куда они идут, чтобы потом попытаться сбежать, но из-за потемок она могла сосредоточиться только на том, чтобы не врезаться в спину Тавина.

“Все альвы такие…?”, — подумала Этери, вспоминая свое знакомство с Элфи. Чем ближе он был к смерти, тем более человечным становился. В конце концов, если дух природы не вернет свои крылья, то станет смертным, а это нанесет последний, решающий удар по его самолюбию.

Страж остановился около пустой стены. Ничего, кроме побегов плюща и диких роз, к которым так хотелось прикоснуться, на ней не было. Альв провел рукой гибким растениям, едва касаясь пальцами, и Этери увидела, как из-под его ладони вылетают тонкие светло-зеленые нити. Они впитывались в побеги, и холодный серебристый свет разрывал плющ изнутри. Нехотя, он начал шевелиться, расступаясь и пропуская их к маленькой дверце, которую Этери поначалу не заметила. Красное дерево исцарапано когтями, а золотая ручка почернела.

Тавин распахнул дверь, приглашая Этери внутрь. У нее создавалось четкое ощущение, что ее заманивают в ловушку, словно маленькую наивную мышь. С другой стороны, она же Лилит Пендрагон, дочь самого короля, что ей могут сделать?

Как выясниться позже, много чего, о чем Этери даже не подозревала. Но тогда она еще не знала об этом, а потому неспешно вошла внутрь.

Дверь захлопнулась. Стены содрогнулись. Послышался противный звук ползающих растений, от которого Этери поморщилась.

Ее заперли.

Руки покрылись неприятными мурашками. Этери начала усиленно их растирать, чтобы избавиться от остатков страха. Дверь заперта. Это не повод для паники. Подумаешь… Она найдет, как отсюда выбраться.

Собрав последние остатки сил, на которые была способна, она огляделась. В огромном помещении витал горьковатый аромат трав и цветов. Это одна из самых больших странностей этого места, ведь в отличии от полностью захваченного растениями замка, в комнате не было ни единого побега. Даже фарфоровая ваза, стоящая на прикроватной тумбочке около широкой кровати с небесно-голубым балдахином, пустовала. На полу был раскинут пушистый белый ковер, а чуть дальше кровати высились стрельчатые окна.

К ним Этери направилась в первую очередь. Постучав пальцем по стеклу, она с неудовольствием отметила, что разбить не получится. Не в одиночку точно. Да и высота оказалась приличная. Девушка взирала на Карлеон и не могла поверить, что стоит на том самом месте, где ее мама провела часть своей жизни. Этери стянула обувь, желая почувствовать то, что ощущала Лилит, ступая по ковру. Нога утонула в мягком ворсе по щиколотку.

Этери прошлась по комнате, разглядывая высокие выбеленные потолки, подобие люстры с отверстиями для свечей и высокий книжный стеллаж. Как же давно ей не доводилось брать в руки книгу… Она взяла первую же, в кожанной обложке и золотистой гравировкой.

Аромат книжной пыли внезапно навеял смутные и размытые воспоминания. Этери вернула книгу на место.

Комната, в которую ее провели, в корне отличалась от всего, что девушка уже видела в замке. Даже темные каменные стены здесь почему-то стали белоснежными. Здесь Лилит Пендрагон прожила семнадцать лет, купаясь в роскоши и почтении. Так по какой причине ей пришлось бежать, жертвуя всем?

Глядя на столицу Приморского Королевства с высоты птичьего полета, Этери решила, что обязательно все узнает.

Шорох в дальнем углу комнаты заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Она резко развернулась, прищурилась, пытаясь рассмотреть человека, чье лицо было сокрыто маской тьмы. Как ему удалось войти? Дверь заперта, и побеги больше не сдвигались с места. Может, он стоял здесь с самого начала?

Появление незнакомца в замкнутом пространстве заставило Этери занервничать.

Человек сделал шаг. Тьма спала, и теперь она хорошо могла разглядеть того, кто стоял лицом к ней.

— Лилит.

Голова закружилась, ее будто бы сдавили с двух сторон. Этери неосознанно сделала шаг назад. Она видела его раньше, этого мужчину, чьи холодные глаза прожигали насквозь, пылая черной страстью. Те же золотые волосы, только чуть длиннее, тот же лед, сковавший его лицо. Он почти не изменился. Года отразились на его внешности едва заметными морщинами, а в остальном…

Он был копией мужчины из ее сна. Страх добрался до кончиков волос. Этери не могла пошевелиться, руки похолодели. Как такое возможно? Почему образ, подкинутый ее подсознанием, и этот человек, которого она видит впервые в жизни, так похожи? Этери читала, что в сновидениях нам являются люди, которых мы хотя бы раз, пускай и мимолетом, видели в своей жизни.

Она его не знает, но каждая черточка лица, каждое едва заметное выражение настолько знакомо, будто бы Этери провела рядом с ним всю жизнь.

— Неожиданно, да? — не отрывая от нее глаза, уронил он.

Во имя всех святых…

Его голос слишком часто звучал у нее в голове. Каждый раз, когда смыкались веки, каждый раз, когда она находилась в том проклятом лесу и чувствовала угрозу. Точно такая же сейчас повисла в помещении. С его появлением температура воздуха понизилась, и теперь мурашки пробегали по спине не только из-за страха. Этот человек, кем бы он ни был, обладал ощутимой властью.

Страх сменился дикой смесью из шока и ужаса, когда Этери поняла, кого он ей напоминает. Он был не просто мужчиной из сновидения и не просто прохожим, которого она однажды запомнила, чтобы он вечно мучил ее во снах. Его небесно-голубые глаза, злато волос, острый волевой подбородок…

Он был дьявольски похож на Лилит, а сейчас и на саму Этери.

Не оставалось сомнений.

Перед ней король Артур Пендрагон.

— Ты слишком похожа на мать, Лилит, — угадав ее мысли, сделал король сомнительный комплимент. — Она тоже доставляла мне одни хлопоты, — он зажмурился, устало потерев глаза двумя пальцами. — И стоило ли сбегать, если ты знала, что все равно вернешься?

В тот же момент голос благополучно вернулся к Этери.

— Не по своей воле, — хрипло произнесла она с теми же интонациями, с которыми ее отчитывала мать.

Артур одарил ее не самым любящим взглядом. Авалона пыталась убедить ее, что король больше всего на свете любит свою дочь. И пускай Этери было далеко до Лилит Пендрагон, девушка выглядела точь в точь как мать. К сожалению, это не помешало Артуру преодолеть несколько шагов, чтобы встать напротив дочери.

— Дизаровы, — с неприязнью произнес он. — Все одинаковые. Выберете побег или смерть, но не подчинение чужой воле.

Дизаровы…Этери определенно слышала эту фамилию, но никак не могла вспомнить, где…

Еще шаг, и Этери пришлось молить себя не шевелиться. А что, если он решит отомстить Лилит за весь их род и сейчас убьет?

Но Артур всего лишь заключил ее в объятия. Холодные и пустые. Этери не почувствовала ничего, абсолютно, даже мига единения и того не было. Король обнимал крепко, будто бы хотел ее задушить, а тело сбросить с вершины башни. Джон обнимал Этери иначе. Его теплые руки грели не только тело, но и сердце. Рядом с ним она могла позволить себе расслабиться, быть собой. Обычной слабой девочкой, которую обязательно защитят от всех невзгод.

От Артура Этери ждала нож в спину или хотя бы хлесткую пощечину. Ему не привыкать поднимать руку на женщину. Кажется, Этери начинала понимать истинные причины побега матери. Они заключались даже не в том, что Ареморика хранила в себе столько опасности. Просто жить, зная, что каждый день может стать последним, чудовищная жизнь.

Король отпустил ее. Этери не смогла сдержать облегченного вздоха. Он взял ее за подбородок, запрокинув голову наверх так, чтобы она смотрела ему в глаза, и медленно проговорил:

— Ты больше никогда не сбежишь, Лилит. Я тебе не позволю.

Его слова прозвучали хуже смертного приговора.

— Ты поняла?

Он ждал ответа, насквозь прожигая ее голубизной своих глаз.

— Да, отец.

— Умница.

Он развернулся, направляясь к выходу. Этери следовало молчать и радоваться, что еще один день прожит. Но она не смогла сдержать рвущегося с языка вопроса:

— А где мама?

Артур застыл. Его плечи напряглись.

— Ты прошла завесу, — констатировал он, — и ничего не помнишь.

Король повернул голову, уголок его губ был приподнят. В глазах отражалось торжество.

— Элена мертва, Лилит. Род Дизаровых мертв.

От плавных движений альвочки сложно было оторвать взгляд. Каждое ее касание к волосам ощущалось как мягкое поглаживание. Альва, как позже выяснилось, служанка, приводила Этери в относительный порядок. Она помогла ей избавиться от раны на спине, убрала небольшие шрамы на руках, оставшиеся после разрыва лент, и сейчас мастерски собирала волосы беспамятной принцессы (так она назвала Этери) в высокую прическу.

Альва строго оглядела плоды своей работы, одобрительно кивнув. Этери встала с жесткого стула и всмотрелась в зеркало, приставленное к книжному стеллажу. Но вместо того, чтобы любоваться собой, девушка смотрела на альву. Особенно ее вниманием завладели острые рожки на голове фейри. Они были длинными, светло-коричневыми и по структуре напоминали кору дерева. Глаза альвы, внимательно следившей за ней, опасно сузились.

— Ваше высочество, — недовольно сказала она, — вы впервые видите альву?

— Нет, — растерянно пробормотала Этери.

— Тогда прекратите меня с таким интересом разглядывать. Я не товар.

Этери густо покраснела и отвернулась.

— А вы изменились, — вдруг сказала служанка. — Надеюсь, память вернется к вам, ваше высочество, иначе вы не будете стоить даже медяка.

Этери нахмурилась, но возразить не успела. Альва вытащила из массивного дубового шкафа одно из платьев Лилит и заставила ее примерить. Кроваво-красное, с золотой вышивкой вдоль подола платье ей не понравилось. Оно было большое в груди и слишком узкое в талии. Альве пришлось подгонять его по фигуре.

Пройдясь по комнате, девушка сделала неутешительный вывод: из-за пышности наряда она вечно наступала на воздушную ткань и едва могла удержать равновесие. Но альву это не смутило. Напротив, она даже отвесила ей комплимент, прежде чем с помощью волшебства отворить дверь и повести Этери вниз.

— Королевский ужин всегда проходит в окружении короля и его подданных, — кратко вводила в курс дела альва, — Ваше место рядом с королем. Правда, сегодня его не будет, государственные дела часов не наблюдают.

Показалось или ее голос сочился сарказмом? Этери запнулась о ветку, чертыхнулась и поспешила дальше. Альва не собиралась ее ждать.

Этери провела в замке всего ничего, а уже ненавидела его всей душой. От всех этих растений, большинство из которых, вероятно, ядовитые, терпкого воздуха, закрытых темных коридоров, разболелась голова. Презрительное отношения альвы тоже не вызывало восторга. Этери, конечно, не была волшебным существом или чародейкой, но она была дочерью короля, по мнению многих. И все равно этого было недостаточно…

Тут же вспомнились слова Элфи, которыми он умудрился довести ее до нервного тика.

“…никогда не забывай, кто ты есть на самом деле. Во дворце не будут церемониться. Ты услышишь о себе много интересных вещей. Не всегда приятных. Но если будешь помнить о том, кто ты, то тебе не составит труда заткнуть всем рты”.

И кто же она?

Этери Фэрнсби, дочь Лилит и Джона Фэрнсби?

Нет.

Сейчас ее имя Лилит Пендрагон. Она дочь короля Артура и Елены Дизаровой. Принцесса и видящая.

Никто не заставит ее боятся.

Как же Этери хотела, чтобы это оказалось правдой. Но она боялась, и этот страх был продиктован первобытным желанием сбежать. Она сглотнула вязкий ком и постаралась сосредоточиться.

Коридор, по которому они шли, расширился, показались большие широкие двери. Альва распахнула их, пропуская Этери вперед, а затем они захлопнулись у нее за спиной. История повторяется. Почему ее так и норовят оставить в одиночестве?

Мысленный поток паники был прерван чарующими ароматами, наполнившими зал. Желудок скрутился в болезненном позыве. Этери сделала несколько несмелых шагов. Посреди зала стоял длинных прямоугольных стол, накрытый светлой скатертью, и более четырех десятков кресел. Все они оказались пусты.

Подойдя к столу, девушка едва сдержалась, чтобы не наброситься на еду. Чего здесь только не было! На самом большом подносе, украшенном золотой вязью, находилась ароматная запеченная утка с яблоками под медовым соусом. Чуть дальше — большие куски жареного мяса с черной корочкой. Всевозможные пироги с изюмом и сливами. Полупрозрачные графины были наполнены красным вином и имбирным элем, а в глубоких мисках лежали фрукты, столь аппетитные, что, казалось, их натерли воском перед ее приходом.

Этери не удержалась, взяла в руку красное яблоко. Идеально круглое, алое. Она видела в нем свое отражение.

“Не надо”,— слабо прошептал внутренний голос. Этери отмахнулась от него. Боль в желудке усилилась. Если она сейчас ничего не съест, ее дни сочтены.

Она поднесла его к губам и когда хотела прокусить кисло-сладкую кожицу, ее прервал грубый мужской голос.

— Вы правда собирались съесть его?

От неожиданности яблоко выпало из ее руки, приземляясь на траву, растущую прямо на камнях.

К ней быстрым шагом приближался незнакомый взрослый мужчина с мечом в руке. Он остановился напротив, сердито оглядев сначала стол, а потом и ее саму.

— Вы брали со стола что-нибудь еще, ваше высочество? — нарочито мягким тоном спросил он.

Этери вздохнула и ответила честно:

— Нет.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул мужчина, моментально расслабляясь. — Как вы здесь оказались?

— Меня привела альва. Служанка.

— Так альва или служанка? — заметив растерянность на ее лице, он пояснил, — Альвы не служат в этом замке. Они никому не служат. Разве что королю.

— Вот как, — поджала губы Этери, — я не знала.

— Значит, вы не помните даже элементарных вещей?

Он наклонился к ней. Седые волосы неровными прядями скрыли часть его лица. Прищурившись, он пронизывая каждую ее клеточку требовательным взглядом. А когда он выпрямился и заговорил, его тон был холоднее северных морей:

— Я не знаю, кто вы и как сюда попали, не знаю, что с вами сотворил Король Падших, но вы не Лилит Пендрагон.

От этих слов, сказанных в лоб, Этери попятилась. Мужчина не шутил, не высказывал предположения, а говорил лишь то, в чем был уверен. Он просто знал, что она самозванка. Но…откуда?

— Даже если отнять у Лилит память, она никогда бы, даже на рефлекторном уровне не стала есть еду со стола фейри, — сказал он.

— Но…

Двери в зал распахнулись в третий раз. Их прервал громкий, знакомый и даже почти родной голос Авалоны Кэрролл:

— Отец!

Этери радостно улыбнулась ей. Всадница сменила свою походную одежду на длинное мерцающее платье, облегающее ее фигуру. Рукава были спущены с плеч, подчеркивая хрупкость и в то же время силу девушки, а волосы заплетены в косу и закреплены в виде корзинки на голове. В королевстве Авалона выглядела совершенно иначе, чем в империи. Но ее сила никуда не исчезла. Даже в платье она была смертоносной всадницей. Это подчеркивал меч, привязанный кожаной подвязкой к поясу.

Авалона подошла к ним. Цоканье туфель заглушали мягкие растения. Она встала рядом, так, чтобы видеть не только отца, но и Этери.

Взгляд мужчины смягчился, в нем читалась бесконечная любовь и тепло.

— Не надо на нее наседать, — встала на защиту Этери Авалона, — Лилит ничего не помнит. Она забыла все, в том числе и саму сущность коварства фейри. Она не могла знать, насколько это опасно.

— Авалона, — его брови свелись к переносице.

— Лилит, — прервала его всадница, — познакомься с моим отцом, сэром Ланселотом. Не думаю, что нам стоит говорить здесь, — сказала она, выразительно взглянув на шевелящийся под ногой побег лианы.

Единственным местом, в котором не было шпионов короля, была комната Этери. И как только за ними захлопнулись двери, (отцу Авалоны пришлось разрубить растения, чтобы попасть внутрь) всадница облегченно вздохнула.

Сэр Ланселот привалился к стене, скрестив руки на груди. Когда Этери посмотрела на Артура, то спустя всего минуту поняла, насколько Лилит была на него похожа. А сэр Ланселот обладал мягкими чертами лица, совсем не такими, как у Авалоны. Они слишком отличались друг от друга, чтобы в голове возникла хотя бы мысль об их родстве.

Мужчина слегка повернул голову в сторону Этери, сверля ее недружелюбных взглядом.

— Авалона, правду, — потребовал он.

— Ему можно доверять, — оправдываясь, произнесла Авалона.

Этери прошлась по комнате и понимая, что терять все равно нечего, произнесла:

— Меня зовут Этери Фэрнсби. Я дочь Лилит Фэрнсби, женщины, что родилась и выросла в этом месте.

Лицо отца Авалоны вытянулось, а рот приоткрылся от удивления. Этери не сдержала усмешки. Лишь теперь сходство начало проявлятся. Когда Авалона узнала о том, кто же такая Этери Фэрнсби, у нее было точно такое же выражение лица. Шок, неверие, подозрения… Только у этого мужчины она почему-то разглядела мимолетную грусть.

Необычно.

— Этери выдала себя за Лилит по просьбе альва, чтобы тот помог ей вернуться домой, — быстро проговорила Авалона, — это долгая история.

Всадница напряженно замолчала. Она обменивалась с отцом непонятными Этери взглядами, и с каждой секундой напряжение в ее сердце росло.

— И ты поверила ему? — спросил сэр Ланселот.

Сердце Этери пошло трещинами, чтобы расколоться на две части.

— Да, — в тишине ее голос прозвучал надломлено.

Печаль в его взгляде усилилась. Этери искренне не понимала, почему. Авалона смотрела на нее точно так же. Да, она поверила Элфи, ведь они заключили сделку. Она выполнила свою часть. Теперь каждый в замке, включая короля, знает, что Лилит Пендрагон вернулась домой. Так почему они на нее так смотрят и где… А где Элфи?

— Что случилось? — все больше нервничая, спросила Этери. — Где он?

Они молчали.

— Где Элфи? — сказала она, срываясь на крик.

— Детка, — предельно мягко произнес сэр Ланселот. Так ее называл только Джон. Даже мама никогда не называла ее иначе, кроме как по имени, — пойми, альв заключил сделку не только с тобой. Он бывший король Сидов, он хотел обмануть всех, но в итоге его самого обвели вокруг пальца.

— Почему? — тихо спросила Этери.

— Как только Лилит пропала, Артур бросил все силы на ее поиски, но проходили месяцы, потом годы… Лилит нигде не было. Ни одно дерево ее не видело, ни одна травинка не была надломлена ее ногой. Тогда безутешный отец направился к тому единственному, у кого могла появиться сильнейшая мотивация ему помочь. Он отыскал умирающего короля. Минули годы, прежде чем Элфи Серокрылый снова появился в замке. Его задачей было: отыскать и привести Лилит Пендрагон, ее и только ее. Но…

Мужчина замолчал, давая возможность Этери самой догадаться, что стало потом.

— Он привел вместе с Лилит ее мужа.

Этери подошла к глубокому креслу и обессиленно рухнула в него. Дьявол все это дери. А ведь Элфи просто хотел помочь. Хотел ведь? Иначе он не стал бы придумывать эту историю с замужеством и связью. Если бы Артур узнал, что Иэн на самом деле никто иной, как всадник культа богини Морриган и сын главнокомандующего войсками императора, его жизнь была бы недолгой, а последние минуты мучительны. Элфи подарил ему отсрочку, в течении которой они с Авалоной могли бы придумать, как вытащить всадника из плена.

Но ложь, какая бы она не была — приторно-сладкая, терпкая, или горькая, приправленная полуправдой, она навсегда останется ложью. А последствия этой лжи обычно в сто крат хуже.

Неважно, пытался ли Элфи помочь или же просто играл, его действия обернулись против него. Поскольку альв нарушил условия сделки, он не получит обратно свои крылья. Он не поможет ей сбежать.

Не вернет домой.

Перед глазами Этери все поплыло. Она почувствовала легкое шуршание платья. Сбоку стояла Авалона. Она положила руку ей на плечо, сжимая до легкой боли.

— Я не останусь здесь навсегда, — Этери заглянула в сочувствующие глаза всадницы. — Не смогу.

Ланселот отрицательно качнул головой.

— Ты не сбежишь, Этери. Лилит удалось, и только потому, что ей помогли. Артур глаз с тебя не сведет. Охрана замка сильно возросла с тех пор. Ты в ловушке, девочка.

— Значит, мне нужен тот, на чью помощь я надеялась ранее.

— Артур отобрал у альва то, что поддерживало в нем жизнь, — с сомнением возразила Авалона, — не так много ему Создательницей отмерено…

— Я найду крылья, — вскинув подбородок, Этери посмотрела на Ланселота. — Они ведь в замке? Артур не мог знать, что Элфи нарушит условия сделки, а значит, хранил их.

— Он мог уничтожить их сразу же после ухода альва, — парировал мужчина.

— Но мы не знаем наверняка, — поддержала Авалона, — будут крылья, будет волшебство. Альв не умрет и сможет помочь Этери выбраться.

Хмурый взгляд Ланселота метался от одной девушки к другой.

— Вы понимаете, что даже обсуждение подобных вещей приравнивается к государственной измене?

— Мне не привыкать, — криво усмехнулась Авалона.

— Я не могу тебе позволить, — сказал он всаднице, — если Артур узнает, а он узнает, тебя лишат головы на городской площади. Тебя. Не ее.

Убежденность и отчаяние в его голосе заставили Этери задуматься. Он прав. Король слишком сильно любит свою дочь, чтобы после стольких лет поисков самолично велеть отвести ее на плаху. А вот Авалоне угрожает смерть. Этери не хотела рисковать жизнью всадницы. Хватит с нее и того, что она помогла им с Элфи сбежать из империи.

— И как вы собираетесь искать альва? — продолжал Ланселот, — Недостаточно просто выкрасть крылья!

— Но…

— Верно, — прервала ее Этери. — Ваша дочь не заслуживает смерти.

Этери сжала мягкую ладонь всадницы, которая все еще лежала на ее плече, и улыбнулась:

— Я благодарна тебе, Авалона, но на этом все. Я попробую отыскать крылья. Одна. И если меня в один день не окажется во дворце, значит, все получилось, и я смогла вернуться домой.

— Этери, — тихо обронила она.

Девушка видела, как Авалона боролась в противоречивыми чувствами. Она не могла пойти против отца, так же, как и не могла бросить Этери. Почему ей вдруг стало так важно помочь ей? Этери даже не догадывалась, но мысль об этом, вселяла надежду.

— Это мой единственный выход.