Библиотека литературы Древней Руси. Том 15 (XVII век)

В лета 7166-м (1658) году въ июле месяце въ субботный день в Муроме гостиной сотни торговой человекъ Богдан Борисов сынъ Цветновъ[540], — того дня прилучилося ему итти от церкви Божии от вечерняго пения[541] ко двору своему. И какъ будет онъ, Богданъ, против улицы своей, по обычаю обратися к соборной церкви помолитися, и противъ улицы его, Богдана, седящу человеку. И увидя его, той человекъ пошелъ за нимъ в улицу, и, постигши ево, остановилъ и вынулъ из шапки оболоченъ въ бумаге крест поклонной, скованъ в сребре, позлащен, с камениемъ и жемчугом украшенъ[542], и той крестъ даетъ ему, Богдану: «Приими сей животворящий крестъ, ибо изволилъ онъ у тебя быти». И онъ, Богданъ, не принявъ креста, вопроси ево, коего града, и какова чину, и кто именем. И тотъ человекъ ему, Богдану, сказалъ про себя: «Я де града Арзамаса, сынъ боярской, зовут Василиемъ, Сергеевъ сынъ Микулинъ»[543]. И онъ, Богданъ, усумневся, — не искус ли какой хощет учинить надо мною[544], — и спросилъ, что сей за крестъ. И онъ, Василей, учалъ ему, Богдану, сказывать съ великими слезами:

«В прошломъ, де, во 165-м (1657) году, какъ великому государю Богъ поручилъ взять литовский град Вилну[545], а я тутъ же былъ на службе. И какъ вошли в тот град многия люди воинския, и вошли в литовскую церковь, такожде и я вошелъ, хотя что взяти, — и до мене все побрано, толко де увиделъ: лежит на помосте церковном сроненъ сей животворящий крестъ. И я ево поднялъ и привезъ его в Арзамаской уездъ к себе в домъ. И стоялъ сей животворящей крестъ въ клете моей по то время, как в нынешнем 7166-м (1658) году по указу великаго государя нашу братью учали высылать на службу. И какъ я сталъ убираться[546], и слышу в просонье к себе таковъ глас: „Василей, возми сей крестъ и отвези ево из дому своего во градъ Муромъ и отдай Богдану Цветнову: изволилъ онъ животворящий крестъ быти в Муроме в девичье монастыре в церкви Живоначалныя Троицы". И я не поверилъ тому, поставилъ в сонное мечтание[547]. И после того во вторый день в просонье таковъ же гласъ слышу, и тому такожде не поверилъ, и ни во что вменилъ[548]. И за два дни до поезду[549] моего на службу, спящу мне в полудни, и во сне такожде гласъ бысть ко мне съ великимъ прещениемъ и грозою[550]: „Отвези сей крест и не держи в дому своемъ. Аще не отвезеши, где онъ изволилъ быти, зле плененъ будеши, а за ослушание наказанъ будеши". И я, убояся того страшнаго прещения, пришелъ к тебе: приими сей животворящий крестъ Господень, не сомневайся ни о чемъ. Кто бы мне велелъ такое многоценное сокровище отдать тебе, аще бы не самъ онъ изволилъ тако быти? Я тебя и не знаю, толко про тебя слыхалъ».

И онъ, Богданъ, слыша от него, Василия, такия речи, такожде со слезами той животворящий крестъ принялъ, а ево, Василия, взялъ в дом свой и сталъ ему давать потребная[551] от богатства своего. Онъ же страха ради Божия ничего не принялъ и пойде въ путь свой на службу.

Тарасъ же, по прозванию Богдан, той животворящий крест Господень со многою честию и молебнымъ пениемъ поставилъ в девичье монастыре в церкви Живоначалныя Троицы на правой стороне на налое, где и доныне благодатию Божиею обретается.[552]

И в томъ животворящемъ кресте Господни сокровенной[553] благодати Божией святыхъ и целбоносныхъ[554] мощей подписано тако:

И в томъ же 7166-м (1658) году будет онъ, Василей, на службе великаго государя, и волею Божиею под Конотопомъ на бою[556] взяли ево, Василия, въ полонъ крымския татары и отвезли в Крымъ. И былъ он у нихъ въ Крыму от осени и до Великаго поста. И будучи в плену, безпрестанно со слезами Бога молилъ и каялся, прощения прося о ослушании своемъ и о протчемъ согрешении, и животворящаго креста силу на помощь призывалъ, чтобы ево избавилъ от поганыхъ татарскихъ рукъ. И преступя всякой страх, и надежду твердо возложи на силу животворящаго креста, и верова, яко по наказании сотворит ему милость, пошелъ ис Крыму с вечера и шелъ всю нощь. И к свету увиделъ в стороне лесокъ малой чапыжничекъ и, отбежавъ, легъ в том леску. И часу въ пятом дни видевъ: по стопе[557] его гонятъ[558] татарове два человека, и тотъ лесокъ пробежали. И лежалъ я в том леску до ночи, и пред вечеромъ татарове назад пробежали, а сами бранят по-своему: «Ушолъ, де, гауръ маскаран Василей»[559]. И в другую нощь пошелъ на Русь, питался травою и корениемъ. И где на станъ[560] найду, как шли крымские люди и метали[561] кости, и темъ питался. И помощию животворящаго креста вышел в черкаские городы.

И ис полону пришедъ въ городъ Муромъ, молился животворящему кресту. И про все онъ, Василий, сказалъ, еже ему случися.

Конецъ и Богу слава, творящему дивная и преславная чудеса.

КОММЕНТАРИЙ

«Повесть о чудесах Виленского креста» — местное муромское сказание, повествующее о святыне Троицкого девичья монастыря, — чудотворном напрестольном кресте, принесенном в Муром из литовского города Вильны. Созданием Повести о Виленском кресте завершилось формирование муромского литературного цикла, объединившего жития муромских святых и сказания о местных святынях. Помимо Повести о Виленском кресте в него вошли созданные в XVI—XVII вв. «Житие князя Константина Муромского и чад его Михаила и Феодора», «Житие Петра и Февронии Муромских» (Повесть о Петре и Февронии), «Житие Юлиании Лазаревской» (Повесть об Ульянии Осорьиной), а также «Сказание об Унженском кресте» (Повесть о Марфе и Марии). Таким образом сложился рукописный сборник устойчивого состава, так называемый «муромский сборник», получивший в дальнейшем широкое распространение в рукописной традиции.

Герои «Повести о чудесах Виленского креста» — муромец, купец гостиной сотни Тарасий Борисов сын Цветнов, по прозвищу Богдан, и арзамасец, сын боярский Василий Сергеев сын Мику-лин — реальные исторические лица (см. об этом: Брун Т. А. Муромская «Повесть о чудесах Виленского креста» //ТОДРЛ. Л., 1979. Т. 34. С. 323—326). Описываемое в Повести событие — передача чудотворного креста — точно датировано в тексте памятника: действие происходит в июле 1658 г., «въсубботный день». Однако, несмотря на такую конкретность дат и описаний, вопрос о времени создания памятника достаточно сложен. Исследовательница Повести Т. А. Брун первоначально датировала ее последней третью XVII в., однако позднее перенесла датировку памятника в первую половину XVIII в. на основании анализа перечня частиц от мощей, содержавшихся в Виленском кресте, который включают все списки Повести (см.: Брун Т. А. О датировке «Повести о чудесах Виленского креста»// Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 2. XVII—начало XVIII в. М., 1989. С. 206—216). Точность же описаний Повести и сохранившиеся в ней следы устного рассказа объясняются, по мнению исследовательницы, тем, что письменным источником Повести о Виленском кресте, вполне вероятно, могла послужить челобитная ее героя сына боярского Василия Микулина о его «полонном терпении».

Однако отсутствие полного текстологического анализа всех сохранившихся списков памятника (а они содержат различные варианты текста) не позволяет считать вопрос о времени создания «Повести о чудесах Виленского креста» окончательно решенным. С учетом некоторых новых материалов (см.: Руди Т. Р. Еще раз о датировке «Повести о чудесах Виленского креста» //ТОДРЛ. СПб., 1999. Т. 52. С. 232—242) наиболее вероятной нам представляется датировка памятника концом XVII в.

Все сохранившиеся списки Повести (18) поздние: они датируются 2-й—4-й четвертями XVIII в. и известны только в составе «муромских сборников». В настоящем издании текст «Повести о чудесах Виленского креста» публикуется по списку последней четверти XVIII в. — ИРЛИ, Древлехранилище им. В. И. Малышева, собр. Ф. А. Каликина, № 39, л. 12—15 об.