Библиотека литературы Древней Руси. Том 15 (XVII век)

Во столном славнем граде Киеве говорит князь Владимер Всеславич Киевской своим богатыремъ, Илье Муромцу с товарыщи: «Или то вамъ не сведомо, богатырем, что отпущает на меня царь Костянтин из Царяграда 42 богатырей, а велит имъ Кеевъ изгубити. И вы бы нынеча никуда не розъежалися, берегли бы естя града Киева и всее моей вотчины».

Бьют челомъ в столе[736] 7 богатырей: «Государь-князь, Владимер Киевской Всеслаевичь! Отпусти нас в чистое поле, мы тебе, государю, прямыя вести отведаем и приведем тебе, государю, языка добраго; тебе, государю, славу великую учинимъ, и себя, государь, в честь введемъ и всему твоему государству похвалу великую учиним, и многия орды острастимъ». А взоговорят богатыри таково слово: «Государь-князь Владимер Киевской! Сторожем мы в земле не извадились[737] жить, не доведетца нам сторожами слыть».

Имена богатыремъ: 1 богатырь — Илья Муромець, сынъ Ивановичь, 2 багатырь — Добрыня Никитичин, 3 багатырь — Дворянин Залешанин, Серая свита, злаченые пугвицы, 4 богатырь — Олеша Попович, 5 богатырь — Щата Елизыничь, 6 богатырь — Сухан Доментьянович, 7 богатырь — Белая Палица, красным золотом украшена, четьим[738] жемчюгом унизана, посреде тоей палицы камень, самоцветной пламень.

Да говорятъ богатыри таково слово: «Государь-князь Владимер Киевской Всеслаевич! Не извадились мы сторожемъ стеретчи, только мы извадились в чистом поле ездити, побивать полки татарские. Отпусти нас, государь, в чистое поле, мы тебе, государю, прямые вести отведаем или тобе приведем языка добраго».

Взговорит князь Владимер Киевской: «Ой естя, богатыри, Илья Муромець с товарыщи! Не пригоже вамъ в те поры прочь отъехати, а меня вам, государя, покинути одново в Киеве. А яз жду тех богатырей с часу на час борзо х Киеву. Пригоже вам моея вотчины поберетчи».

Тут богатыри закручинилися, идут к своим добрымъ конямъ, ударя челом великому князю Владимеру Всеслаевичю; учали на них класти седла черкаские, подтягивают подпруги шелку белово, у всех пряжи[739] булатные, красного булату перепускнаго[740]. Да кладут на собя доспехи крепкия, емлютъ с собою палицы булатныя, того булату перепускнаго, и всю свою здбрую богатырьскую. И, всед на кони, прочь поехали из Кеева, заложили копья булатные, вострыя, поехали в чистое поле.

Едут по чистому полю, взговорят промеж собою такову пословицу: «Лутче бы мы тое срамоты великия не слыхали, нежели мы от князя в очи такое слово слышали! Хотя бы мы людей не дородились[741], да были бы мы богатыри не добрыя, и нас бы в Кееве сторожи стеретчи на заставливали!»

Говоритъ Илья Муромецъ своимъ товарыщемъ: «Государи естя мои товарыщи! Чем тех богатырей на собя ждати х Киеву, мы поедемъ встречю к ним и там с ними свидимся. А сказывают, что удалы добре, не по обычею; мы станем Богу молитися, чтобы нам Богъ помощь послалъ на цареградцких богатырей».

А прямо идут ко Царюграду.

Какъ будут 12 поприщь[742] до града, перезжаючи Смугрю-реку,[743] ажно има навстречю идут 12 человекъ цареградцких богатырей, а на них платье калицкое[744]. Приехал к нимъ Олеша Поповичь да говорит имъ таково слово: «Братия вы милая, калики перехожии, дайте вы нам свое платье каличное, а у нас возьмите наше платье светлое». Говорит калика таково слово: « Ой еси, Алеша Попович! Али меня не знаешь, или имени моего не ведаешь, как меня зовут? Зовут меня по имени Никита Ивановичь, родомъ есми карачевець»[745]. А на каликах гуни голуба скорлату,[746] а терлики на них, камки венецкие[747],[748] а палицы у них вязовые, с конца в конець свинцу налиту; а Никиты палица вся золотая.

Приехал к нимъ Илья Муромець да говорит имъ таково слово: «За то нам, Никита, бранитися не о чем, а вам стоять не за што! Вото вам платье светлое, дайте намъ свое платье калицкое!» Взговорит Никита таково слово: «За то нам, государь Илья Муромец, стоять не за што и спору чинить не о чемъ!» Дают с собя платье калицкое, они дают с себя платье светлое.

Взговорит Добрыня Никитичь таково слово: «Почто вы, Никита, ходили во Царьгород?» Говорит Никита таково слово: «Государь Добрыня Никитич! Ходили мы прямых вестей отведывать: естли столко цареградцких богатырей, итти ли им в Кеевъ город? И вести прямые неизменные: при царе богатыри похваляютца, хотят Кеевъ город наш ити взяти, и великого князя с великою княгинею в полон вести, а удалых богатырей, станных людий[749], под мечь всехъ приклонити, а злато и сребро покатимъ телегами».

Говоритъ в те поры Илья Муромець: «Слышите ли, мои товарыщи? За то хочю голову сложить — за государеву чашу и молитвы и за ево хлеб-соль великую». Оставливают свои добрыя коня на Смугре-реке и все свои изряды[750] богатырския, по одной емлют себе по булатной палицы, красного булату, перепуськного, и тое несут под гунями скорлатными. Да говорят меж собою пословицу: «Бога ради, богатыри, будьте к татарским речем стерпивы». Говорит Дворянин Залешанин: «Всех у нас пуще Олеша Попович, что он, де, пьян или не пьян, изо всех нас охочь бранитися; тотъ у нас багатырь кручиноват»[751].

Пошли богатыри во Царьгород, а в те поры у царя столъ[752], а в столе подаютъ еству. Пришли богатыри на царевъ двор, и стали на земле перед красным окном, и учали просити милостины противу окна громким голосом. Каличные слышат гласы — сказали самому царю.

И слыша царь Косьтянтин гласы каличные, да говорит Тугарину Змиевичю: «Вели позвать калик тех, по речамъ — кабы русь пришла, попытай их о вестях о киевскихъ, то будет они ведают».

Позвали калик ко царю; царь учал калик спрашивать: «Скажите вы, калики перехожие!» Учалъ Илья Муромец говорити: «Ходим мы, государь, от великого князя Владимера Всеслаевича Киевского».

Против царя сидят Идол Скоропеевичь[753] богатырь, а ростомъ добре, не по обычею: меж очима у него стрела ладится, меж плечми у него болшая сажень, очи у него, какъ чаши, а голова у него, какъ пивной котел: посмотрить на него — устрашиться. Говоритъ царю Костянтину тако слово: «Государь-царь, вольной человекъ, попытай[754] ти о вестях, о киевских богатырех, сколко у великого князя Владимера богатырей, и каковы оне ростом, прытостью».

Царь учал каликъ спрашивать: «Скажите вы, калики перехожия, про кеевскихъ богатыри». Говорит Илья Муромець, сынъ Ивановичь: «В Кееве, государь, 32 богатыря да удалы не по обычею!»

Говорит Идол-богатырь: «Есть ли у вас славной богатырь Илья Муромец, каков онъ рожаем[755] и каков велик ростом? Посмотрить, де, на него — устрашитца. И вы посмотрите нашим богатыремъ». Говорит Илья Муромецъ: «И ты, государь, смотри на меня».

Взговорит багатыр Идол Скоропеевич: «Царь-государь Костянтин, не мешкай, государь, службою багатырьскою! Отпущай, государь, нас на Русь борзо[756] х Киеву, х князю Владимеру, и будет токо то не солгано..., што в Киеве». Возговорят богатыри: «И мы тебе, государю, приведемъ князя Владимера с великою княинею... богатыремъ и удалым молодцом под мечь поклонитымъ, и всем в Киеве учиним сечю великую, а злато и сребро покатимъ телегами. Тебе, государю, прибыль и славу добрую во вся орды, а себя в честь введем».

Взяла кручина молода Олешу Поповича, да говорит Олеша Поповичь таково слово: «Коли вы, багатыри, приедете х Киеву, тогды не узнаете дороги, куды вам бежати. А станете молодцевъ кеевских и учинете сечь великую, а покатятца головы татарския, а прольетца кровь горячая багатырей, цареградцких богатырей. Не пять у нас человекъ в Кееве, есть близко десятка человекъ!» Идолъ на него розкручинился[757].

Говорит Дворянин Залешанин: «С твоего, государь, меду опился!» Говорит Дворянин Залешанин Олеше Поповичю: «Уйми свое сердце багатырское, немошно намъ тебя нажюрить, ни наговорить[758]». Говорит Олеша Попович: «А он наших богатырей ни во что ставит, и великого князя хулит, и иему посмехаетца!»

И Идол на него розкручинился. Говорит Дворянин Залешанин: «Из ума, государь, он выпиваетца!»

Говорит Идол-богатырь: «Скажите, калики, про кеевских богатырей, и каковы у них лошади удалы?» И с нимъ говорит Дворянин Залешанин: «По вся дни, государь, ведаем и лошади богатырские знаем».

Говорит Идол-богатырь: «Царь-государь, волной человекъ, после розпрошать, вели, государь, показать имъ свои лошади царьския».

Царь велел вывести свои лошади царския. Говорят калики перехожия: «Лутче тех шкап[759] в Кееве и простые лошади, а на богатырские лошади пристрашно посмотрить!»

Говорит Идол-богатырь: «Вели, царь-государь, показать имъ наши лошади богатырские». Царь велел вывести лошади богатырские.

Ведут лошади богатырские: 1-ю лошадь ведут Идола богатыря Скоропеевича на 12 чепях на золотых, 2-ю ведут лошадь молода Тугарина Змиевича на 11 чепях сребряныхъ, за теми ведут сорока дву богатырей. А все те кони удалы добре, не по обычею, каликам полюбилися. Издалеча калики увидели, что добры, не по обычею.

Говорит Дворянин Залешанин: «Сверху, государь, не мотчи сметить и усмотрить, и как, государь-царь, сметим, и мы тебе, государю, скажем про наших богатырей и про коней, и их храбрость окажем». И царь повелел имъ вытти.

Пошли калики вон от царя лошадей смотрить. И как будут посреди двора царева и лошадей, взговорили богатыри промеж собою такову пословицу: «Смотрите, государи товарыщи, коней, да высматривайте гораздо, было бы нам, что про наших коней царю сказати!»

«А уж ли[760], калики, высмотрили?»

Взговорят калики: «Теперво, государь, высмотрили».

Взговорит Илья Муромець своимъ товарыщем: «Теперво нам, братцы, строка пришла[761]. Отъимайте лошади богатырские, убейте татар без милости, садитесся на кони без седел, на кони багатырския, на добрыя!»

Пришли богатыри х конемъ. Не птички соловьи рано в дуброве просвистали, свиснули, гаркнули багатыри багатырским голосом, да свиснули палицы булатные у Ильи Муромца с товарыщи, послетали головы татарский! Отнели себе по добру коню и, всед на кони, прочь из града поехали до Смугры-реки.

Добрых коней един у царя остался на дворе, и тот Олеше Поповичю. Воротился Алеша пешь во Царьгород, а коня покинул на Смугре-реке. Да говорит Алеша Попович Костянтину таково слово: «Потому мы, царь, у тебя лошади не все емлем, что хотим мы с твоими богатыри в чистом поле свидетися и их прытость увидети. И будем мы опять с твоими богатыри во Цареграде».

И изговоря Олеша, поехали богатыри к Смугре-реке. Да кладут на собя досьпехи крепкия и всю зъбрую багатырскую, емлют с собою палицы булатныя и копья вострыя. Ажно скачют из Царяграда богатыри с великою поганою силою татарскою.

Говорит Олеша Поповичь: «Государи мои товарыщи! Потерпите малехонько, дайте мне поправить свое сердце богатырское!» Богатырское сердце нестерпчиво, хочет и последнюю орду побити, похвалу доспети! Свиснул, крикнул богатырским голосом: «Потерпите малехонько, дайте мне теперво с ними одному потравитися! Хочю себе похвалу доспети, чтобы увидял царь Костянтин и дошла бы наша похвала до князя Владимера!»

И какъ съезжаютца с злыми полки татарскими и с сорок и дву богатыри цареградцкими, свиснули, крикнули богатыри богатырскым голосом. От свисту и от крику лес розсьтилаетца, трава постилаетца, добрыя кони на окарашки падают, худыя кони и живы не бывали.

Не птицы соловьи в дуброве просвистали, свиснули, гаркнули руския богатыри, Илья Муромец с товарыщи.

Говорит цареградцкой багатырь Идол Скоропеевичь: «Государи мои товарыщи! Сердце ся у меня ужаснуло, трепещется, и голова вкруг обходит, и очима не мощно на свет глядеть: болшо, ей, намъ быти побитымъ всем!» Взговорит Тугарин Змиевичь: «Болшо, ей, нам, товарыщи, коли бы смерти минутися, ли ся храбрость наша преложися на тихость; не мощно руки поднять, скоро нас страсть взяла: болшо Илья Муромец сам пришелъ!»

Напустил Илья Муромець встречю цареградским богатырем от своих товарыщев в полуверсте, и все товарыщи скоро поехали за нимъ. И ударилися крепко на копья булатныя, и учалися твердо бить и неподвижно, колды копья у них булатные приломалися и доспехи крепкие. Збил Илья Муромец з добра коня Идола Скоропеевича, а Тугарина руками взял; а обеих богатырей, Идола и Тугарина, живых взяли, и вьсю силу татарскую побили, и тех сорока богатырей побили, а Идола-богатыря и Тугарина-богатыря живых ведут их во Царьгород, и ставятца перед царевою полатою.

Говорит Илья Муромець с своими товарыщи таково слово: «Тебе, царю, ведомо было, что твоих 42 богатырей побили и всю силу татарскую поганую побили, а твоихъ лутчих богатырей, Идола Скоропеевича да Тугарина Змиевича, живых взяли. Да потому, царю, тебя ничем не двигнули, ни крянули[762], ни черным волосом[763], что ездим мы без государскаго ведама. А похвалу есми видели твоих богатырей: похвала мужю — великая пагуба! А татар всех побили — тем на Русь не бывати! Толко, царю, теперво тебе челом бьем Идолом-богатырем, чтобы ты на нас не кручинился, а Тугарина тебе, государю, не дадим, отвезем великому князю, с чем нам ко князю Владимеру появитися». И даютъ богатыри царю Идола, а Тугарина с собою емлют.

Не белая лебедь воскликала, восплакалася мати Тугарина Зьмиевича и бьет челом благоверной царице Елене: «Государыни благоверная царицы Елена! Упрошай ты, государыни, у русских богатырей молода Тугарина Змиевича!» Говорит благоверная царицы: «Государи естя руския богатыри, Илья Муромец с товарыщи! Таких грозных богатырей не бывало въ Цареграде, не побивали наших цареградцких богатырей, не уведите для моих слез младово Тугарина Змиевича!»

Говорит Илья Муромець с товарыщи: «Государыня благоверная царицы Елена! За то тебе говорим, государыни, не двигнем Тугарина ничем для государьского твоего слова, будет Тугарин в Киеве, потом тебе будет во Цареграде жив. А нелзе нам отдати богатыря цареградцкого, нечем нам в Кееве похвалитися, что нам сказать князю Владимеру Всеслаевичю!»

Били челом государыни, прочь поехали. Ведут с собою языка добраго, Тугарина Змиевича.

Едут по полю по чистому и выбирают от себя богатыря Дворянина Залешанина: «Поедь ты, Дворянин Залешанин, к стольному граду Кееву! Ты жилец двора государева, много живешь во дворе государеве и всякой чин ведаешь. Обошли[764] нас государю, князю Владимеру Всеслаевичю, велит ли намъ на свои государския очи видети? А грубили есмя твоему недругу, царю Костянтину благоверному, убили есмя у него 42 богатырей, а с нимъ татар люди многия да одново богатыря оставили во Цареграде, а другово тебе ведем».

Приезжал Дворянин Залешанин граду х Киеву, и пошел к великому князю Владимеру Всеславичю, и справил речи от своих товарыщев, что ему наказано.

Приехали богатыри к государю Владимеру Всеслаевичю, привели языка добраго — Тугарина Змиевича, цареградцкого богатыря. Князь великий Владимер Всесьлаевичь почал богатырей жаловать, даиетъ имъ шубы под аксамиты,[765] и чепи великия златые, и сверхъ тово казною несметно. Да говоритъ князь Владимер Всеслаевич: «Да впредь вас, богатыри, рад жаловать за вашу выслугу великую и за службу богатырьскую! А ныне емлите себе, что вам надобе!»

И учал князь Владимер Всеслаевич молода Тугарина Змиевича спрашивать о вестях. Зговорит Тугарин: «Что меня, государь, о вестях спрашиваешь, князь Владимер Всеслаевичь! У тебя, государя, вотчины не во всех ордах, а богатырей твоих удалее нет и во всех землях».

И как будет князь Владимер навесело, и учали потешатися. И бьет челом Илья Муромец с своими товарыщи: «Государь князь Владимер Всеслаевичь! Умилосердися, пожалуй нас, холопей своих! Говорила намъ царицы Елена и била челом, чтобы мы заложили слово тебе, государю, о молоде Тугарине, чтобы ты пожаловал, отпустил ево во Царьгород; и молвили есмя царице Елене, чтобы нам упрошать у тебя, государя, молода Тугарина Змиевича во Царьгород. А мы тебе, государю, ради впредь служить, елико сила можетъ!»

Князь Владимер Всеслаевич пожаловал, отдал имъ молода Тугарина Змиевича, цареградцкого богатыря. Говорит князь Владимер Всеслаевичь: «Ой естя, мои князи и богатыря! Цареградцких богатырей было 42, а с ними было татар людей много, — не рать ли в поле была? А моих богатырей толко 7 было!»

Били ему челом богатыри, взяли молода Тугарина Зьмиевича и всклали на собя всю збрую богатырьскую, поехали во чисьто поле. И какъ будут на рубеже, оппускают во Царьград молода Тугарина и учали закликать, чтобы имъ на Русь не бывать век по веку. Да отпустили с радостью великою, и простилися, и сами поехали в чистое поле.

Богатырское слово во веки, аминь.

КОММЕНТАРИЙ

«Сказание о киевских богатырях» относится к числу интереснейших литературных повестей начала XVII в., разрабатывающих героическую и патриотическую темы на фольклорной основе. Используя мотивы былин об Илье Муромце и Идолище, об Алеше Поповиче и Тугарине Змеевиче, «Сказание...» воспевает подвиги семи киевских богатырей — Ильи Муромца «с товарищи», спасшими Киев от набега царьградского царя Константина и его сорока двух богатырей (эпический «Царь-град» — Константинополь, находящийся с 1453 г. под властью турок, осознается автором XVII в. уже как земля, враждебная Киеву). «Сказание...» долгое время рассматривалось как запись былины, причем более древней, чем известные в настоящее время варианты (Е. В. Барсов, А. Н. Веселовский, М. Н. Сперанский и др.). Однако, несмотря на большую близость «Сказания...» к былинным текстам, образам и стилистике, в нем иначе, чем в былинах, характеризуются отношения князя и богатырей (богатыри называют себя его «холопями» и хотят сложить голову «за государеву чашу», «за его хлеб-соль великую»; вместо «полей русских» возникает «княжеская вотчина» и др.), что обнаруживает приспособление элементов эпического былинного сюжета к идеологии служилых — военных и приказных — людей; именно в этой среде создается «Сказание...» как литературная повесть на основе былинных сюжетов и мотивов (В. Миллер, Н. К. Гудзий, А. В. Позднеев и др.). Древнейший список «Сказания...» датируется 1630-ми гг. и имеет владельческую запись 1642 г.; идеи его сформировались несомненно уже после разгрома татарских ханств — после взятия Казани (1552) и Астрахани (1556). Не исключено, что мажорное утверждение «Сказания...» — «А татар всех побили — тем на Русь не бывати!» — могло возникнуть в период прочной стабилизации внешнеполитического положения Русского государства после преодоления кризиса Смуты в 1620—1630-е гг. (еще в конце XVI в. крымские татары совершали опустошительные набеги на «украйны» Руси и активно действовали во время Смуты на стороне врагов государства).

Текст «Сказания...» публикуется по древнейшему списку 1630-х гг.: ГИМ, собр. Е. В. Барсова, № 1463, л. 198—221.