Черные небеса

10

Бергтурара уже прибыл и сидел за столом, читая меню, когда Сигурдури появился с опозданием на несколько минут. Она выбрала итальянский ресторан в центре города, и он направился прямо туда, проведя день, помогая Эльборгу, на которого легла основная тяжесть расследования убийства Тингхолта. Он хотел бы сначала заехать домой, чтобы принять душ и переодеться, но времени не было. Хотя обычно ему нравилось ужинать вне дома, он скорее боялся этой встречи.

Он поцеловал ее в губы и сел. Бергт óра выглядела усталой. Последние несколько месяцев были тяжелыми для нее. ИТ-компания, которой она руководила, в которой ей принадлежал крупный пакет акций, недавно пережила непростой период, в результате чего у нее появилось много дополнительной работы. Их расставание тоже сказалось, вдобавок к тому, что у них не было детей.

«Ты хорошо выглядишь», — сказала она Сигурдуру ли, когда он сел.

«Как ты?» — спросил он.

«О, прекрасно. Встречаться в таких ресторанах — все равно что снова встречаться. Я не могу привыкнуть к этому. Тебе следовало зайти ко мне; я мог бы приготовить для нас что-нибудь».

«Да, это действительно немного напоминает старые времена», — согласился Сигурдур & #211; ли.

Они внимательно изучили меню. Все было не так, как в старые добрые времена, и они оба это знали. Они были подавлены осознанием своих несостоявшихся отношений, потраченных впустую лет, чувств, которых больше не было, совместной жизни, которая рухнула. Они были похожи на усталых приемщиков, завершающих процедуру банкротства; все, что оставалось, это связать концы с концами и урегулировать окончательные претензии. Поскольку Бергтхора имела склонность к эмоциональному восприятию того, как все обернулось, Сигурдур Óли решил встретиться с ней в ресторане.

«Как поживает твой отец? «спросила она, не отрывая глаз от меню.

«Хорошо».

«А твоя мать?

«Прекрасно».

«Она все еще с тем парнем?»

«Саэмундур? Да».

Они выбрали, что будут есть, и согласились разделить бутылку итальянского красного. Других посетителей в середине недели было немного. Откуда-то из-за их голов доносилась успокаивающая музыка, перемежаемая звуками грохота и смеха из кухни.

«Как жизнь на Фрамнесвегуре?»

«Хорошо, хотя квартира все еще наполовину пуста», — сказал Сигурд Óли. «Кто-нибудь заходил посмотреть наше жилье?»

«Сегодня было три просмотра. Один мужчина сказал, что свяжется с нами. Я буду скучать по квартире».

«Естественно. Это отличная квартира».

Ни один из них не произнес ни слова. Сигурдур Óли задумался, стоит ли ему рассказать ей о Германе и его жене, и решил попробовать в надежде, что это разрядит атмосферу. Итак, он рассказал ей о своей встрече с Патрекуром, который неожиданно привел с собой своего шурина Германа, и описал, как бывшее хобби пары привело их к неприятностям. Затем он описал нападение на Л & #237;на, мужчину с бейсбольной битой и Эбби в походных ботинках, изображая неведение.

«Он был буквально ошеломлен», — сказал Сигурдур Óли. «Эбби — проводник», — добавил он с усмешкой. «Прямо сейчас ему не помешало бы немного руководства».

«Неужели люди действительно решаются на такие вещи?» Бергт óра вздохнул.

«Я бы не знал».

«Я не знаю никого, кто пошел бы на это — я имею в виду обмен женами. Они, должно быть, сумасшедшие. И попали в такую переделку».

«Ну, это что-то вроде одноразового случая».

«Должно быть, сестре Санны тяжело, учитывая, что она занимается политикой. Чтобы это вернулось и преследовало их».

«Да, но какая же она идиотка, чтобы вообще ставить себя в такое положение? Особенно когда она занимается политикой. Не начинай их жалеть».

«Ты не силен в сочувствии, не так ли?» Сказал Бергт óра.

«Что ты имеешь в виду?» Потребовал ответа Сигурдур Óли.

Их разговор прервал дружелюбный официант средних лет, который принес бутылку красного вина и, показав Сигурдуру этикетку, налил немного в его бокал. Сигурдур Óли наблюдал за ним.

«Ты уже откупорил бутылку?»

Официант не понял вопроса.

«Ты должен был сделать это у меня на глазах», — сказал Сигурдур & #211;ли. «Откуда мне знать, как давно была открыта эта бутылка или что вы делали с ней за кулисами?»

Официант удивленно посмотрел на него.

«Я только что открыл его», — извиняющимся тоном пробормотал он.

«Ну, предполагается, что ты должен откупорить его здесь, за столом, а не в какой-нибудь задней комнате».

«Я принесу еще бутылку». Официант поспешил прочь.

«Он делает все, что в его силах», — возразил Бергтóра.

«Он любитель», — пренебрежительно сказал Сигурдур Óли. «Мы много платим за то, чтобы здесь поесть, и предполагается, что они знают, что делают. В любом случае, что ты имел в виду, когда сказал, что я не силен в сочувствии?»

Бергт & # 243; ра посмотрела на него. «Все это только что произошло», — сказала она. «Это типично».

«Ты имеешь в виду плохое обслуживание?

«Ты такая же, как твоя мать».

«Что ты имеешь в виду?»

«Вы оба такие… холодные. Такие снобы».

«О, ради всего святого…»

«Я никогда не был достаточно хорош для тебя, — продолжал Бергт & # 243; ра, — и она всегда старалась, чтобы я это знал. В то время как твой отец всегда был таким милым. Я не понимаю, как такая женщина, как она, могла пасть так низко, связавшись с водопроводчиком, или как, черт возьми, он терпел ее так долго.»

«Я сам часто задавался этим вопросом», — признался Сигурдур Óли. «Но ты действительно нравишься маме. Она мне так сказала. Нет необходимости ругать ее».

«Она никогда не поддерживала меня, когда мы проигрывали … когда у нас были свои проблемы. Никогда. У меня сложилось впечатление, что она чувствовала, что это не имеет к ней никакого отношения. Мне казалось, что она винила во всем меня — в том, что я все тебе испортила, не имея возможности иметь детей.»

«Почему ты так говоришь?»

«Потому что это правда».

«Ты никогда не упоминал об этом раньше».

«Конечно, слышал; ты просто не хотел слушать».

Официант вернулся с новой бутылкой, показал Сигурдуру Óли этикетку и начал вынимать пробку у него под носом. Затем он налил немного, и Сигурдур Óли попробовал вино и одобрил его. Официант наполнил их бокалы и оставил бутылку на столе.

«Ты никогда не хотел слушать ни слова из того, что я говорю», — сказал Бергт & #243;ра.

«Это неправда».

Она посмотрела на него, ее глаза наполнились слезами, затем взяла салфетку.

«Хорошо», — сказала она, меняя тему. «Давай не будем ссориться. Все кончено, и мы ничего не можем изменить».

Сигурдур Óли опустил взгляд в свою тарелку; ему было трудно справляться со сценами. Как бы он ни был счастлив подвергнуть преступных подонков тираде оскорблений, он сделал бы все, чтобы сохранить мир, когда дело касалось его семейной жизни. Однажды он спросил себя, не связано ли это с той ролью, которую он играл мальчиком во время развода своих родителей, когда он пытался сделать всех счастливыми и обнаружил, что это невозможно.

«Мне кажется, ты часто забываешь, что мне тоже было тяжело», — осторожно сказал он. «Ты никогда не спрашивала, что я чувствую. Все дело было в тебе. И ты настаивал на усыновлении, ты никогда не спрашивал моего мнения. Ты просто был полон решимости идти вперед. Мы так часто это обсуждали, что я действительно не хочу обсуждать это сегодня вечером».

«Нет, — согласился Бергтó ра, — давай не будем говорить об этом. Я тоже не хотел. Давай оставим это».

«Я удивлен, что ты так говоришь о маме», — сказал Сигурд Óли после паузы. «Хотя я знаю, какой она может быть. Кажется, я помню, что предупреждал тебя о ней, когда мы впервые встретились».

«Да, ты сказал мне не позволять ей добраться до меня».

«И я надеюсь, что ты этого не сделал».

Наступило долгое молчание. Вино было из Тосканы, мягкое и сочное на вкус; музыка над их головами тоже была итальянской, и еда, которую они ждали. Только тишина между ними была исландской.

«Я не хочу усыновлять», — сказал Сигурдур Óли.

«Я знаю», — ответил Бергт óра. «Ты найдешь другую женщину и заведешь от нее своих собственных детей».

«Нет, — сказал Сигурд Óли, — не думаю, что из меня получился бы хороший отец».

Придя домой, он включил телевизор и начал смотреть бейсбол, но «Ред Сокс» показали ужасное представление, которое никак не подняло ему настроение после ужина с Бергтом ра. Затем на кухонном столе, где он его оставил, зазвонил его телефон. Сигурдур Óли не узнал номер и собирался выключить его, когда любопытство взяло верх над ним.

«Да?» — ответил он с ненужной резкостью. Это была тактика, которую он давно разработал для общения с неизвестными абонентами. В конце концов, это могла быть благотворительная организация. Его имя было помечено красным крестиком в телефонном справочнике, что означало, что он не должен принимать никаких холодных звонков, но всегда был какой-нибудь странный звонок, который проскальзывал через сеть, и звонивший немедленно сожалел об этом.

«Сигурдур?» — позвал женский голос.

«Кто это?»

«Это Сигурд Óли?»

«Да».

«Это Ева».

«Ева?»

«Ева Линд. Дочь Эрленда».

«О, привет».

В его голосе не было теплоты. Сигурдур Óли хорошо знала, кто она такая; они с Эрлендом были коллегами много лет, и он тоже сталкивался с ней в профессиональном плане. Ева Линд вела неуправляемую жизнь, которая не раз приводила ее к контактам с полицией. Действительно, ее жизнь наркоманки причинила ее отцу невыразимое горе.

«Ты что-нибудь слышал о нем?» Спросила Ева Линд.

«Твой отец? Нет, ничего. Все, что я знаю, это то, что он взял отпуск и собирался отправиться на несколько дней в Восточные фьорды».

«О. Разве он не взял свой телефон с собой? У него ведь только один номер мобильного, не так ли?»

«Да, я так думаю».

«У него нет другого телефона? Потому что он не берет трубку».

«Насколько я знаю, нет».

«Если он свяжется, не могли бы вы передать ему, что я спрашивал о нем?»

«Конечно, но…»

«Что?»

«Я не ожидал от него вестей», — сказал Сигурд Óли, ...».так что…»

«Нет, я тоже», — сказала Ева Линд. «Мы…»

«Да?»

«На днях мы ездили кататься; он хотел посмотреть на несколько озер в окрестностях Рейкьявика. Он был…»

«Что?»

«Он казался таким подавленным».

«Разве он не всегда такой? Я бы не беспокоился об этом. Я никогда не видел твоего отца таким, кроме как подавленным».

«Я знаю».

Ни один из них не произнес ни слова.

«Передашь привет от меня?» Спросила Ева Линд.

«Конечно».

«Тогда пока».

Сигурдур Óли попрощался и положил трубку. Затем он выключил телевизор и лег спать.