Черные небеса

7

Сигурдур Óли заскочил в полицейский участок по пути домой во Фрамнесвегур и обнаружил, что Эльнборг ушел домой некоторое время назад. На скамейке в коридоре сидел молодой человек. Вечно попадавший в неприятности из-за агрессивного поведения и множества мелких правонарушений, он был результатом ужасной семейной жизни; его отец сидел в тюрьме, мать была серьезной алкоголичкой. Рейкьявик был полон подобных историй. Мальчику было восемнадцать, когда он впервые попал в поле зрения Сигурдура ли за взлом в магазине электротоваров. К тому времени на его счету уже была вереница судимостей, и это было несколько лет назад.

Все еще злясь на себя за то, что позволил сборщику долгов ускользнуть у него из рук, Сигурд Óли остановился по пути в свой кабинет, не сводя глаз с юноши, затем подошел и сел рядом с ним на скамью.

«Что на этот раз?» спросил он.

«Ничего», — ответил юноша.

«Взлом и проникновение?»

«Не твое дело».

«Ты кого-нибудь избил?»

«Где тот придурок, который должен был брать у меня интервью?»

«Ты такой гребаный идиот».

«Закрой свое лицо».

«Ты знаешь, кто ты».

«Заткнись».

«Это не совсем сложно», — сказал Сигурдур Óли. «Даже для такого идиота, как ты».

Юноша проигнорировал его.

«Ты всего лишь жалкий неудачник».

«Сам неудачник».

«Ты никогда ничего не добьешься», — сказал Сигурд Óли. «И ты это знаешь».

Мальчик сидел там, прикованный наручниками к скамейке, ссутулив плечи, опустив голову, уставившись в пол, надеясь как можно скорее закончить собеседование, чтобы он мог уйти. Такие офицеры полиции, как Сигурдур & # 211; ли, прекрасно понимали, что он был не одинок в использовании системы, которая специализировалась на освобождении преступников сразу после раскрытия их дела, что означало, что ему достаточно было признаться в преступлении, чтобы быть освобожденным, чтобы снова выйти на свободу и нарушить закон. Позже он получал условный срок, или, если ему удавалось накопить достаточно обвинительных приговоров за этот период, его отправляли за решетку на несколько месяцев, никогда больше, и даже тогда он отбывал только половину срока, потому что тюремные власти потворствовали баловству, как называл это Сигурдур & # 211;ли. Мальчик и его приятели могли рассказать любое количество анекдотов о судьях, сотрудниках службы пробации и досуговой жизни, любезно предоставленных Администрацией тюрьмы и пробации.

«Держу пари, никто никогда не говорил тебе этого раньше», — продолжил Сигурд Óли. «Я имею в виду, что ты неудачник. Никто никогда не говорил тебе этого в лицо, не так ли?»

Юноша никак не отреагировал.

«Даже ты должен иногда осознавать, какой ты презренный экземпляр», — продолжал Сигурд Óли. «Я знаю, ты, вероятно, винишь других людей — вы все так делаете, вы все жалеете себя и обвиняете других людей. Твоя мать, должно быть, занимает первое место в списке; твой отец тоже, оба — такие же попрошайки, как ты. И твои друзья, и школьная система, и все комитеты, которые когда-либо брались за твое дело. У тебя есть миллион оправданий, и я уверен, что ты использовал их все время от времени. Ты никогда не думаешь обо всех парнях, которым пришлось намного тяжелее, чем тебе, чья жизнь — полное дерьмо, но которые не тратят время на жалость к себе, как это делаешь ты, потому что внутри них есть что-то, что помогает им подняться над своими обстоятельствами и превратиться в достойных членов общества, а не в жалких неудачников, как ты. Но тогда у них действительно есть крупица разума; они не полные идиоты.»

Юноша оставался бесстрастным, как будто не слышал ни слова из речи Сигурдура ли, не сводя глаз с коридора в надежде, что его собеседование скоро начнется. Тогда его освободили бы из-под стражи; раскрылось бы еще одно преступление.

Сигурдур Óли поднялся на ноги.

«Я просто хотел убедиться, что хоть раз в жизни ты услышал правду от кого-то, кому не нужно марать руки о таких подонков, как ты. Даже если это только один раз».

Взгляд юноши последовал за ним в его кабинет.

«Пизда, «прошептал он, снова уставившись в пол.

Сигурдур Óли ран Патрекур. Нападение на Ла íна было главной темой в последних новостях и на всех новостных сайтах онлайн. Патрекур смотрел телевизор, но Сигурдуру & # 211; ли пришлось повторить ему это три раза, прежде чем он смог понять, кто был вовлечен.

«Ты хочешь сказать, что это была она?»

«Это Лíна», — подтвердил Сигурд Óли.

«Но кем… она была… Она мертва?»

«Она все еще жива, но это дело рук и ног. Я еще не упоминал тебя или Германа по имени, или Санну и ее сестру, но я не знаю, сколько еще мне это будет сходить с рук. Я был снаружи дома, когда произошло нападение. Я шел поговорить с женщиной от твоего имени, поэтому мне пришлось объяснить свое присутствие, и теперь я в том же дерьме, что и ты, Патрекур.»

На другом конце провода его друг молчал.

«Мне не следовало втягивать тебя в это», — сказал он наконец. «Я думал, может быть, ты сможешь что-нибудь уладить, но я действительно не знаю, о чем я думал».

«Что за парень этот Герман?»

«Что ты имеешь в виду под «что за парень»?»

«Есть ли у него какие — нибудь связи со сборщиками долгов — стал бы он натравливать кого-то подобного на Лíна и Эбби?»

«Я так не думаю», — задумчиво сказал Патрекур. «Мне трудно это представить. Я не знаю, знаком ли он с кем-либо из сборщиков долгов».

«Я знаю, ты бы не сделал ничего подобного глупости».

«Я?»

«Или вы двое вместе».

«Я познакомил тебя с ним, это все, что я сделал. Ты должна мне поверить. На самом деле, наверное, будет лучше, если ты не будешь впутывать меня во все это дело. Поговори напрямую с Германом, если тебе понадобится поговорить с ним снова. Я не хочу даже близко подходить к этому. Меня это не касается».

«Есть ли какая-то особая причина защищать Германна?»

«Поступай так, как считаешь нужным. Я не собираюсь пытаться влиять на твои действия».

«Прекрасно», — сказал Сигурд Óли. «Ты знаешь об этом больше, чем рассказал нам Герман? Тебе известно что-нибудь, чего не знаю я?»

«Нет, ничего. Это была моя идея прийти к вам. Я всего лишь посредник. Он был сборщиком долгов? Мужчина, который напал на нее?»

«Мы не знаем», — ответил Сигурд Óли, старательно уклоняясь от обязательств, поскольку хотел рассказать как можно меньше о расследовании. «Что им было нужно? Извращенный секс с незнакомцами? Что все это значит?»

«Я не знаю. Мы с Санной узнали об этом пару лет назад, когда ее сестра начала намекать. Для них это просто какая-то игра. Это не то, в чем у меня есть какой-либо опыт или понимание. Я даже никогда не обсуждал это с ними — это не мое дело».

«А санна?»

«Естественно, она была шокирована».

«Как Лена и Эбби впервые вступили в контакт с Германом, когда начали угрожать ему фотографиями?»

«Я думаю, что я звонила ему. Я не могу сказать точно».

«Значит, если мы изучим записи телефонных разговоров Лíна и Эбби, возможно, всплывет имя Германна?»

«Я полагаю, что да».

«Хорошо, я буду на связи».

По дороге домой Сигурдур Óли зашел в отделение интенсивной терапии Национальной больницы в пригороде Фоссвогура. Возле комнаты Лíна дежурил полицейский. Ее родители и брат сидели в маленькой комнате отдыха для посетителей, ожидая новостей, но пока никому не удалось дозвониться до Эбби. Сигурдур 211;ли узнал от дежурного врача, что Лана не приходила в сознание и что перспективы были очень неопределенными. Она получила два тяжелых удара по голове, один из которых проломил ей череп, другой раздробил его, вызвав кровоизлияние в мозг. На ее теле не было видно никаких других следов, кроме как на правой руке, что указывало на то, что она пыталась защитить голову руками.

В поисках нападавшего на нее пока не было никакого прогресса, хотя полиция расширила свою сеть, охватив территорию вокруг психиатрической больницы и близлежащего контейнерного порта, а также залив Эллидавогур и жилые кварталы над прибрежной дорогой. Мужчине удалось скрыться, не оставив в доме Л íна ничего, кроме улик, которые помогут полиции установить его личность.

Сигурдур Óли некоторое время смотрел бейсбольный матч, прежде чем лечь спать. Он подумал о компрометирующих фотографиях, которые были у Л & # 237;на и Эбби, которые вполне могли быть целью нападавшего. Если мужчина искал фотографии, то, судя по жестокому обращению, которому подверглась Лана, вполне вероятно, что она не сообщила об их местонахождении, а это означало, что фотографии либо все еще были в доме, либо в другом безопасном месте, известном только Эбби.

Перед тем, как уснуть, Сигурдур Óли вспомнил, что какой-то человек снова спрашивал о нем на станции. Он появился во время ужина, и дежурный офицер узнал его, хотя мужчина упорно отказывался назвать свое имя или род занятий. Из того, что офицер мог вспомнить, мужчину звали Андр 233; с, и он был постоянным посетителем Рейкьявика, в разное время задерживался полицией за кражи и дебоши.