Добровольцы

Обещанный мальчик нашелся к апрелю.

Он первенец нашего поколенья.

Приехав из клиники через неделю,

В квартиру он хлопоты внес и волненья.

К Кайтановым гости несли поздравленья.

Хозяин — уже не мальчишка влюбленный,

Какие-то мучают парня сомненья,

И веки красны после ночи бессонной.

А Леле — худой, изменившейся сразу,

С прозрачными розовыми руками —

Все мнится: наполнен весь мир до отказа

Бациллами всякими и сквозняками.

Не сразу освоившись с новою ролью,

Она не смогла, не сумела заметить,

Что Колино сердце терзается болью,

Что трудно ему и тревожно на свете.

Вторую декаду туннели в прорыве.

Так много трудились, так мало прорыли.

Командовать сменой трудней, чем бригадой, —

Поди разберись в этом сложном хозяйстве.

Вдобавок Оглотков — зачем это надо? —

Кайтанова обвиняет в зазнайстве.

И всюду вредительство подозревает

Трагический блеск в его медленном взгляде, —

Он страшные заговоры раскрывает

По два раза в день чуть не в каждой бригаде.

А нынче придумал про Гуго и Фрица,

Что были агенты они капитала.

Извольте ответить за связь с заграницей;

Дружить комсомольцу с врагом не пристало.

Кайтанов отправился к дяде Сереже.

Тот грустно промолвил: «Скажу тебе честно,

Я верю вам всем, но Оглотков, быть может,

Такое узнал, что и нам неизвестно».

Не стоит рассказывать Леле об этом:

Кормящая мать, ей нельзя волноваться.

Эх, были бы рядом Акишин с поэтом

И Слава — за правду бы легче подраться.

Но нынче зачеты заели поэта,

И едет Акишин над синью Байкала,

Как принято — в волны швыряет монеты,

Ныряет в туннели, пробитые в скалах.

О Славе ни слуху ни духу; как прежде,

Гадают товарищи, сбитые с толку.

Лишь Леля в своей материнской надежде

Твердит: «Ничего, человек не иголка».

И вправду надежда — великая сила,

В ней твердость мужская и девичья тайна,

Она и меня для борьбы воскресила,

Когда весь народ проходил испытанье.

С надеждою и расстояния ближе,

И если бы дать ей глаза человечьи,

Она бы увидела утро в Париже.

Наверное, утро. А может быть, вечер.

Быть может, в то утро иль вечер весенний

Прохладною набережной Аустерлица

Идет человек. Отражаются в Сене

Глаза его синие, словно петлицы

Советских пилотов. Однако, пожалуй,

Такое сравнение неуместно.

Идет он вразвалку, размашистый малый,

Простой человек, никому не известный.

Пиджак на прохожем сидит мешковато,

И плечи пошире, чем требует мода,

Но это не хитрость портного, не вата, —

Таким уж его сотворила природа.

Он входит в, метро и с особым вниманьем

На кафель глядит, на прожилки в бетоне.

Он едет на станцию с гордым названьем

«Бастилия»… Странно, что курят в вагоне.

Плас-де-ля-Конкорд. Громогласный и гордый,

Здесь шел Маяковский могучей походкой.

А вот интересно, какие рекорды

Французы поставили при проходке?

В толпе по лицу его робко скользнуло

Живое тепло неслучайного взгляда.

Легко долетело средь шума и гула

К нему обращенье: «Салют, камарадо!»

На юг самолет отправляется скоро.

Поедет он с чехом, мадьяром, норвежцем.

Они называют его волонтером,

Суровые люди с Испанией в сердце.

Свобода не частное дело испанцев!

Фашизм наступает на мир и народы.

Спешат волонтеры в Мадрид, чтоб сражаться

За правое дело, под знамя свободы.

И только для нас остается загадкой

Уфимцев с поступком своим величавым.

И Коля, склоняясь над детской кроваткой,

Решает: «Мальца назовем Вячеславом!»

И теща не против, и Леля согласна,

И Слава Кайтанов, единственный в мире,

Из кружев своих заявил громогласно,

Что он самый главный в их тесной квартире.

Отец его стал молчаливым, суровым.

Он мысли готовит к тяжелому бою,

Пожалуй, пора ко всему быть готовым.

Будь мужествен, что б ни случилось с тобою!

Но где же наш Славка, красавец проходчик,

Отчаянный аэроклубовский летчик?

Ответа ищу я в завещанной книге,

Страницы листаю в тревоге и жажде.

И вдруг замечаю, что «Карлос Родригес»

На сотой странице подчеркнуто дважды.

Мне к сердцу прихлынула жгучая зависть.

И я не страницы, а пламя листаю

И вижу, как, в знойное небо врезаясь,

Летит истребитель на «юнкерсов» стаю.

Настала пора! И мое поколенье

За мир и свободу вступает в сраженье.