Добровольцы

По крыше, зеленой от окиси меди,

Сжимая древко самодельного флага,

Уже смельчаки добирались к победе

Под страшным обстрелом на купол рейхстага.

А нам с бригадиром пришлось по-иному

Дойти до победы, дорогой особой:

Мы шли под землей с фонарями, как гномы,

Ручные гранаты швыряя со злобой.

Был путь наш, пожалуй, не менее трудным, —

Строителям вышло ползти, как нарочно,

В метро, что зовется у них унтергрундом,

Пять суток бессонных во тьме полуночной.

С Кайтановым я повстречался случайно.

Давно мы не виделись — более года.

Фонарики наши скрестились лучами

Под мутной капелью бетонного свода.

Он звонко и молодо крикнул мне: «Женька!

Тебя не хватало! Не лезь без оглядки!

Тут можно взорваться, смотри хорошенько,

Держись за мои боевые порядки».

В квартале одном от позиции нашей

В своем бетонированном подземелье

Рейхсканцлер и фюрер, страну потерявший,

Уже принимал ядовитое зелье.

И умер он с Евой своей и собакой

Как раз перед нашей последней атакой.

В разбитом Берлине в канун Первомая

Кончалась вторая воина мировая.

Но здесь, под землей, продолжалось сраженье,

В туннелях поверхностного заложенья.

Мы шли, как проходчики, сжав автоматы,

По метру туннель у врага отбивая.

Пред нами отборные были солдаты,

Грозящая гибелью тьма огневая.

Но фюрер безумный последним приказом

Призвал на подмогу стихию природы, —

И вдруг через шлюзы, открытые разом,

В туннели нахлынули черные воды.

Из Шпрее и мутного Ландвер-канала,

Как кровь из артерий, вода прибывала.

Мы слышали хрип захлебнувшихся немцев,

Последний отчаянный вопль человечий.

Минута — и вот уже некуда деться,

Холодные волны по пояс, по плечи…

Бушует в туннелях весенняя Шпрее.

И Коля зовет на поверхность скорее,

И все это, кажется, очень похоже

На то, как прорвался плывун под Неглинной…

Был с нами Акишин, мы были моложе

И не собирались идти до Берлина.

Вот здесь перекрытье разрушили бомбы,

И виден весеннего неба кусочек.

Скорее нам выбраться в этот пролом бы!

Вода ледяная кипит и клокочет.

Мы вылезли мокрые, злые как черти,

Как будто в гостях побывали у смерти.

Нас улица встретила странным молчаньем:

Рассвет словно в пекле пожаров разварен,

И простыни ветер, как флаги, качает

Над толпами немцев на грудах развалин.

Мы далее поняли сразу, что это

И есть долгожданная наша победа.

Понять ее силу нам некогда было:

Саперы пошли обезвреживать мины,

А Коля был вызван к начальнику тыла

И выехал срочно в предместье Берлина,

Названье предместья как будто бы Цоссен.

Весенних деревьев прозрачная просинь.

Был штаб расположен в уютненькой вилле,

Оставшейся целой в событиях бурных.

Вниманье Кайтанова остановили

Портреты хозяина в рамках фигурных.

«Знакомая личность! Как будто когда-то

Мы где-то встречались… Вот странность… А впрочем,

Обычнейший немец в пилотке солдата,

В мундире врага, не в костюме рабочем».

…Штаб тыла загружен был новой работой —

Снабженьем берлинцев крупою и мясом.

Гигант-интендант, красный, в бисере пота,

Орал в телефоны сорвавшимся басом:

«Вас жители ждут! Выдвигайте скорее

Походные кухни на Франкфурт-аллее!»

В день взятья Берлина так странно звучало

В поверженном городе жизни начало.

Кайтанов представился. «Вот и прекрасно, —

Сказал интендант. — Вы строитель?»

«Так точно».

«Придется заняться работой опасной:

Снять мины в подземке приказано срочно.

Потом мы дадим вам полгода, пожалуй,

И вы восстановите эти туннели».

А Колино сердце заныло и сжалось,

Все мысли о доме, как порох, сгорели.

«Так, значит, наш путь не закончен в Берлине,

Придется остаться еще на чужбине!»

Он выехал в комендатуру Берлина —

Взять планы метро. У массивного входа

Берлинцы шеренгою строились длинной.

Какого здесь не было только народа!

Обман, унижение, хитрость и радость

Сплетались в клубок в этом гуле и гаме.

Поодаль, у старой чугунной ограды,

Стоял человек в полосатой пижаме.

С крестом на спине и руками скелета,

С бескровным лицом известкового цвета.

Он что-то по-русски спросил у гвардейца,

И Коля к нему повернулся невольно.

Чтоб в эти глаза молодые вглядеться,

Кайтанову было секунды довольно.

«Так это же Фриц! Это наша бригада!»

Чуть-чуть не сшибив проходившую немку,

Он бросился к Фрицу: «Тебя мне и надо,

Пойдем восстанавливать вашу подземку!»