Добровольцы

Мечтатели, верю, меня вы поймете:

Хотя облетел я полшара земного,

Всему удивляюсь при каждом полете,

Чудесным и странным все кажется снова.

Под звездами неба, над звездами мира,

Мерцая крылами, проходит машина.

Давай разглядим вон того пассажира:

Седой, но как будто не старый мужчина.

Он в темной железнодорожной шинели,

Немного сужающей плечи в размахе.

Тяжелые руки лежат на портфеле,

Блестят молоточки на черной папахе.

Зачем его вызвали? Может, с отчетом,

А может, за новой наградой он едет?

Иль завтра к его инженерским заботам

Прибавится командировка к соседям?

А может, на севере иль на востоке

Его ожидает большая работа?

Могучего встречного ветра потоки

Дают самолету опору для взлета.

Откинувшись в кресле, он, кажется, дремлет,

Как здесь поступают солидные люди.

Нет, смотрит он вниз, наблюдает он землю

С мальчишеской чистой мечтою о чуде.

Он видит плотин и заводов цепочки,

Поселков и шахт симметричные точки.

Быть может, вот этим огнистым квадратом

Отмечен район, где работает атом?

А рядом темнеет виденье другое —

Чащоба с русалкой и Бабой Ягою.

Порой навевает моторная птица

Печальные мысли и трусам и смелым,

Что запросто можно упасть и разбиться,

А ты ничего еще в жизни не сделал.

Пожалуй, товарищ не думал об этом.

Он лишь загрустил о жене и о сыне.

Но вскоре по еле заметным приметам

Москву угадал за преградою синей.

Пилот выпускает колеса. Готово!

Снижаемся. В уши проникли иголки.

Бескрайняя россыпь огня золотого,

Высотных домов новогодние елки.

Начальника стройки встречает столица,

И вот он, сперва осторожно и робко,

Потом все сильнее в квартиру стучится,

Решив, что сломалась звонковая кнопка.

Не видно в почтовую щелочку света.

Ногою стучит он — все нету ответа.

Друзья мои старые очень упрямы:

В Москву вылетая по срочным приказам,

Не любят к приезду давать телеграммы.

И, кажется, Коля за это наказан.

Он вышел, размахивая портфелем,

Как будто его уже кто-то обидел.

А может, пуститься в объезд по туннелям?

Большого кольца он ни разу не видел.

Великое имя он встретил при входе,

Того, кто открыл нам дорогу к свободе.

При нем, при живом, началось наше детство,

Мы выросли коммунистической ранью.

Ты был метростроевцем, был ты гвардейцем,

Но ленинец — самое высшее званье.

Ночное метро… Эскалаторов реки…

Смущенные пары у каждой колонны.

Наверное, с Выставки едут узбеки —

Халаты цветисты, и лица калёны.

Студенты, ушедшие по уши в книжки,

Старухи и в школьных фуражках мальчишки,

Чумазые дремлющие подростки, —

Видать, укачало вагона движенье.

У поручней женщина с хитрой прической,

Ловящая в стеклах свое отраженье.

Солдаты, в казарму спешащие к сроку,

Турист иностранный в плаще и гамашах…

И шум бесконечный, подобный потоку,

Могучий и нежный, как молодость наша.

Туннели, мосты под землей, переходы,

Хрустальный простор станционного зала…

Мы начали строить в тридцатые годы.

Не четверть ли века промчалось с начала?

Не просто увидеть в седом человеке,

Что бродит по станциям в темной шинели,

Того, кто прокладывал первые штреки,

Кто вел в плывунах и девоне туннели.

Не знает никто, что на станции этой,

В фундаменте, в самом ее основаньи,

Бессмертного мужества вечной приметой

Матроса Алеши таится посланье.

…Двенадцатый час так мучительно длился.

Кайтанов все ездил туда и обратно,

Пока не почувствовал, что заблудился,

Но было ему это очень приятно.

Ему обдувал пересохшие губы

Тот ветер, что все поезда обгоняет,

Который, пройдя сквозь туннельные трубы,

Теплеет, но свежесть свою сохраняет.

Он думал все время о Леле и Славе,

В сияющем поезде стоя у двери,

И вдруг их увидел во встречном составе,

Глазам своим с первых секунд не поверив.

Но это они — никакого сомненья!

Как вырос мальчишка! Он юноша просто.

Рюкзак за плечами — его снаряженье,

И плащ прошлогодний — уже не по росту.

А милые круглые Лелины щеки

Припухли от слез… Ты, моя недотрога,

Не сына ли в путь отправляешь далекий?

Куда поведет добровольца дорога?

Каким Комсомольскам, каким Днепрогэсам

Быть созданным этим парнишкой белесым?

Лежат перед сыном какие целины,

Какие высоты, какие глубины?..

Кайтанов стал дергать за ручку дверную,

Но медленно двери расходятся сами.

Он через платформу, колонны минуя,

Бежит, по граниту скользя сапогами,

А двери смыкаются в поезде встречном,

Уходят, мелькают, сияют вагоны,

Как молодость наша в движении вечном,

Ты их не догонишь, ее не догонишь!

Но он все бежит по узорам гранита,

И поезд сиреной откликнулся где-то,

И все впереди, все для жизни открыто,

Омыто потоками ветра и света.