Добровольцы

Бомбят Мадрид. Огромный древний город

Лежит, раскинув каменные руки.

Вой бомб и вой сирен — как голос горя.

Дрожит земля в невыносимой муке.

Клыкастый «юнкерс» ходит деловито,

Выискивая цели, завывая.

Беспомощное гуканье зениток,

И крики в опрокинутом трамвае.

Оцепененье, и толчок удара,

И дым пожара, черный дым пожара.

И вдруг как будто небо прочеркнули

Несущиеся строем крылья «чаек»,

Полетом звонким бронебойной пули

Тяжелое гудение встречая.

И закружился бой кольцом Сатурна,

Седое небо сделалось ареной.

Снующих самолетов блеск латунный

Уходит выше, в глубину вселенной.

И, выпустив огня короткий росчерк,

Кренится на крыло бомбардировщик.

А там, внизу, на длинных плоских крышах

Толпятся жители и смотрят в небо.

Сейчас весь город из убежищ вышел:

Сидеть в подвалах для южан нелепо.

Смертельной красотой воздушной схватки

Взволнован весь Мадрид. Он ждет итога.

Вот «юнкерс» заметался в лихорадке

И на земле, не в небе ищет бога.

Летит, объятый пламенем зловещим,

И весь Мадрид победе рукоплещет.

…За городом зеленая равнина.

На ней сейчас аэродром «курносых».

Здесь приземлился и открыл кабину

Голубоглазый и русоволосый

Пилот республики, сеньор Родригес,

Товарищ Карлос… Знаешь, это имя

Один мой друг в одной испанской книге

Нашел, когда мы были молодыми.

Но я об этом вспоминать не вправе.

Поговорим о мужестве и славе

Родригес «волюнтарио» зовется, —

Понятно слово «воля» всем на свете.

Одет товарищ Карлос по-пилотски:

В короткой куртке замшевой, в берете.

Он едет в город на машине старой,

На сумасшедшей скорости, с шофером.

У них на лицах отблески пожара,

И город открывается их взорам.

«Ты будешь ждать на улице Кеведо,

А я, пожалуй, на метро проеду».

Вагон качается, чуть-чуть пружинит.

Здесь трасса углубляется покато.

В знакомой детской шапочке дружинник

На пеструю толпу глядит с плаката:

Как странно, перед фразой знак вопроса!

«?Эй, парень, не на фронте почему ты?»

«Но пасаран!» — начертанное косо,

В метро сопровождает все маршруты.

Везде, от Вальекаса до Эстречо,

Летят плакаты поезду навстречу.

На мрачноватой станции «Чамбери»

Заметил он, что кто-то добрым взглядом

Следит за ним. Когда открылись двери,

Попутчик этот оказался рядом.

В зеленом френче, в бутсах, смуглолицый,

С гранатами, с огромным пистолетом,

Не ожидал он здесь столкнуться с Фрицем,

К тому же столь воинственно одетым.

«Геноссе, здравствуй!» — «Камарадо, ты ли?»

И оба в удивлении застыли.

Нет, им сегодня не наговориться!

Они, как мальчики, друг другу рады.

Глядят с благоговением мадридцы:

Наверно, эти из Интербригады.

Товарищи, солдаты доброй воли,

Они винтовки на плечи надели,

Хотя не убивать учились в школе

И матери им не о смерти пели.

Далекие взрастили их долины,

Где не растут ни лавры, ни маслины…

Сигнал тревоги… Тормоза скрежещут.

Движенье оборвалось. Замелькали

Фигуры смутные бегущих женщин,

И слышен крик младенца в одеяле.

Толпятся около плакатов дети,

И кто-то плачет, и кого-то ищут.

Голубоглазый человек в берете

Тяжелые сжимает кулачищи.

С поверхности удары бомб он слышит,

Как будто ходят в сапогах по крыше.

…А может, москвичи, а не мадридцы

Бегут, — и не в туннель под Альварадо, —

Спеша от бомбы воющей укрыться

Между «Дзержинской» и «Охотным рядом».

Но для него на свете равно дорог

И каждый человек, и каждый город…

Перелетая через две ступени,

Он рвется наверх, не простившись с Фрицем.

«Гони!» — кричит шоферу в исступленье.

И, фары погасив, машина мчится.

Навстречу запах роз и запах гари.

Они проносятся к аэродрому.

Прожектор по небу тревожно шарит,

Вздымая луч, как меч, навстречу грому.

Механик понимает с полуслова:

«Конечно, „чайка“ к вылету готова».

Он вылетает в черное пространство,

Где ходит враг, определив по гуду.

Курносый самолет республиканца

Появится неведомо откуда.

Как вестник справедливости и мести,

Летит Родригес на ночную битву.

Два добровольца поднялись с ним вместе,

И каждый что-то шепчет. Не молитву,

А песню, что пленила эскадрилью:

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».

Он ищет, ищет в крестике прицела

Свою мишень. Он жадно ищет боя

И «фокке-вульфа» клепаное тело

В отсветах лунных видит под собою

И черный крест с загнутыми краями…

Сейчас, воздушным вопреки законам,

Он мог бы задушить его руками,

Сойдясь, как в сказке, — человек с драконом.

Сраженье — на виду у всей вселенной,

И, словно мысли, выстрелы мгновенны.

И падает противник, как комета…

Немного покружившись для порядка,

Родригес приземлился до рассвета

И входит в командирскую палатку.

«Как было дело?» — «Он ходил за тучей,

Я вынырнул и по хребту ударил».

«А знаешь ли, что это первый случай

Ночной победы? Это ж подвиг, парень!»

«Не разобрался я в горячке боя,

Кто сбил врага. Нас в небе было трое».