Добровольцы

Мы писем друг другу еще не писали,

Поскольку всегда были вместе и рядом,

Но жизнь отворила дороги и дали,

И дружбу по почте поддерживать надо.

Тогда оказалось: Алеша Акишин —

Великий мастак сокращать расстоянья.

Он детским, размеренным почерком пишет

И шлет в треугольных конвертах посланья.

Одно у меня сохранилось случайно.

Читайте! Я думаю, это не тайна.

«Напарник мой по вагонетке, здравствуй!

Во первых строках — пламенный привет.

Прости, что я пишу не слишком часто, —

Порою и поспать минуты нет.

Теперь я не откатчик, не проходчик,

Бери повыше — я прораб уже.

А что мы строим — понимай как хочешь,

Мы как-никак живем на рубеже.

Соседи злятся, силы собирая, —

Они приучены махать мечом.

Не все у них, конечно, самураи,

Но мы их самураями зовем.

Сейчас вот из окна смотрю на сопки,

Приобретая зрение бойца:

Здесь нас сжигали в паровозной топке

И вырывали из груди сердца.

Суровый край. Я стал его частицей:

Он мне, а я ему необходим.

Ну ладно. Что там нового в столице?

Когда мы „Маяковскую“ сдадим?

Я отвечать на это не неволю,

Но, ежели захочешь, напиши:

Что наш Кайтанов, очень любит Лелю?

Действительно не чает в ней души?

Я даже не могу себе представить,

Что у нее уже сыночек есть!

Скажи, пришла ли о пропавшем Славе

Хоть малая какая-нибудь весть?

На океанском я живу просторе,

Так далеко, как будто на Луне.

Скажи: хоть раз, случайно в разговоре,

Не вспоминала Леля обо мне?

Я обо всех о вас тоскую очень,

Жаль, что не слышу ваших голосов.

А вы, желая мне спокойной ночи,

Поправку делайте на семь часов:

У вас там утро, а у нас уж вечер…

Передавай привет бригаде всей.

Я заболтался. До нескорой встречи.

Пожалуйста, пиши мне.

Алексей».

Письмо от Алеши! В счастливом запале

Я бросился к Коле и Леле с известьем.

Хотелось, чтоб все поскорей прочитали:

Должны пережить эту радость мы вместе.

Но дома лишь Леля над детской коляской.

А Коля, она говорит, на работе.

Лицо ее бледное кажется маской.

(Причину, я знаю, вы сами поймете.)

И я прочитал ей посланье Алеши.

В том месте, где малый о ней вспоминает,

Она лишь сказала: «Какой он хороший!

Я более скромного парня не знаю».

Тут в дверь постучали. Вошел неизвестный

Крепыш загорелый с глазами пилота.

На замшевой куртке, застегнутой тесно,

Два ордена рядом — Звезды и Почета.

«Квартира Кайтанова? Вот вам письмишко.

Спешу!» — И по лестнице вниз, как мальчишка.

«Постойте!» Но поздно, его не догонишь.

У Лели шершавый конверт на ладони.

И вдруг над бровями разгладились складки.

«От Славки письмо! Понимаешь, от Славки!»

«Дорогие мои! Я пишу вам впервые,

Подвернулась оказия: едет дружок.

Извините, коль ставлю не там запятые, —

На письмо мне отпущен коротенький срок.

Я живу хорошо, в тишине и покое.

Объясняя отъезд свой, вам прямо скажу,

Что недавно я принял решенье такое —

Из проходчиков в летчики перехожу.

Это сделать решил я и в память о Маше,

И еще потому, что понять мы должны:

Предел наступает беспечности нашей,

Мы — накануне великой войны.

Извините, что лекцию я вам читаю,

Только нам не удастся прожить без забот:

Итальянцы в Мадриде, японцы в Китае —

Так, глядишь, и до нашей границы дойдет.

Я смотреть научился немножечко шире.

Был в огне. (Перечеркнуто.) Жил в тишине.

В том, что наше метро — наилучшее в мире,

Посчастливилось удостовериться мне.

Как хотел бы я с вами пройти по столице

И спуститься под землю в Охотном ряду!..

Да! Я чуть не забыл рассказать вам о Фрице,

Так нежданно уехавшем в прошлом году.

Он в Испании! Знаю, вы будете рады,

Что с фашизмом отважно сражается он,

Что в рядах Интернациональной бригады

Имя Тельмана носит его батальон.

Им труднее, чем нам: их отчизна в позоре,

Слово „немец“ звучит как проклятье порой.

Помня Фрица, мы можем понять его горе,

Ведь товарища этого знал Метрострой!

Вот какие дела, дорогие ребята!

Чтоб увидеть начало грядущего дня,

Невозможно пока обойтись без солдата,

Так пускай эта доля падет на меня».

Три раза прочли и опять начинаем,

И Леля как будто бы преобразилась.

В глазах ее вспыхнула радость двойная

И крупной слезой по щеке покатилась.

Подняв своего малыша из коляски,

Она закружилась по комнате вихрем.

А он, испугавшись стремительной ласки,

Заплакал. Потом они оба притихли.

Шептала она: «В нашем доме не плачут.

Дай, Славик, губами сотру твою слезку.

Героем ты вырастешь, милый мой мальчик,

Имея такого чудесного тезку!»