Дочери дракона

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

— Мама, просыпайся! — сказала мне Су Бо в самое ухо.

Я моргнула, прогоняя остатки сна. Дочка стояла передо мной, явно готовая начать день. Было еще совсем рано, и я не выспалась. Все тело у меня болело после многочасового рабочего дня. Но это было неважно. Главное, я спасла Су Бо от голода.

За десять месяцев, прошедших с нашего прибытия в кичжичхон, дочка потихоньку набрала вес. Она все еще была слишком худенькая и часто болела, но в кичжичхоне могла есть каждый день, и у меня стало легче на душе. Я любила ее с такой силой, которой и не подозревала в себе. Мне доставляло невероятное наслаждение читать ей вслух, как моя мама когда-то читала мне. Меня радовала ее шаловливость, радовали привычки и повадки, которые она усвоила к четырем годам; мне нравилось смотреть, как она растет и учится новому. Правда, Су Бо сложновато было справиться даже с простыми уроками, которые я ей давала. Иногда она надолго погружалась в мрачное настроение, и меня беспокоило, что она все еще слишком слаба.

Я погладила дочь по волосам.

— Как рано ты проснулась, малышка.

— Хочу есть, — заявила она. — Ты мне расскажешь сегодня дальше нашу историю?

Я спустила ноги с кровати и села.

— Конечно. На чем мы остановились?

— Богатая аристократка приехала из Сеула с подарком для своей дочки. Что это было, мама? Что за подарок?

— Потерпи, и узнаешь, — ответила я. — Давай сначала позавтракаем.

Я натянула рубашку и брюки, взяла Су Бо за руку, и мы спустились в маленькую кухоньку с фанерными стенами, которая находилась за баром. В кухне был относительно новый армейский холодильник, который Алан выменял за услуги одной из девушек, и пропановая конфорочная плита. Су Бо уселась за стол, а я сделала поричха и налила себе чашку. Для Су Бо я насыпала в миску с молоком рисовых хлопьев «Райс криспис».

Поработав какое-то время на Алана, я уговорила его принимать продукты в качестве оплаты счета в баре, так что у нас обычно была американская еда. Су Бо обожала «Райс криспис». Ей нравились персонажи Хрусть, Треск и Хлоп на коробке с хлопьями, а звуки, которые издавали хлопья, приводили ее в восторг. Ничего другого она на завтрак не признавала. Пока Су Бо ела, я прибрала на кухне и вымыла десятки грязных кружек с остатками пива и окурками.

Тем временем на кухню забрела одна из барных девушек. На ней была нежно-голубая нижняя сорочка, волосы были взлохмачены. Ее звали Дэ И, и, на мой взгляд, ей вряд ли было больше семнадцати. Она налила себе поричха, посмотрела на Су Бо, потом на меня. Заметно было, что она хочет поговорить.

Я велела дочери подождать меня в комнате и обещала, что скоро вернусь и расскажу продолжение нашей истории.

Су Бо убежала, а Дэ И плюхнулась за стол. Четыре месяца назад она появилась в баре «Красотки по-американски» под ручку с красивым американским капралом, который говорил ей, что любит ее, что увезет ее в Америку и женится на ней. На барных девушек она смотрела с презрением, а со мной заговаривала только для того, чтобы заказать напитки своему мужчине. Потом, когда капрал вернулся в Америку без нее — и наверняка с несколькими сотнями долларов в кармане от Алана за посредничество, — она осталась совсем одна, перепуганная и без денег. Ей пришлось согласиться на предложение Алана помогать мне в баре. Но Дэ И, как и большинство девушек, не в состоянии была расплатиться с долгами, просто работая по хозяйству. Алан надавил на нее, требуя оплаты, и через месяц после приезда она уже обслуживала мужчин в качестве барной девушки.

— Я так больше не могу, онни, — сказала Дэ И, не поднимая глаз от чашки. — Но я не вижу выхода.

Я положила полотенце на кухонный прилавок и села напротив.

— Возвращайся к семье. Чхонан отсюда недалеко.

— Не могу. Я опозорила родных. И я слишком много должна Алану. Я думала, если стану барной девушкой, смогу хорошо заработать. Но сейчас мой долг еще больше, чем когда я начинала. — Она заплакала. — Что мне делать? Скажи, что мне делать?

Меня переполняло сочувствие к ней. Дэ И напоминала меня саму в юности: я была такая же упрямая и гордая. Поэтому, когда Дэ И начала работать в клубе, я стала ее опекать, помогая ей выжить. Я предупреждала, что не стоит идти в барные девушки, но она меня не послушала. Теперь за ней числился такой долг Алану, что ей ни за что было не расплатиться. Как и остальные барные девушки, Дэ И стала просто секс-рабыней для американцев, как я в свое время для японцев.

Я ободряюще коснулась руки Дэ И.

— Не переживай насчет долга Алану. Поезжай домой и поговори с семьей. Тебе нужно найти в себе силы поступить правильно.

У Дэ И в глазах стояли слезы.

— Не могу. Я просто не сумею.

Я посмотрела на собственные руки.

— Мне тоже так казалось временами. Честно говоря, и сейчас иногда кажется.

— Тебе не приходилось заниматься тем же, чем мне, — запальчиво возразила Дэ И.

Я бросила на нее резкий взгляд, который явно удивил девушку.

— Никогда не думай, будто точно знаешь, как именно страдали другие люди.

Дэ И опустила взгляд.

— Прости, онни. — Она отставила в сторону чашку с поричха и тяжело вздохнула. — Хотелось бы мне стать такой же сильной, как ты. — Поднявшись из-за стола, она поплелась наверх.

В четверг у полковника был выходной, и я надеялась, что он зайдет вечером в бар. Я попросила Дэ И присмотреть за Су Бо. Поскольку теперь за мной повсюду не ходила дочка, я успела после обеда переделать все дела. Синее платье я постирала и повесила сушиться на веревке за баром. Приняла горячую ванну и вымылась дочиста. Волосы я хорошенько прополоскала и тщательно расчесала гребнем с двухголовым драконом.

Ближе к вечеру я надела синее платье и спустилась в бар. Было еще рано, солдат почти не оказалось, работали только две барные девушки. В «Красотках по-американски» почти всегда сидели солдаты, что днем, что ночью. В удачный вечер здесь собирались шестьдесят-семьдесят солдат, которые пили и пользовались девушками. Часто тут было шумно, начинались скандалы, а иногда и драки из-за того, чья очередь идти к какой-нибудь из девушек. Тогда вмешивался Алан и вышвыривал драчунов на улицу. Алан, как я успела узнать, раньше служил в морской пехоте и был неплохим боксером-любителем. Неважно, насколько рослыми и разъяренными были драчуны, Алан всегда побеждал.

Похоже, назревал очередной суматошный вечер. Я пошла к барной стойке, чтобы подготовиться к приходу клиентов. Алан сидел, опираясь локтем на стойку и положив квадратную голову на мощную руку.

— Когда ты уже начнешь зарабатывать реальные деньги, Чжэ Хи? — спросил он. — Десять месяцев прошло, а ты все никак не выплатишь долг. Парням ты нравишься. Любой даст хорошие деньги, чтоб с тобой перепихнуться.

— Я зарабатываю для тебя деньги, Алан. Ты мне просто за это не платишь. Дела пошли намного активнее с тех пор, как я здесь появилась. Меня уже начали звать в другие бары.

Он вытащил из рюмки зубочистку и принялся ее рассматривать.

— Ты больше заработаешь как барная девушка.

— А кто будет готовить и убирать? Кто присмотрит за девушками? Это местечко без меня развалится.

— Я кого-нибудь найду.

Человека, который работал бы как я, ему было не найти, и он это знал. Я прислонилась к барной стойке.

— Дэ И хочет уйти, — сказала я. — Отпусти ее.

— Не могу. За ней должок.

— Ей не расплатиться, и ты это понимаешь.

— Потому что она ленивая. И вообще, она просто очередная девчонка. — Алан поднял голову и посмотрел на меня. — А вот ты совсем другое дело. У тебя есть то, чего хотят мужчины. Ты бы зарабатывала кучу денег. Это не так и плохо. Ты бы привыкла.

Я покачала головой. Девушки в «Красотках по-американски» обслуживали за ночь четверых или пятерых мужчин. В Донфене мне почти каждый день в течение двух лет приходилось принимать до тридцати пяти солдат. Я так и не привыкла тогда — а уж сейчас и подавно не привыкла бы.

Алан усмехнулся.

— Черт, да полковник наверняка отвалил бы пять сотен баксов за ночь с тобой. Может, даже больше. Ты ему нравишься, и деньги у него есть. Он из очень богатой семьи в Атланте — они дома строят, или что-то такое.

— Коммерческое строительство, — сказала я.

— Что?

— Его семье принадлежит крупнейшая в Джорджии компания по коммерческому строительству. Они возводят небоскребы. Он мне рассказывал.

— Так вот о чем вы говорите? О небоскребах?

— Мы много о чем говорим, — ответила я. — Он дает мне почитать книги, и мы их обсуждаем. Ты сам велел мне проводить с ним столько времени, сколько он захочет.

— Ты зря тратишь время на эти свои книжки. Тебе бы с полковником не просто разговаривать — давно бы уже долг отдала.

— Ох уж этот твой долг, — поморщилась я. — Настоящее крепостное право.

Алан ткнул в мою сторону зубочисткой:

— Осторожнее, Чжэ Хи. Я и так уже догадываюсь, как ты здесь оказалась. Стоит мне сделать пару звонков, и я буду знать точно. И как ты тогда выкрутишься? — Он сунул зубочистку в рот. — В начале месяца с тебя опять плата за аренду. Я тебя отсюда не выпущу, пока не заплатишь, так что начинай думать, как заработать побольше денег. — Он ушел в другой конец бара и взял журнал.

Конечно, Алан был прав. Как и сказал полковник, когда я только начинала работать, мне, как и всем другим девушкам, ни за что было не выплатить долг. Но здесь я получала крышу над головой и еду для Су Бо. А еще Алан был прав насчет того, что я смогла бы много заработать как барная девушка. Солдатам я нравилась, и они предлагали сумасшедшие деньги за то, чтобы заняться со мной сексом. Я сразу дала понять, что таким не занимаюсь, но их это не останавливало. И только полковник мне никогда ничего подобного не говорил.

Я взяла тряпку и пошла к окну, выходившему на улицу. Забравшись на стул, я дочиста протерла стекло. Я каждый день его протирала, обычно и снаружи, и изнутри. Самой себе я говорила, что попросту должна поддерживать чистоту в баре. Но в глубине души я знала: дело в том, что полковнику нравилось смотреть в окно.

Бар начал наполняться солдатами; сверху спустились девушки, чтобы их обслужить. Я ходила между столиками, вытирая столешницы и принимая заказы на выпивку. Из музыкального автомата заиграл джаз, девушки стали, как и каждый вечер, подниматься наверх с мужчинами. Дела в «Красотках по-американски» шли отлично благодаря мне. Тут было чисто, я заботилась о том, чтобы в баре имелась хорошая выпивка и чтобы пиво было всегда холодное, а в музыкальный автомат мы заряжали новейшие американские пластинки. И о девушках я тоже заботилась. Я знала, что им нужно для работы: хорошее питание, чистое белье, лекарства, выходные, эмоциональная поддержка, — и я их этим обеспечивала.

Алан считал, что я слишком нянчусь с девушками, и мы часто ругались на этот счет. Но я была упряма и настойчива и обычно побеждала в спорах. Постепенно он заметил, что с моим подходом самые лучшие девушки оказывались именно в нашем баре. Я сделала «Красоток по-американски» лучшим борделем во всем кичжичхоне. Но когда я задумывалась о своей работе, мне все-таки становилось стыдно: я поддерживала сексуальную эксплуатацию корейских девушек.

Когда пришел полковник, было еще рано. Он обычно сидел в баре около часа, не дольше, и никогда не пользовался девушками. Солдаты при нем всегда хорошо себя вели. Я улыбнулась, увидев его. На нем, как всегда, были брюки хаки и белая рубашка-сафари. Пустой рукав был пришпилен к плечу. Он сел за свой столик у окна. Я налила в чистый бокал немного бурбона «Олд Фицджеральд» из Кентукки и отнесла ему.

Несколько месяцев назад он сказал мне, что дома в Джорджии всегда пил «Олд Фицджеральд».

— Его подают в Белом доме, — добавил он.

Тогда я попросила человека, который снабжал нас выпивкой, достать ящик, и убедила Алана заплатить за этот виски побольше. Бурбон привезли три дня назад, и я не могла дождаться, когда наконец устрою полковнику приятный сюрприз. Я принесла стакан за его стол.

Полковник поздоровался со мной и спросил, как идут дела в «Красотках по-американски». В очередной раз отметив его мягкий южный выговор, я сказала, что сегодня наверняка будет много народу, и села напротив.

— Да, — согласился он, — тут лучший бар в кичжичхоне.

Он отпил бурбона, потом глянул в бокал, удивленно приподнял бровь и сделал еще глоток. Его зеленовато-голубые глаза расширились от изумления.

— Чжэ Хи, как вам это удалось? Это же «Олд Фиц»! — воскликнул он.

Я улыбнулась и кивнула.

— Алан был в ужасе от стоимости. Пришлось убеждать его взять именно этот виски. С вас будет двойная цена.

— Он того стоит. Это напиток президентов. Говорят, генерал Улисс Грант пил по бокалу каждый день. Он был великий воин, хотя, как вы знаете, я предпочитаю Роберта Эдварда Ли.

— Да, вы мне уже много раз говорили, — кивнула я.

Полковник отпил еще бурбона и задумчиво посмотрел на меня.

— Спасибо, — сказал он. — Вы всегда обо мне заботитесь.

— Вы хороший клиент.

— Хороший клиент? И все?

— Особый клиент, — подчеркнула я.

— Так почему вы со мной не танцуете? Только в тот первый раз согласились.

— Не могу.

— Почему не можете? — спросил он. — Мы много времени проводим вместе, Чжэ Хи. И многим делимся друг с другом. Во всяком случае, я делюсь. Мне кажется, я заслужил танец. А вы, помнится, быстро освоили венский вальс.

Я посмотрела в глаза полковнику. Он был достойный человек. Очень вежливый, настоящий южный джентльмен. Начитанный во многих областях. Мы часами разговаривали о его семье и друзьях, которые ждали его в любимой Джорджии. Он регулярно рассуждал о «генерале Конфедерации южных штатов Роберте Эдварде Ли», как он его обычно называл. Мы беседовали о политике, о Второй мировой и о Корейской войне. Он давал мне почитать книги. Его любимым произведением был «Источник» Айн Рэнд, и мы целый месяц обсуждали его по четвергам за столиком. Мне искренне нравилось общаться с полковником. Наши беседы напоминали мне о долгих разговорах с Чжин Мо про его книги и идеи. Но у меня не было будущего с полковником, как не было его у барных девушек с клиентами. Я знала, что рано или поздно он уедет домой, а я так и останусь в кичжичхоне, думая о нем и жалея, что связалась с красивым южным джентльменом.

— Кореянке неприлично танцевать с мужчиной, за которым она не замужем, — сказала я. — Извините.

— Мы в кичжичхоне. Здесь происходит много неприличных вещей, по сравнению с которыми в танце ничего страшного нет. Разве не так?

— Зависит от того, какие мотивы вами движут.

— Мотивы в отношении вас? — удивленно переспросил он.

— Да.

Он покачал головой.

— Я всего лишь хочу потанцевать.

— А потом?

— А почему обязательно должно быть «потом»? Мы можем просто потанцевать и получить удовольствие от вальса. — Он поставил бокал на стол. — Почему вы мне не доверяете? Дело во мне или вы так относитесь ко всем иностранцам?

— Я не доверяю тем, кто держит в моей стране солдат, — ответила я. — И не доверяю армиям, которые поощряют торговлю женщинами с целью сексуальной эксплуатации.

— Мы ее не поощряем.

— Да? А что тогда все эти люди здесь делают?

— Мы не японцы, Чжэ Хи, — сказал полковник.

— А в чем разница? — Я кивнула в сторону девушек в баре: — Вот для них в чем разница между вами и японцами?

Похоже, полковник начинал испытывать раздражение.

— Чего вы от нас хотите? Чтобы мы ушли? Отдали власть коммунистам? Варианта только два, Чжэ Хи: они или мы. Выбирайте сами.

— И в итоге мы разделенный народ, — заметила я.

Полковник пожал плечами.

— Как я и сказал, выбирайте сами.

Бар постепенно заполнялся народом. Солдаты входили и заказывали выпивку. В воздухе висел дым от их сигарет. Девушки флиртовали с посетителями, пытаясь уговорить их пойти наверх, а те поглядывали на полковника, словно не решаясь развлекаться вовсю, пока он тут.

Полковник отпил еще «Олд Фица» и бросил на меня долгий задумчивый взгляд.

— Если вы так к этому относитесь, почему вы тут, почему подаете выпивку американским солдатам?

— Пытаюсь расплатиться с Аланом.

Полковник вздохнул, а потом, после долгой паузы, улыбнулся.

— Вам тоже стоит попробовать «Олд Фиц», — заявил он.

Не успела я сказать «нет», как он был уже на полпути к бару. Он взял у Алана бутылку и второй бокал и принес их к столу, налил мне, потом себе.

— Ну же, попробуйте. Хороший бурбон из Кентукки, не то что пойло, которое здесь подают.

Я отказалась. Полковник посмотрел на меня так, будто я один из его солдат, и сказал:

— Если не будете танцевать, то хоть выпейте со мной.

Я решила, что на это я могу согласиться, и сделала глоток. Бурбон обжег мне язык и горло.

Полковник поднял бокал и залюбовался прозрачной жидкостью в нем.

— Отличный бурбон из Кентукки. Такой надо пить с кем-то особенным, и вы как раз подходите, Чжэ Хи. Сделайте еще глоточек.

Я отпила еще. На этот раз жгло не так сильно, и внутри у меня потеплело.

— Надо вам когда-нибудь съездить в Америку, — сказал полковник, жестикулируя рукой с бокалом. — Она прекрасна: заснеженные вершины, синие моря, современные города со множеством людей и машин. Величайшая страна в мире! — Он улыбнулся и поднял бокал: — Давайте выпьем: я за Корею, а вы за Америку.

Я посмотрела на его красивое лицо и вспомнила ночь, когда пила саке с полковником Мацумото. Внезапно от всего окружающего — от солдат, которые пользовались корейскими девушками, от эмблемы Восьмой армии над барной стойкой, от Алана с его тетрадкой, в которой он вел учет долгов девушек, — меня начало тошнить. Я поставила бокал и слегка поклонилась:

— Спасибо, полковник, но не стоит мне больше пить ваш бурбон. Пора возвращаться к работе.

Я подошла к столу, за которым сидела компания солдат, и приняла у них заказы. Направляясь к бару, я оглянулась на полковника. Он сидел один, попивая свой бурбон «Олд Фицджеральд» из Кентукки, напиток президентов, и глядя в окно, которое я для него протерла.