Дочери дракона

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Сеул. Я впервые оказалась в столице Южной Кореи. Я очень радовалась тому, что наконец его вижу, но одновременно мне было очень страшно. Стоял апрель. Потрепанный автобус, полный американских солдат в отпуске и бедных крестьян, катился, покачиваясь, по городу, и я видела, что Сеул много больше Пхеньяна и очень от него отличается. За окнами автобуса тянулись километры трущоб, застроенных убогими времянками, а между домами прятались бездомные. Машин и грузовиков тут было меньше, чем в Пхеньяне. Кое-где горожане пытались ликвидировать следы войны. В одном квартале рабочие строили бамбуковые леса, в другом — грузили мусор в тележку рикши. Но результаты их деятельности были не особенно заметны.

Глядя в окно автобуса, я гадала, не совершаю ли ошибку. Я слышала, что в Сеул во время войны хлынули толпы отчаявшихся людей. Уровень безработицы был очень высокий, люди жили на улицах и голодали. Если работу в строительной компании получить не удастся, та же судьба ждала и нас с Су Бо.

После полудня автобус наконец остановился возле военного гарнизона США Ёнсан в сеульском районе Итхэвон. Здесь у меня стало чуть легче на душе — район выглядел не настолько бедным, как те, через которые мы проезжали. Тут был рынок, полный людей, которые покупали еду и одежду на уличных лотках и в лавках. По улице ездили грузовики и легковые машины. Я посадила Су Бо себе на бедро, закинула вещмешок на плечо и вышла из автобуса вслед за солдатами. Нас тут же окружила толпа чумазых детей и женщин в лохмотьях. Они тянулись к нам перепачканными руками и выпрашивали монетки.

Я стала проталкиваться сквозь толпу. Нищие заметили, что я несу на бедре дочку, и дали мне пройти. Неподалеку стояло с полдюжины такси и рикш. Я подошла к одному таксисту. Он спросил, куда мне надо. Я достала из кармана адрес строительной фирмы и прочитала ему, потом спросила, может ли он меня туда отвезти. Таксист посмотрел мимо меня на американских солдат, которые пытались прорваться сквозь нищих.

— Иди отсюда, — сказал он.

Я поставила Су Бо на землю, полезла в вещмешок и достала пятидолларовую купюру.

— Я заплачу не хуже американцев, — сказала я, показав купюру водителю.

Водитель посмотрел на деньги, потом на меня, ухмыльнулся и велел садиться.

Меньше чем через десять минут мы остановились перед двухэтажным бетонным зданием на широком бульваре недалеко от Итхэвона. Над входной дверью висела табличка: «Строительная компания „Гонсон“». Мы с Су Бо вышли, и я спросила водителя, сколько я ему должна.

— Пять американских долларов, — ответил он.

— Это слишком много.

— Столько это стоит, — твердо заявил он.

Я вздохнула и дала ему пятидолларовую купюру. Потом взяла Су Бо за руку, и мы вошли в здание.

В вестибюле маляры красили стены, стоя на бамбуковых стремянках, и в воздухе висел запах краски. Между письменными столами сновало несколько сотрудников. Я подошла к женщине средних лет, сидевшей за импровизированной стойкой приемной, и сказала ей, с кем хочу встретиться.

— Господин Хан на втором этаже, — ответила она и добавила, кивнув на Су Бо: — Не стоит туда идти с ребенком. Вы не можете ее с кем-нибудь оставить и вернуться?

— Нет, мадам, — сказала я. — Я впервые в Сеуле и никого тут не знаю.

Женщина огляделась.

— Ну, я прямо сейчас не очень занята. Могу за ней немного присмотреть. — Она показала на мой вещмешок. — И это тоже тут оставьте. Можете умыться в туалетной комнате перед встречей с господином Ханом.

Я не знала, стоит ли доверять этой женщине. Сеул большой город, и в «Красотках по-американски» ходили слухи о том, какой тут разгул преступности. Но выбора у меня не было, пришлось ей довериться.

— Спасибо, — сказала я.

Женщина вышла из-за стойки:

— Я госпожа Мин, а как имя вашей дочки?

— Ее зовут Су Бо, а меня — Хон Чжэ Хи.

— Приятно познакомиться. Пойдем со мной, Су Бо, — предложила госпожа Мин, протянув девочке руку.

— Аньохасейо, — поздоровалась Су Бо, беря ее за руку.

Я скинула с плеча вещмешок и поставила его на пол за стойкой приемной. В нем было все мое имущество: одежда, деньги, которые мне дал полковник Кроуфорд, и гребень с двухголовым драконом. Госпожа Мин посадила Су Бо за один из свободных столов позади стойки и дала ей бумагу и карандаш. Су Бо принялась рисовать. Госпожа Мин смотрела на нее с явным удовольствием, и я поняла, что дочка в хороших руках. Я пошла в туалет, умылась и поднялась на второй этаж, чтобы встретиться с господином Ханом.

Там я подошла к сидевшему за одним из письменных столов человеку в очках с толстыми стеклами, в белой рубашке и поношенном пиджаке, и сказала, что претендую на вакансию переводчика. Он с неудовольствием посмотрел на меня, будто я пыталась продать ему что-то ненужное.

— Вы хотите работать в нашей фирме переводчиком? — переспросил он.

— Да, сэр, — ответила я. — Я читаю, пишу и говорю на нескольких языках. Меня направил сюда полковник Кроуфорд из Восьмой армии США.

Он озадаченно склонил голову набок, потом покачал ею.

— Я его не знаю.

— Вы разве не господин Хан? — спросила я.

— Нет, моя фамилия Пак, я помощник господина Хана, — заявил мужчина с самодовольным видом. — Так вы считаете, что сможете работать переводчиком в нашей компании? Какие языки вы знаете?

— Английский, китайский и японский. Японский и китайский знаю с детства, а когда прибыли американцы, выучила и английский тоже. Еще немного знаю русский.

Господин Пак удивленно приподнял бровь.

— Что, сразу столько языков?

— Да, господин Пак.

— Свободно ими владеете?

— Английским и японским — да. Полковник Кроуфорд сказал, что мне надо обратиться к господину Хану.

Господин Пак откинулся на спинку стула и ухмыльнулся.

— Господина Хана сегодня нет, — сказал он по-английски. — Где вы раньше работали?

Английский у господина Пака был просто ужасный: грамматические ошибки и такой сильный акцент, что я едва понимала слова.

— Я была правительственным переводчиком, — ответила я, стараясь говорить по-английски безупречно. — Во время официальных переговоров между Севером и Югом я делала переводы для участников делегаций.

Я заметила, что мой превосходный английский нервирует господина Пака. Он перестал ухмыляться и снова переключился на корейский.

— Вы на Север работали или на Юг? — спросил он.

— На Юг, конечно, — ответила я.

— Ну хорошо. Переводчик нам нужен, так что давайте проверим, насколько свободно вы владеете языком. — Он залез в стол, достал бумагу и карандаш и протянул мне, потом выдал какой-то договор. Показав на деревянный стол в углу, он велел постараться как можно лучше перевести документ на английский. — У вас один час, — предупредил он.

Я поблагодарила его и села с бумагами за стол. Язык договора напоминал лексику постановлений и указов, которые я помогала переводить для северокорейского правительства. Мне встретилось всего несколько незнакомых слов, и я постаралась как следует их запомнить, чтобы уже больше не забывать. Через полчаса я вручила господину Паку перевод.

— Вы уже закончили? — удивился он.

— Да, господин Пак.

— И японский вы тоже знаете?

— Да, и даже лучше английского.

Господин Пак уставился на мой перевод и почесал в затылке.

— Нам надо будет изучить вашу работу. Приходите через неделю, и мы сообщим наше решение.

— Спасибо, сэр. И тогда я смогу увидеть господина Хана?

— Зависит от того, насколько хороший перевод у вас получился.

Судя по тому, как господин Пак говорил по-английски, я не сомневалась, что его проверку я пройду. Я снова поклонилась и пошла вниз за Су Бо. Когда я вернулась в приемную, Су Бо все еще рисовала картинки, а госпожа Мин сидела за своим столом и работала над какими-то бумагами.

— Вы быстро вернулись, — заметила она, не поднимая головы.

— Да. Спасибо, что присмотрели за моей дочкой.

Госпожа Мин кивнула, не отрывая взгляда от своих документов.

Су Бо показала мне один из своих рисунков.

— Смотри, мама, тут мы раньше жили. — На листке среди каракуль Су Бо нарисовала бар и меня в синем платье. Сверху она написала: «Клуб „Красотки“».

Я быстро засунула рисунки в вещмешок и подхватила Су Бо на руки, а потом еще раз поблагодарила госпожу Мин. Она так и не взглянула на меня, и я поняла, что она видела рисунок Су Бо.

Я поскорее вышла из здания. На бульваре я посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую. Приближался вечер. Я устала и проголодалась, и нам негде было ночевать. Су Бо, конечно, была худенькая, но нести ее все равно было тяжело. Я чувствовала, что она тоже устала и проголодалась. Надо было идти. По бульвару уже двигались толпы людей, спешащих домой с работы. Я заметила, что бедные на вид люди идут в одну сторону, а хорошо одетые конторские работники — в другую. Я поставила Су Бо на тротуар, и мы зашагали в ту сторону, куда двигались бедняки.

Вместе с ними мы миновали много кварталов, но постепенно толпа начала редеть. Мы дошли до района дешевых с виду меблированных комнат. Я стала оглядывать окна и двери в поисках объявлений «Сдается комната», но ничего не попадалось.

Су Бо подергала меня за руку.

— Я есть хочу, — заявила она.

— Знаю, малышка, — сказала я. — Я тоже хочу. Скоро мы что-нибудь найдем.

Мы пошли дальше. Казалось, мы вернулись в те месяцы после Корейской войны, когда мне приходилось отчаянно бороться за еду и ночлег. Я подумала, может, вернуться в Итхэвон и сесть на автобус обратно до кичжичхона? Полковник Кроуфорд, конечно, был прав, мне там не место. Но я подозревала, что мне, возможно, и тут, в Сеуле, не место: слишком много вокруг бедняков, и в воздухе висит атмосфера отчаяния. Я надеялась только на то, что получу место переводчика. А до тех пор как-нибудь продержусь неделю.

Мы прошли еще несколько кварталов, и город начал превращаться в трущобу. Из окон на нас смотрели люди, явно потерявшие всякие надежды на будущее. Я пошла быстрее. Наконец в дверях грязного двухэтажного здания я увидела плакат «Сдаются комнаты». Я подошла к двери и постучала. Открыла старуха, у которой не хватало нескольких зубов.

— Сорок пять американских долларов в месяц, — сказала женщина, не представившись. — За первый месяц плати сразу, и еще сорок пять долларов залог. Если у тебя только воны, цена выше и меняется каждый месяц из-за инфляции. Соглашайся или уходи.

Я быстро произвела в уме кое-какие подсчеты. Девяносто долларов — это была почти половина того, что мне дал полковник Кроуфорд. А мне еще нужны были одежда, еда и матрас для нас с Су Бо. Если с должностью переводчика в «Гонсоне» ничего не выйдет, через пару месяцев я останусь ни с чем.

Я посмотрела на целую улицу обшарпанных домов, на отчаявшихся людей. Потом на грязное, нуждающееся в ремонте здание меблированных комнат; на грубую старуху, у которой мне предстояло снимать жилье. В животе у меня заурчало. Су Бо прижалась к моей ноге.

— Согласна, — сказала я.