Долина теней

Часть первая. Фрагмент 12

Глава следующая.

— Куда мы теперь? — Спросила Лиз, когда дети вышли из дома Берама. — Домой?

— Нет, домой мы не пойдем, — ответил Джейк.

— А куда мы?

— Пойдем к артистам цирковым, — пожал плечами Джейк. Определенных планов на будущее у него не было, но для себя он решил, что домой, к отцу, возвращаться не будет. Не за чем и ни к чему. Что его там ждало? Вечно пьяный отец, отбирающий у него весь заработок и пропивающий все мало-мальски ценное? Или холод и грязь? Нет уж, довольно с него. К тому же, теперь там нельзя оставлять Лиз одну ни на секунду.

— К артистам? — с сомнением переспросила девочка. — А зачем?

— На лошадку посмотрим, — ответил Джейк.

Девочка предложению очень обрадовалась. Джейк же, тем временем, думал о другом: он не спросил у волшебника, сколько они провели времени там, по ту сторону зеркала. День? Два? Годы? Спросить было не у кого. Впрочем, от обладания этой информацией ничего бы и не изменилось, наверно.

Над городом медленно ползло солнце, тщетно бросающее вялые лучи в плотные облака. Почти полдень…

Дети пришли к тому месту, где еще совсем недавно стоял цирк, чьи артисты так радушно приняли к себе Джейка. И к которым потом пришла беда в лице двух странных людей.

Сейчас цирка на положенном ему месте не было. Афиш тоже не осталось. Не осталось ни мусора, ни следов стоянки. Даже запаха животных.

— Ушли, — грустно констатировала девочка.

— Не беда, — улыбнулся Джейк. — Догоним… — он огляделся по сторонам и увидел бредущего мимо человека: мужчину с лицом бакалейщика. — Простите, вы не подскажете…

— Мм? — человек с лицом бакалейщика с трудом выбрался из омута своих мыслей и недоуменно посмотрел на обратившегося к нему мальчика. — Чего?

— Простите, вы не подскажете, куда ушел цирк? — спросил Джейк. Прохожий в ответ пожал плечами и махнул рукой. — Спасибо, — ответил Джейк.

— Куда теперь? — деловито спросила Лиз, когда прохожий ушел.

— Туда, куда нам сказали, — ответил ее брат. — Вперед, за цирком.

— Ура! — воодушевленно крикнула девочка. — Вперед! За цирком!

— Да! — бравурно поддержал ее Джейк.

И они направились к выходу из города.

Сегодня улицы заполнены народом — наверняка, снова какой-то праздник. Порой на пути встречаются прохожие в костюмах и гриме, иногда — вот уж невидаль! — слышится откуда-то искренний радостный смех. Обычно в этом городе, если ты слышал смех, то это означало, что лучше начать очень быстро бежать без оглядки. А тут — чистый и радостный, будто кому-то и правда было весело. Странно. Странно и непривычно.

Кое-где виднелись цветные фонарики, даже гирлянды из цветной бумаги. Наверняка и фейерверк будет ночью…

— Джейк, Джейк! — у Лиз горели глаза. — Праздник! Праздник!

— Да, Лиз, праздник, — кивнул Джейк. Он только что увидел между домами их отца: тот шел, пошатываясь и держась рукой за стену. Своих детей он или не увидел, или не узнал. Джейк решил не подходить к нему для уточнения. Сестре он тоже не стал ничего говорить.

Праздники в городе носили чисто стихийный характер. У его обитателей не было единого толкового календаря — зачем отсчитывать дни, если вокруг всегда одно и то же? И среди всех дней твоего существования есть лишь одно воистину отличное от серости событие — просто однажды ты умираешь. Вот это событие стоит вносить в календарь. А такая ерунда, как недели или месяцы — вздор, мусор. Только если ты ростовщик и тебе надо подсчитать размер долга твоих клиентов — вот тогда да, тогда тебе нужны недели. А так — просто имей в виду, что в году примерно три сотни дней, и все. Зачем? Да просто так. Чтоб было. Почему именно столько? А есть разница? Не нравится три сотни дней в году — сделай четыре. Всем наплевать.

Порой жители города просто понимали, что завтра будет какой-то праздник. Новый год, день четырех процентов святых, день оскверненного Константина, день смерти небожителя — да мало ли? — и начинали стихийно праздновать. Все же всем живым существам иногда просто-таки необходим хоть какой-то праздник. Например, чтобы выманить у горожан залежавшиеся в карманах деньги. А то что ж они их копят? Пусть, вон, лучше бумажные гирлянды купят. Красиво.

Праздник ведь.

А порой праздник приносили другие посетители города: придут и начнут всех уверять, что через три дня будет «особенный день». Вот будет — и все тут! Вынь да положь. А жителям-то что с того? Ну, раз будет праздник, — хорошо, отдохнем, повеселимся, напьемся, изнасилуем кого-нибудь, или даже в рабство продадим. Некрофагам. Или некромантам. Совсем хорошо будет!

Праздник ведь.

— А мы останемся на праздник? — спросила Лиз.

— Нет, Лиз, не останемся.

— Но почему? — заметно опечалилась девочка.

— Потому что нам надо догнать цирк, — ответил Джейк. — Так что выбирай, что для тебя важнее: праздник или настоящая лошадь.

— Всамделишная лошадь? — серьезно уточнила девочка.

— Самая что ни на есть всамделишная, — кивнул Джейк.

— Тогда лошадь, — после недолгого размышления сказала девочка.

— Тогда вперед? — предложил брат.

— Вперед! — согласилась Лиз.

И они пошли дальше, оставляя позади ненавистный город с его опостылевшими мрачными улицами, населенными кем попало, старыми домами, будто не подвластными течению времени — некогда выстроенные из нового кирпича, дерева или камня, они вмиг старели и оставались потом уже такими, ветхими, навсегда. Лишь только стекла оконные, подобно волосам, иногда выпадали… и их тут же заменяли с неизменным цинизмом относясь к произошедшему. Город, будто мощнейший источник коррозии, поглощал в себе новизну, нетронутость, и взамен отдавал старость и патину.

Джейк был счастлив, что уходит отсюда, и он искренне хотел верить в то, что уходит навсегда. Город не самое приятное место. Но что делать дальше? Куда идти? Он помнил, что ему кто-то говорил, что страна-сказка, где все хорошо, расположена где-то на востоке. Так что, если ребята из цирка ушли далеко и их не догнать, всегда можно уйти на восток.

О провизии и ценностях для обмена Джейк забыл. У него был с собой небольшой запас, но на сколько его хватит — не известно.

Город не окружала стена. Не было и рвов с водой или иных фортификационных сооружений. Дома попросту кончались, а дальше начиналось поле. За полем виднелся лес, а через все это шли тропинки, сливающиеся в единую дорогу на северо-восток. Здания, являвшие собой край города, строились более крепко и основательно, чем их собратья в центре поселения — чтобы могли еще и укрытием служить, а то мало ли кто пожалует с вольных просторов? Лес — совсем близко, а там живут… всякие. И эти всякие любят поживиться живыми душами. То оборотни придут, а то и лешаки нагрянут. Дебоширят, прохожих кушают.

Безобразие.

Вот жители окраин и укрепляют дома кто как может. Кто забор высоченный возведет, да пиками его утыкает, а кто просто стены толстые поставит, да двери непрошибаемые.

Ночь на окраине — самое жуткое время.

Но до ночи еще несколько часов, можно успеть уйти по дороге подальше от города. И заночевать в поле! Без спальных мешков и одеял. Без оружия, без надежных товарищей, что будут хранить их сон. Джейк свято верил в то, что лесные жители не тронут тех, кто уходит из города. Что им нужны только те, кто сейчас сидит в прочных каменных коробках.

Наивные мысли маленького мальчика.

Лиз же просто бегала вокруг брата и рвала чахлые полевые цветы. Она пела какую-то песенку и расшвыривала сорванные растения в разные стороны. Ей было весело.

— Ромашки, лютики и гланды,

Я подарю тебе, любовь моя!

Будут солнцем пахнуть славно!

На столе, да в вазочке стоять! — беззаботно пела девочка, собирая себе маленький букет. Джейк же в этот момент напряженно размышлял над первой строчкой песенки. Послышалось ли ему слово «гланды»?..

Вот и остался город позади… Мальчик обернулся и увидел скопище темных силуэтов: дома, деревья, что-то странное, ветвистое, торчащее из некоторых крыш. А над всем этим висела неприятная пепельно-серая дымка — смесь смога и чего-то еще, слившаяся в омерзительную непроглядную субстанцию. Откуда над городом смог — трудно сказать. Может, виной тому редкие алхимики, что-то постоянно пытающиеся создать. А может — печи, в которых жгли все, что горит, чтобы получить хоть кроху тепла. Может, то огромное здание купален виновато — вон оно, на противоположном краю города виднеется. Из него еще, порою, вырываются клубы пара. Огромный дом-дворец из мрамора, начиненный внутри ваннами и парными всех сортов и размеров: чрево его безостановочно требовало топлива для согревания воды и обслуживания посетителей.

А может, виной всему крематории, так проклинаемые и ненавидимые некромантами.

Джейк усмехнулся и отвернулся. Лиз прервала очередную странную песенку и спросила:

— Ты чего там ухмыляешься?

— Да вот, поймал себя на мысли, что никогда еще не уходил от дома так далеко.

— Что, никогда-никогда? — не поверила девочка.

— Никогда-никогда, — кивнул Джейк.

— Аа.

— Да.

— Ну ясно, — и Лиз продолжила собирать букет, но уже молча.

До леса дошли примерно через час. Перед началом сплошной лесной стены шла широкая полоса мертвых растений: пни, ямы, коряги — следы, оставленные жителями города на земле. Все ближайшие деревья вырубались и отправлялись либо во дворец-купальню, либо в крематории, либо — что было совсем уж редкостью — в частные руки, для согрева домов. Редко — потому что многим работникам купален и крематориев было лень рубить лес самостоятельно, и, уж тем более, тащить его на себе до города. Поэтому зачастую «частных древорубов» подкарауливали, избивали и отбирали у них топливо для печей.

— А что это за дерево? — спросила Лиз.

— Дуб, — сказал Джейк. Это был клен.

— Ух, ты! А это?

— Сосна, — то была пихта.

— А это?

— Тоже сосна.

— Но у нее иголки короче!

— Она молодая просто еще, — отмахнулся Джейк.

Деревья росли плотно, между ними с трудом пробивались к свету папоротники. Под кронами лесных великанов борьба за свет шла не на жизнь, а на смерть. Иногда Джейк слышал стрекот каких-то птиц и даже видел белок — черных и юрких, как призраки: лес тоже жил своею жизнью, хоть и угнетаемый близживущими людьми.

— А почему в дороге две дырки? — спросила Лиз.

— Потому что тут иногда ездят телеги и остается след от их колес, — ответил Джейк. — А потом едет другая телега, по тем же следам, и колея становится глубже.

— Как интересно! — прошептала девочка. — Ты прямо все-все знаешь!

— А то! — подбоченился Джейк.

Когда-то давным-давно у него был друг. Пусть слово «друг» и слишком сильно для того, что было между двумя маленькими мальчиками. И этот друг все шутил, что он-де знает все-все на свете. Пополам со своим братом. И если он не знал ответ на какой-то вопрос, он говорил: «А это у моего брата надо спрашивать!». Джейк не знал, что потом случилось с этим мальчиком, и был ли у него вообще брат.

Через некоторое время, когда солнце уже начало клониться к закату, а Лиз подала первые признаки усталости, Джейк услышал странный звук: будто пел кто-то.

— Лиз, давай спрячемся за деревьями? — предложил мальчик нарочито спокойным голосом.

— Почему? — не поняла девочка.

— Я слышу, что идет по дороге кто-то, — все так же спокойно ответил Джейк.

— Думаешь, это — враги? — глаза Лиз округлились от ужаса.

— Не знаю, — улыбнулся Джейк. — Но если это друзья, то мы их славно напугаем.

— Устроим им сюрприз? — воодушевленно спросила Лиз.

— Все так, давай устроим! — жизнерадостно согласился мальчик.

Двое детей торопливо, но аккуратно и тихо ушли с дороги и легли на землю, спрятавшись в корнях дерева и стали ждать. Сначала было слышно только пение: громче и громче. Не было слов, было только что-то вроде «Хэй-хэй-хэй-хоу-хоу-хоу! Хэй-хэй-хэй-хэй-хэй-хэй!», а потом дети услышали шаркающие шаги. А с ними — зловещий, проникающий в корни души, скрип. Джейк поежился, Лиз молча уткнулась лицом брату в плечо. И тут они увидели… Существо, очертаниями похожее на человека, даже рост такой же. Одето в бесформенную куртку и поношенные брюки с распоротыми коленками. Из дыр точат шипы. На голове — шляпа, скрывающая лицо существа. В руке оно держало простенькую металлическую тележку, к которой было прикручено проволокой чучело оскалившегося волка. На морде волка навек застыло жалобно-вопрошающее выражение, будто животное спрашивало, почему из него сделали настолько отвратительное чучело.

Тележку существо волочило за собой, а душераздирающий скрип издавали ее колесики.

Кожа на руке существа была мятно-зеленого цвета.

Когда напевающий прохожий скрылся за деревьями (он двигался в сторону города), дети продолжили свой путь. Они медленно брели по дороге, уводящей прочь от города, до тех пор, пока окончательно не стемнело, а потом — еще чуть-чуть.

После того, как Лиз стала почти непрерывно жаловаться на усталость, Джейк вздохнул и решил устроить привал. Они с трудом во тьме нашли небольшую полянку, вроде бы скрытую от дороги деревьями, натаскали веток и листьев и, забравшись в них, уснули.

Такими — маленькими, беззащитными, закопавшимися в лесной мусор, их и обнаружил лунный свет, мягко выбеливший все вокруг. Где-то за деревьями стрекотали сверчки, душераздирающе орала какая-то странная ночная птица, а по дороге, со стороны города, шел караван разнообразных повозок. Были в нем и видавшие виды небольшие спальные кареты, затесалась пара шарабанов, двуколка и тарантас. Были и открытые тележки, в коих лежал различный скарб. Но самыми заметными, все же, были телеги, на которых стояли высокие стальные клетки, внутри которых находились разные живые существа. В одной сидел высокий, солидного вида, гоблин. Одет он был в старую рубаху и брюки, а на носу у него сидели круглые очки. Вид он имел грозный и суровый, но интеллигентный. Гоблин вел неторопливую беседу со своим сокамерником. Голос у гоблина был приятный, с хорошо поставленными интонациями. Матерился он редко, но умело.

— Толково придумано… — немного громче обычного произнес гоблин. Еще миг спустя ветер принес другую его фразу: — …камрад Кукуруз…

Соседом гоблина было нечто, кутающееся не то в шубу, не то в собственный мех. Из-за скудности освещения не представлялось возможным толково разглядеть, что же это за тварь такая: то ли жирный медведь, а то ли несчастный некрофаг, завернувшийся в чью-то шкуру. Он больше молчал и слушал, изредка бурча что-то в ответ гоблину.

В другой клетке спали, свернувшись клубком, две человекообразные женщины. То ли и правда были людьми, а то ли из-за темноты ничего не было видно.

В третьей ехал всего один человек — мужчина неопределенного возраста со странной прической: виски выбриты наголо, а оставшиеся в середине волосы поставлены торчком, образуя высокий ярко-красный гребень. Одет он был в какую-то футболку с надписью «DRI», джинсовую безрукавку и штаны из плотного материала. На ногах у него красовались тяжелые ботинки со шнуровкой почти до колена. Вид человек имел неприятный и злой.

Сами же владельцы каравана шли молча и настороженно смотрели по сторонам. Оружия, на первый взгляд, у них не было, но почему-то складывалось устойчивое ощущение, что если присмотреться, то можно увидеть почти у каждого из них нож или дубинку. Это были… люди. Или, по крайней мере, кто-то очень на них похожий: одеты в старую, поношенную одежду, кожа вся покрыта какими-то странными рисунками, вид имеют крайне подозрительный и агрессивный, а глаза лучатся жестокостью.

Да, это были люди. Мало на свете найдется таких же жестоких и кровожадных тварей, как люди.

Нет, бывают люди и крайне светлые и добрые, но их, увы, как правило, намного меньше, чем истинно-злобных, черных душой.

— Так-так, — протянул неприятный голос над ухом у Джейка. — Какой удачный день! Отошел пописать и нашел трюфель! Даже два.

Джейк сонно разлепил глаза и увидел над собой недобро улыбающихся людей.

— Что?.. — попытался сказать мальчик, но его и Лиз уже умело схватили за руки и за ноги, заткнули тряпкой рот и поволокли к клеткам. Детей молча швырнули внутрь металлической конструкции и захлопнули дверь. Джейк поднялся на ноги и вынул изо рта грязную тряпку. Связывать их никто не собирался. Зачем? Они ведь в клетке.

— Эй, отпустите! Отпустите нас! — закричал мальчик. Он тряс прутья и стучал по ним кулаками. Рядом сидела, вцепившись в его штанину, Лиз. Девочка горько рыдала.

— Успокойся, — негромко сказал кто-то за спиной Джейка. — Не шуми, хуже будет.

— Что?.. — Джейк резко обернулся и увидел, что у противоположной стенки клетки сидит мужчина с гребнем на голове.

— Что изменится от того, что ты орешь? — спокойно спросил мужчина. — Ты правда думаешь, что они тебя отпустят, да? Сам-то веришь? — насмешливо спросил он. Джейк притих и задумался. И правда — глупо… — Ты лучше сядь и жди.

— Чего ждать? — спросил Джейк. Лиз тоже притихла, с интересом разглядывая странного человека, говорящего с ее братом.

— Удобного момента, — кивнул мужчина.

— Удобного?..

— Для побега, балда, — улыбнулся мужчина.

— А… — только и успел сказать Джейк. К их клетке подошел один из владельцев каравана и принялся шарить рукой в поясном мешочке.

— Вот сейчас тебе будет больно, — предупредил человек с гребнем на голове.

— Что?.. — спросил Джейк, но тут караванщик нашел что-то в мешочке и подошел к мальчику.

— Иди сюда, — сказал он. Джейк не подошел. Караванщик вздохнул и резко выбросил руку вперед, хватая предплечье Лиз. Он дернул ее к себе и сказал: — Или ты подойдешь сюда и сделаешь, что я скажу, или я оторву ей руку и отдам на поживу псам.

— Что вы хотите? — спросил Джейк. Он осторожно приблизился к караванщику. Лиз сидела ни жива, ни мертва от страха.

— Ну, надо же подстраховаться, чтобы ты не свалил, — пожал плечами караванщик. Он отпустил Лиз и вынул из мешочка то, что искал раньше — тонкую цепочку с колечком на конце. Караванщик привычным движением прикрепил цепочку к прутьям решетки и разомкнул кольцо. На его срезе обнаружилась острая игла. — Ухо дай, — сказал караванщик. Джейк не шевельнулся. Мужчина закатил глаза и сказал: — Или ты делаешь, что я скажу, или я убью мелкую. Ухо. Живо!

Джейк нехотя наклонился и мочку его уха пронзила страшная боль. Мальчик вскрикнул. Что-то тихо щелкнуло.

— Вот так-то, — сказал караванщик и ушел куда-то по своим делам. Повозки вновь тронулись в путь.

— Что они сделали?! — мальчик оторопело щупал свою левую мочку. В ней прочно сидело металлическое кольцо.

— Они тебя приковали за ухо к решетке, чтобы ты не убежал, — просто сказал мужчина с гребнем на голове. Только тут Джейк заметил, что уши его сильно изодраны в нескольких местах. Человек заметил направление его взгляда и сказал: — Да, меня тоже приковывали так. Но, как видишь, безуспешно. Поэтому теперь они приковали меня за мизинец на руке, — он показал ладонь. Сквозь первую фалангу правого мизинца было продето металлическое колечко с цепочкой. — Цепочки — заговоренные. Кольца — тоже. Только караванщики могут их прицепить, отцепить, открыть и закрыть. Так что теперь твоя свобода — это полтора метра цепочки, парень, — сказал мужчина.

Джейк оторопело замолчал. Он сел в угол клетки. К нему тут же под бок шмыгнула Лиз.

Через некоторое время Джейк спросил:

— Кто они? И почему Лиз не пристегнули?

— Не пристегнули — потому что куда она, маленькая такая, денется? Тем более, что ты тут, — пожал плечами мужчина. — А они, мрази эти, — работорговцы.

— А ты кто такой?

— Я — алкоголик, я анархист, — очень грустно улыбнулся мужчина. Он указал пальцем себе на голову и сказал: — Видишь, даже ирокез есть. Я теперь, как и ты, — товар. И больше никто.

— А я — Джейк, — представился мальчик. — А это — моя сестренка, Лиз.

— Приятно познакомиться, Джейк и Лиз, — улыбнулся человек с ирокезом. Джейк понял, что, не смотря на весь грозный и отталкивающий вид, этот мужчина — добряк и очень хороший человек. Только вот теперь он сидит в клетке.

— Как отсюда выбраться? — спросил Джейк.

— Если бы знал — я бы не сидел тут сейчас, — усмехнулся анархист. — Но ты не думай, что я смирился. Я просто думаю и выжидаю. Смотрю, наблюдаю, запоминаю. Знаешь, поначалу я еще пытался действовать иначе. Провоцировал их, думал, в драке сбегу. И пытался клетку разрушить. Цепочку порвать. Силой их не взять. Их взять можно хитростью, — говоря это, мужчина тепло улыбался идущему рядом караванщику. Караванщик явно слышал каждое слово и хмурился, но ничего не предпринимал. — Вот я и жду. У меня теперь даже желаний других нет — только отомстить. Вот мой ответ — лютая месть… ха…

Мужчина углубился в свои мысли, опустил взгляд и принялся что-то задумчиво напевать себе под нос.

Джейк же постарался уснуть, не обращая внимания на тупую боль в ухе.