Долина теней

Часть первая. Фрагмент 16

Глава следующая.

«Welcome! To! The! Transformation!»

!!!

— Я… я был когда-то виноградом? — растерянно спросил Джейк. Толпа одобрительно зашумела. — Тогда я… я — изюм? Я — изюм?!

Толпа возликовала. Джейк недоуменно отлепил ото лба бумажку, на которой чья-то торопливая рука вывела слово «Изюм», и передал ее следующему игроку — своей сестренке, которая сидела, как на иголках.

Ведущий написал на бумажке новое слово и аккуратно прилепил девочке на лоб. Лиз, заметно волнуясь, встала на высокий табурет — иначе ее не было видно сидевшим на задних рядах людям — и принялась задавать наводящие вопросы, а толпа отвечала криками «да» или «нет».

Вся деревня, как выяснилось, очень любила играть в подобного рода шарады.

— Я — солнышко! — счастливо рассмеялась в конце своего «раунда» девочка. Жители деревни одобрительно загомонили. Ведущий вызвал к табурету следующего игрока.

Джейк и Лиз гостили в деревне, где их оставил Кузьмич, уже второй день подряд. Народ обитал там весьма радушный и открытый: они с радостью приняли детей, плату за постой взяли чисто символическую — и то потому что Джейк сам настоял на этом, и даже позвали маленьких гостей на общее веселье — еженедельную игру в шарады. К удивлению Джейка и Лиз, им предложили и самим поучаствовать в происходящем.

В деревне жило порядка полутора сотен человек и почти половина из них присутствовала сейчас в центре селения, на небольшой площади возле колодца. Горел костер, с неба светили звезды и луна, воздух был тёпел и свеж. Жители этого поселения выращивали еду на полях неподалеку, собирали все воедино и делили между каждой семьей поровну. Мотивировали они это тем, что кто-то в поле пашет, кто-то — охотится, кто-то валит лес, которым потом все отапливают дома, а кто-то в кузнице работает. Все по справедливости: кто не работает на всех, тот ничего не получает.

Деревенька поразила Джейка и Лиз не только радушием жителей, но и порядком: везде было чисто, не было ни пьяниц, ни бездельников, каждый, кого они встретили, одет был чисто и занят каким-то делом. Причем делом, которое ему явно по душе: все довольные, улыбчивые.

В шарады играли до тех пор, пока не кончились запасенные для костра дрова. Джейк примерно прикинул, что спать все разошлись часа в три ночи. Жители шли, оживленно переговариваясь. Некоторые даже похвалили детей за смекалку при разгадывании задач.

— Интересные люди, — сказал Джейк, когда он и Лиз остались одни в небольшой комнатке с одной огромной кроватью. Комнату им выделил один из жителей, сказав, что раньше там жил его сын, да потом тот женился и уехал в деревню жены. — Добрые такие…

— Джейк, а почему у них нет пальцев? — спросила Лиз.

— Нет пальцев? — нахмурился мальчик. — Что ты имеешь ввиду? Вроде у всех все в порядке…

— Да нет же! — возразила девочка. — Маленьких пальцев на главной руке у них нет! — Лиз с трудом различала «лево» и «право», поэтому Джейк просто ей сказал, что есть «главная» рука (сиречь, правая, которой девочка ела) и «вторая» (левая). Названия пальцев она тоже помнила плохо, но Джейк знал, что «маленький палец» — это мизинец.

— Да? — брат нахмурился. — А я и не заметил. Ты уверена?

— Да, — серьезно кивнула Лиз.

— Ну и ладно, — махнул рукой Джейк. Он задул свечу и лег под одеяло рядом с сестрой. — Отсутствие пальцев никого еще не делало плохим человеком.

— Но у стольких нет маленьких! Именно маленьких ведь пальцев, Джейк! — сказала Лиз.

— Хорошо, хорошо! Завтра спросим, ладно? — успокоил сестру мальчик. — Ну нету и нету пальцев, делов-то? Может, тут беда какая случилась?

Но Лиз уже спала.

— Везучая, — вздохнул Джейк. — Глазом моргнуть не успела — а уже спит. Мне бы так… Эх, стар я становлюсь для всего этого… — пробормотал мальчик. Он ухмыльнулся своей шутке и повернулся на бок.

Чертовы мизинцы не шли у него из головы. Почему-то он вспоминал мужчину с ирокезом, которого приковали за один из пальцев к прутьям клетки. За который? Мальчик уже не помнил — слишком большой стресс пережил.

Может, вся эта деревня тоже сбежала от работорговцев?

Да ну. Все сразу что ли?

Тогда где их мизинцы? Что с ними сталось?

Какая разница? Может, Лиз и вовсе ошиблась.

Может и ошиблась, да только в наблюдательности ей не откажешь.

Ну и ладно. Завтра можно спросить и расставить все по местам.

Одолеваемый тревожными мыслями, Джейк, наконец, уснул. Сон его был тревожным и поверхностным, мальчик часто просыпался и подолгу смотрел в потолок или на спящую сестру. Вчера они тщательно попарились в бане и выменяли у местных новую одежду. Запас украденных у работорговцев блестящих камешков пока еще держался и позволял детям беспроблемно выменивать себе еду и другие необходимые вещи.

Что-то тревожило Джейка, но он не мог определить, что именно. Впрочем, мальчик уже и не помнил тех времен, когда на душе у него было стопроцентно спокойно.

— Джейк, можно с тобой поговорить? — к мальчику обратился староста деревни. В этот момент Джейк сидел на лавочке под большой яблоней и грелся в теплых лучах солнца. После вечных туманов и холода родного города, это место почти казалось ему раем. При звуках голоса старосты — серьезного человека-мужчины примерно шестидесяти лет — мальчик открыл глаза и кивнул. — Я присяду? — староста уселся на свободный край скамьи и посмотрел в ту же сторону, что и Джейк: на маленькую девочку по имени Лиз, игравшую в куче песка с другими детьми.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил мальчик.

— Да нет, не совсем, — пробормотал староста. — Просто понимаешь, мы тут, в деревне своей, живем как бы отдельно от всего мира, — Джейк внимательно смотрел на говорившего человека, стараясь не обращать внимания на его правую ладонь. — Отдельно — мир, отдельно — мы. Что там происходит — нам не важно. Мы никому не мешаем и нам никто не мешает. Понимаешь? — Джейк кивнул. Мизинец. — И тут у нас, как видишь, размеренная, неторопливая жизнь, — на его руке не было мизинца. — И все в деревне заняты каким-то интересным делом: строят, выращивают еду, куют железо, стригут овец, — на его чертовой правой руке не было мизинца, — строят новые дома или чинят старые.

Джейк кивнул.

— Мы увидели, что ты и твоя сестра находитесь, скажем так, в трудной ситуации. Путешествуете, ходите по миру… одни. Вот мы и подумали… мальчик ты славный, да и сестренка твоя тоже… В общем, Джейк, мы решили пригласить вас остаться у нас в деревне.

— Меня и Лиз? — уточнил мальчик. Он все еще не смотрел на ладонь старосты.

— Да, тебя и Лиз, — улыбнулся староста. — Нашли бы вам занятие по душе, домик бы вам построили потихоньку… Мы бы помогли! — добавил староста, заметив удивление на лице мальчика. — И в обиду бы никому не дали.

— Это здорово, — улыбнулся Джейк. — Только вот… — он замялся, — За все нужно платить. Что от нас потребуется взамен?

— Понимаешь, — староста отвел глаза и начал говорить медленнее, тщательно подбирая слова, — всех жителей деревни объединяет кое-что. Мы… Нет, ты не подумай превратно, мы не какие-нибудь там, упаси боже… Ну, ты понял, — промямлил староста. Джейк понял, что этот мужчина просто боится сказать что-то не то и это испугает мальчика, потому что он попросту поймет все не так.

— Это как-то связано с вашими пальцами? — тихо спросил мальчик. Староста замолчал и внимательно посмотрел в глаза Джейку. Несколько секунд выждав, он кивнул.

— Все так. Это связано с пальцами. Вернее, пальцы связаны с этим. Мы… — он снова ненадолго задумался, — Мы… исповедуем одну религию. Каждый из нас. Одну и ту же. И, как знак принадлежности к этой религии, мы отнимаем мизинец на правой руке. Видишь, ли, это уходит корнями в нашу доктрину. Наш великий Господь, он…

— Прошу вас — не нужно сейчас об этом. — Остановил его мальчик. Староста молча кивнул. Джейк не хотел говорить об этом именно сейчас. — Просто скажите: если я и Лиз останемся у вас, нам придется принять вашу религию и потерять палец на руке?

— Да.

— Дайте нам времени подумать. До полуночи, хорошо? Мне надо посоветоваться с сестрой.

— Хорошо, — староста улыбнулся, хлопнул Джейка по плечу, встал и молча ушел куда-то по своим делам. Джейк посмотрел на Лиз, играющую с другими детьми и понял, что никогда не сможет уговорить ее здесь остаться. Он не хотел, чтобы сестра потеряла палец. Джейк знал, что если уговорит ее, то она ему это никогда не простит. Да и он сам себе не простит, что обманул девочку словами «так нужно, потерпи».

Детей обманывать нельзя.

Больше с ним в этот день никто не пытался заговорить о чем-то важном.

Вечером жители деревни закатили пир горой: на столах, выставленных прямо на улице, было множество блюд: рыба, овощи, сыры, но преобладали мясные творения кулинарного искусства. Староста сказал мальчику, что сегодня религиозный праздник, смысл которого он объяснит, если дети решат остаться.

А уйдут — то и объяснять ничего не придется.

Лиз и Джейк ели, пили и смеялись вместе со всеми жителями. Все пели разные песни: баллады, частушки, какие-то веселые истории. Особенно запомнилась Джейку история о двух ворах, которые не могли поделить между собой монету. А Лиз понравилась про человека, превращенного в медведя. Хоть и с печальной мелодией, но она вызвала у девочки широкую улыбку и хохот от души.

Произносились короткие, но воодушевляющие речи, воздавалась хвала поварам и скотоводам, рыбакам и землепашцам — все чествовали друг друга, как одна большая дружная семья, закончившая длинный трудный период в жизни.

Над столами витал дух уюта, умиротворения и дружбы.

Пировали до ночи. А когда на улице стемнело и в небесах появилась луна, Джейк, осоловевший от еды, отвел Лиз в их комнату, уложил спать и вернулся вновь на пир, решив перекинуться со старостой парой слов об обряде посвящения. В принципе, он был не против тут остаться: уютно, спокойно и жители дружелюбны. Он просто хотел узнать, можно ли как-то обойти проблему с пальцем его сестры. Отложить там, или еще что…

По пути мальчик прошел мимо огромной кухни, где повара почти сутки напролет готовили всю эту гору яств, торжественно уничтожаемую сейчас населением деревни. Там он поздоровался с женщиной, у которой недавно приобрел целую котомку вкусной еды (вообще-то он хотел взять чуть-чуть только на завтрак, но сердобольная повариха напихала ему полную сумку вкусностей, посетовав, что мальчик-то худой, да и сестренка у него отощала).

— Привет-привет, Джейк! — улыбнулась женщина.

— Здрасьте, тетя Герда! — Джейк помахал ей рукой. — Помочь, может, чего?

— Да уж помоги, милок, — вновь улыбнулась повариха, — а то что-то отходов многовато! Донесешь мешок до выгребной ямы?

— Конечно! — ответил Джейк. Ему тут же выдали тяжелый плотный мешок, и мальчик в потемках отправился на край деревни к освещенной факелами выгребной яме. Жители сбрасывали туда различные отходы, потом закапывали ее землей и через год-другой использовали эту плодородную почву либо в качестве удобрений, либо прямо как поле под засев. Урожай такие ямы давали просто потрясающий.

Мальчик подошел к краю почти полной ямы, крякнул и швырнул мешок вниз. Не рассчитал силу, мешок шмякнулся близко к краю, лопнул и его содержимое, поблескивая в свете факелов, скатилось на кучу отходов.

Джейк увидел все это и понял, что кушать он сегодня больше не захочет. Посмотрев на кучу костей и шкур того, что только что выбросил и того, что выбросили раньше, он решил, что стоит поговорить наконец-то со старостой относительно их пребывания в деревне.

— На рассвете мы уйдем, — сказал мальчик. Староста заметно опечалился. Он и Джейк стояли у горящего в центре площади костра и смотрели, как рядом со столами танцевали под звуки домры девушки.

— Почему? — с искренним сожалением спросил староста.

— Черт с ними, с пальцами, — сказал Джейк. Староста увидел, что мальчик очень бледен.

— А в чем дело?

— Я сейчас помог с кухни мусор выбросить…

— О…

— И мешок лопнул. Уже там, в яме.

— Угу…

— Скажите, что… нет, кого мы съели и почему?

— Хмм… Джейк, знай: ни тебе, ни твоей сестре никакая опасность не угрожает. Наоборот, тут вы в полной безопасности.

— Допустим. Так что там с ответом?

— Понимаешь… Наша религия, она… Она подразумевает, что бог любит нас. Тебя, меня, мою жену, твою сестру — всех нас. Понимаешь?

— И?

— Нас — это значит «людей». Все остальные — наша еда.

— О, — Джейк почувствовал, как внутри у него все похолодело. — То есть вы не только пальцы…

— Да, мы не только пальцы отнимаем. Мы еще и считаем вполне нормальным есть всех тех, кто не является человеком. Особенно в большие религиозные праздники.

— Так кого мы сегодня съели?

— Сатира, корвума и людоящера. Остальные — это корова и пара свиней.

— То есть для вас нет разницы, кого съесть — корвума, этого сквалыгу-торговца с птичьей головой, или безобидную хрюшку? — уточнил мальчик.

— Да.

— И мы… мы… тоже…

— Ты уверен, что хочешь знать ответ?

— Да.

— Да, вы оба тоже ели этих существ, — спокойно сказал староста. Джейку резко поплохело. Он не отрицал, что в его жизни были моменты, когда он вынужден был есть… разное. Но чтобы такое…

— И если мы останемся, мы должны будем принять вашу религию, лишиться мизинцев и принимать участие в подобных мероприятиях?

— Да.

— Вы не считаете это аморальным?

— Прости, Джейк, но нет, — твердо ответил староста. Он посмотрел на мальчика серьезно и отсветы костра добавили морщин на его лицо. — Пойми, это — религия наших предков. Моих родителей, их родителей и всех остальных. Кто-то проповедует одно, кто-то другое. Кто-то говорит, что нельзя рубить деревья, кто-то — что нельзя есть свиней, кто-то — что нужно питаться только мясом. Некоторые вообще уверяют, что в субботу работать нельзя.

— В субботу? — не понял мальчик.

— Не важно, — отмахнулся староста. — И все, каждый, считают, что это — нормально. Джейк, я верю, что ты сейчас не сможешь этого понять и принять, но и я не могу понять твоего отвращения к тому, что делаем мы. Для нас это — норма. Употреблять в пищу существ, не являющихся людьми. Порой тут бывает крайне голодно и тогда у тебя стоит вопрос: съесть какую-то тварь с головой собаки или потерять из-за голода своих детей и жену. Прости, но мы выбираем жить. Зато человеческая жизнь для нас — самое святое, что только может быть. Понимаешь? Так мы воспитаны. И не собираемся ничего менять. Мы — не дикари. Для нас, скорее, ты — дикарь, раз не видишь и не понимаешь всего этого.

Помолчали.

— Утром мы уйдем, — тихо сказал Джейк. Голос его был тверд. — Спасибо вам за все, что вы нам дали. Кров, пищу… Вы очень славные. Только мы не останемся.

— Очень жаль это слышать, Джейк, — опечалился староста. — Мы начали привыкать к вам. Да и Лиз уже подружилась с моими внуками… Ну да ладно. Уходите — так уходите. Никто не станет чинить вам препятствий. Мы дадим вам еды в дорогу.

— Спасибо, — кивнул Джейк. — Последняя просьба: Лиз ничего не говорите. Про ваши «гастрономические пристрастия».

— Разумеется, — кивнул староста. — Мы не дураки ведь. Понимаем, что она — маленькая девочка, не правильно воспитанная с детства.

— Спасибо.

Как только рассвело, Джейк собрал вещи, с благодарностью принял еду в дорогу, тепло попрощался со всеми, с кем успел познакомиться и увел свою сестру обратно на дорогу.

Меряя шагами пространство, Джейк гадал: знал ли Кузьмич о «гастрономических пристрастиях» жителей этой славной с виду деревеньки? Почему-то мальчик думал, что торговец органами не имел ни малейшего понятия о том, чем его там угощали местные.

Взгляд Джейка упал на поля вокруг деревни: славный в этом году будет урожай. Впрочем… как говорил один человек — мертвецы — лучшее удобрение.