Долина теней

Часть первая. Фрагмент 15

Глава следующая.

— Джейк, сколько нам еще идти? — спросила Лиз.

Они шли по холмистой местности, по широкой утоптанной дороге. Параллельно ей тек шумный ручей, в ясных небесах летали тревожно посвистывающие пичуги. Детям было непривычно видеть голубое небо над головой: всю свою жизнь они видели лишь серо-коричневые облака, похожие на старую матрасную вату, нависающие над ненавистным «родным» городом. А тут — такое голубое и чистое, будто вовсе бескрайнее, небо. Поначалу их это даже пугало, но потом они привыкли. А потом и стали обращать внимание на то, что облака сгущаются, в основном, над человеческими поселениями.

Странная закономерность.

И никто не мог объяснить детям, почему все было именно так. Впрочем, Джейк и Лиз и не спрашивали ни у кого…

— Джейк?

— Мм? — голос сестры вывел мальчика из глубин размышлений.

— Долго нам еще идти?

Мальчик посмотрел на свою сестру и задумчиво поджал губы. Сколько им идти? Куда они идут? Джейк ненавидел город, в котором родился и вырос, и город, казалось, ненавидел его в ответ. Впрочем, город ненавидел вообще всех без разбору. А дети были для него лишь… Чем-то мелким и естественным. Поддерживали широту ассортимента объектов для ненависти.

Потому Джейк и не сожалел, что ушел оттуда. Лиз была еще слишком юна для того, чтобы осознать все мотивы, подталкивающие ее брата к совершению такого паломничества. А вот куда они идут и сколько им еще идти… Трудно ответить на этот вопрос. Джейк искал какое-то комфортное и безопасное место для того, чтобы остаться там навсегда. Или до тех пор, пока не решит, что же им делать дальше. Он часто вспоминал тот фрагмент карманного мира волшебника, в котором жили милые добродушные старички, так тепло к ним отнесшиеся. Было бы славно найти что-то подобное… Только вот где?

— Я не знаю, сестренка, — ответил Джейк. — Мы ведь идем туда, где можно найти себе дом.

— Но у нас был дом, — нахмурилась девочка. Джейк не знал, что на это ответить, поэтому постарался сменить тему:

— Ну или туда, где мы сможем подождать ребят из цирка.

— Со всамделишной лошадью?! — тут же округлила глаза девочка.

— Именно так, — серьезно кивнул мальчик.

— Но как же так: мы шли за цирком, а ты теперь говоришь «подождать». Как так?

Порой Лиз задавала слишком острые вопросы.

— Понимаешь, Лиз, — начал задумчиво говорить Джейк, — когда мы попали к караванщикам, мы сбились с пути и вернуться на ту же дорогу не сможем.

— Почему?

— Ну, ты же не хочешь снова встретить тех людей с клетками?

Девочка испуганно помотала головой.

— Поэтому будем рассуждать логически…

— Логистически?..

— …Циркачи — они ведь катаются, путешествуют. Переходят от города к городу. Значит, если сесть ждать в каком-то городе, они рано или поздно туда придут. И тогда нам не надо будет за ними ходить по дурацким пыльным дорогам.

— Но почему мы не подождали у нас в городе? — снова задала неудобный вопрос девочка. Джейк начал уже предполагать, что у них в роду были какие-то коварные черти. Или в нее вселился дух острослова.

— Потому что… — мальчик на миг задумался, — потому что в нашем городе они уже были.

— Аа, — понимающе покивала девочка. — То есть мы идем до первого встречного города?

— Ну, если он нам понравится — то да, — облегченно согласился Джейк.

— И там мы найдем себе новый дом?

— Ну да, — бравурно согласился мальчик. — Или просто подождем циркачей.

— А если они и там уже побывали? — спросила девочка.

— А мы спросим у жителей, — выкрутился Джейк.

— Джейк?

— А?

— А сколько идти до ближайшего города?..

Дом… так мало букв, но так много смысла. Что есть дом? Это ведь не стены-пол-и-потолок. Это — нечто большее. Дом — это место. То самое место, где человек чувствует спокойствие, комфорт и поддержку. Он может быть большим и светлым, маленьким и мрачным — любым. У каждого он свой и в чужом доме редко кто сможет сразу чувствовать себя легко и непринужденно. Дом должен быть у всех — даже звери строят себе гнезда и роют норы. Дом — это место, где мы любим и ненавидим, место, где совершаются или обдумываются самые важные события каждой жизни.

У Джейка и Лиз такого места никогда не было.

Была ветхая коробка, где они ночевали и хранили свои скудные пожитки, но называть это место «домом» в полном смысле слова дети бы никогда не смогли. Что им мешало? Мешала вечная грязь. Сколько бы они ни наводили там чистоту, все было напрасно — отец сводил все усилия на нет, казалось, просто фактом своего существования. Вторая причина — это, собственно, отец. Пока он был жив, дети не могли оставить в доме ничего более-менее ценного или даже просто еду. Вечно пьяный Тони все съедал, забирал и пропивал. Всегда. Изредка он приносил и сам что-то, но то — редкость, исключение. То игрушку, которую просто не успел «толкнуть» скупщику и ее заметили дети, то какую-то сомнительную еду… А то и вовсе принимался жалеть себя и винить всех вокруг, что они — неблагодарные сволочи, и что это именно «из-за них» он живет так плохо.

Ему было нужно, чтобы его просто оставили в покое. Все. Кто эти «все» — никто не знал.

Поэтому жить с таким существом было невыносимо. Дом не мог быть домом, пока там жило… это. Но Тони, сам того не ведая, вырастил своего сына жестким и сильным, как полоса лучшей оружейной стали. Мальчик, пусть ему было всего четырнадцать (свой пятнадцатый день рождения Джейк пропустил и пока что еще не хватился), имел несгибаемую волю, мощный характер и живой ум — качества столь необходимые для выживания в том проклятом городе.

И теперь единственный сын Тони-пьяницы уводил его же дочь подальше от того участка пространства, которое он не мог и не хотел называть домом, от того города, который с самого рождения культивировал в Джейке ненависть. Ту самую безобъектную ненависть, помогающую выживать даже тогда, когда ослабевает воля и гаснет надежда.

Ненависть — один из самых мощных мотиваторов. Говорят, что надежда дает человеку силы бороться до конца. Нет. Надежду убить гораздо проще, чем ненависть. Любовь? Любовь отупляет, делает инертным и слабым. А ненависть… О, мощная холодная ненависть способна заставить человека измениться, тщательно работать над самим собой, день за днем аккуратно выковывая и затачивая клинок возмездия.

Ближе к вечеру дети увидели впереди на дороге внушительное облако пыли, вздымаемое большим количеством ног или громоздким механизмом (периодически Джейк и Лиз видели проезжавшие мимо них странные пассажирские агрегаты: стальные, деревянные, даже стеклянные; с колесами, на лапах, на гусеницах или каких-то валиках). Не ожидая от встречи ничего хорошего, дети отыскали небольшую кочку в дюжине метров от дороги и залегли за нее, спрятавшись в густых зарослях каких-то неприятно пахнущих цветов.

Интересно, почему здесь все цветы так неприятно пахли?..

Через несколько минут после того, как дети легли на землю и затаились, в воздухе послышался странный шум. Он был похож одновременно на гул, вой и какой-то огромный духовой инструмент. Или даже целую оркестровую секцию духовых инструментов. Джейк и Лиз недоуменно переглянулись.

— Что это? — спросила девочка. Ее брат лишь пожал плечами.

Шум нарастал, его источник быстро приближался. Послышался звук многих шагающих в раз ног, и дети увидели длинную колонну марширующих людей. Странный шум, услышанный ранее, оказался какой-то заунывной не то песней, не то просто мелодией, которую дружно гнусавило все воинство. Джейк и Лиз в немом изумлении смотрели на идущих мимо них людей: высокие, но ссутулившиеся от усталости, покрытые пылью, они смотрели только перед собой и глаза их были стеклянными, будто они так шли без остановки уже не один день. Каждый солдат был одет в какой-то странного вида костюм из металлических пластин. На груди и рукавах костюма ярко алели какие-то опознавательные знаки. Каждый из солдат нес на плече оружие и именно оно делало вид всей колонны марширующих людей особенно странным: некоторые несли высокоточные энергетические винтовки, стреляющие сгустками плазмы, а некоторые — деревянные копья со стальными наконечниками.

Странные металлические костюмы, так не похожие на латы, ярко контрастировали с древками копий, ножнами с мечами на поясах и арбалетами некоторых солдат. Джейк и Лиз с удивлением смотрели на идущих мимо них людей. Давно, еще в городе, они видели подобных вояк. Как же их звали горожане? Не то «имперцы», не то «конфедераты юго-запада».

Колонна солдат шла мимо места, где притаились дети, почти час — так их было много. Последними двигались гужевые повозки с ранеными. Вдоль всего строя периодически на гнедых лошадях скакали офицеры, следившие за порядком в войске.

После того, как основная часть странного воинства прошла, дети продолжили лежать в траве. Еще через полчаса после этого, мимо детей прошел небольшой отряд таких же солдат — арьергард. Только после этого Джейк рискнул выйти на дорогу и осмотреться. На сколько позволял увидеть рельеф, путь был свободен.

— Ушли… — медленно проговорил он. Лиз молча взяла брата за руку, и они продолжили путь.

Следующим утром дети увидели нечто весьма странное и сюрреалистическое: крытую грузовую повозку, которую тянула… огромная курица. Гигантская птица ростом была выше взрослого человека и вид имела крайне тупой и равнодушный ко всему окружающему. На козлах грузовой повозки сидел улыбчивый человек с длинной бородой. Человек что-то негромко напевал, немелодично тренькая на домре. Увидев детей, попросту опешивших от вида его «скакуна», он отложил музыкальный инструмент, натянул вожжи и, добродушно улыбаясь, обратился к Джейку:

— Куда путь держите, ребята?

Джейк был настолько удивлен «явлением огромной курицы народу», с невозмутимым видом тащившей за собой немаленькую повозку, что не сразу понял, что у него спросили.

— Я говорю: куда путь держите? — повторил с улыбкой человек.

— Э… — растерялся Джейк. — Туда, — он махнул рукой вперед по дороге.

— Подвезти? — предложил человек.

— А что для этого требуется? — спросил мальчик. Он на своем горьком опыте усвоил, что безвозмездно помогают лишь в одном случае на миллион.

Человек рассмеялся.

— Да ничего мне не нужно! Еда-вода у меня есть, товары тоже. А весите вы явно маловато, так что Пеструшка, — он кивнул на курицу, — утащит повозку и с вами сверху.

Шанс «один на миллион» выпадает девять из десяти раз. Дети с удовольствием забрались на повозку. Лиз тут же перелезла на крышу и стала с любопытством вертеть головой по сторонам. Она впервые в жизни поднялась так высоко. Да еще и ехала при этом! Чудеса.

— Скажите… эээ… — Джейк замялся, явно не зная, как обращаться к владельцу повозки.

— Кузьмич, — ухмыльнулся человек. — Зови меня Кузьмич.

— Хорошо, — кивнул мальчик. Это имя показалось ему смутно знакомым. — Скажите, Кузьмич, а почему ваша курица…

— Пеструшка?

— Да, Пеструшка, почему она такая большая?

— Большая? — нахмурился Кузьмич. — Да вроде курица как курица. Даже не самая крупная. Вот у соседа моего — так раза в полтора больше!

— Больше?! — не поверил Джейк. Даже Лиз прислушалась к разговору.

— Конечно, — вскинул брови Кузьмич. — Курицы ведь все такие. Ты чего, парень? На солнце перегрелся?

— Но… — Джейк потерял дар речи. Собравшись, он сказал: — Но все курицы… Они ведь маленькие!

— Маленькие? — Кузьмич с сомнением посмотрел на Пеструшку, на ходу склюнувшую половину ветки у придорожного дерева. — Я бы так не сказал…

— Все курицы, которых я видел, они… ну… Они были размером с голову!

— Такие крохи? — удивился Кузьмич. — А то не цыплята были? Хотя цыплята и те больше рождаются. Ты, поди, дуришь меня, малец? — недобро прищурился Джейк.

— Да никого он не дурит! — возмущенно влезла в разговор Лиз. — У нас и правда все курицы маленькие такие! Там, откуда мы родом!

— Да? — Кузьмич нахмурился. Потом он пожал плечами и улыбнулся. — Ну и ладно! — он рассмеялся и махнул рукой. — Может, у вас там просто порода такая? Или условия не те. Или болеют, может. А то, может, это и вовсе не курицы были? Ладно, черт с ними!

Он снова махнул рукой, рассмеялся, взял в руки домру и с душой исполнил пару частушек про какого-то персонажа по имени «генерал Кошмар». Звучало неплохо и занимательно, если бы не тот факт, что Кузьмич отвратительно играл на домре: порой не попадал в струны, зажимал неправильные аккорды и ужасно фальшивил.

Впрочем, дети все равно поаплодировали ему по окончании исполнения.

После этого Кузьмич рассказал несколько смешных историй из жизни: то про хитрого купца, который продавал семена для выращивания куриц из пыли («Ей-богу! Так и говорил: кладешь семена в пыль — и через неделю курицы оттуда сами полезут!»), а то про хитрого ученого, который согласился за десять лет обучить курицу разговаривать («Я ему — как же ты ее научишь, брат? Это же курица! А он мне — так за такой срок или курица помрет, или оппонент мой помрет, или курица говорить научится!»). Дети слушали Кузьмича и от души смеялись. Ни один из них не чувствовал в нем никаких злых умыслов. Это был один из немногих встреченных ими людей, открыто и тепло отнесшихся к детям.

Вечером, когда стало темнеть, Кузьмич остановил свою повозку на большой поляне, распряг Пеструшку, приковал ее за лапу к крепкому дереву цепью и разложил на земле костер. Он даже поделился с Джейком и Лиз своей снедью: чуть черствым хлебом, яблоками, колбасой и сыром. Сыр был странным — нарезанный тонкими полосками и заплетенный в какую-то хитрую косичку. Колбаса тоже была странной: тоненькие палочки в съедобной упаковке. Ее не надо было чистить или резать, можно было жевать прямо так.

Детям еда очень понравилась.

Закончив трапезу, все трое расположились на одеялах, которые Кузьмич достал из повозки.

— Я бы внутри предложил спать, да там тесно очень, — сказал Кузьмич.

— Да для нас и одеяла — роскошные ложа, — усмехнулся Джейк. Лиз уже почти уснула.

Помолчали. Потом еще немного помолчали.

— Так куда вы едете, ребятки? — спросил Кузьмич.

Джейк пожал плечами, но, сообразив, что в темноте этого не видно, сказал:

— Не знаю еще. Наверно, туда, где тихо и спокойно.

— Дома проблемы были, мм? — спросил Кузьмич. — Или помер кто?

— Да как сказать? — замялся Джейк. — И то, и то, наверно.

— Ну ясно, — хитро усмехнулся сквозь бороду Кузьмич. — То есть просто бредете в поисках нового дома?

— Угу.

— И давно?

— Не знаю, — честно сказал Джейк. Он и правда потерял счет дням из-за всяких путешествий по карманным измерениям и плена у работорговцев.

— Понятно, — снова усмехнулся Кузьмич. — А долго еще планируете топать?

— Пока не найдем искомое, — пожал плечами Джейк.

Снова помолчали.

— Послушай, парень, — нарушил молчание Кузьмич, — я не могу дать тебе дом, но я могу дать кое-что другое. Возможно, это будет полезно при поиске нового дома.

— Да? И что же это? — насторожился Джейк.

— Видишь ли, я — торговец, — сказал Кузьмич. — Постоянно езжу по миру туда-сюда. И мне нужен помощник толковый. А у тебя, как я погляжу, мозги-то есть. Вот и говорю: работай со мной. Я тебе и девочке твоей платить буду. Еда у вас будет всегда, опять же. Да и все не ногами пылить по дороге.

— Интересно, — сказал Джейк. Он стеснялся отказать Кузьмичу: тот оказался хорошим человеком. Вроде бы. Только вот Джейк все же хотел найти дом. Или циркачей. Он не хотел быть торговцем-путешественником… Да и Лиз вряд ли одобрила бы эту идею. Сейчас-то она спит и не знает ничего. Возможно, в первые дни ей это будет даже интересно: огромная курица, путешествия, веселый дядька с бородой и домрой, приключения! Но потом она заскучает. — Но я не знаю даже…

— А что? Покатаешься, мир посмотришь. Правда, порой разбойники нападают, — как бы между делом сказал Кузьмич, — но оно и к лучшему!

— К лучшему? — удивился мальчик. — Почему?

— Так я из них товары получаю, — усмехнулся Кузьмич.

— А чем вы?.. — начал Джейк, но Кузьмич уже встал на ноги и с усмешкой сказал:

— Пойдем, покажу, — он хитро подмигнул Джейку и достал из кармана небольшой фонарик со свечой внутри. Джейку он живо напомнил фонарь, потерянный где-то в куске мира Берама с туманом.

Кузьмич достал из костра небольшую тлеющую ветку и ею зажег огонь в фонарике. Джейк подошел к нему и торговец, все так же добродушно улыбаясь и загадочно посверкивая глазами, подвел мальчика к двери своей повозки. Он отпер замок ключами и, с видом фокусника, показывающего особо интересный трюк, распахнул дверцу.

Внутри повозки аккуратными штабелями стояли металлические контейнеры, какими-то веревками присоединявшиеся к мерно гудящему ящику в углу. На ящике была нарисована желтая молния.

Света от маленького фонарика было мало, но Джейк все же разглядел надписи на ящиках: «cor[Сердце]», «renibus[Почки]», «iecur[Печень]», «oculi[Глаза]», «manibus[Руки]». На закрытой корзине было написано: «aures[Уши]».

— Ой-ёй, Кузьмич, чем же ты торгуешь?! — спросил Джейк. Внутри у него все похолодело. Он в панике отступил от бородатого торговца на несколько шагов. Тот лишь усмехнулся и закрыл дверь повозки.

— Потому и решил поговорить с тобой вечером, чтобы сестренку не пугать. Я торгую органами, сынок, — просто сказал он. — Сердцами, ушами, почками… Да чем угодно. У меня даже специальные морозильные ящики есть, чтобы не портились товары.

— Но это же… это же… — язык у Джейка заплетался, а в глазах плескался ужас.

— Что? Части людей?

— Да!

— И что с того, Джейк? — просто спросил Кузьмич. — Я же не пытаюсь их из тебя вырезать — нужен ты мне? Если бы ты слушал меня внимательнее, ты запомнил бы, что я сказал, что беру свой товар, в основном, из разбойников, которые сами нападают на меня.

— Но… но… но…

— Успокойся, Джейк. Дыши глубже, — устало сказал Кузьмич. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Да, это аморально и жестоко. На первый взгляд.

— Да даже не на первый! — крикнул Джейк. У костра нервно заворочалась Лиз. Мальчик постарался говорить тише. Несмотря на неприятное открытие, он все еще не чувствовал угрозы от Кузьмича. Тот засунул руки в карманы и с невозмутимым видом уселся на свое одеяло у костра.

— Подумай сам, Джейк: постоянно везде идут войны. Там гибнут люди. Гибнут или получают страшные травмы. Да даже если нет войн, всегда находятся лиходеи, готовые искалечить кого угодно за звонкую монету или даже просто от скуки. А есть еще больные люди! Те, у которых серьезные болезни и которым нужны новые внутренние органы. Когда старые гниют, на их месте новые не вырастают. Не так ли?

— Но…

— А теперь подумай вот о чем, мальчик: у тебя есть сестра. Так?

— Так, но..

— Да ты послушай! — перебил его Кузьмич. — Предположим — не дай боги, конечно, но чисто теоретически! — она заболела. Допустим, кашляет. Ну кашляет и кашляет, скажешь ты. А потом ей становится худо, и ты ведешь ее к врачу. А врач смотрит на нее и говорит: ее легкие поражены страшным недугом: черной гнилью. И она умрет через неделю. Насовсем, понимаешь? Не поправится, — Джейк молчал. — И единственный способ ее вылечить — это новые легкие. В таком случае ты бы купил их у меня? Чтобы спасти жизнь своей сестренке? А, Джейк? Чего молчишь?

Джейк молчал несколько минут, переваривая информацию. Кузьмич ему не мешал. Наконец, Джейк с трудом, ненавидя себя за такие слова, сказал:

— Да, я купил бы ей новые органы. Лишь бы она выжила.

— Вот видишь! — улыбнулся Кузьмич. — В таких ситуациях я и мои коллеги всегда с радостью приходим на помощь! И люди выживают, и мы — обогащаемся. Бизнес.

Джейк молчал. Он понял, о чем говорил торговец. Понял, но принять не мог.

— Простите, Кузьмич, но я с вами не поеду, — наконец сказал он. — Я не смогу заниматься продажей… продажей такого.

— Я тебя понимаю, — усмехнулся Кузьмич. — Мало кто согласился бы. Для этого особый характер нужен. Да и склад ума, наверно. Ну да ладно — не хочешь в помощники — и ладно. Дело твое. Но вот что я тебе предложу… — Джейк испуганно поднял на него глаза. В голову почему-то пришла мысль о еде. Мясной еде… — Да не пугайся ты так! — рассмеялся Кузьмич. Джейк, к своему удивлению, рассмеялся вместе с ним. — Я тебе предлагаю проехать еще немного вместе. Нет, не торговать, что ты! Просто тут неподалеку есть одна деревенька. Там живут вроде неплохие люди. Я там бывал пару раз, вроде душевные ребята. Не злобные, все у них жить оставаться предлагали. На Пеструшку тоже с восхищением смотрели, опять-таки. Но я пока не готов осесть. Может, потом, как-нибудь. Женюсь, заведу детей… Да и осяду у них, передав дела детишкам своим.

Джейк вдруг живо представил счастливое детство у отца-торговца органами.

— Так что, подвести вас дотуда? Мне по пути как раз.

— Ладно, — с трудом разлепил губы Джейк. Он все никак не мог прогнать из головы картину детей, растущих… «среди товаров». Играющих с ними…

И вид стоящих аккуратными штабелями подписанных контейнеров.

— Вот и славно, — улыбнулся Кузьмич. — А сейчас — спать! Поздно уже.

Он повернулся на бок и мгновенно уснул, оглашая окрестности громогласным храпом. Лиз подняла голову, хмуро посмотрела на Кузьмича, что-то пробормотала и закрыла уши руками. Девочка даже не проснулась во время этого.

Джейк же почти всю ночь лежал без сна — то храп мешал, а то мысли лезли в голову… всякие. Он думал о Кузьмиче и о его «бизнесе». О том, какие люди стали товаром и о их судьбе. Думал он и о тех, чьи жизни спас Кузьмич. И думал о том, что стал бы делать, если бы действительно попал бы в такую ситуацию, какую описал бородатый торговец.

Джейк сомневался в себе. Он считал противным и аморальным делать то, что делал Кузьмич. Но в глубине себя он понимал, что если бы… Да конечно согласился бы. Купил бы все, что нужно для спасения близкого. Для Лиз он вообще готов небо обрушить.

К утру Джейк забылся тревожным сном и снились ему странные вещи, будоражащие мозг.

Среди прочих снов он увидел клоуна с острыми зубами. Клоун раздавал игравшим вокруг него детям воздушные шарики и уверял, что все они летают.

Потом шары начали лопаться, заливая все кровью. При хлопке из каждого шарика выпадали части тел: сердца, глаза, мозги, кисти рук…

А дети продолжали играть, как ни в чем ни бывало, и все подбегали к зубастому клоуну за новыми шарами. Потом клоун поднял глаза на Джейка и указал в его сторону пальцем. Все дети мгновенно замерли, посмотрели на мальчика. Джейк вздрогнул и проснулся, чувствуя, что его только что вышвырнули из сна, будто он вторгся во что-то чужое.

К своему удивлению, проснулся он на крыше движущейся повозки Кузьмича. Торговец положил между невысокими ее бортиками свернутые одеяла и аккуратно перенес туда спящего мальчика.

Лиз сидела на козлах и беззаботно тренькала на домре. Кузьмич держал в руках вожжи.

Джейк снова вспомнил сон с клоуном и подумал о том, что находится под крышей повозки. Лиз, почувствовав позади себя шевеление, обернулась и улыбнулась брату. Тот с трудом выдавил ответную улыбку.

День близился к полудню. Впереди виднелась деревня.

— Ну, ребятки, вот ваша деревня, — сказал Кузьмич. Он остановил повозку на развилке. Правый участок дороги уходил к виднеющейся вдали деревне, левый — куда-то дальше на восток. — Я там бывал пару раз, добродушные люди там живут. Так что не пугайтесь, если что, — он подмигнул Джейку. — Да, и вот еще что: мы с Пеструшкой собрали вам в дорогу кой-чего, — Кузьмич протянул Джейку небольшой сверток. Мальчик с сомнением посмотрел на апатичную курицу, но все же улыбнулся шутке. — Кушайте на здоровье! А то мало ли — вдруг решите не оставаться? Если что — вы из деревни потом сюда вернитесь, да по этой дороге топайте. Там впереди — город есть один. Так что решайте сами. Ну, будем! — он пожал руки детям, подмигнул на прощание и легонько хлестнул огромную курицу вожжами.

— Пока! — крикнула Лиз Кузьмичу.

— Спасибо! — крикнул Джейк. Кузьмич, не оборачиваясь, помахал рукой.

— Давай посмотрим, что там лежит? — у Лиз горели глаза.

— Давай, — пожал плечами Джейк. Он развернул сверток. Внутри был еще такой же странный, но вкусный сыр, колбаски, пара яблок и что-то, от чего Джейк залился громким безудержным смехом. Там лежала разноцветная карамель в форме глазных яблок.