Дорога моей земли

Я дорогой наступленья

шел от Дона до Днепра

через дымные селенья,

через трупы, разрушенья,

города и хутора.

Шел вперед и пел победу,

шел дорогою снегов

по дымящемуся следу

отступающих врагов —

от поверженных,

печальных,

от казачьих ковылей

до прямых,

пирамидальных

украинских тополей.

Так я шел зимой и летом

сквозь метель, и дождь, и зной

с верным тульским пистолетом,

с потной книжкой записной:

шел солдатом и поэтом —

Муза рядом шла со мной.

На привале,

на стоянке

славил русских пушкарей —

молодых богатырей,

поджигавших вражьи танки

молниями батарей.

Славил матушку-пехоту,

золотых ее стрелков,

славил прочную работу

златоустинских штыков.

Спал под небом,

жил во взводе,

кипятил в пути чаи,

сочинял стихи в походе

и при всем честном народе

вслух читал стихи свои.

Так,

дорогой возвращенья,

все вперед, вперед маня,

дымный ветер наступленья

двигал к Западу меня

где со взводом,

где с полком,

где на танке,

где пешком,

на тачанке неуютной,

на полуторке попутной,

от заката до утра,

с остановкою минутной

у случайного двора,

у избы

с трубой слетевшей,

с прелым запахом вещей,

с женщиною уцелевшей,

с девушкою постаревшей,

с девочкой, за стол присевшей

с мискою горячих щей,

с угощеньем,

с теплым взглядом,

с дочерью хозяйской рядом,

с разговорами о том,

что, мол, все мы холостые,

не простые, золотые

да военные притом…

Чай дымит. Хозяйка поит.

Ну и вспомнишь вдруг, шутя,

как в дороге буря воет

и как мглою небо кроет,

вихри снежные крутя.

И прикинешь в миг последний,

что похожие слова

говорил в селе соседнем

час тому, а может, два…

Надо ехать.

Дела много.

Покидаю дом с теплом.

И опять свистит дорога —

украинская дорога

под машиной,

за бортом.

Сквозь метель дорога вьется —

то низина,

то подъем —

мимо черного колодца

с перебитым журавлем,

мимо спиленных дубов,

мимо иностранных танков, —

обгоревших их останков, —

мимо сваленных столбов,

вдоль гудения лесного,

от села

и до села,

от контрольно-пропускного

до контрольно-пропускного, —

от жезла и до жезла.

Едешь

долго ль? —

сам не знаешь.

Едешь вдаль по огонькам

и дорогу уступаешь

танкам

и грузовикам.

А в движенье неотвязно

манит светом от дорог

мимолетного соблазна

воскрешенный огонек…

От поверженных,

печальных,

танком смятых ковылей

до прямых,

пирамидальных

украинских тополей

я прошел через селенья,

города

и хутора

по дороге наступленья

с песней радости и мщенья,

от Мамона до Днепра.

Дон —

упорство и тревога.

Днепр —

неконченный поход.

За Днепром — моя дорога,

устремленная вперед!

Ново-Московск, 25 сентября 1943 г.