Дорога моей земли

Ее формовщик Иванов

в печи плавильной отливал,

а шлифовальщик Иванов

вытачивал и шлифовал.

Беднягу график сна лишал.

В конце концов

в кругу забот

ее рожденье завершал

цех окончательных работ.

Набили порохом ее,

ввинтили капсюль и заряд.

В подразделение твое

пришел готовенький снаряд.

Сержант,

замковый Иванов,

вбил в ствол снаряд,

замок отжал, —

и, потрясенный до основ,

мир в панораме задрожал.

Был немец громом в нору вжат,

врага железный жар знобил:

по бронеколпакам

сержант

во всю ивановскую бил.

А после боя

в пыльный зной

связной, ефрейтор Иванов,

всклянь гильзу напоил водой,

украсил кашкой, резедой —

всей радугою молодой

военно-полевых цветов.

Принес в блиндаж

и в полумгле

на стол поставил у окна.

И вот сейчас стоит она

у офицера на столе…

(Ее

как бы в разгар боев

из жарких рук формовщика

с любовью принял Иванов —

пехотный командир полка.)

И освещает каганец

цветов ликующий венец,

непокоренное литье,

шесть букв фамилии ее.

…Мне думается,

что грехи

не всем прощают в дни войны.

Но ведь без выдумки стихи —

ночное небо без луны.

Днепропетровск, январь 1944 г.