Упоминавшийся субъект из спецслужбы в деловом костюме от «Armani», между тем, покинул Сен-Тропе (где следил за отплытием 36-футовой мотояхты «Dirty-dog»). Он просматривал электронную почту, находясь за рулем Porsche-E-Roadster-XXII. Это не значило, что он нарушал правила дорожного движения, так отвлекаясь. Машина была оборудована фирменным искусственно-интеллектуальным автопилотом Porsche-AI, с сертификатом для беспилотной езды по всему Евросоюзу. Субъект (его звали Гернст Алдринген, 39 лет, член элитного клуба Вольфергем-кастл, и вице-директор Комитета Европейской Безопасности и Сотрудничества — CESEM) приказал автопилоту ехать в городок Перпиньян, лежащему в 420 километрах западнее (считая по шоссе) и занялся почтой, как уже отмечено выше. Уточним: служебной почтой. Дела с безопасностью и сотрудничеством обстояли безобразно. Отчасти из-за контрабандных товаров, которые поступали с предприятий Верхней Ливии. Отчасти из-за эмиграции аргонавтов в ту же Верхнюю Ливию. В течение двух лет (после начала исхода аргонавтов), поток товаров разрастался в объеме и ассортименте. Среди «ливийской пиратки» главные проблемы: кристадин-фюзоры, запрещенная фармакология, и клокпанк-смартфоны. И еще одной проблемой становились dingo (dinars gold) — якобы произошедшие от золотых динаров Муаммара Каддафи. Собственно, dingo: криптовалюта, привязанная к золотому ресурсу хуррамитов в Верхней Ливии и очень привлекательная для молодых европейцев из-за сочетания тривиальной защищенности, стабильности, и бесконтрольности обращения. Аналитики опасались, что динго станет вытеснять евро в розничной торговле по всему европейскому Средиземноморью — от Греции до Гибралтара.
Впрочем, динго — угроза будущего, но вот quarting — угроза сегодняшнего дня. Учение хуррамитов связывало потребление — с количеством труда, которое не жалко отдать, а количество труда которое не жаль отдать — с затратами времени: четверть сезона. «Нет ценности в приобретении, которым некогда воспользоваться», было сказано в древнем диалоге между пророчицей Хуррамэ и королем Кавадом.
Привычный западный путь: чтобы больше потреблять, я согласен больше трудиться.
Хуррамитский путь: я потребляю не больше, чем цена труда за четверть моих дней.
В прошлом году квартинг ударил по развитым экономикам Дальнего Востока. Такого ущерба там не помнят со времен Великого кризиса четырех азиатских тигров 1997-го.
Власти Южной Кореи винили в этом поп-идолов новой волны азиатского рэпа (arepo), причем более всего — одну персону: Чоэ Трэй. Ее сингл «Do you live to turn nuts?» даже первой строчкой оскорблял принципы трудовой морали — поскольку (в зависимости от дальнейшего контекста — «at work» или «from work») означал одно из двух:
* Разве ты живешь, чтобы крутить гайки? (на работе).
* Разве ты живешь, чтобы сойти с ума? (от работы).
Вообще-то другие южнокорейские идолы пели вещи даже более фрондерские, но Трэй, помимо названного сингла, пела еще такой: «halu jig-eob — 3 ju haengbog». В переводе: «однодневная работа — счастье 3 недели». Смысл песни: северным корейцам надо для счастья зарабатывать за три недели столько, сколько на юге платят за день работы. Не желай лишнего, работай один день, чтобы быть свободным и счастливым три недели.
На взгляд европейца, это была идеологически лояльная песня, восхваляющая высокий уровень жизни южан по сравнению с «красными» северянами. Но на взгляд официоза Южной Кореи — это была трижды крамола:
Во-первых: как и в первом сингле: пропаганда минимизации труда. Но это не главное.
Во-вторых: заявление, будто северяне тоже бывают счастливыми, это идеологический криминал. Северяне должны испытывать лишь голод, холод, нищету и страдания.
В-третьих: прозрачный намек на то, что южнокорейские чеболи (концерны) получают сверхдоходы через скрытные производства на севере, где сверхдешевая рабочая сила. Чистая правда, и только слепые не замечали этого — но это оставалось страшным табу.
Такова загадочная южнокорейская корпоративная душа. В общем: на заседании евро-корейского Комитета-07111 (постоянно действующего Комитета по расширению зоны договора о торгово-финансовом сотрудничестве), южнокорейская сторона прозрачно намекнула: мисс Чоэ Трэй ведет себя неосторожно, создавая себе смертельный риск. Южнокорейская сторона рассчитывает, что европейская сторона принимает меры для спасения неосторожных яхтсменов-любителей в Средиземном море. Но, разумеется, у южнокорейской стороны есть понимание того, что спасти яхтсмена можно не всегда.
Даже бревно догадалось бы: гости из Сеула просят европейских коллег о содействии в «зачистке» нежелательной персоны методом «трагической случайности». Европейские коллеги согласились (просьба не выходила за рамки спектра конфиденциальных услуг, оказываемых в таких межправительственных отношениях). Решение вопроса передали «доверенному специалисту» — Гернсту Алдрингену, вице-директору CESEM…
…Проблема состояла в том, что Алдринген был доверенным, но не специалистом. Его квалификация не превышала уровня выпускника второсортной школы контрразведки. Соответственно — оперативно-тактическая комбинация, которую он придумал и начал реализовывать, грешила множеством недоработок и почти явных ошибок.
Комбинация (согласно плану) выглядела так:
1. Клод Бертран (Калибан) специально мотивируется на рэп-баттл с Чоэ Трэй.
2. Клоду подбрасывается идея погружения в батисфере, как приманка для Трэй.
3. Клод подозревает, что это спецзадание для тестирования нелегальной батисферы.
4. Клоду на яхту грузится журналист Эрик Лафит, мотивированный на сбор особых разведданных по аргонавтам.
5. Эрик и Клод настолько разные, что не найдут общий язык.
6. Соответственно, они не выяснят, что обоих мотивировал один и тот же человек.
7. Эрик уверен, что ему навязали сбор разведданных, и не заподозрит иную цель.
8. Трэй из любопытства клюнет на погружение батисферы в желоб Хелленик.
9. Пункт погружения точно определен (радиус зоны глубин более пяти километров).
10. Все данные для скрытной атаки есть, а сама атака — дело техники.
Но, после выхода в море, план сбился на пункте 5.
Клод и Эрик нашли общий язык.
Они уже разобрались, что их мотивировал один персонаж.
Скоро они сообразят про шпионские чипы-закладки в смартфонах и на яхте.
Тогда контроль над спецоперацией будет потерян, и последствия непредсказуемы.
Если они вычислят, что цель: ликвидация Чоэ Трэй для южнокорейского официоза… …Это недопустимо! Поэтому сейчас Гернст Алдринген срочно и тайно ехал в городок Перпиньян, для встречи со специалистом, бригад-генералом Вальтером Штелленом
Фигура специалиста выглядела неоднозначно. С одной стороны — почти четверть века образцовой службы: сначала в военной разведке Германии (включая горячие точки), а затем в антитеррористическом отделе франко-германской контрразведки. Но с другой стороны — 2 года назад (при террористическом кризисе), Штеллен проявил грубость по отношению к людям высокого статуса, и был заподозрен в нелояльности. Алдрингену довелось присутствовать при этом эпизоде, и он наблюдал все своими глазами. Хотя в дальнейшем было решено использовать Штеллена в переговорах с хуррамитами, и это задание можно считать образцово выполненным, подозрение все-таки осталось…
… Гернст Алдринген закончил с почтой, и открыл персональный файл специалиста.
Вальтер Штеллен, бригад-генерал ECIS (контрразведки Евросоюза).
Возраст/стаж: 45 лет/24 года.
Местожительство: Фламандская Бельгия, Антверпен, Крюйбеке-апартмент, 22А.
Семейное положение: разведен, количество/пол детей: 1/F.
Бывшая жена: Кристина Штеллен, возраст: 36 лет, род занятий: фрилансер-стилист.
Местожительство: Франция, Восточные Пиренеи, Перпиньян, Монтлуис, 9.
Дочь: Хлоя Штеллен, возраст: 15 лет, род занятий: студентка арт-колледжа Фуа.
Местожительство: Франция, Восточные Пиренеи, Перпиньян, Монтлуис, 9.
Алдринген переключился на монитор позиционирования мобильных средств связи, и определил, где сейчас бригад-генерал Штеллен. Оказалось: в деревне Ша-д'Амон в 20 километрах к юго-западу от Перпиньяна, на полпути к горному пику Каниго. Судя по интерактивной карте, деревня там основана в XI веке, и заброшена в 2000-х. Что надо Штеллену в глухом захолустье? — задумался вице-директор CESEM и, уточнив пункт прибытия для автопилота-ИИ, вывел на монитор актуальное досье Штеллена. Тут же обнаружилось кое-что новое и странное…
…До просмотра этого досье, Гернст Алдринген считал, что Штеллен, будучи в разводе почти 2 года, летает из Антверпена в Перпиньян еженедельно, лишь чтобы увидеться с дочкой. Но (сюрприз) Штеллен участвует в ролевых играх «эра альбигойцев» вместе с дочкой и (опять сюрприз) с бывшей женой. Для вице-директора CESEM «отношения с бывшей» догматически указывали, что Штеллен слабак и лузер. Специфика «элитного общества» в том, что догма ставится выше здравого смысла, а амбиции — выше пользы. Вопреки здравому смыслу, Алдринген стал думать о Штеллене, как о слабаке и лузере, которого можно подавить, подчинить, и использовать втемную, не сообщая деталей. У Алдрингена быстро родился план: приехать в Ша-д'Амон внезапно, без звонка, чтобы застать Штеллена врасплох. Фактор внезапности облегчает задачу подчинения…
…Вообще-то Алдринген уже внутренне чувствовал, что спецоперация (под кодовым названием «Мальстрем») бездарно провалена. Вопрос лишь в том, кто будет назначен крайним, когда провал станет явным. И по сути, вице-директор CESEM ехал к бригад-генералу Штеллену не для того, чтобы получить его консультацию, а для того, чтобы сгрузить на бригад-генерала эту будущую дохлую свинью. Но вице-директор CESEM виртуозно владел приемами бюрократического мышления, поэтому не признавался в истинной цели этого визита даже себе. Такое элитное двоемыслие по Оруэллу…
…Пока Алдринген упражнялся в двоемыслии, его машина, управляемая автопилотом, миновала Перпиньян, и повернула на проселочную дорогу, которая (согласно данным карты Google), должна была привести в деревню Ша-д'Амон… …Но привела лишь на окраину. Дальше дорогу перекрывала куча каменных глыб. По-видимому, несколько лет назад случился обвал — не редкость в предгорьях Пиренеев. И никто не потрудился устранить это препятствие ведь деревня Ша-д'Амон заброшена…
…Машина плавно остановилась. Автопилот скучным голосом сообщил: «местность не соответствует данным карты, продолжать путь к заданной точке невозможно».
Вице-директор CESEM огляделся, и заметил немного в стороне на достаточно ровной площадке — стихийную парковку, где-то около полусотни машин. Почти все машины — старые пикапы и джипы. На этом фоне модный Porsche-E-Roadster-XXII казался белой вороной. Все-таки, пришлось оставить машину тут, и топать пешком. Далее, в деревне Гернст Алдринген в дорогом костюме и дорогих туфлях тоже оказался белой вороной. Публика в Ша-д'Амон была одета, как крестьяне и ремесленники XIII века. Ролевики.
Стилизация была, конечно, далека от идеала, однако достаточно убедительна, чтобы у Алдрингена на минуту возникло чувство, будто он провалился сквозь дыру во времени примерно на 800 лет в прошлое. Стряхнув это наваждение, он зашагал между домов из дикого камня, к маленькой рыночной площади. Там, как указывал монитор, в наиболее крупном доме находился Штеллен… Точнее, его смартфон — это важная поправка.
Дом оказался деревенским трактиром, тоже стилизованным под XIII век. Трактирщик, толстый веселый дядька, будучи спрошенным про Вальтера Штеллена, сообщил, что Вальтер ищет поляну для очередной ролевой игры.
Алдринген посмотрел на экран смартфона, куда дистанционно передавались данные о позиционировании смартфона Штеллена. Позиция была тут. Чтобы сослаться на такое обстоятельство, пришлось предъявить трактирщику служебное удостоверение CESEM (понятно, что у обычного туриста нет спецтехники локации чужих телефонов).
Трактирщик понимающе покивал, затем открыл древний кованый сундук за стойкой и показал смартфон, пояснив:
— Вот почему ваш локатор так показывает. Это гаджет Вальтера.
— Но почему этот смартфон у вас? — подозрительно спросил вице-директор CESEM.
— Потому, — пояснил трактирщик, — что в горах нет сотовой связи, и все оставляют свои гаджеты тут. Толку нет от них там. А в горах можно потерять, или уронить в воду.
— Понятно… А когда вернется Вальтер?
— К ночи, наверное. Вы будете ждать?
— Да, — подтвердил Гернст Алдринген.
— Хорошо, — трактирщик кивнул, — присаживайтесь, заказывайте жратву и выпивку. Но расчет тут только наличными. Электронное не принимаем. Не подходит к эпохе.
— Значит, наличными, — хмуро согласился вице-директор CESEM, и стал изучать меню, начерченное мелом на специально зачерненном квадрате стены.
Оказалось, кормят в этом альбигойском гнезде неплохо. Гусь, печеный в яблоках, был превосходен. Домашний хлеб — тоже. И это примиряло с желудевым отваром, который заменял тут кофе (в XIII веке кофе еще не завезен в Окситанию). Но самое странное в трактире — не еда и напитки, а поведение публики. Ролевики, которые (по соглашению с муниципалитетом) заняли брошенную деревню Ша-д'Амон, прониклись игровым XIII веком настолько, что у Алдрингена снова возникло чувства падения на 800 лет. В этой стилизации были кое-какие пробелы:
* Электрический свет (но светильники — средневекового вида).
* Одежда из синтетики (но фасон и орнамент — средневековые).
* Смартфоны (но не лежащие на столах, а извлекаемые эпизодически — только чтобы позвонить или ответить на звонок, причем сами звонки — просто звук колокольчика, и никаких музыкальных заставок из шлягеров).
* Были тут и ферфункены — сравнительно примитивные смартфоны, производимые на базах аргонавтов в Верхней Ливии, в Албании, и еще где-то. Ферфункены специально проектировались для объединения в свободные сети без провайдеров, по-пиратски…
…Впрочем, пиратские коммуникаторы сейчас не относились к делу. Это просто факт: ролевые «средневековые альбигойцы» совместно и, кажется, спонтанно заботились о достоверности своего театра. Например, в трактире не было обычных аудиоколонок, а музыка звучала, когда кто-нибудь из посетителей решал сыграть на лютне. Некоторые играли как на гитаре, другие использовали характер инструмента, и у них получались баллады, напоминающие классику трубадуров. Слушатели эмоционально участвовали, подпевали, если им действительно нравилось, а под какие-то композиции — танцевали.
В основном, баллады были короткие, в современном жанре «double quatrain», т. е. все содержание укладывается в два четверостишья, и исполняется менее, чем за минуту. К такому жанру относилась баллада «Новый сезон про епископа Хью Латимера, и сэра Николаса Ридли» — ее спел смешной лопоухий и худощавый мальчишка-тинэйджер. В названии уже угадывался сюжет: посвящение епископу Хью Латимеру и его коллеге Николасу Ридли, сожженным инквизицией за ересь в 1555-году. Позже Джон Фокс в отдельной главе своей хроники передал последние слова Хью: «Ободрись, Ридли, мы сегодня, с божьей помощью, зажжем в Англии такую свечу, которую не потушить».
А в балладе double quatrain это выглядело так:
Вас, сэр Хью, наверно повторят
Из сезона первого, в финале:
Кто решил, что догмы не горят?
Те, кто просто плохо поджигали.
Огнемет пригодного калибра
Сделан ровно под такой заказ
Можете расслабиться, сэр Ридли
Им гореть придется в этот раз.
На бис мальчишка еще дважды спел первый куплет вместе со слушателями, и два раза поменял одно слово в строчке: кто сказал, что догмы не горят. Сначала «догмы» было заменены на «бонзы», затем на «цифры». Получились намеки на два знаковых теракта «Вандалического кризиса» позапрошлого года: 16 мая — против конгресса элиты в Альпах21 мая — против дата-центров Евросоюза.
Публика завелась, и уговорила мальчишку спеть еще одну балладу — на этот раз более длинную, под классику трубадуров, и исторически близкую к альбигойской эре: «Про магистра де Моле и тех, кого он проклял». Согласно историческому мифу, последний магистр ордена тамплиеров сожжен в 1314-м за служение демону Бафомету, но успел проклясть Папу Римского, короля Филиппа IV Французского и династию Капетингов. Проклятие сработало: Папа Климент V прожил после этого лишь месяц, король — чуть больше полугода, а 300-летняя династия прервалась на его детях (последний из трех сыновей умер в 1328-м). Так это историю изложил хронист Жоффруа Парижский.
В балладе трубадура-тинэйджера (носившего похожее имя — Жоффре) история слегка дополнилась ролью упомянутого демона Бафомета. Демон выступил — говоря в стиле современной военно-политической лексики — как машина возмездия мертвой руки. В балладе были такие явные одобрительные намеки на теракты позапрошлого года, что Гернст Алдринген с трудом сдержал возмущение, особенно сильное из-за позитивной реакции большинства слушателей. Но, все же, он сдержался, затем проводил взглядом трубадура-тинэйджера, покинувшего маленькую эстраду, и…
…Почти физически ощутил столкновение с другим взглядом. Пара глаз цвета неба над Бискаем в сезон дождей. Алдринген только сейчас вспомнил этот взгляд Штеллена, не соответствовавший гипотезе «слабака и лузера». Это к вопросу о фактах и догмах…
…Между тем, трубадур Жоффре направился именно к тому столику, где разместилась бывшая семья Штеллен (видимо они зашли в трактир всего несколько минут назад). И кстати: семья совершенно не выглядела «бывшей». Наблюдатель, склонный оценивать семейные отношения с позиции психоанализа, отметил бы: старшие — 45-летний очень спокойный, коммуникабельный, обоснованно уверенный в себе мужчина, и 36-летняя обаятельная энергичная женщина — смотрят на флирт их 15-летней дочки с 18-летним трубадуром, и изображают церемониальную строгость очень неубедительно. Сквозь их строгость, видна позитивная эмпатия, поскольку у этих старших все ОК с эротикой…
…Гернст Алдринген вовсе не смыслил в психоанализе, но даже он интуитивно понял: Кристина и Вальтер Штеллен состоят в фактических отношениях, оскорбляющих все моральные принципы развода. Приблизительно такая формулировка сложилась у него в сознании. Тем временем, Хлоя Штеллен, получив родительское условное разрешение, упорхнула с трубадуром Жоффре. А Вальтер шепнул нечто на ухо бывшей жене, затем поднялся из-за своего столика, и шагнул в сторону вице-директора CESEM.
— Похоже, мистер Алдринген, вы намерены поговорить со мной.
— Да, мистер Штеллен. Но, желательно, найти для этого более уединенное место.
— Никаких проблем, идемте, — сказал бригад-генерал контрразведки.