Жабы жаждут.

*45. План чистки репутации инвестора от новой веганской еды.

Если вы договорились о встрече с кем-то, ранее незнакомым, то задается вопрос: как я узнаю вас? И в данном случае ответ был: не беспокойтесь, нас ни с чем не спутаешь… …Сейчас Эрик Лафит, обернувшись на удивленный возглас Ханки, осознал, что такой ответ был полностью обоснован. ЭТО действительно ни с чем не спутаешь. Угловатый металлический тримаран лениво летел, чуть-чуть покачивая угловатыми крыльями, на которых в точках угловатости располагались мотогондолы винтовых двигателей, и под которыми на пилонах торчали также угловатые поплавки. Однако, несмотря на все эти неуклюжести, машина выглядела удивительно гармонично. Будто она по кармической природе должна была быть именно такая с точностью до каждой ломаной линии… …Снизившись до воды, эта машина грузно плюхнулась на бронированное брюхо и на поплавки, разбрасывая бесформенные фонтаны по бокам, покатилась около километра, развернулась, и причалила к пирсу.

По размеру оно было примерно 100 футов, как классический Boeing-737, но выглядело намного более основательно, как боевой корабль времен Мировых войн, решивший, в соответствие с капризом конструктора, отрастить крылья и воздушные винты.

— …Вот это чемодан… — спонтанно произнес Эрик.

— Это Бе-12, надежная машина, между прочим, — сообщил женский голос за спиной.

— Трикс, ты так незаметно подкралась! — отреагировала Ханка.

— А вы хлопали ушами, — ответила инженер Беатрикс Тайц родом из Майнца.

— Привет, Трикс, — добавил Эрик.

— Привет, медиа-многостаночник, — весело отозвалась она.

— Как-как ты меня обозвала???

— Объясню в полете. Давайте, идемте на борт, не станем тут задерживать экипаж, у них график, и вообще, торпедоносец в яхт-харборе не очень уместен.

— Торпедоносец? — переспросила Ханка.

— Да. Это советский Бериев-12-Чайка 1960-го, торпедоносец и охотник за субмаринами. Вилли Морлок купил списанную «Чайку» у каких-то русских парней в Анголе, и далее, методом обратной разработки, на верфи в Сусе была построена мини-серия копий. Не с бензиновыми движками, а уже с электрическими, и с фюзорной батареей.

— Вот как? А откуда русские парни в Анголе взяли старый советский торпедоносец?

— Наверное, эхо Первой Холодной войны. Короче, идем уже! — и Трикс указала рукой на овальную дверь, открывшуюся в борту гидросамолета.

Дверь вела в кабину-салон (или мостик-кубрик, если на морской манер). Экипаж — два человека: пилот и штурман, что обычно для самолетов такого класса. Необычным был возраст этой парочки: ранний подростковый, даже пол не определить с ходу, хотя они одеты лишь в шортики и маечки.

— А-а у-упс… — протянул Эрик, — …Ребята, без обид, но вам не рано водить самолет?

— Что, друг, страшно лететь с пубертатным экипажем? — ехидно отреагировал(а) пилот.

— Когда взлетим, будет вообще! — многозначительно пообещал(а) штурман.

— Ребята, хватит свинствовать! — сердито вмешалась Трикс, — И давайте, поехали уже!

— Но мы еще не представились по форме! — практически хором возразили эти двое.

— По форме я сама представлю вас.

— Ладно, поехали, — проворчал(а) пилот, и…

…Дальнейшие действия экипажа указывали на вовсе не подростковый опыт. Самолет действовал, казалось, как продолжение рук экипажа. Разворот с выбором направления, энергичный разбег по воде, четко выверенный отрыв, и спокойный набор высоты… …Пассажиры успели занять места в секторе кубрика, и Ханка, не опасаясь, что экипаж услышит ее рассуждения, предположила:

— Эти ребята летают, будто, лет 10, не меньше.

— Ойла и Ворма Куми-Куми летают 7 лет, — сообщила Трикс, — они мои ровесники. Мы достаточно давно знакомы, поэтому я знаю.

— На вид не скажешь, что им по 30 лет, — осторожно заметил Эрик.

— Кстати, они девочки или мальчики? — спросила Ханка.

— Итак, — объявила Трикс, — исходно Ойла, с темными волосами, это мальчик, а Ворма, с рыжими волосами, это девочка. Затем, в прошлом году, при тестах гидросамолета с 10-мегаваттным трансмутатором, случилась неприятность: они поймали дозу около 10.000 рентген. Или 100 грей, как выражается биомедицина. По коэффициенту, это эквивалент полутора грей для нативного человека. Не летально, однако, с плохими последствиями.

Эрик помассировал голову, чтоб лучше переварить информацию, и поинтересовался:

— Что было бы с обычным человеком при дозе 100 грей?

— Примерно сутки, и конец игры, — лаконично ответила Трикс, — но, нативные люди не участвуют в таких тестах. Только GM-люди с коэффициентами защиты выше полста. Допустимые ЧП при тестах: облучение 10 грей, но тут случилась такая неприятность. Ребятам сразу предложили несколько вариантов терапии, и они выбрали генвекторик, аналогичный инволюционному генному комплексу медузы турнитопсис.

— А если проще, для аудитории с очень средним образованием? — спросила Ханка.

— Если проще, то для медузы это возврат из взрослого состояния в личиночное. А для человека это откат взрослого организма к препубертатному периоду.

Журналист снова помассировал голову.

— Так, а насколько надежна такая терапия?

— Грубо говоря, абсолютно надежна. Есть кое-какие побочные эффекты, но неопасные. Мелкие проблемы с памятью, и легкая эксцентричность поведения без выхода из-под контроля. Любопытно иное. Ребята выбрали схему с тетрагаметным химеризмом, что позволяет переключить пол. И, поскольку есть возможность, они решили по приколу поменяться полами. Это не особенно заметно, однако теперь Ворма — мальчик, а Ойла — девочка. Хотя, у них и раньше были слабо выражены феминность и маскулинность.

— А дети у них могут быть? — спросила Ханка.

— Запросто, но только после пубертата. У ребят пока еще ранний период.

— Так, — сказал журналист, — а за что ты обозвала меня медиа-многостаночником?

Беатрикс Тайц сделала большие глаза:

— Это тривиально! Ты рэп-Z-рэйв звукооператор, и самодеятельный журналист, и еще имидж-ремонтник теперь.

— Какой-какой ремонтник???

— Эрик, а как еще назвать работу, за которую ты взялся для компании «HortuX»?

— Нет, Трикс, за эту работу я взялся не для компании «HortuX», а для Оуэна Гилбена. И разница, есть, поскольку Гилбен не только лидер «HortuX», но еще и человек.

— Он не человек, он миллиардер, — с нескрываемой брезгливостью поправила Беатрикс.

— Зачем всех миллиардеров мазать дегтем?! — встряла Ханка, — Ты ведь его не знаешь!

— Уж знаю! Типичный экземпляр цифровой саранчи, агрессивный торговец в квадрате.

— Почему в квадрате? — спросил журналист.

— Потому, что он торгует смартфонным приложением, торгующим веганской едой. Это вкратце, а если детально разбирать схему его долбанной веганской фастфуд-сети…

Журналист использовал ее паузу, чтобы вклиниться.

— По-твоему, HortuX хуже, чем Subway, McDonald’s, Yum! Brands, и Burger King?

— Я не разбираюсь в сортах говна, — невозмутимо ответила Беатрикс.

— Ладно, Трикс, я не буду спорить на эту тему, но как насчет того, что именно Гилбен финансировал постройку вертикальной подводной фермы Лаломена?

— Да, Гилбен финансировал, и уже сейчас это прибыльный проект. Так функционирует капитализм викторианского образца: каждый в сделке при своем интересе, но никто не обязан изображать симпатию.

— Хорошо если бы так, — откликнулась Ханка, — однако Гилбен получил в этом проекте адские проблемы с экологией, о которых не шла речь в начале.

Беатрикс сделала отрицающий жест растопыренными пальцами.

— Адские проблемы не с экологией, а с экологами. Обычный зеленый шантаж.

— Гилбен говорил, что не совсем обычный шантаж, — возразил Эрик, — вроде, на ферме Лаломена оказались мощные атомные энергоблоки, причем нарушающие все правила МАГАТЭ. Кроме того, биота подводной фермы оказалась не изолирована от океана, и акватория вокруг фермы теперь заражена быстрорастущими GM-водорослями.

— Ух… Похоже, ребята, вы слишком мало знаете про ферму Лаломена.

— Тогда расскажи, — предложила Ханка.

— Лучше я покажу, — решила Беатрикс, и включила свой субноутбук.

Вертикальная ферма на суше, это башня с ярусами-полками для гидропоники, которые размещены вокруг интенсивных светильников. Вертикальная подводная ферма устроена наоборот: она, как бы, зеркальное отражение сухопутной вертикальной фермы. Вместо того, чтобы подниматься ярусами вверх, она спускается вниз, в глубину озера, моря, или океана. Так, ферма Лаломена спускалась примерно на 1500 метров, до дна океана, который тут сравнительно неглубокий. На поверхности размещался фундамент из семи списанных плавучих буровых платформ — правильный шестиугольник со стороной 800 метров: одна платформа в центре, и шесть в вершинах. С горизонтальных консолей, расходившихся от платформ, висели до дна гирлянды люминесцентных ламп, освещая воду, и восполняя водорослям днем дефицит солнечного света на глубине, а ночью полностью заменяя им солнечный свет. Объем этого ядра фермы составлял около 10 кубических километров.

…Концентрат — буро-зеленая густая масса, ежедневно развозилась танкерами на ранчо и птицефабрики Мадагаскара. Пока хватало этих ближайших потребителей, но это лишь потому, что ферма Лаломена работала на уровне полпроцента расчетного максимума производительности. Скоро для фермы понадобятся более емкие каналы сбыта…

…Хотя проблемой было вовсе не это. Точнее, это было лишь мелкой проблемой, ведь, согласно плану Гилбена, продуктом Лаломены должна была стать веганская еда, но не фураж для мясомолочной отрасли. Просто, у компании HortuX не достроен комбинат, перерабатывающий эти GM-водоросли в субстрат для веганской кулинарии. Впрочем, главной проблемой стало использование ядерной энергии на ферме Лаломена. Это, по экологической и веганской идеологии, выглядело святотатством. К этому добавлялось попадание GM-водорослей в океан, что вызывало истерику у радикальных зеленых. И последний штрих: огромные дозы фосфатов, выгружаемые в воду с сухогрузов, чтобы обеспечить минералами быстрый рост биомассы. Такова ситуация в общих чертах…

…Журналист постарался переварить эту информацию, затем произнес:

— Все сошлось. То, что говорил Гилбен и то, что говоришь ты. Ядерная энергетика, это главная PR-проблема фермы Лаломена. Решить остальные PR-проблемы будет проще.

— Разумеется, — подтвердила Беатрикс, — но такая ферма просто невозможна без ядерной энергетики. Освещение ядра фермы, плюс машины для механической циркуляции, для отсечения концентрата… В общем, 5 гигаватт это минимум. И откуда брать энергию?

— Гилбен, вроде, надеялся на солнечную энергетику, — заметила Ханка.

— О! — Беатрикс хлопнула в ладоши, — Солнечная панель 40 квадратных километров! На сухопутных площадках такие панельные электростанции существуют, и их цена более миллиарда долларов. В открытом океане обошлось бы намного дороже. Это стало бы надгробьем для проекта Лаломена, как по времени стройки, так и по экономике. Когда Гилбен объявлял конкурс: «Вечный хлеб для Африки», он поставил условие, что цена проекта не превысит полмиллиарда долларов, а строительство уложится в 300 дней.

— Но, — возразил журналист, — как рассказал Гилбен, эти условия были объявлены лишь потому, что была авторитетная публикация, обосновавшая такую возможность.

Беатрикс Тайц несколько раз кивнула, и похлопала в ладоши!

— Конечно, так и есть! Публикация называется: «Инженерия и экономика вертикальной морской фермы объемом порядка кубокилометра без применения классических АЭС».

— Тогда это обман, — заметила Ханка, — ведь там применяются АЭС.

— Там неклассические АЭС, — спокойно поправила Беатрикс, — видимо Гилбен этого не уловил потому, что не привык читать инженерные тексты полностью, а ограничивался предисловием и заключением.

— Но, — снова возразил журналист, — на иллюстрации к проекту были солнечные панели, поэтому Гилбен логично предположил, что в проекте используется солнечная энергия.

— Конечно, Эрик, на ферме используется солнечная энергия. Они на крышах обитаемых модулей, ими снабжена каждая из семи плавучих платформ. В сумме их около тысячи квадратных метров, 150 КВт электрической мощности. На 4 порядка меньше, чем надо морской вертикальной ферме заявленного размера. И цифры приведены в тексте.

Журналист не нашел, что возразить, и тогда встряла Ханка.

— А насколько вообще реальна эта программа «Вечный хлеб для Африки»?

— Считай сама: сейчас на режиме полпроцента от расчетной продуктивности, Лаломена отгружает четверть миллиона тонн биомассы в сутки. Еще столько же съедают рыбы и креветки. Их видимо-невидимо вокруг фермы. Можно не глядя ловить сачком с лодки.

— Но рыбы и креветки не могли так быстро размножиться, — заметил журналист.

— Да, Эрик. Но рыбы и креветки умеют собираться в область изобилия кормов.

— Четверть миллиона тонн биомассы в сутки? — переспросила Ханка.

— Да. Продуктивность 5 граммов с кубометра, из которых половину съедает фауна. На максимальном расчетном режиме продуктивность примерно килограмм с кубометра. Можно накормить не только Африку. И не только накормить.

— Что значит не только накормить? — быстро переспросил Эрик.

— Ну, например, — пояснила Беатрикс, — можно снабжать где-то полмира, целлюлозным волокном вроде хлопка. Можно организовать производство морского шелка, это вроде паутины улиток, и производство натурального каучука. Я не говорю про креветочный промысел, хотя он уже есть. Тебе для клиента ведь важны только веганские темы.

— В общем да, — сказал он, — хотя клиента не меньше интересует экология.

— Биотопливо? — предположила она.

— Да. И сколько земель можно освободить от пашни, вернув в природное состояние?

— Ну, Эрик, это зависит от того, сколько людей готовы жрать полезный биологически сбалансированный пудинг из водорослей вместо вредных стейков с картошкой фри. С техническими культурами проще — морская целлюлоза может вытеснить хлопчатник, причем средний потребитель даже не заметит этого. Так же с шелком и каучуком.

Ханка с некоторым скептицизмом в голосе сообщила:

— Когда мы общались с Гилбеном по видео, он уверял, что химики-технологи HortuX научились создавать из водорослей стейки, которые дегустаторы не могут отличить от настоящих, мясных.

— Это понятно, — ответила Беатрикс, — за те суммы денег, что платятся в таких тестах, дегустаторы не отличат карельский картофельный самогон от коньяка Remy Martin.

— Что такое карельский картофельный самогон? — спросила Ханка.

— Это продукт гибридной русско-финской культуры нелегального алкоголя. Цвет как у эмульсии керосина в воде, вкус примерно такой же. Производится так. Берут мерзлую картошку, которая все равно уже несъедобная, измельчают с проросшим зерном, и…

…Дальше последовал рассказ об ужасающей русско-финской технологии напитка, вся прелесть которого в чудовищной мешанине спирта и сивушных масел, остающихся по результату одинарной перегонки с применением старого алюминиевого бидона. Эрик, выбрав момент, перевел разговор на неклассические АЭС, питающие энергией ферму Лаломена. Беатрикс легко переключилась, и популярно рассказала, как устроены семь энергоблоков на плавучих платформах. В схемном смысле они оказались не намного сложнее упомянутых бидонов, переделанных в суровые карельские самогоноварки. В инженерном смысле это были дешевые сверхбольшие двигатели Стирлинга, которые питались теплом тоже дешевых субкритических воднорастворных ядерных реакторов. Бетарикс гордо сообщила: эти Стирлинги являются рекордно-большими поршневыми двигателями — рабочий объем цилиндра 500 кубометров, мощность 1.5 гигаватта. Эти агрегаты имели малую удельную эффективность, зато они были «неубиваемыми» (так выразилась Беатрикс). Это было очень по-аргонавтически: пусть машина расходует в полтора раза больше энергии, чем современные образцы, и пусть выглядит монстром-реликтом XIX века. Но пусть эта машина будет предельно простой и надежной.

После этого объяснения, журналист мог представить себе картину, которую увидит на рассвете, когда цель полета будет достигнута. Поэтому он мог начинать работу прямо сейчас, однако он еще поучаствовал в застольном флейме. Лишь после того, как дамы улеглись спать, он засел в интернете и приступил к составлению плана.

Не так-то просто было разобраться в важных тонкостях проекта Лаломена. Для начала оказалось, что это проект не только Оуэна Гилбена (или компании HortuX), но также и Национального фонда природы Мадагаскара, и Океанариума острова Агалега. Кстати: инвестиции были кредитными, полученными HortuX от Индоамериканского банка. По условиям кредитного договора, эти средства следовало направлять исключительно на проекты с «зелеными» технологиями. Следовательно, открывшийся факт применения ядерных (не зеленых) технологий грозил Гилбену крупными неприятностями. Эрик не вникал в юридические тонкости, но понял, что у Гилбена есть три альтернативы:

1) Выйти из проекта, и предложить остальным двум партнерам:

1а) либо последовательно провести ликвидацию фермы,

1б) либо выкупить долю Гилбена и рулить без него.

2) Отстаивать в международном арбитраже позицию, что данный вид ядерной энергии должен квалифицироваться, как «зеленый».

3) Признать нарушение «зеленого правила» и начать платить штрафные проценты.

Оппоненты явно толкали Гилбена к альернативе-1, будучи уверены, что в этом случае реализуется сценарий-1а, и ферма Лаломена будет закрыта. Кажется логичным, что ни Национальный фонд природы Мадагаскара (очень бедный, как вся эта страна), ни, тем более, Океанариум острова Агалега (автономии на задворках игрушечной республики Маврикий), заведомо не станут рассматривать возможность выкупа фермы за сумму в несколько миллиардов долларов. Но сейчас, разобравшись в обстановке, Эрик Лафит понял, что не будет 1а, а напротив, случится 1б, причем произвести выкуп готов любой из партнеров, или оба вместе. Хотя Национальный фонд природы Мадагаскара беден, но за ним в этом проекте стоят несколько миллионов местных аграриев, готовых выложить по тысяче долларов с носа, чтобы не только получать и далее сверхдешевый корм для скота, но и снять всяческие ограничения производимой массы этого корма. Хотя Океанариум острова Агалега кажется чем-то вроде деревенского клуба, это лишь декорация, за которой стоит одна из общих «черных касс» аргонавтов и хуррамитов, в которой миллиард долларов это меньше недельного оборота. Уж конечно, аргонавты и хуррамиты мгновенно снимут все ограничения, если ферма станет их владением.

Экологические активисты (точнее их хозяева-кукловоды) не поняли этого, однако если объяснить им, что Гилбен как страж над пропастью во ржи из романа Сэлинжера, то на международном арбитраже они покажут, что ферма Лаломена — зеленее зеленого. Если арбитраж вообще состоится — ведь активисты сменят PR-ориентацию, и начнут хвалить Гилбена, опровергая свои предыдущие заявления. Им не привыкать, кстати… …Эрик мысленно применил к ферме Лаломена это определение: «зеленее зеленого» — в метафорическом (экологическом) смысле. Он не предполагал, насколько в буквальном смысле зеленым окажется этот участок Индийского океана примерно посредине между огромным островом Мадагаскар и маленьким островком Агалега… …Перед рассветом гидроплан вышел на позицию прямой видимости с целью полета, и экипаж, перейдя в циркуляцию на высоте около 5 километров, специально устроил для пассажиров осмотр в переходное время между ночью и утром. Вертикальная подводная ферма Лаломена с такой высоты ночью выглядела, как яркий изумрудно-флюоресцирующий слегка размытый шестиугольник. Семь переделанных плавучих буровых платформ казались крошечными кубиками на фоне этого сияющего изумрудного пятна. Трудно было поверить, что это не природный феномен (например, извержение глубоководного вулкана), а искусственный объект… …На востоке посветлел горизонт, и над ним взошел яркий край солнца. Эрик и Ханка интуитивно ожидали, что волшебное изумрудное свечение сейчас станет неразличимо, однако оно оставалось ярким даже при солнечном свете, который не мог проникнуть в глубину окружающего океана. Беатрикс невозмутимо прокомментировала:

— Суммарная мощность подводных гирлянд светильников того же порядка, что поток солнечного света, падающего на эту площадь в полдень. Так надо для фотосинтеза.

— Какая огромная ферма… — тихо произнесла Ханка, — …А эти корабли, они…

— Танкеры, — подсказала Ойла.

— Класс «Aframax», длина 800 футов, загрузка 120 тысяч тонн, — добавил Ворма.

— Ух как… А эти маленькие плавучие штуки?

— Они не такие маленькие, — отозвалась Ойла, — в основном это инфраструктура. Всякие плавучие ремонтные доки, затем служебные отели, и пабы с дансингами, разумеется.

— Тут еще летает много чего, — заметил Эрик, — похоже на спортивные планеры. Ойла махнула рукой, и сообщила:

— Это, в основном, продвинутые мотодельтапланы: флиши, омегапланы, фениксы. Есть модели вроде летающих микро-яхт, можно автономно жить в полете несколько дней.

— Пора разогнать их с глиссады, и аквастрипа, — добавил Ворма, щелкнул тумблером на пульте рации, после чего произнес длинную фразу, со значительной долей сленга, суть которой сводилась к требованию всем легкомоторным ЛА уйти с линии приводнения.