Жабы жаждут.

*8. Интерпретация рэп-баттла в стиле плащей и кинжалов.

Вилли Морлок, 74-летний экс-боевик RAF, а теперь (из-за феерической шутки демона истории) министр социальных программ Верхней Ливии, советник Хакима Аль-Талаа (диктатора и лидера хуррамитов) — умел объяснять доходчиво и увлекательно.

Суть объяснений сводилась к следующему.

Чоэ Трей, юная идолица K-pop, создатель стиля Arepo — азиатского рэпа, существенно насолила очень влиятельным персонам в Южной Корее. И она продолжает солить. По обычаям южнокорейской олигархии — чеболь и канпхе (концернов и мафии), негодная плебейка, возомнившая о себе, должна быть уничтожена на страх колеблющимся. Это создает риски, в частности: когда и если будет рэп-баттл. Чоэ Трей на своей субмарине достаточно сложно досягаема, однако на публике она станет уязвимой для киллера. В интересах всех присутствующих — чтобы инцидент не случился.

Морская милиция Верхней Ливии (LUMM), конечно, принимает меры, но лучше, если станут согласованно сотрудничать все участники и интересанты будущего шоу. LUMM вместе с контрразведкой Евросоюза (ECIS) предлагают Клоду негласную техническую поддержку при погружении в батисфере на глубоководном участке желоба Хелленик.

Чоэ Трей пока не приняла вызов на рэп-баттл, но в этом тоже возможна поддержка. Не следует удивляться интересу LUMM и ECIS к тому, чтобы этот рэп-баттл состоялся. В оперативном плане удобнее заранее знать место и время вероятного инцидента. Иначе инцидент может произойти внезапно и в любом месте.

Изложив все это, Вилли Морлок замолчал, дружелюбно улыбнулся, налил всем вина, и отхлебнул из своего бокала. Клод — Калибан тоже сделал глоток, и тихо проворчал:

— Что-то я не пойму, какая поддержка насчет вызова на рэп-баттл?

— Тут нам готов помочь эксперт по психоанализу, — сказала Жаки Рюэ.

— Имеюсь в виду я, — уточнил Юхан Эбо, и отсалютовал своим бокалом.

— Чертовски напоминает идею манипулирования, — заметила Джилл.

— А чем, по-твоему, занимаются психоаналитики? — спросила ее Китти.

— Мы помогаем людям нейтрализовать психические токсины, — возразил Юхан.

— По-моему, — заметила Китти, — тут собираются нейтрализовать что-то другое.

— Точнее кого-то, — поправила Джилл.

— Это легальные антитеррористические действия, — дала краткое пояснение Жаки.

— Круто! — припечатал Калибан.

— День сурка, — проворчал Эрик, — что, опять давать подписку о неразглашении?

— Нет, — Жаки, качнула головой, — всем и так ясно, что это не предмет для флейма.

— В спецслужбах, — сказал Вилли, — не все такие дебилы, как вице-директор Алдринген.

Калибан удивлено покрутил головой.

— Ты что, знаком с этим пижоном?

— Можно сказать и так. Гернст Алдринген любопытный образчик современной элиты. Следовало бы набить из него чучело для исторического музея, но гуманизм против.

— Ты такой гуманист? — скептическим тоном поинтересовалась Китти.

— Я — нет, но в музее — гуманисты. Они не оценят такой экспонат.

— Вилли, давай ты обойдешься без таких заявлений, ОК? — предложила Жаки.

— Ладно, я пошутил, — он улыбнулся и развел руками, — молчу и передаю слово Юхану.

— В каком смысле ты передаешь слово? — спросил психоаналитик.

— В смысле: ты объяснишь, как толкнуть Чоэ Трей к приему вызова на рэп-баттл.

Юхан Эбо сделал глоток вина и кивнул.

— Ясно. Это не очень сложная задача, учитывая дальневосточный психотип девушки и сверхзадачи, которую она поставила. И если Трей увидит в рэп-баттле шаг к решению сверхзадачи, то она немедленно примет вызов.

— Какая сверхзадача? — не понял Калибан.

— Вбить клин в элиту своей родины, — пояснил психоаналитик.

— А-а… Я думал просто приманить Трей на свое великое глубоководное погружение.

— Нет, Клод, так не получится. Твоя батисфера хорошая площадка для вызова, но это не главный мотиватор. Как я уже отметил, требуется клин.

— Клин? — Калибан растеряно передернул плечами, — Я без понятия, как это сделать.

— Это не очень сложная задача, — снова сказал Юхан, — надо применить самый жуткий и табуированный элемент южнокорейской культуры: истоки враждебности в отношении корейцев-северян и японцев. Это две, казалось бы, абсолютно разные вражды, но если приглядеться, то окажется что, по крайней мере, сейчас, это два однотипных рычага в идеологической машине. Молодым южанам объективно вообще нет дела до истории с японской оккупацией в первой половине XX века, и последующей войны с северянами. Раздувание огня в этих старых углях служит лишь интересам элиты. Поэтому у южан сохранена обязательная военная служба для парней. Это не для обороны, а только для промывания мозгов, и поддержания в обществе атмосферы нездоровой агрессивности, которая отвлекает от реальных проблем. Проблемы сейчас практически одинаковые у молодежи южан и северян, только северяне намного беднее. Кстати, те же проблемы у молодежи в Японии, но там иные методы отвлечения.

— Док, а можно попроще? — спросил Калибан.

— ОК! — психоаналитик подмигнул, — Объясняю совсем просто! Южная Корея тема для композиции о том, что все хорошие парни и девчонки…

— …Должны убить всех плохих, — договорил экс-боевик RAF.

— Вилли, ну что ты, в самом деле? — укоризненно спросила Жаки.

Он сложил ладони лодочками, изобразив медитирующего буддистского монаха. Юхан весело хмыкнул и повторил с продолжением:

— …Все хорошие парни и девчонки отвернутся от политиканов и увидят друг друга по-настоящему. Без навязанного негативного образа.

— Это годная тема, — сказал Калибан, — но при чем тут Южная Корея?

— Просто, — сказал Юхан, — надо дополнить это кадрами из фильма «38-я параллель».

— А-а… Док, про что фильм?

— Посмотри и увидишь.

— Да, посмотри, это надо видеть, — поддержал Эрик Лафит. И заметил, что из-за стола в салоне исчезли миссис Шо и Ханка. Он упустил момент, когда это произошло. Нельзя сказать, что он вовсе не обеспокоился, однако решил, что Фанни Шо на их стороне, а значит, ничего плохого с Ханкой тут не случится. Чуть позже он задумался о странном восприятии сторон. Само получилось: «мы» против «они», как на 38-й параллели.

Вечеринка получилась долгая, интересная, и финишировала изрядно за полночь. Когда пятеро гостей отбыли с тримарана «Флинт» к себе на мотояхту «Dirty-dog», оставшиеся четверо на «Флинте» разделились.

Джентльмены (Юхан Эбо и Вилли Морлок) вернулись в салон, чтобы там продолжить обсуждение некой психоаналитической темы, о которой будет сказано в свое время.

Леди (Жаки Рюэ и Фанни Шо) устроились на открытой палубе под звездами, не забыв прихватить с собой кувшин с ливийским квази-чаем из сахарского хвойника. PR этого напитка испорчен в Европе при демонизации психотропных веществ. Но объективные полезные свойства хвойника, известные еще в античности, от этого не исчезли.

Итак, бабушка и внучка налили себе по чашечке квази-чая, и внучка спросила:

— Слушай, Фанни, может, тебе и Вилли после такой веселой ночи не следует ехать по открытому морю на этих аквабайках?

— Конечно, не следует, — спокойно согласилась миссис Шо, — на рассвете прямо сюда к тримарану подойдет верхне-ливийский академизатор.

— Кто-кто?

— Академизатор. Академический научный корабль.

— Гм… — Жаки Рюэ задумчиво покрутила чашку в руке — …А что, Хаким аль-Талаа уже учредил академию наук в Верхней Ливии?

— Разумеется. Не пристало мирной прогрессивной стране держать канонерки в море. И, кстати, ты ведь не думала, что мы с Вилли катились сюда на таких забавных игрушках непосредственно с ливийского берега.

— Понятно… По крайней мере, я спокойна за тебя. А что ты так увлеченно обсуждала с тинэйджеркой-фридайвером?

Миссис Шо выразительно выпучила глаза и прижала палец к губам.

— Вообще-то это был приватный разговор, но, чтобы ты не терзалась любопытством и обошлась без запросов в тайную рейхсканцелярию…

— Фанни! Перестань называть служебную инфосеть ECIS — рейхсканцелярией!

— Вот, представь, такая я старомодная. Так или иначе, мы поняли друг друга. Давай ты обойдешься без запросов туда, а я расскажу тебе в чем, собственно, дело.

— Договорились, — подтвердила эксперт по новым террористическим технологиям.

— Тогда слушай, — произнесла миссис Шо, — прежде всего: Ханка — не фридайвер, а бета-версия астронавта, если точнее, то марсианского астронавта.

— Что-что???

— Крошка, ты отлично слышала что. И, вероятно, ты жаждешь деталей.

— Еще как жажду!

— Тогда слушай дальше. Помнишь наши приватные разговоры о проекте «Bifrost»?

— Конечно, помню, бабушка! Это проект американо-израильского консорциума OOGG, заявленный как перспектива пилотируемого полета на Марс. Два года OOGG начал по договору с правительством Верхней Ливии использовать полигон Чарруба, что к югу от Бенгази, для тестов ядерных схем проекта «Bifrost». Радиационный фон там так сильно повышен после хуррамитского эксцесса, что можно не стесняться.

— Превосходно, крошка. Перейдем к следующей фазе: подготовка астронавтов. Ты ведь знаешь проблемы биологии, из-за которых трудно отправить экспедицию на Марс.

Жаки Рюэ утвердительно кивнула, и отчеканила, как на инструктаже:

— Экспедиция — более ста дней на корабле в открытом космосе, и это значительная доза радиации. Также и на Марсе радиационный фон много выше земного. Затем, проблема продовольствия в полете. Далее, проблема клаустрофобии. Замкнутое пространство на протяжении всего полета, и в значительной мере — на самом Марсе. Ведь астронавтам придется находиться в основном на базе. Прогулки под открытым небом Марса будут занимать сравнительно малую долю время. Последнее: риск аварий. Разгерметизация корабля в полете, или марсианской базы, или скафандра на прогулке, это фатально. И неисправность энергосистемы на несколько часов также фатальна для астронавтов.

— Превосходно, детка! А если в экспедиции вместо людей будут, скажем, лягушки?

— Что? Лягушки? Зачем, черт побери?

— Просто: лягушки это самые распространенные лабораторные животные. И первыми позвоночными, летавшими в космос на заре астронавтики, были именно лягушки. Так появилось словечко «фрогонавт» в лексиконе команды мыса Канаверал.

— Ладно, Фанни, допустим это так, но зачем отправлять лягушек на Марс?

— Не торопись, крошка. Сначала ответь на вопрос: что, если в марсианской экспедиции вместо людей будут лягушки? Какие проблемы при этом исчезнут?

— Мм… Многие проблемы. Лягушка может лететь в анабиозе. Тогда ей не нужно почти ничего. И радиация для нее менее опасна, чем для человека. Дефицит кислорода также переносится лягушкой в сто раз лучше, чем человеком. Но на фиг там нужна лягушка?

Миссис Шо помолчала немного, сделала несколько глотков квази-чая из хвойника и, с загадочным видом произнесла:

— А что, если фрогонавты, при сохранении биологических преимуществ лягушки перед человеком, будут разумными, как человек?

— Э-э… — протянула Жаки, — …Это как?

— А ты подумай, крошка, и догадаешься.

— Э-э… Черт побери! Ты намекаешь на генную модификацию человека или лягушки?

— Подумай еще немного, и сама ответь: какое из этих или?

— Э-э… — Жаки тоже глотнула квази-чая, — … Ханка модифицирована генами лягушки?

— Может, лягушки, — ответила миссис Шо, — а может, аллигатора. Она сама не знает, но безусловно, донором генов было какое-то земноводное холоднокровное позвоночное. Причем, как я уже говорила, Ханка — это бета-версия марсианского астронавта.

— Бабушка, что такое бета-версия в данном случае?

— Тут, крошка, мы переходим к следующей фазе. Американо-израильский консорциум OOGG передал фирме «Dinotopos» научный подряд на биомедицинское исследование перспективных методов генной модификации будущих марсианских астронавтов. Как обычно, исследование началось с модификации лабораторных крыс, а затем людей из дешевого и доступного слоя волонтеров: бедные юниоры из стран Восточной Европы. Команда Dinotopos ввела волонтерам свой генвекторик, уже обкатанный на крысах и отсеяла тех, у кого возникли побочные эффекты в ходе трехнедельной модификации. Оставшиеся волонтеры получили декаду деловых игр на стратосферной платформе.

Жаки недоуменно покрутила головой.

— На какой такой платформе?

— На стратосферной платформе, — повторила миссис Шо, — по сути, это стратосферный дирижабль с открытой палубой на верхнем сегменте для высот до 35 километров, где атмосферное давление в полтораста раз ниже нормального: примерно как на Марсе. И температура воздуха марсианская: минус 50 Цельсия. Ты заметила загар Ханки? Как у альпинистов после восхождений в Гималаях. Это эффект от жесткого ультрафиолета.

— Черт побери! — воскликнула Жаки, — Это какие-то бесчеловечные эксперименты!

— Ничего подобного, крошка. По словам Ханки, было весело и увлекательно. Там была группа наблюдающих медиков, и кают-компания с земными условиями. Если какой-то волонтер проявлял признаки плохого самочувствия, медики сразу требовали, чтобы он перешел в кают-компанию для рекреации и, в любом случае, волонтерам не позволяли находиться в условиях стратосферы дольше двух часов подряд.

— Что?! Двух часов? Человеку хватит четверти часа в стратосфере, чтобы умереть!

— Обычному человеку, — поправила миссис Шо, — но генная модификация меняет дело.

— Видимо, меняет… — проворчала Жаки, — …Но что в этом веселого и увлекательного?

Миссис Шо улыбнулась и пожала плечами:

— Азарт. Как у Месснера и Хабелера, поднявшихся на Эверест без кислорода в 1978-м. Кстати, кроме медиков на стратосферной платформе были креативные аниматоры.

— Кто-кто?!

— Креативные аниматоры, — повторила миссис Шо, — как те, которые развлекают детей в супермаркетах, пока родители тратят деньги. Конечно, на стратосферной платформе у аниматоров были серьезные задачи, но в любом случае, форма — игровая. Например, по рассказу Ханки, одним из аттракционов было купание в кипятке.

— Что?! В кипятке?!

— Крошка, не делай большие глаза. На высоте более 20 километров вода кипит при той температуре, которая обычна для ванны. Теперь представь: ты ложишься, вроде как, в обычную горячую ванну, но вода кипит, и пар в метре над тобой превращается в снег. Получается персональный снегопад с красивыми пушистыми снежинками.

— Ладно… — Жаки Рюэ энергично помассировала мочки ушей, — …А что было дальше?

— Дальше волонтерам выплатили оговоренные деньги, дали несколько рекомендаций о дальнейшей жизни, и выпихнули обратно в обыкновенный мир. Следующие тесты для марсианской программы проводятся уже с профи, с потенциальными астронавтами.

— Гм… Такое отношение к юниорам не очень хорошо выглядит.

— Да, крошка. Но в Европе хватает примеров намного худшего отношения к юниорам.

— Гм… Хреновое оправдание… А насколько реалистична эта марсианская миссия?

— Более, чем, — ответила миссис Шо, — хотя, я знаю этот проект лишь в общих чертах.

Внучка ласково, но требовательно посмотрела на бабушку, и та махнула рукой.

— Так и быть, расскажу кое-что. Для доставки на орбиту Земли будет применена ракета забытого сверхтяжелого класса «Sea Dragon» 1962 года с истинным морским стартом.

— Так, подожди! Что такое истинный морской старт?

— Это старт ракеты не с платформы, а из свободноплавающей позиции. Иначе никак: у «морского дракона» стартовая масса 20 тысяч тонн. Он забрасывает 500 тонн груза на низкую опорную орбиту. 500 тонн — готовый марсианский корабль, обладающий очень эффективным движком на синтеклировой тяге.

— Так, а что такое синтеклировая тяга?

— Это, грубо говоря, чистый ядерный синтез. Экология важна для PR проекта Bifrost, и поэтому, чистоту подтвердит МАГАТЭ. Детали лучше спроси, сама угадаешь у кого.

— Э-э… Фанни, это что, намек на Аслауг Хоген?

— Заметь, крошка, не я назвала имя.

— Э-э… В смысле, ты, вроде как, ничего мне не говорила?

— А разве я что-то говорила? — спросила Фанни Шо, изобразив на лице такое искреннее удивление, будто начисто забыла последние пять минут общения с внучкой.