Жабы жаждут.

*25. Устойчивое развитие и демоны экосистем.

К моменту прихода помощи, Калибан и Тутти сидели уже почти в сомнамбулическом состоянии напротив двух примерно 45-летних джентльменов, одетых (как подумалось Эрику) в строгом, но демократичном стиле мормонских миссионеров.

— О! — обрадовался Калибан, — Хвала Вельзевулу, это вы! Вот, мистер Ричардс и мистер Керлиз. А это мисс Качмарек и мистер Лафит, наш аудио-инженер. Всякие умные дела насчет физики и философии, это по его части.

— Лучше по именам, у нас неформальное общение, — предложил мистер Ричардс, встал и протянул руку польке, — просто: Джеймс.

— Просто Ханка, — сказала она.

— Просто Арно, — представился мистер Керлиз, тем временем мистер Ричардс уже успел протянуть руку Эрику… Процедура знакомства состоялась, все уселись за стол, и Эрик спросил напрямик:

— Чем мы обязаны такому вниманию со стороны WCED?

Мистер Ричардс профессионально изобразил дружелюбную улыбку, и развел руками.

— О, Эрик, это очевидно! Арт-шоу объединенных команд Калибана и Тутти стала ярким событием для нескольких молодежных субкультур. И далее, в ваших планах еще более яркое событие: погружение в Матапанскую Бездну и рэп-баттл с крупным азиатским инфлюнсером: мисс Чоэ Трэй. Подобные события формируют молодежный сектор общественного мнения. И, поскольку была затронута острая общечеловеческая тематика, для нас немаловажно, как именно она затронута.

— Джеймс, вы не могли бы конкретнее? — спросил журналист.

— Мне кажется, вы уже догадались, — подал голос мистер Керлиз.

— Арно, вы переоцениваете мою догадливость.

— Ваши арт-команды, — сказал мистер Ричардс, — открыли в молодежной среде широкую дискуссию об Асиломарских принципах. Это можно лишь приветствовать, однако, вы, наверное, согласитесь, что для подобных дискуссий важно всестороннее и объективное представление темы. Именно поэтому Арно и я находимся здесь.

— Разумеется, — продолжил мистер Керлиз, — мы понимаем, что молодежная среда всегда негативно смотрит на любые запреты. И, поскольку Асиломарские принципы содержат некоторые запреты, отношение молодежи к ним предсказуемо предвзятое. При этом, я полагаю, вы согласитесь с необходимостью некоторых запретов.

Возникла рассчитанная пауза, сделанная, чтобы Эрик ответил. Так и вышло, однако его ответ оказался неожиданным для миссионеров WCED.

— Я задумаюсь над этим, когда вы скажете, о каких конкретно запретах идет речь.

— Будь по-вашему, — ответил мистер Керлиз, не сумев совсем скрыть досаду (ведь он не получил ожидаемого ответа «да»), — будь по-вашему. Я приведу примеры, которые, без сомнения, важны для Калибана и Тутти. Запреты дискриминации по признакам расы, и признакам гендерного самоопределения. Тутти, скажите, я прав?

— Э-э… Ну… Да, наверное, — осторожно согласился лидер рэп-команды LGBT.

— Калибан, а что скажете вы?

— Я скажу, что дискриминация, это свинство, — чуть уклончиво ответил Клод Бертран.

— А теперь ваше мнение, Эрик? — продолжил серию вопросов мистер Керлиз.

Журналист устроил себе таймаут (делая несколько глотков чая, и продумывая слова), затем дал снова неожиданный ответ:

— Запрет дискриминации, это не запрет вовсе. Это отмена ранее введенного свинского запрета на социальную деятельность людей небелой расы, и людей неортодоксальной гендерной ориентации. Запрет ради уменьшения вреда от прошлого запрета, это очень плохая практика. Ведь дальше неизбежно последует запрет ради уменьшения вреда от запрета, введенного для уменьшения вреда от прошлого запрета. Запреты со стороны государства это худший инструмент из всех, что есть в арсенале общества.

— А запрет грабежа и убийства? — возразил мистер Ричардс.

— Запрет кому? — спросил журналист.

— Запрет любому, — моментально ответил миссионер WCED.

Эрик Лафит невесело усмехнулся.

— Неужели? Разве государству запрещено устанавливать налоги и объявлять войну?

— Это совсем другое! — возмутился мистер Керлиз.

— А вы можете объяснить разницу простой девчонке вроде меня? — встряла Ханка.

— Разумеется, я могу, но это займет время, и мы уйдем далеко от темы.

— А что, Арно, быстро не объяснить?

— К сожалению, быстро не получится.

— Ну, значит, разница вовсе не очевидна, — заключила она.

Мистер Керлиз оказался в явном затруднении, и поэтому мистер Ричардс переключил внимание на себя.

— Давайте не уходить в дебри, и говорить об очевидных вещах. Например, о запрете на загрязнение окружающей среды. Такие запреты нужны, не так ли, Ханка?

— Я простая девчонка, — ответила она, — мне бы как-то конкретнее.

— Разве вы не сталкивались с загрязнением почвы, воды и воздуха? — удивился он.

— Я много с чем сталкивалась. Но я не поняла: что конкретно вы хотите запретить?

— Сейчас я о принципе: экологически-опасные технологии должны быть запрещены.

— А кто решает, какие технологии экологически-опасные? — спросила полька.

— Ученые, разумеется.

— Так, а кто платит этим ученым? — последовал вопрос…

…Тут Эрик мысленно поаплодировал. Мистер Ричардс и мистер Керлиз растерялись, и утратили контроль над полем. Калибан и Тутти (освободившись от частичного гипноза профессиональных экологических миссионеров) переглянулись, и жестом попросили у официантки бутылку китайской водки.

К моменту, когда официантка принесла заказ, два миссионера WCED успели принять решение и перейти к (выражаясь архаичным военным сленгом) «правильной осаде».

— Ханка, вы знаете историю Карибского кризиса? — спросил мистер Ричардс.

— Так, приблизительно, — сказала она, — а что?

— Осенью 1962-го, — произнес он, — СССР и США были на грани термоядерной войны, и только в последний момент удалось достигнуть договора об оружейном ограничении, благодаря которому сейчас живете вы, я и все, кого вы видите вокруг.

— Мы дети случая, — цинично отозвалась Ханка, — если бы ваши папа и мама просто не встретились, это вычеркнуло бы вас из жизни также надежно, как атомная война. Мир состоит из последствий секстильонов маловероятных стечений обстоятельств. Нечего обязывать меня тем, будто я жива из-за двух политиканов, которые не нажали красные кнопки на ядерных чемоданчиках, поскольку спасали свои задницы. Не мою задницу.

Эрик снова мысленно поаплодировал Ханке. Миссионеры WCED снова растерялись. В паузе стало слышно, как Тутти шепотом спрашивает Калибана, что такое секстильон. Калибан ответил про единицу и до хера нулей, но сколько до хера, он не помнил.

— Ханка, — произнес мистер Ричардс, — вряд ли вам так безразличны десятки миллионов человеческих жертв и тысячи городов, которые были бы стерты с лица земли. Тогда, в прошлом веке, этого удалось избежать, но сегодня мир снова под угрозой.

— Кто с кем собрался воевать? — спросила она.

— Угрозы не всегда военные, — ответил он — четыре года назад нечто произошло. Новые ядерные и генетические технологии попали в руки ряда случайных людей. Вы знаете, конечно, о террористических инцидентах позапрошлого года.

— Знаю, — подтвердила Ханка, — но, вроде, ведь договорились про мир-дружбу.

Мистер Ричардс утвердительно кивнул, и продолжил:

— Террористические инциденты прекратились, но бесконтрольные средства остались у случайных людей. Эти средства применяются без оценки экологических последствий. Лидеры Верхней Ливии, получив дешевую энергию кристадин-фюзоров, творят новые оазисы в пустыне. Возможно, им льстит, что туземцы пустыни смотрят на них, как на могучих богов, сошедших с небес. Но игра в богов никогда не доводила до добра.

— По-моему наоборот, — заявила Ханка, — только игра в богов может довести до добра, а экологическая возня доводит только до нищеты. Нам еще в школе пачкали мозги этой чепухой про урезание потребностей ради спасения планеты, а смысл? Все, что можно сделать пашней — распахано, и завалено минеральными удобрениями. Ведь людей все больше, скоро будет девять миллиардов, и всем надо жрать. Какая, на фиг, экология?

— Все можно решить программой Устойчивого развития, — возразил мистер Керлиз.

— Что может решить программа, не назвавшая главную проблему: избыток людей?

— Это антинаучное мальтузианство! — твердо сказал мистер Ричардс.

Тут Эрик счел нужным встрять.

— Странно, Джеймс. Вы говорите: мальтузианство — антинаучное, но практика говорит наоборот: события XXI века подтверждают выводы Мальтуса. Иначе ваша программа Устойчивого развития не призывала бы снижать потребление, чтобы всем хватило.

— Такой призыв есть, но это временная мера, до мирового демографического перехода. После перехода, рост населения планеты прекратится.

— Я знаю, Джеймс, что по прогнозу ООН это будет в XXII веке. Мера не временная. По существу, она предполагается навсегда.

— Но будущие поколения! — вмешался мистер Керлиз.

— Будущее поколение, это я, — сообщила Ханка, — и мне не нравится ваша программа.

— Что именно вам не нравится? — спросил мистер Ричардс.

— То, — сказала она, — что ваша программа очень похожа на Вселенную-25.

…Возникла очередная пауза. Эрик мысленно отметил: Миссионеры WCED явно знают историю эксперимента «Вселенная-25», который провел д-р Джон Кэлхаун в 1968 году. Цивилизованный мир приблизился к пику НТР. Ядерные, космические, компьютерные, робототехнические, коммуникационные, химические, генетические приложения в этот период стремительно усиливались. И социальная среда тоже менялась — стремительно избавляясь от догм морального теизма. Кто знал, что через 10 лет цивилизация начнет сползать с этого пика, а через 40 лет скатится в социально-экономическое болото. Что надолго сохранится лишь одно западное достижение: всеобщая сытость. Тем не менее, некоторые тренды уже в 1960-х внушали опасение. Например: новый тип урбанизации.

Раньше город втягивал из деревни наиболее динамичных и талантливых людей, город служил концентратором человеческого потенциала, и потому становился богаче. Но в следующий период (когда город УЖЕ разбогател) туда устремилась из деревни самая никчемная публика, хотевшая жить за чужой счет. То, что подобная публика покинула деревню — не проблема. То, что деревня сравнительно обезлюдела — также не проблема, поскольку при новых технологиях для производства пищи уже хватало двух процентов населения развитой страны. Проблема в другом: «новая урбанизация» вызвала люмпен- перенаселение города. Город перестал быть комфортной средой. Состоятельные люди потянулись в субурб. Индустриальное производство тоже переместилось на выселки. В результате, города развитых стран стали приобретать черты Древнего Рима эры начала упадка. Большинство жителей — бессмысленный люмпен, требующий хлеба и зрелищ.

Причем политическая верхушка вынуждена давать этот хлеб и зрелища, поскольку ей (верхушке) требуется «народная поддержка». Источником средств для хлеба и зрелищ становятся растущие налоги с работающих состоятельных граждан. Сама по себе такая модель не была катастрофической — для материального изобилия уже хватало работы примерно 20 процентов трудоспособных граждан, остальные могли бездельничать. Но проблемой становились социальные процессы при люмпенизации городов. Вопрос для социологов выглядел так: «Если собрать большую популяцию людей в малом жизненном пространстве, и просто раздавать пищу, то что произойдет в течении двух-трех поколений?».

В поисках ответа, д-р Кэлхаун начал эксперимент: «Вселенная-25». Он построил стенд — террариум площадью 12 квадратных метров, стал разводить там мышей. Сначала число мышей удваивалось каждые 55 дней, но затем (когда мышей стало больше сотни) темп снизился втрое, хотя в террариуме поддерживалась комфортная температура и чистота, поставлялась еда и вода. Причина для упадка была лишь одна: перенаселение. Высокая плотность популяции породила бессмысленно-жесткую иерархию, и клановую схему, в которой царила агрессия и подавление. Матерые самцы намеренно сгоняли молодых в середину террариума, провоцируя кровавые побоища. Молодняк стал терять интерес к спариванию, а самки более не защищали свое потомство. Иногда они пожирали своих детенышей, и перебирались в дальние углы, избегая спаривания. Все больше молодых особей отгораживались от популяции (насколько это было возможно). Они ели, спали, чистили шерстку, не интересовались ничем, и выглядели благополучнее, чем те особи, которые продолжали участвовать в размножении. Постепенно, весь мышиный поселок погрузился в апатию, и вымер. Даже особи, перемещенные из «Вселенной-25» в более просторные террариумы, оставались неадекватными. Что-то необратимое случилось…

…Это можно было бы считать просто одной из загадок зоопсихологии грызунов, но в начале XXI века в развитых странах на пути «Устойчивого развития» внезапно те же признаки стали отмечаться среди людей в относительно-бедных кварталах, где дома — многоэтажные, квартиры тесные, доход — социальное пособие, и никаких перспектив в будущем. Японские социологи первыми забили тревогу из-за феномена хикикомори — молодых людей, не желающих никогда покидать свою комнату. Затем это дошло и до европейских стран. Тогда-то политики и вспомнили про «Вселенную-25»…

…Теперь же, за столом, Ханка напомнила об этом двум миссионерам из WCED.

— Хорошо, а что вы предложите? — спросил мистер Ричардс.

— Например, то, что у аргонавтов, и тут, в Верхней Ливии, — сходу ответила она.

Такой пример вызвал искреннее возмущение мистера Керлиза:

— Вы представляете, какие последствия для экосистем повлекут дикие бесконтрольные эксперименты с ядерной энергией, с климатом, и с геномами живых существ, включая геном человека? Если нет, то советую посмотреть выступление доктора Кронелинга, нобелевского лауреата. За три года биосфере нанесен больший вред, чем за триста лет индустриальной эпохи! Именно об этом предупреждала Асиломарская конференция.

— Арно, вы будто про Марс говорите, — заметила Ханка, — там реально была катастрофа биосферы: три миллиарда лет назад моря высохли, атмосфера улетучилась. Но ничего такого на Земле я не вижу. Моря плещутся, рыбки плавают, на суше растут деревья, а в воздухе летают птички. Где катастрофа?

— Все-таки послушайте доктора Кронелинга, — сказал мистер Ричардс, — и вы узнаете о вымирании множества биологических видов из-за вторжения тех синтетических генов, созданных в биопанковских лабораториях ради прибыли, и сразу пущенных в оборот. Возможно, вы не замечаете этого, но посмотрите, сколько GM-людей тут в Сусе. Что произойдет с человеческим генофондом в следующем поколении?

— Джеймс, я не понимаю, а вы что хотите? Законсервировать генофонд и биосферу, как тушенку в жестянке? Вы вообще в курсе, что так никогда не было? Что жизнь всегда в движении. Когда-то Сахару покрывал кедровый лес, а Европа была тундра, по которой гуляли мамонты. До того, Африку рассекало море, а Европу покрывали джунгли. Мир менялся, меняется, и будет меняться, миру нет дела до вашей программы. И если ваша политическая система не приспособлена для нового мира, то она вымрет, как вымерли динозавры. Это исключительно ваша проблема, и не надо грузить это нам, ОК?

Финальная фраза Ханки вызвала внезапный отклик в сердцах двух лидеров рэп-Z-рэйв команд. Возможно из-за бутылки крепкой китайской водки (которую они успели почти прикончить) их тяга к общению обострилась. Они хотели присоединиться к разговору, однако, этому препятствовала избыточная сложность обсуждения. В смысле: Калибан и Тутти (после изрядной порции алкоголя) не могли уловить предмет спора. Но тут вдруг прозвучало знакомое и понятное: «…Ваша проблема, и не надо грузить это нам. ОК?».

— Точно! — воскликнул Калибан! — Не надо грузить это нам!

— Да! — поддержал Тутти, — эти чуваки что-то нам грузят, я уже не врубаюсь, что это.

— А нам и не надо врубаться! — сказал Калибан, — Просто, пусть они прекратят грузить!

— Да! — еще раз согласился Тутти, поворачиваясь к миссионерам WCED, — Короче, так, чуваки, мы не грузим вас нашим дерьмом, но и вы не грузите нас вашим дерьмом. Это называется: цивилизованность. Просто, давайте выпьем, и забудем все это дерьмо.

Тут можно было констатировать провал миссии Ричардса и Керлиза, и поставить точку, однако следует пояснить нечто. Миссионеры готовились к разговору, при условии, что куратор из спецслужбы предварительно позвонит Эрику и Калибану, чтобы правильно настроить их. Очевидно, куратор не сделал этого — заключили Ричардс и Керлиз, и были правы. Этот куратор: Гернст Алдринген, 39 лет, член клуба Вольфергем-кастл, и вице-директор Комитета Европейской Безопасности и Сотрудничества (CESEM) — не звонил курируемым персонам. Он технически не мог никому звонить, поскольку лишился глаз, ушей, и кистей рук. К тому же, он был мертв. Он лежал в багажнике своего люксового гибридного автомобиля, на парковке неподалеку от Муртенского озера. Швейцарская полиция нашла Алдрингена ранним утром следующего дня, поскольку некие граждане обратили внимание на странное роение мух около этого автомобиля. Такая история…