Жабы жаждут.

*38. Спонтанный семинар о фатальном фиаско цифрового интеллекта.

Понтонный лифт: простая 70-футовая баржа-площадка с цилиндрическими надувными понтонами по бокам, плавно поднял из воды субмарину класса «Бибер» — 30-футовую стальную сигару с маленькой рубкой-надстройкой в центре, и двумя сборками из 200-литровых бочек по бокам. Все ржавое, но очень умеренно. Юлиан Зайз (выполнявший функции второго бортинженера) даже удивился такой умеренности и это заметил Ларс Моллен (выполнявший функции первого бортинженера):

— Что, парень, впервые видишь корабль, поднятый с более, чем 10.000 футов?

— Честно говоря, да, — подтвердил хорватский консультант по ЯД.

— Там все дело в дефиците кислорода и низкой температуре! — объявила Инге Моллен, взявшаяся за роль баристы на узком оперативном мостике понтонного лифта.

Мостик был, все-таки оборудован минимальным кухонным уголком, где можно было сварить кофе и разогреть бутерброды.

— Черт! — Аслауг Хоген хлопнула себя ладонью по лбу, — Я должна была сообразить!

— У нас с Ларсом просто личный опыт, — сообщила Инге, расставляя на горизонтальном участке панели управления четыре пластиковых чашки крепкого кофе.

— Спасибо… — голландка-физик глотнула кофе, — …Кстати, я не представляю, что могла датская спасательная служба поднимать с таких глубин.

— В 1990-х, старые советские атомные мины в Тирренском море, — сказал Ларс.

— Гм… Это те двадцать атомных мин, которые поставила субмарина К-8 в 1970-м?

— Да. Те самые. Якобы там стояли взрыватели на полночь 1 января 2000-го года.

— Вот как? Но почему послали вас, а не военных подводников NATO?

— Без понятия. Нам объявили приказ, подогнали вертушку, и мы полетели.

— Еще, — добавила Инге, — нам дали подписать лист-обязательство о неразглашении. Но теперь, после Вандалического кризиса, кого это волнует?

Ларс Моллен наморщил лоб, углубился в воспоминания, затем покачал головой.

— Нет, птичка моя, ты путаешь. Ту подписку с нас брали тоже в Тирренском море, но в другой раз, в 1980-х, когда мы поднимали остатки авиалайнера и французской ракеты, сбившей его над котловиной Нор-ди-Устика.

— Ларс, милый, это ты путаешь. Хочешь, я позвоню Рите-Рут и она спросит у Поуля?

— Ладно, звони. Спорим на дюжину пива, что я прав?

— Подождите, — вмешался Юлиан, — кому вы собрались звонить?

— Жене экс-министра обороны, — пояснила Инге, — она мне почти как тетя.

Консультант по ЯД негромко вздохнул, и осторожно спросил:

— Извини, а ты уверена что они?..

— …Брось, Юлиан! — перебил Ларс, — Мы с ними в прошлом году отлично погуляли на фестивале в Роскилле! Что с тех пор могло случиться?

— Вообще-то в позапрошлом году, — возразила Инге.

— В позапрошлом?.. — с сомнением переспросил он, — …Ну, может быть.

— Извините друзья, — грустно произнесла Аслауг, успевшая применить свой ферфункен, выполнить поиск в интернете, и получить результат.

— Что? — насторожилась Инге.

— Извините, — повторила голландка, — но их давно нет.

— Когда? — спросил Ларс.

Аслауг Хоген еще раз глянула на экран ферфункена и сообщила:

— Рита-Рут в 2010-м, а Поуль в 2016-м.

— Память стала как винегрет, — констатировал Ларс.

— Угу, — согласилась Инге, и почти уткнулась носом в свою чашку кофе.

— Не углубляйтесь, — посоветовал Юлиан, — давайте лучше пойдем, урезоним Чоэ Трэй. Кажется, она не уловила разницу между «селфи снаружи» и «селфи внутри».

— Hvad fanden!? (Какого хрена!?), — выругался ветеран датской спасательной службы и решительно двинулся на площадку, где идолица K-pop, сделав серию клипов на фоне поднятой мини-субмарины, явно решила залезть в открытый люк.

Эта рискованная попытка была своевременно пресечена, после чего нарушительница подверглась профилактической беседе (о том, почему не следует искать себе на жопу приключений). Впрочем, беседа состоялась на квартердек яхты «Белое Безмолвие», а понтонный лифт с поднятым «Бибером» был передан в распоряжение СМИ и верхне-ливийской морской милиции. Эрик Лафит привел не двух-трех коллег-журналистов, а двадцать три единицы «акул пера» из разных инфо-агентств. И теперь вся эта команда раздувала ажиотаж, транслируя online все шаги обследования раритета Кригсмарине.

Буйство масс-медиа можно было наблюдать с борта «Белого Безмолвия» и, в порядке интеллектуальной игры, строить версии о том, что будет найдено на мини-субмарине.

— Тайна всего, как у Дэна Брауна! — высказалась Чоэ Трэй.

— Код да Винчи, что ли? — спросила Инге.

— Нет! Происхождение. Где было сказано, откуда мы и куда идем.

— Слабая книга, — припечатала Аслауг.

— Почему? — поинтересовалась кореянка.

— Просто: на первый вопрос там дан тривиальный давно известный ответ. Химическая эволюция перешла в биологическую, и привела к разнообразию видов, включая homo sapiens. На второй вопрос — также тривиальный ответ: homo sapiens гибридизируются с собственными технологиями. Но при этом в деталях ответ заведомо ошибочный.

— Заведомо? — переспросил Ларс.

— Да! — голландка кивнула и повернулась к Юлиану, — Что ты ищешь на ноутбуке?

— Я ищу, куда мы там идем.

.. Уже нашел. Вот цитирую: «особенность» — момент, когда искусственный интеллект превзойдет человеческий, и оба сольются воедино.

— Так, почему ответ заведомо ошибочный? — нетерпеливо спросила Чоэ Трэй.

Голландка-физик выразительно покрутила пальцем вокруг своей головы.

— Я не буду касаться философского вопроса о слиянии интеллектов воедино. Я просто спрошу: что значит «искусственный интеллект превзойдет человеческий»?

— Это ты у меня спрашиваешь? — спросила кореянка и, получив утвердительный кивок, сказала, — Ну, это значит: искусственный интеллект решает задачи лучше, чем человек.

— Ты забыла уточнить, какие задачи. Если, например, арифметические или шахматные задачи, то компьютер превзошел человека еще в 1990-х.

— Нет, Аслауг, конечно, я имела в виду все интеллектуальные задачи.

— В таком случае… — тут голландка щелкнула пальцами, — …Ты удивишься, но если мы возьмем типичные интеллектуальные задачи, которые, в процессе жизнедеятельности решает даже не человек, а рабочая пчела, то ИИ не может решать их. И более того: ИИ никогда не сможет решать их, если продолжит развиваться в нынешней концепции.

— Это почему ИИ не сможет?

— На твой вопрос имеется два ответа. Первый: детальный аналитический ответ в книге Хьюберта Дрейфуса «Алхимия и искусственный интеллект», 1965 год. Второй: самый краткий у Стива Возняка, автора микрокомпьютерной революции 1970-х. Позже Стив повторял этот ответ на разных телешоу. Вот задача: роботу под управлением ИИ надо войти в незнакомый дом, найти там посуду, нагреватель, воду и кофейный порошок, и сварить кофе. В 2010-х задача получила название: тест Возняка. Любой человек, даже имбецил, легко решает эту задачу. Обыкновенный 5-летний ребенок может решить ее дюжиной путей. Но для цифрового ИИ это принципиально не решаемая задача.

Инге Моллен возмущенно схватилась за голову.

— Ты что, Аслауг? Ты ведь ученый! Как ты можешь проповедовать такой безобразный завуалированный теизм!

— При чем тут теизм? — удивилась голландка.

— А то ты сама не понимаешь! Если уровень естественного интеллекта принципиально недостижим для искусственного интеллекта, то это намек, что естественный интеллект создан высшим существом, или богом, проще говоря!

— Инге, извини, но мне даже во сне не снилась такая фигня! Я вполне ясно сказала, что уровень естественного интеллекта недостижим для цифрового ИИ, а не для любого ИИ.

— Так, Аслауг, минутку… Что я не уловила?

Вместо ответа, голландка-физик взяла со стола полупустой стаканчик с остатками уже остывшего кофе, и точно забросила в мусорное ведро, примерно в пяти шагах от себя. Юлиан Зайз громко хмыкнул, и объявил:

— Знаешь, Инге, а ведь Аслауг права.

— Да, я поняла. На примере ясно, — проворчала Инге.

— Можно нагляднее найти пример, — заметил Ларс, — хотя бы серфинг в трубе.

— Извини, — тут Аслауг развела руками, — на столе не было опрокидывающейся волны.

— Опрокидывающуюся волну можно нарисовать, вот же блокнот лежит, — сказал он, и быстро (хотя несколько схематично) изобразил тонким фломастером на листке волну, гребень которой опрокидывался, будто закручиваясь в трубу. По поверхности в трубе скользил еще более схематично нарисованный серфер.

— А если по-простому, то к чему это? — спросила идолица K-pop.

Несколько секунд Аслауг Хоген задумчиво молчала, затем произнесла:

— ОК, по-простому. Наш мир состоит, в основном, из непрерывных объектов, которые обладают формой и размером. Эти объекты размещены в непрерывном пространстве, перемещаются в непрерывной среде. Любое существо учится ориентироваться в мире непрерывных объектов, воспринимая их, как разнообразные комбинации примитивов: прямые и волнистые линии, плоскости, вогнутости и выпуклости, круги и квадраты. Движения, взаимодействия, деформации, разделения и слияния, также описываются в терминах примитивов. Такая схема называется аналоговой аналитической машиной, и позволяет даже насекомым с очень простым мозгом, легко решать задачи, практически недоступные для дискретной, иначе говоря — цифровой аналитической машины.

— Это что? — удивилась кореянка, — Значит, букашки эффективнее суперкомпьютеров?

— Не совсем так, — ответила Аслауг, — есть несколько классов задач, в которых цифровые аналитические машины крайне эффективны. Например, задачи механики, навигации, и фундаментальной физики. Сюда же можно отнести задачи линейной экономики. Но, в общем, это вспомогательные задачи, дополняющие аналоговый интеллект. А попытка заменить интеллект какими-то цифровыми машинами, заведомо дефектна, поскольку цифровое представление непрерывных объектов оказывается крайне громоздким.

— Я не поняла, — призналась Чоэ Трэй.

— Тогда я поясню. Цифровая машина работает с представлением любых непрерывных объектов в пространстве, как с таблицей из координат точек. Попробуй в таком случае придумать инструкцию для цифрового робота, чтобы он прошел тест Возняка. Такую инструкцию, в которой все множество возможного бытового инвентаря представлено таблицами относительных координат точек-пикселей на изображениях.

Идолица K-pop нарисовала пальцем на столе что-то вроде китайского иероглифа дао, покрутила этим пальцем над столом, и призналась:

— У меня не получится, но я не программист. Хороший программист, наверное, может.

— Никакой не может, — отозвался Юлиан, — это известно, и потому тест Возняка даже не включен в конкурсы по IT и робототехнике. Как и задача о парусных пятнашках.

— Это что еще?

— Это два парусника, способные к крутому бейдевинду, и один из них ловит другой.

— А что такое крутой бейдевинд?

— Это движение почти против ветра. Так вот, после победы программы над человеком в шахматы, считалось, что парусные пятнашки будут тоже выигрываться программой, но ничего подобного. Тогда публика перечитала книгу Дрейфуса 1965-го, и оказалось, эта задача из того класса, где цифровая машина заведомо проигрывает аналого-цифровой.

— Круто! — оценила Чоэ Трэй, — А аналого-цифровые роботы бывают?

— Да, конечно, бывают.

— О! А где можно увидеть их?

— Так ты видишь их прямо сейчас! — сообщил консультант по ЯД, — Такой вид аналого-цифровых роботов называется «люди».

— Вот это точно круто! — заявила идолица K-pop

Кристина Штеллен проснулась, моргнула, удивилась (черт, где это я?) затем все-таки сообразила (черт, я ведь в каюте учебного парусника ВМФ), после чего поняла, что ее разбудило. Вальтер, сидя рядом за маленьким угловым столиком (это каюта, а не отель) щелкал по клавиатуре и мышке ноутбука. Тут Кристина громко вздохнула, и Вальтер обернулся с немного виноватым видом.

— Извини, я не хотел тебя будить, но Вилли Морлок прислал мне обработанные сканы микрофильма, в которых нечто шокирующее, крайне неприятное для VIP Евросоюза.

— Подожди, Вальтер… — она погладила бывшего мужа по плечу, — …Что-то я перестала понимать. Вроде нечто крайне неприятное для VIP Евросоюза уже было.

— Милая, если ты говоришь о бумажных файлах с именами коллаборационистов…

— Да! — она кивнула, — Разумеется, я об этих досье из бочек с гитлеровской субмарины.

— …То, — продолжил он, — это нечто неприятное, однако без уточнения «крайне».

— Неужели!? Влиятельные семьи Европы замараны сотрудничеством с Гитлером!

Бригад-генерал лениво махнул рукой.

— Это проблема с хрестоматийным решением. Я проходил это в академии разведки, на примере обеления после 1989 года репутации нескольких тысяч влиятельных граждан Объединенной Германии, замаранных сотрудничеством с КГБ и Штази.

— Ладно, — произнесла Кристина, — тебе виднее, я даже не спрашиваю, как были отмыты подонки, которые затем оказались в германской олигархии. Оцени мою тактичность.

— Я очень ценю. Правда. Ты самая тактичная, самая добрая и самая красивая на свете.

— О! Я сейчас покраснею от смущения… Хотя нет, лучше я спрошу: что такого в этом микрофильме, чем шокирован ты, отважный и умелый рыцарь плаща и кинжала?

— Бухгалтерия, — лаконично ответил он.

— Чья бухгалтерия? — не поняла она.

— Конкретно бухгалтерия EDC-group, ныне включающей одноименный банк, отели на Средиземном и Красном море, третью по евро-рейтингу розничную сеть, производство игровых приставок в Индонезии, и ряд фармацевтических брендов. По официальным данным, исходный капитал EDC-group был сформирован инвестиционным фондом из Андорры в 1947 году. Но микрофильм содержит бухгалтерские книги до 1944 года, из которых следует, что средства получены от «Аненербе», с 1939 по 1944 год.

Кристина удивленно тряхнула головой.

— Как от «Аненербе»? Ведь «Аненербе» занималась наследием древних эзотериков или алхимиков, что-то в таком роде.

— Такова легенда-прикрытие, — ответил бригад-генерал, — а реальной целью «Аненербе» оказывается, была финансовая экспансия сначала в Европе, а затем в Новом Свете. По итогам, несмотря на поражение в войне, ячейки «Аненербе» в Америке, в Австралии, и ближе: в Норвегии, продолжали получать дивиденды, по крайней мере, до 2008-го.

— Но, Вальтер, как в микрофильме 1944-го может быть сказано про 2008-й?

— Разумеется, в микрофильме только условия 1944-го, но Морлок уже выяснил, что эти условия выполнялись в случае EDC-group. Вероятно так и с остальными компаниями.

— Так, минутку, а насколько крупные компании попали в похожую историю?

— Крупнее некуда, — проворчал он, и сменил кадр на мониторе ноутбука.

— Это что, Norske Havgass и EWU Bank? — поразилась Кристина.

Бригад-генерал утвердительно кивнул и она констатировала:

— Diese Vollkommenscheissdreck!

— Naturlich, — согласился он (поскольку объявленная характеристика «полнейшее сраное говно» адекватно отражала сложившуюся ситуацию).

— А много там еще? — спросила она.

— Примерно полсотни корпораций, — ответил он, и Кристина опять тряхнула головой.

— Ничего себе! И что теперь?

— Теперь Вилли Морлок или кто-то другой по поручению Хакима аль-Талаа предложит условия, на которых эта бухгалтерия не попадет в СМИ. Дальше — торг.

— Гм… — она задумалась, — …А если попадет, что тогда?

— Тогда вероятно биржевое падение, развал нескольких политических партий, и серия международных исков на миллиардные суммы. Так что есть простор для торга.

— Ясно. А теперь, ложись-ка лучше спать. День тебе предстоит непростой, похоже.

— Знаешь, милая, я бы с удовольствием лег спать, но я подозреваю, что… …Тут его монолог был прерван резким звонком служебного телефона… … — Именно это я подозревал, — договорил бригад-генерал, посмотрев на экранчик, где отобразилось наименование вызывающего абонента.

— Уроды! — прошипела Кристина, вложив бездну брезгливости в такую характеристику работодателей бывшего мужа.