Жабы жаждут.

*3. Невидимое изящество суньцзианского профессионализма.

Общаться во дворе деревенской лесопилки, сидя на связках бамбуковых стволов, было крайне непривычно для Гернста Алдрингена. До сего дня все его встречи, связанные с обсуждением оперативных планов, проходили или в офисе, или в отдельном кабинете хорошего ресторана. Тем не менее, он сумел ментально собраться и откорректировать легенду, которую можно изложить Штеллену, чтобы поставить правильную задачу, не сообщая при этом данные top-secret. Он изложил две легенды вместе:

Ту, которая для Клода Бертрана (Калибана) — тестирования нелегальной батисферы.

И

Ту, которая для Эрика Лафита — сбор особых разведданных по аргонавтам.

Как будто это такая комбинированная спецоперация из двух частей.

Конечно — ни слова о южнокорейской задаче нейтрализовать идолицу Чоэ Трэй.

Бригад-генерал внимательно выслушал все это, затем спросил:

— И в чем же проблема?

— К сожалению, Бертран и Лафит нашли доверительный контакт. Оперативный план не предполагал, что они могут сообщить друг другу о своей мотивации.

— Так, мистер Алдринген, допустим, они сообщили друг другу. Что это меняет?

— Видите ли, мистер Штеллен, поскольку обоих фигурантов мотивировал я, это может демотивировать их. Знание того, что с ними разговаривал один и тот же офицер… Вы понимаете, насколько это изменит их представление о ситуации? Они могут перейти к игнорированию поставленной задачи.

— Не понимаю. Журналиста вы держите на крючке. А рэпер, объявивший хайп и баттл, просто не может дать задний ход. Это потеря лица в их среде. Чего вы опасаетесь?

— Я опасаюсь, что они выдумают какую-нибудь теорию заговора.

— Какую, например? — невозмутимо спросил бригад-генерал контрразведки.

Вице-директор CESEM постарался как можно выразительнее пожать плечами.

— Понятия не имею. Этой молодежи что угодно может прийти в голову

— Может, — согласился Штеллен, — но какого рода теории заговора вы опасаетесь?

— Э-э… Например, какой-то теории в жанре хоррор. Что батисфера в желобе Хелленик станет приманкой для какого-нибудь глубоководного монстра, неизвестного науке.

— Глубоководного монстра, это в смысле какого-то представителя фауны, или в смысле какого-то техногенного объекта?

— А-а… Почему вы подумали о техногенном объекте?

— Просто, мистер Алдринген, я рассматриваю все типовые варианты. К типовым в этом классе теорий относятся из фауны — киты вроде Моби Дика, акулы вроде мегалодона, и спруты вроде кракена. Из техногенных объектов — субмарины вроде Наутилуса…

— При чем тут субмарины?! — нервно перебил вице-директора CESEM.

Вальтер Штеллен сделал короткую, четко опознаваемую паузу (намек, что собеседник реагирует нервно, а значит — непрофессионально), после чего напомнил:

— По классической схеме оперативного анализа, рассматриваются все типовые объекты рассматриваемого класса. Субмарина это типовой объект класса подводных монстров. Первый опубликованный пример: «Наутилус» капитана Немо, 1870 год. Более поздние примеры касаются нео-фольклора о технологиях древней подводной расы. Если мистер Бертран может под влиянием такой фобии отменить свое погружение в батисфере, то с вашей стороны целесообразно профилактическое информирование. Например: можно оперативно организовать экспедицию исследовательского корабля с инновационными гидролокаторами. В Средиземном море часто проводятся подобные тесты, а значит не произойдет эффект подозрительного рояля в кустах. Вот мой совет по вашей теме.

— Но, мистер Штеллен, почему вы акцентируете внимание на монстре-субмарине?

— Я вовсе не акцентирую, — возразил бригад-генерал, — использование инновационного гидролокатора позволит устранить фобию мистера Бертрана в любой из двух версий: и монстр-субмарина, и монстр-фауна. В обеих версиях речь идет о крупном динамичном объекте в абиссальном эшелоне моря.

— В чем — в чем? — переспросил вице-директор CESEM.

Бригад-генерал снова сделал короткую паузу, и пояснил:

— Абиссальным эшелоном называют полосу глубин от 10.000 футов или 3000 метров до морского дна. Разумеется, там, где дно лежит значительно ниже названной отметки. В данном случае, более 5000 метров.

— Но, мистер Штеллен, что если фобия связана не с монстрами?

— Так, мистер Алдринген, если вводная о монстрах отменяется, то я дам другой совет.

— Какой?

— Это зависит от вашей вводной о причинах фобии.

— Я не психолог, — строго сказал Гернст Алдринген, — лишь интуиция подсказывает мне: задание подвергается риску.

— Которое из двух заданий? — спросил Штеллен, — То, которое с PR-материалом? Или то, которое с батисферой? Или обстоятельства, которые пока не упоминались?

Вице-директор CESEM насторожился.

— Это что, мистер Штеллен, какой-то намек?

— Нет, это констатация общего принципа, что рассказывается не все. Какие-то детали в фактографии всегда оказываются пропущенными, а они могут иметь значение.

— Конечно, в любом рассказе есть пропуски… — произнес Алдринген, стараясь казаться невозмутимым, тогда как его сознание прокручивало варианты продолжения ответа. В сложившейся ситуации ясно, что придется рассказать больше про корейскую идолицу. Штеллен все равно уже догадался о чем-то — с чего бы иначе он так многозначительно говорил о субмарине? Субмарина мисс Чоэ Трэй достаточно широко известна по СМИ, значит, догадка закономерна. Лучше сказать ему что-то, чтобы он не рыл глубже.

Придя к такому выводу, Алдринген продолжил фразу: …

— В этом случае пропуск касается деталей, но может иметь значение. Я мотивировал Бертрана и Лафита на первичную вербовку Чоэ Трэй. Это не выходит далеко за рамки типичного рэп-баттла. Если в этом свинстве вообще есть рамки. Вы понимаете?

— Да, разумеется, — бригад-генерал кивнул.

— …Впрочем, — продолжил вице-директор CESEM, — сейчас я думаю: эти двое могли от избыточной подозрительности опасаться, что их подставят в эпизоде с вербовкой.

— Да, разумеется, — повторил Штеллен, — но тогда ясно, как решить проблему и развеять опасения. Иное дело, если бы их задача сводилась не к вербовке, а к целеуказанию.

— Что-что??? — переспросил Алдринген, спонтанно перейдя на хрипловатый шепот.

— Теоретически такое бывает… — Штеллен сделал паузу и посмотрел на небо, — …Порой сторонних фигурантов используют втемную, чтобы они служили указателем цели для киллера, выводя индивида-мишень под выстрел.

— Что вы такое говорите??? — произнося это с показным возмущением, Алдринген так и продолжал оставаться в тоне хрипловатого шепота. Проще говоря: голос спалил его.

Бригад-генерал, однако, не подал вида, что догадался обо всем, и спокойно пояснил:

— Существует такая практика в мексиканских криминальных синдикатах. Возможно, у Лафита, работавшего журналистом по теме городских легенд, возникло опасение, что европейские спецслужбы заимствовали этот метод.

— Немыслимо! — воскликнул Алдринген, наконец, справившись с голосом.

— Но, поскольку это не так… Это ведь не так? — тут Вальтер Штеллен вдруг прицелился в собеседника взглядом (повторим) холодным, как небо над Бискаем в сезон дождей.

Вице-директор CESEM съежился, стал нервно дергать головой, а его пальцы дрожали.

— Конечно, это не так. Такое даже невозможно вообразить в правовом поле Европы. Вы, конечно, понимаете, что такие подозрения не могут иметь под собой никакой почвы.

— Конечно, я понимаю. Это был риторический вопрос. Если подвести итог, то обычный комплекс мероприятий для снятия тревожности у нештатных вербовщиков агентуры, в подобных случаях должен носить комплексный характер. Мы сейчас рассмотрели два потенциальных источника тревожности: подводные монстры и мафиозные методы. Не составит технической проблемы организовать негласное, но однозначно обозначенное оперативное вооруженное прикрытие под видом цивильной научной экспедиции.

— А-а… Мистер Штеллен, что значит: «негласное, но однозначно обозначенное»?

— Это термин из нового официального тезауруса ООН по гибридным войнам.

— Из официального? — переспросил Алдринген, мигом ощутив тот прилив уверенности, который бывает у бюрократов, когда они узнают, что по беспокоящей их теме имеется официальное разъяснение на вышестоящем уровне.

— Да, сэр, — лаконично по-армейски ответил бригад-генерал (будто обращался в рамках службы к вышестоящему офицеру), чем согрел мелкую душонку Гернста Алдрингена.

Наблюдатель-психоаналитик (будь он рядом) сразу объяснил бы, что Штеллен грубо и цинично манипулирует собеседником. Сначала — серийный волевой прессинг. Будто на боксерском ринге — когда более устойчивый спортсмен навязывает менее устойчивому противнику обмен ударами, пока тот не теряет ориентацию. Тут не боксерский ринг, и потому в финале роль нокаутирующего удара по открывшемуся дезориентированному противнику, выполняет внезапная бомбардировка почтением. В теории сект и культов аналогичная тактика известна, как «бомбардировка любовью». Противник «поплыл» и рухнул в сумрачное состояние психики с потерей критичности мышления.

В течение следующего часа вице-директор CESEM сделал множество глупостей, и так всесторонне подставил себя, что спец-аудитор (будь он рядом) всерьез усомнился бы в психической вменяемости клиента. Алдринген, любезно сопровождаемый Штелленом, вернулся к своему автомобилю, где включил ноутбук, вошел сначала в секретную сеть элитного клуба Вольфергем-кастл, где проинформировал коллег о передаче Штеллену приоритета в проведении спецоперации «Мальстрем», после чего — в сеть CESEM, где продублировал то же самое уже официально, с электронной подписью на формулярах. Причем в этих формулярах цель спецоперации «Мальстрем» определялась именно как вербовка (а не ликвидация) Чоэ Трэй — особо ценного потенциального агента влияния.

В итоге: Рейнский дивизион ECIS (подразделение контрразведки Евросоюза) оказался освобожден от большинства текущих задач, переброшен на спец-тему «Мальстрем», и материально-усилен по нормативам противодействия «угрозе красного уровня». Если перевести на бухгалтерские цифры, то это финансирование и снабжение по стандарту батальона спецназа в военно-экспедиционной миссии.

Завершив эту дистанционно-организационную работу, Гернст Алдринген церемонно попрощался с бригад-генералом, и укатил на северо-восток, к Женевскому озеру (где заранее были абонированы апартаменты). Ехать предстояло примерно 6 часов, но при наличии автопилота это не проблема. Он включил в салоне портативный кинотеатр, и выбрал из фильмотеки игровой сериал про Древний Рим (как раз на всю дорогу). А в портативном баре есть готовый коктейль из коньяка, ликера куантро, и лайм-джюса.

Примерно на полдороги, Алдринген уже успешно выбросил из головы все касающееся спецоперации «Мальстрем». Ведь все хлопоты сброшены на Штеллена, не так ли? Он убедил себя, что это действительно так, и что его план избавления от неудобной темы полностью сработал. Теперь бригад-генерал будет крайним. Так и должно быть! Ведь Алдринген — элита, а Штеллен — плебей, хотя дослужился до генеральской звездочки.

Мысленно любуясь своей элитарностью, вице-директор CESEM выбросил из головы и некоторые пикантные детали. В частности: что идолица Чоэ Трэй уже заказана, и даже уплачен аванс «чистильщикам». Утверждая в разговоре с бригад-генералом, будто это немыслимо, и будто ничего такого не было — Алдринген попросту соврал. Так бывает.

Переходя теперь к Штеллену, отметим: он сразу догадался, что вице-директор CESEM соврал. Это было очевидно для разведчика-профи с 20-летним оперативным опытом в области выявления и расследования терроризма. Кто-то удивится, что Штеллен в этих обстоятельствах без возражений принял на себя ответственность за дрянную, к тому же проваленную спецоперацию. Но удивляться нечего. На самом деле, у него даже такого выбора не было — принимать или не принимать. Алдринген, обладая элитным ресурсом политического влияния, все равно повесил бы на бригад-генерала эту ответственность. Прекрасно сознавая это, Штеллен использовал возможность принять ответственность ОПРЕДЕЛЕННЫМ ОБРАЗОМ, и реализовал тактику, известную ему из классического трактата Сунь Цзы «Искусство войны». Как отмечал Сунь Цзы «Трудное на войне, это превратить путь обходный в прямой, превратить бедствие в выгоду. Поэтому тот, кто, предпринимая движение по такому обходному пути, отвлекает противника выгодой и, выступив позже него, приходит раньше него — понимает тактику обходного движения».