Готова на все (СИ)

Глава 20

Та-ак. Легкое голубое порно: зав и декан нежно держатся за руки. Боря Моисеев напевает на заднем плане.

Эля замерла, не решаясь обернуться. На старую профессоршу никто и никогда не обижался — себе дороже могло выйти. А вот оторваться потом на нежелательной свидетельнице — это запросто.

— Не понимаю, о чем вы, Светлана Викторовна, — чопорно сообщил из-за спины голос декана, — Мы с Константин Михайловичем всегда совместно отстаивали интересы науки в целом и факультета в частности.

— Ага, только вот интересами кафедры Константин Михайловичу приходится заниматься в одиночку, — немедленно пробасил зав, — А вам бы, Светлана Петровна, меньше американских фильмов смотреть. Случилась необходимость — вот и вместе.

Эля невольно дернулась. Завкафедрой, который в курсе тенденций сексуально продвинутого американского кинематографа, пугал. Словно инопланетное чудовище, пытающееся прикинуться человеком.

Эля собралась с духом и медленно повернула голову. Нет, не галлюцинация и даже не страшный сон. За соседним столиком действительно восседали: напряженный декан со скромной чашечкой кофе, и вольготно откинувшийся на спинку стула зав, лелеющий в ладони бокал коньяку. Эля немедленно почувствовала, что хочет обратно, в милицию, на допрос.

— И какая ж такая у вас необходимость случилась-приключилась? — поинтересовалась Светлана Петровна.

— Думаю, васЭлина Александровна в курс дела ввела, — процедил декан, бросая на Элю злобный взгляд.

— Зачем мне Элина? — немедленно пожала плечами Светлана Петровна, — Вы такую активность развили, что даже вахтеры с дворниками обсуждают: мол, раньше на факультете технику разворовывали, а теперь то докторанта сопрут, то спонсора богатенького, потому как полная бесхозяйственность и никакого контроля. Говорят, ректор планирует ревизионную комиссию к нам заслать.

Декан покраснел от сдерживаемой злости, зато зав не смог сдержать ехидной ухмылки, правда, мгновенно подавленной.

— Американец ваш — не молоко, убежал и ладно, — Светлана Петровна продолжала вроде бы легкомысленно балаболить, но ее напряженный взгляд не отрывался от лиц факультетского начальства.

Первым не выдержал именно декан:

— То есть как это — «ладно»? — взвился он, — Вы отдаете себе отчет…

— У меня с отчетностью все в порядке вплоть до министерского уровня! — перебила его профессорша, — А вот вы без савчуковской тематики чем в этом году отчитываться будете?

— Ну уж как-нибудь! — вмешался зав, — Не Савчуком единым… — и тут же добавил, — Но и терять его темы не хотелось бы.

— Мы должны немедленно выяснить, каковы намерения мистера Цви относительно разработок покойного, — подхватил декан.

— Спросите его, — невозмутимо согласилась профессорша.

— Большое спасибо за позволение. — процедил декан, — Только, к сожалению, выясняется, для общения с мистером Цви нам необходимо разрешение Элины Александровны.

— Мое? Я… — растерялась Элина, — Ничего я вам не разрешаю… О Господи! В смысле, я не могу разрешать или не разрешать, он же не моя собственность.

— А если вы понимаете, что мистер Цви — не ваша собственность, почему же вы позволяете себе, фактически, узурпировать общение с представителем фонда, полностью отрезав от него руководство факультета? — все более распаляясь, вещал декан.

— Что вы такое говорите! — Элина ошеломленно, словно после внезапного удара, помотала головой, — Что я могу узурпировать, если я мистера Цви последний раз на поминках видела? Почему вы решили, что я с ним общаюсь? Я с милицией общаюсь.

— Не надо лицемерия…

— Девочка, не дури нам голову, — влез зав, — Этот Цви приехал прямо к тебе…

— Он к шефу покойному приехал! — вскрикнула Эля, но зав отмел ее возражение одним решительным взмахом толстой лапы:

— Покойник — он покойник и есть, к ним с визитами не ездят. Разговаривал американец только с тобой, все вопросы задавал тебе. Я, конечно, английского вашего не понимаю… — в голосе зава было столько величия, что сразу становилось ясно — в его непонимании сам английский и виноват, и ему, английскому, обязательно должно быть стыдно, — …но думаешь, не заметил, что этот Цви на нас даже не реагировал, только на тебя и глазел.

— Может, у него просто традиционная ориентация? — влезла Светлана Петровна.

— Ваши шутки сейчас неуместны! — взвился декан, — Мы говорим о серьезных вещах, от которых зависит судьба факультета…

— Кафедры…

— И ваша судьба тоже, Элина Александровна!

— Я совершенно не понимаю, каким образом моя судьба может зависеть от мистера Цви! — перекрывая их, почти завопила Эля.

— Не ори, люди смотрят, — быстро оглядываясь, бросила профессорша.

Люди действительно смотрели, даже бармен перевесился через стойку, даже юный ортодокс, хоть и делал вид, что читает, нет-нет, да и постреливал глазами в сторону их шумного столика. Но Эле было все равно, она твердо знала одно — если она не хочет неприятностей, она немедленно должна убедить начальство, что никаких тайных контактов с Цви не поддерживает.

— Ну сами подумайте, если бы я с ним как-то общалась, зачем бы я стала это скрывать? — все-таки слегка понизив голос, начала она.

— Для собственных целей, — буравя ее глазами, объявил декан, — Профессора Савчука больше нет, прикрывать вас некому, вот вы и решили воспользоваться своим знакомством с представителем фонда.

Резко отпрянув, Элина возмущенно поглядела на него. Он что, с пропажей-Грушиным только что пообщался? Впрочем, зачем только что! Какая она на самом деле бездельница, и как Савчук ее то ли прикрывает, то ли покрывает, Грушин твердит с тех пор, как шеф задействовал его всего в одном гранте, а Элю в трех.

— Действительно, как же она без прикрытия! — всплеснула руками профессорша, — Диплом у нее импортный, языками владеет, в конференциях международных участвует, диссертацию защитила на «ура», статьи пишет — только ради Савчука мы такой стыд-позор на факультете терпели!

— Про диссертацию поговорим, когда киевский ВАК утвердит. Насчет статей я тоже не знаю! — перехватил мяч зав, — Мне Савчук в кафедральный сборник ваши материалы всучил, а я в них большой научной ценности не вижу! Печатных площадей у нас с гулькин нос, публиковать будем только самых достойных.

«То есть, а подай нам денежного американца, или мы тебе все публикации заломаем, а потом этим же малым количеством печатных трудов шпынять начнем, а потом и вообще уволим.» — мгновенно сообразила Эля и тут же выпалила:

— Да пожалуйста, не публикуйте! У меня уже английский вариант в печать приняли, так что мне все равно.

Это был сильный удар! Завкафедрой грозно набычился и тяжело задышал, словно бык, получивший дубиной по башке. Теперь получалось, что в англоязычном журнале научную ценность Элиных материалов разглядели, а он — не сумел. Зав покосился на декана, ожидая торжествующей усмешки вечного соперника, но декан смотрел только на Элю:

— Что за публикация? По разработкам Савчука? Кто ее принял? Этот Цви? — подавшись к ней, переспросил он.

— При чем тут Цви, — слегка растерялась Эля. — Статья моя собственная.

— Элина Александровна, вы за последнее время передавали мистеру Цви какие-либо материалы савчуковских проектов? — напряженно глядя на нее, вопросил декан.

— Олег Игоревич, я вам говорю: я не виделась с американцем с поминок, куда он делся — не знаю, и конечно же, я ничего ему не передавала! — снова повысила голос Эля и тут же сама смущенно огляделась по сторонам.

Так и есть — пялятся! Бесплатное шоу для посетителей и бармена.

— Значит, вы отсылали их прямо в фонд? — продолжал давить декан.

Эля мученически вздохнула:

— Олег Игоревич, я — младший научный сотрудник. Я ничего и никуда не могу отсылать без прямого распоряжения руководителя проекта, а шеф таких распоряжений мне не давал. Отчеты по работе, кроме бухгалтерских, передаются в фонды по окончании исследований. Американский грант рассчитан на два года, а мы и года еще не проработали, так что никаких материалов у них пока нет. И вряд ли будут! — невольно вырвалось у нее.

— Почему? — быстро переспросил декан.

— Ну-у, — Эля замялась, давать объяснения ей совершенно не хотелось, — Размытый проект, неконкретный. У нового руководителя с ним будут большие сложности.

— Не удивляюсь. Всегда знал, что Савчук — величина дутая, — пробормотал зав.

— Как эти сложности собирался решать Савчук? Какие у него были планы? — не слушая зава, наседал декан.

— Я не знаю, Олег Игоревич, шеф мне не докладывался, — проникновенно сообщила Эля.

— А Цви что на этот счет говорит? — зашел на новый круг декан.

— Не знаю! — теперь уже Эля просто вопила, не оглядываясь на заинтересованно внимающих ей посетителей. Сейчас у нее начнется истерика — еще интереснее будет! — Я с Цви с поминок не разговаривала!

Декан еще некоторое время побуравил ее взглядом, потом вдруг впервые за весь разговор расслабился, быстро переглянулся с завом, и откинулся на спинку стула, прихлебывая кофе.

— Ну хорошо, Элина Александровна, будем считать, что все так и есть, — по его тону невозможно было понять, поверил он ей, или просто решил, что сейчас Эля ни за что не сознается в несанкционированных контактах с гражданином США, — Я только очень рассчитываю, что вы будете помнить собственные слова и вести себя соответственно.

— Какие слова?

— Что вы — всего лишь младший научный сотрудник, — он старательно подчеркнул слово «младший».

— А кто виноват, что при таком количестве дипломов — она до сих пор «младший»? — встряла Светлана Петровна, но декан предпочел не обращать на старую профессоршу внимания:

— Так что извольте умерить ваши беспочвенные амбиции…

Эля поглядела на него изумленно — какие еще амбиции? Потом вдруг сообразила:

— Скажите, Олег Игоревич, а как вы узнали, что нас надо здесь искать? — спросила она.

И увидела как декан и зав замялись:

— Нам эти… милицейские ребята подсказали… — наконец выдавил зав.

Та-ак! Мало ее на допросах мытарят, так еще и делятся с начальством своими идиотскими версиями, что она хочет захватить руководство темами! То-то зав с деканом занервничали! А что, для начала охмурит Цви… Как в их американском кино: научная сотрудница-вамп, коварная и соблазнительная, в халатике-мини и сугубо сексуальных очках. Интимное мерцание мониторов, обнаженные тела сплетаются на лабораторном столе под эротичный стрекот осциллографа…

Не, не получится! Во-первых, ее полным ляжкам мини противопоказано. А во-вторых, у них в лаборатории сейчас такая холодина, что у бедняги Цви весь эрос заледенеет и отвалится. И вообще, любезно перенесенный гроб с покойным Савчуком еще не означает мужского интереса американца к ней, Эле.

В сумочке у Эли пронзительно завопила мобилка.

— Hello, my dear lady. You’ve forgotten to give me your visit card. To find your cell number I had to use all my contacts…*

Господи, только не он! Только не сейчас! Всплыл, г… такое! Когда она едва-едва сумела поколебать убежденность начальства в том, что она интригует с американцами у них за спиной! Если они сейчас услышат в трубке английскую речь…

Эля вскочила, изо всех сил прижимая мобилку к уху.

— Извините… Я сейчас… — бессвязно пролепетала она, — Мне нужно выйти…

— Опять выйти, Элечка? — с недоброй усмешкой процедил зав, — Может, мне вас сопроводить, чтоб за вами снова кто не погнался? — и он начал медленно воздвигаться над столом.

— Кто вам звонит, Элина Александровна? Почему вы уходите? Что вы скрываете от нас? — декан тоже начал подниматься.

А в трубке Бен Цви, столь желанный им представитель американского фонда, нетерпеливо спрашивал:

— What’s happened? I don’t hear you…

Темные лужи подозрения в деканских глаза начали перетекать в уверенность, Эле показалось, что сейчас он просто выхватит у нее трубку.

— Эх вы, мужики! Чего привязались к девчонке? Хахаль ей звонит, что непонятно? — профессорша одарила мужчин презрительными взглядами, — Не при вас же ей с ним «за секс» договариваться!

Декан с завом приостановили свое грозное наступление на Элю, дружно опустили глаза — вроде как даже смущенно — и столь же дружно плюхнулись обратно на стулья. Сидение под завом жалобно скрипнуло.

— А вы не могли бы попросить своего …э-э …поклонника позже перезвонить? Скажите, что вы сейчас заняты, разговариваете с начальством.

— Ну и дура будет! — благодушно сообщила Светлана Петровна, — Начальство на разведенку с дитем всегда найдется, а вот поклонников, в смысле, хахалей, может и не хватить.

— Я сейчас! Я только скажу ему… Предупрежу… Какого… вы пропали и какого… вы названиваете мне теперь? — проходя мимо барной стойки, прошипела Эля в трубку. Торопливо пробежав крохотный зал — все до единого посетители проводили ее пристальными взглядами — она быстренько нырнула в туалет.

Последовала короткая пауза…

— Я не пропал, — ошеломленно пробормотал Цви, — Я всю прошедшую неделю пытался позвонить вам на работу. Но вас почему-то не звали, а к трубке подходил или этот скользкий господин — ваш декан, кажется, или другой — толстый, громогласный.

— И вы что — отказались с ними разговаривать? Требовали меня? — замирающим голосом выдохнула Эля.

— Безусловно! — с явным возмущением в голосе откликнулся Цви, — Позвольте узнать, как бы я мог с ними общаться: с их незнанием английского, а моим — русского? К тому же, они мне совершенно не нужны! Я приехал говорить с тем, кто знаком с работой покойного профессора!

Все, это конец! Теперь ей точно не видать грантовских зарплат — новое начальство не простит. Эля бессильно прислонилась к белой кафельной стене и тихо, сквозь зубы застонала.

— Мисс Элина? Что с вами? Вы плачете? Я вас… как-то подвел? — встревожился голос в трубке. — Я не должен был звонить вам на работу?

Ты глянь, чуткий какой! Размазывая макияж, Эля зло провела ладонью по мокрым глазам! Поздновато его чуткость прорезалась.

— Я пытался позвонить вам домой — миссис Савчук была так любезна, что дала мне ваш телефон. Но там какой-то крайне недовольный господин на превосходном английском сказал мне, что вас здесь нет, и чтобы я больше его не беспокоил.

О, Господи! Эля снова застонала и слезы неудержимо покатились по щекам. Отец, скотина такая, всего лишь не позвал ее к телефону, и Цви, которому она понадобилась — вынь да положь — начал названивать на работу! А озверевший декан с завом накинулись на нее — подай им американца. Нет, их все-таки слишком много, этих понимающих только себя и свои цели мужиков — на нее одну. Ей не выстоять.

— Немедленно, слышите, немедленно, мистер Цви!

— Бен…

— Хрен! — по-русски выкрикнула Эля.

— Простите?

— Ничего, — снова переходя на английский, ответила Эля, — Это я так — накипело… Звоните моему начальству и о всех беседах, о любой информации, обо всем — договаривайтесь с ними! Без их разрешения я ни встречаться, ни разговаривать с вами не буду! Кстати, и не забудьте передать им эти мои слова.

— Постойте, мисс Элина, выслушайте меня! Ваше начальство, кажется, думает, что я приехал решать вопросы финансирования. Но денежные дела меня не касаются! Я прилетел, чтобы выяснить некоторые сугубо деликатные вопросы, связанные с грантом и нашим фондом…

— Я сказала — к начальству! — непреклонно отрезала Эля.

— Я не собираюсь обращаться к вашему начальству! Фонд не заинтересован вовлекать в свои внутренние дела лишних людей. — Цви явно рассердился, — Давайте говорить откровенно. Вы же умная женщина, мисс Элина. Вы и сами должны заметить, что полученный от нас грант… скажем так, несколько странный. Нетипичный. Вы должны меня выслушать, и вы должны мне рассказать…

— Я ничего вам не должна! Я не буду вас слушать. Я не стану вам ничего рассказывать. — холодно бросила Эля, — Я вообще не могу с вами разговаривать, — и почти невольно у нее вырвалось, — Сейчас, — и она тут же торопливо добавила, — К начальству, все к начальству, до свидания.

Она отключилась. Хоть бы у него хватило ума не перезванивать. Не хватило. Мобилка долго еще трезвонила и припадочно трясла пластиковым тельцем, пока, наконец, смолкла. Бен Цви понял, что она говорила всерьез и отвечать действительно не станет.

Она отвернула кран и быстрым движением смыла расплывшуюся под глазами тушь. Надо возвращаться, пока охваченные подозрениями зав с деканом сюда не вломились.

Она вышла из туалета. Светлана Петровна уже стояла у их столика, держа в одной руке последнее уцелевшее пирожное, а на другой — свою и Элину шубы.

— Поедем мы, пожалуй, — решительно сказала профессорша, не давая мужчинам и рта раскрыть, — Смеркается. Элина Александровна вам Цви из-под своего подола все равно не вытащит, а я женщина старая, по темноте рулить не люблю — не видно ж даже, кого там задавишь! — она потянула Элю к дверям.

— Хорошо. Но если американец позвонит вам… — полным угрозы тоном начал зав.

— Обязательно, всенепременно! И вам, Константин Михайлович… — с трудом попадая в рукав шубы, бормотала Эля, так и не дослушав, собирается ли он в случае такого звонка сразу Элю убить или всего лишь требует, чтоб она немедленно доложила. — И вам тоже, Олег Игоревич…

Ее декан и завкафедрой не просто впервые объединились в славном деле «постановки на место» младшей научной сотрудницы — сейчас они даже стали похожи друг на друга. На тощеньком, с запавшими щеками у декана и пухлом, словно пирог, лице зава появилось совершенно одинаковое выражение острого неудовольствия, с которым они воззрились сперва на Элю, а потом и друг на друга. Было ясно, что это самое «и вам тоже» ни одного из них категорически не устраивает. Каждый хотел подгрести денежного американца под себя, и только под себя. Разнузданное Элино воображение немедленно предъявило жесткое голубое порно: красавчик Цви, истошно кряхтящий под навалившемся всей массой завом. На хищной горбоносой физиономии американца застыла абсолютно неуместная гримаса: «трепетная невинность в процессе злостного поругания».

Но даже эта картинка не развеселила Элю. Выигравшие или проигравшие — ни один из ее нынешних начальников никогда не простит Эле, что она не перешла именно на его сторону, не вручила наследство Савчука на блюдечке с голубой каемочкой. Все ее планы, казавшиеся такими хитроумными, пошли прахом. Она смогла стравить претендентов между собой — тут и усилий особых не надо — но и себя она тоже погубила. Кто бы ни возглавил лабораторию — первым делом он избавится от нее. Взгляды и декана, и зава — ледяные, прицельные — говорили об их намерениях лучше всяких слов.

Эти взгляды обессиливали ощущением неумолимого, безжалостного кошмара, тоскливой неизбежностью беды. Лишали воли к сопротивлению, охватывали со всех сторон, окружали, загоняли в угол… Эля вскинула голову, пытаясь отмахнуться от наваждения, и тут же невольно попятилась, затравленно озираясь по сторонам. Они смотрели на нее! Все эти мужчины, сидящие в кафе, разглядывали ее не отрываясь, с каким-то зловещим, жадным любопытством. Зачем? Что им от нее нужно?

Спортивный парень у стойки — почему он так смотрит на нее поверх бокала? Его взгляд буравит череп, заставляя мучительно ныть в виске, а кончик его языка с мерзкой торопливостью облизывает уголки губ. Подтянутый мужчина за угловым столиком — его тяжелый, как кирпич взор давит, гнет к земле. Красные блики от стакана с «Кровавой Мери» зловеще играют в глазах потрепанного американистого мужичка, и такая таинственная, засасывающая глубина разверзается в темных очах юного еврея, и сами собой переворачиваются листки в его книге с черным переплетом, словно их треплет неслышный и неощутимый ветер…

Эля поднесла дрожащую руку в мокрому от ледяного пота лбу. Что она себе напридумывала? Она бредит, она сходит с ума! Элин взгляд заметался по залу: никто не смотрит на нее, ей просто померещилось, от всего случившегося у нее развилась паранойя…

Навалившись грудью на стойку, вытянув шею, бармен пристально, в упор разглядывал ее с каким-то настойчивым, требовательным выражением. И Эля была убеждена: из непроницаемого мрака подсобки у него за спиной ее буравит чей-то полный мрачной ненависти взор.

Бармен торопливо опустил глаза и придав лицу равнодушное выражение, потянул к себе брошенную на стойку книгу.

Да, она действительно теряет рассудок… Забыв попрощаться, Эля выскочила прочь — из теплого зала кафе в ледяной мороз улицы.

Бармен проводил ее завистливым взглядом и тяжко вздохнув, уставился в «Самоучитель английского языка», раскрытый на 4-й странице. Конечно, если бы он мог как эта грудастая деваха, вот так, сходу, влет, бросить английскую фразу — разве сидел бы он в захолустном баре? И задница у девки ничего, а сиськи так просто роскошные — прям как у этой, Маши Тропинкиной из «Кати Пушкаревой», в смысле, из «Не родись красивой». Он даже и не думал, что такое сисечное богатство не только в кино, но и в натуре встретить можно, а тут поди ж ты! Недаром мужички, так неожиданно набежавшие в бар как раз перед появлением грудастой девки, не выдерживали. То один глянет, то второй. А заговорить с ней решилась только парочка обтерханных престарелых козлов за соседним столиком. И тоже, жлобы, как заказали себе: один — кофе, второй — коньяк, так и все! Цепляются, старперы, к молодой девке, а угостить ее — соображения нет. Или думают, ее сиськи им просто так обломятся?

Крохотный зал наполнился гулом голосов.

Че, мужики избавились от бабского общества и решили обсудить грудь и задницу? Тут не обсуждать, тут знакомиться надо — вон, страперы соображают! Бармен поднял глаза.

Если мужчины в баре и решили обсудить несомненные достоинства недавней соседки, то не друг с другом, а с какими-то отсутствующими друзьями — каждый из посетителей держал возле уха мобильный телефон и торопливо говорил в него. Потом четверо из них вдруг сорвались с мест, даже не успев толком одеться.

Ну вы видали — за сиськами с попкой целая погоня образовалась! А ну наддай, мужики, а то уйдут!

Последним, трепеща пейсами и на ходу засовывая книжку в карман пальто, из бара вылетел молоденький еврейчик. Вера — верой, а сиськи — они сиськи и есть, каждому хочется.

Оставшиеся во внезапно опустевшем зале двое тех самых обтерханных старперов подозрительно глядели выбегающим мужчинам вслед. Ну а вы как думали — одни будете около такой роскоши тереться? Ваш потолок, дяденьки — та старая грымза, что с девахой приехала. А сиськи-попки оставьте кому помоложе.

Бар погрузился в привычную сонную тишину. Бармен со вздохом уткнулся в самоучитель. Правильно ему говорили: надо язык учить. Глядишь, и местечко найдется побойчее, где всяких грудастых, ногастых и попастых хоть пруд пруди.

* Хелло, моя дорогая леди. Вы забыли дать мне свою визитную карточку. Чтобы узнать номер вашего мобильного мне пришлось использовать все мои связи…