Готова на все (СИ)

Глава 6

Лавируя между заполонившими коридор донельзя возбужденными студентками — и ведь каждой она всего лишь по плечо, каждой! — Эля протолкалась к распахнутым дверям деканата. В этой обычно запретной для курения зоне сейчас клубами плавал сизый дым. Изнутри дыма в коридор тянуло таким мощным нервным напряжением, что любой, оказавшийся возле дверей, начинал говорить громче, а движения приобретали испуганную торопливость. Порой из дымных глубин доносилось гневное порыкивание и визгливые оправдания в ответ. Слов не разобрать, но в одном Эля была убеждена — порыкивает там отнюдь не их декан.

Из недр дымовой завесы вынырнул довольно молодой, высокий и подтянутый мужик в джинсах и дорогой кожаной куртке. Симпатичный, во всяком случае слоняющиеся у дверей студентки подобрались, завлекательно встряхивая волосами и покачивая ножками в высоких каблукастых сапогах. Впрочем, барышни сразу увяли и принялись тихо рассасываться — за симпатичным в кожанке вывалился Элин завкафедрой. Сперва из дымовой завесы выдвинулся его большой округлый живот, потом, через какое-то время, следом подтянулся и весь остальной зав. Как обычно в безнадежно мятом костюме, и с глянцевой книжечкой сборника, изданного на выбитые шефом деньги, в руках. Завкафедрой зачем-то тыкал этот сборник «кожаному» и гулко, как шмель, гудел, явно стараясь не сорваться на гневный ор:

— Ну вот же, вот — напечатано, крупными буквами…

«Кожаный» от книжечки раздраженно отмахивался, яростно шипя:

— Вы слов не понимаете? Мы только что звонили в Киев, в отделение этого вот фонда! Средств на исследования они убитому не предоставляли, и не тычьте мне свою книжонку! Что за чертовщина у вас творится? Лаборатория убитого подчинена вашей кафедре — а вы не знаете, откуда деньги! Может, вы нам просто головы морочите и имеет место обыкновенный преступный сговор? Может, вы его всем коллективом угрохали?

— Это вы слов не понимаете! — почти задыхаясь от невозможности обрушить на голову «кожаного» обычные громы и молнии, завкафедрой оттянул пальцем и без того широкий ворот рубашки. Его полная шея покраснела, — Савчук, мать его за ногу… на приоритете своем помешался! Никому ничего не рассказывал и ничего из рук не выпускал! Особенно заграничные деньги, — в словах зава прорезалась застарелое, многолетнее, но от того не менее обжигающее бешенство.

— Вот здесь ваша статья, вот на ней ваша фамилия, — «кожаный» неожиданно выхватил у зава сборник, — А вы понятия не имеете, откуда этот сборник взялся?

— Савчук издал! За счет одного из своих исследовательских грантов! Там на обложке написано — при содействии «Нидерландского фонда точных наук»! — чуть не топая слоновьими ножищами, все-таки не выдержал и заорал завкафедрой, — А мой экземпляр мне Элина занесла! Элина, ясно?

— Да что вы все про эту Элину долдоните! Психдом какой-то! Я повторяю: голландский фонд денег на исследования вашему Савчуку не давал… — «кожаный» тоже орал, размахивая глянцевой брошюрой.

Эля быстро подошла к нему и перехватив за уголок мелькающую в воздухе книгу, потянула ее к себе. «Кожаный» рефлекторно воспротивился, с силой дернул сборник обратно, заставив Элю покачнуться. Бороться с ним было также невозможно, как пытаться перетянуть паровоз.

— Отдайте, пожалуйста, — вежливо попросила Эля, — Тираж был очень маленький, у нас все экземпляры наперечет.

«Кожаный» поглядел на нее в явном замешательстве, но книгу выпустил. Эля вернула ее завкафедрой, тот взял и принялся нервно отряхивать обложку широкой, как лопата, ладонью.

— На исследования они действительно не давали, — авторитетно пояснила Элина, — Они финансировали публикацию в рамках совместно проведенной конференции.

— Почему они мне об этом не сказали? Я ж звонил. — все еще агрессивно вопросил «кожаный», проводя рукой по светлым, коротко стриженным волосам. Обычно мужики с такими короткими стрижками и в таких куртках вызывали у Эли неприязнь с явным привкусом страха — проходя мимо них на улице, особенно по вечерам, она всегда крепко прижимала Яську к себе. А этот ничего, этому вроде шло. Даже какое-то ощущение надежности от него исходило — мол, со мной не пропадешь. Эля встряхнулась: нашла о чем думать!

— Потому что голландцы, точно как немцы, отвечают только на поставленный вопрос, — прерывая затянувшуюся паузу, ответила она, — Вы спросили: давали они Савчуку деньги на исследования? — и дождавшись подтверждающего кивка, закончила, — Они вам и ответили: не давали. А про публикации вы их не спрашивали, правда?

— Вот видите! А вы орете в учебном учреждении, — с оскорбленным видом, будто сам все это время сохранял полнейшее академическое спокойствие, пробормотал завкафедрой. Для верности еще поскреб обложку ногтем и спрятал сборник подмышку, — Элина Александровна наконец соизволила объявиться, пусть она вам все и расскажет. Она у нас единственная, кого Савчук в свои проекты обязательно протаскивал, — пробурчал зав, — Валерий Васильевич был с ней, можно сказать, в о-очень, о-очень близких отношениях! — старушечья едкость этих слов так странно не вязалась с монументальной внешностью и гулким басом Элиного завкафедрой, что «кожаный» поглядел на него с изумлением. — И с супругом ее бывшим тоже!

— Вот про супруга ты, Костик, напрасно сказал! — вынырнув из глубины коридора, Светлана Петровна походя ввинтилась в их группу, — Если б ты на первой части остановился, милицейский товарищ наверняка б решил, что Валерочка с Элей спал. А в секс втроем он, нет, не поверит. Или поверите, а, милицейский товарищ?

— Я в вашем психдоме во что угодно поверю. — пробормотал «кожаный» и окинул Элю с головы до ног внимательным взглядом очень светлых серых глаз, — Вы, значит, и есть та самая Элина Александровна, которая все знает?

— Ну, ученый-универсал это, по-прежнему фантастика, но в своей области я все-таки неплохо ориентируюсь. — зло поглядывая на зава, процедила Эля, — Если, конечно, здесь кого еще интересует эйнштейновская единая теория поля.

Элина осеклась. «Кожаный» глядел на нее, набычившись. Похоже, решил, что она над ним издевается. А она вовсе не над ним, она над завом.

— Меня интересует убитый. Савчук Валерий Васильевич, заведующий лабораторией при физико-математическом факультете вашего университета. Его связи, знакомства, контакты, источники дохода, все! Или вы, как ваше начальство, начнете мне ерунду впаривать, а потом скажете, что ничего на самом деле не знаете?

— Знает-знает, если кроме самого Савчука кто в его делах и разбирается, так только она! Она его правая-левая рука, и лобные доли мозга! — настойчиво подтвердила профессорша, многозначительно подмигивая Эле, потом выразительно и с намеком покосилась на зава, пренебрежительно зыркнула на «кожаного» и в заключение закатила глаза к потолку, сетуя на Элину непонятливость.

У Эли от этой стрельбы глазами закружилась голова.

— Отлично! — спихнув, наконец, нервирующее общение с милицией на Элю, зав приободрился, — Элина Александровна введет вас в курс дел. А декан пока, если милиция не возражает, созывает совещание с завкафедрами. Пусть хоть все преподаватели дуба дадут, а студенты учиться должны, — фраза прозвучало странно, зато пафосно, заву даже удалось выдавить на свою краснощекую физиономию подобие скорбной улыбки, — Замену искать надо на савчуковские учебные часы…

— А также на савчуковские неслабые научные денежки, — столь же скорбным голосом закончила Светлана Петровна.

— Живым — жить, Светлана Петровна, — сквозь заполняющий деканат сизый туман проступила фигура декана, — Смерть профессора Савчука — страшная трагедия для отечественной и мировой науки, и наш долг, не побоюсь этого слова — святой долг, сделать так, чтоб его дело не пропало.

— Вот именно! — группа у дверей деканата все увеличивалась. Воинственно поблескивая очками, маленький, похожий на встрепанного воробья Грушин, чуть не подпрыгивал от нетерпения, — Савчук умер, перед заказчиками придется отчитываться сотрудникам лаборатории… — он на секунду замялся, оглянулся на подошедшего следом Петьку Макарова и закончил, — …нам отчитываться! Первым делом надо обязанности перераспределить… — и он поглядел на Элину так, что у нее враз не осталось сомнений — умер Савчук, а перераспределять будут ее, Элины, обязанности.

Макаров сочувственно улыбнулся ей поверх плеча Грушина.

— Что вы делить собрались, если сами толком не знаете, как у вас в лаборатории дела делались? — усмехнулся вдруг «кожаный».

Грушин гневно покраснел и зло покосился на Элю, явно виня именно ее в своем незнании. Нет, ну хамло какое! Когда она элементарной помощи просит — смету посчитать или приглашенных на конференцию встретить — так он весь в науке, не может размениваться, справляйся сама! А теперь у него, видите ли, претензии!

— Безусловно, Элина Александровна не откажется объяснить административные детали работы Савчука своей кафедре, — железным голосом отчеканил зав и многозначительно вперив грозный взор в Грушина, добавил, — и тем, когокафедра… — он сильно надавил на последнее слово, — …к этой работе привлечет, — грозный взор переместился на Элину — дескать, попробуй только отказаться.

— Ну что вы, дорогой мой, прямо уж так торопите Элину Александровну, — укоризненно вмешался декан, — Ей нужно пообщаться с правоохранительными органами, в себя прийти, для Элины Александровны смерть Валерия Васильевича большое личное горе.

Мент в кожаной куртке окинул Элину веселым взглядом. «А говорите, не спала…» — крупными буквами было написано на его физиономии. Но Эле милицейские физиономии читать было некогда.

— А уж потом, по свободе, Элина Александровна и впрямь введет в курс дела. Деканат, — закончил Олег Игоревич.

— Я думаю, постоянным сотрудникам для начала надо между собой разобраться. Будет разумно, если Элина Александровна сперва отчитается перед лабораторией! — вдруг лихо чирикнул Грушин, и воинственно посверкивая очками, бесстрашно принял на себя изумленно-гневные взгляды декана и зава. Казалось, от этих переглядок даже прокуренный воздух заискрился, сейчас рванет. А потом все трое как по команде уставились на Элину.

Ничего себе! Оказывается, пока она в курилке слезу точила, здесь клубились такие разнообразные интересы. И она, с ее многолетней возней с отчетами, предложениями и сметами вдруг оказалась в самом центре этих интересов — деканатских, кафедральных, личных. Элине стало изрядно не по себе. До нее вдруг с внезапностью и сокрушительностью, превосходящей даже потрясение от смерти шефа, дошло, на что именно намекала ей Светлана Петровна. Черт, но с чего старая профессорша решила, что в знании всех деталей — Элино преимущество и надежда на грядущую карьеру? Наоборот, ее вот-вот на части порвут!

Эля поняла, что тихонько, шажок за шажком пятится, стараясь скрыться за широкой спиной мента в кожаной куртке. Жестким усилием она заставила себя остановиться.

На лице Светланы Петровны тоже отразилось сомнение. Она поглядела на троих факультетских мужчин с печальной бабьей укоризной и круто повернувшись, пошла прочь по коридору.

— Куда же вы, Светлана Петровна? — окликнул ее декан, — Совещание!

— Начинайте без меня, Олег Игоревич, — даже не оборачиваясь, бросила старая профессорша, — На Валерочкино наследство и так претендентов многовато, чтоб еще я участвовала. Мне ваша дележка без надобности, сама квадратный трехчлен не хуже.

— Что вы говорите, какая дележка, Светлана Петровна, дорогая… — фальшиво возмутился зав.

— Почему она квадратный трехчлен? — прямо в ухо Эле прошептал милиционер в кожанке.

Эля судорожно вздрогнула и обернулась, едва не ткнувшись носом в до синевы выбритую мужскую щеку. На голову выше самой Эли — вот с кем длинноногие студентки чувствовали бы себя комфортно — сероглазый мент стоял, интимно склонившись к ней, и от него едва заметно и очень приятно пахло кремом для бритья и еще чуть-чуть влажной кожей куртки.

— Светлана Петровна — член-корреспондент двух Академий наук и член киевского ВАКа, Высшей Аттестационной комиссии, которая все диссертации утверждает. Очень известный физик, — вполголоса ответила Эля.

— А квадратный? — прошептал «кожаный» и его дыхание пошевелило Элины волосы.

— Она женщина без комплексов, — заставляя себя отстранится, буркнула Эля.

Милиционер проводил взглядом удаляющуюся фигуру старой профессорши, похожую на тумбочку с гнутыми ножками, и крепко подхватив Элю под руку, потянул ее в недра сизого дыма. Они проскочили приемную — секретарское место пустовало, видно, несчастная секретарша сбежала, вытравленная забористым ароматом дешевых сигарет — и нырнули в широко распахнутую дверь святая святых, кабинета декана.