Готова на все (СИ)

Глава 31

— У меня все, Элина Александровна, можете идти, — он не добавил обязательное «пока что», но оно подразумевалось так четко и недвусмысленно, что и добавлять нужды не было.

Следователь, по ночному времени еще более жеванный, чем обычно, словно он спал в костюме, захлопнул блокнот, равнодушно отвернулся и направился к поджидавшему его молодому, спортивного вида парню. Эля проводила его глазами. Поймав ее взгляд, парень улыбнулся ей чуть смущенно и развел руками, будто извиняясь за что-то. Физиономия его показалась Эле смутно знакомой, вроде она совсем недавно видела его где-то. Но вспомнить кто он, и главное, за что он перед ней извиняется, она так и не смогла, да и не очень старалась.

Вокруг суетились люди, взблесками ночного светофора перемигивались большие и почему-то казавшиеся очень старыми фотоаппараты. Мужчина с маленьким пластиковым мешочком и пинцетом в руках присел на корточки у разбитого уазика. С деловитостью карапуза на песочнице принялся копаться пинцетом в снегу. Двое усталых мужиков в замызганных уже не белых, а скорее бледно-желтых халатах подошли к стоящим на земле носилкам. На носилках, проступая заострившимся носом сквозь прикрытие простыни, лежало неподвижное тело. Мужики подхватили носилки и понесли. Из-под простыни выскользнула безвольная рука и закачалась в такт их шагам. Загнанная под ноготь большого пальца окровавленная канцелярская скрепка мерно летала туда-сюда, туда-сюда…

Эля крепко, до удушья, взяла сама себя за горло, перехватывая рвотный спазм… Вот только облеваться сейчас для полного счастья и не хватает. И так ей по темной ночи тащится пешком, потому что маршрутки уже не ходят, а брать такси не хотелось — вот еще, лучше она на эти деньги Яську в кино, на мультики сводит, после Нового года в кино всегда много классных мультиков…

Вот так, думаем о мультиках, думаем только о мультиках. Эля сделала шажочек, другой. Подрагивающие от слабости ноги слегка пружинили в коленях, но идти было можно и Эля пошла потихоньку. Мимо не обращающих на нее внимание, все также суетящихся людей. Мимо невесть откуда знакомого спортивного парня. Мимо жеванного следователя, досадливо морщившегося, слушая сухонькую старушонку, от макушки до пят, тючком, упакованную в теплый платок:

— А я смотрю бандитье это, с пистолетами которое, за ОМОНом гоняется… — подпрыгивая на снегу то ли от холода, то ли от азарта, стрекотала старушка.

— За каким еще ОМОНом? — нетерпеливо постукивая ручкой по блокноту, переспросил следователь.

— Так в машине военной! Сами в бронежилетах и в комбинезонах таких, пятнами, — растопырив пальцы, старушка принялась обхлопывать себя по всему телу, словно комаров била, показывая пятна на комбинезонах, — И маски на них. ОМОН и есть! Вот ведь как: в кино показывают, ОМОН за бандюками гоняется, а в жизни-то выходит, все наоборот! — она покачала головой, — Бандюк этот, на машине иностранной, и с девкой своей, как за теми ОМОНОвцами погонится, как во двор их загонит… Они от него — и в столб! У нас раз — и света нет! Вот чего наделал, бандюга! А что ж вы стоите, товарищ милиционер, хватайте его, вот же он и есть, я его узнала! — голос старушонки перешел в верещание.

— Где? — жеванный завертел головой, а его спортивный спутник весь подобрался, готовый одним прыжком сорваться в погоню.

— Да вот же, вот, стриженный, в куртке кожаной, за девкой побежал, и девка та самая…

— А, этот… — устало протянул жеванный, мгновенно теряя интерес, — Этот пусть бежит, хотя бы и за девками — не все ж другим бегать…

Элю сзади резко схватили за плечи. Она подняла голову. Рядом с ней стоял слегка запыхавшийся Александр.

— Ты куда собралась?

Эля наморщила лоб — смысл вопроса, впрочем, как и все остальное, доходило до нее с трудом.

— Сказали — идти… — наконец выдавила она.

— Ты и пошла, — хмыкнул он, — Давай, заворачивай к машине, я тебя отвезу, — он поглядел на нее внимательнее, хмыкнул еще раз, сам развернул ее, как куклу, и повел за собой к форду.

— Тебе разве не надо тут быть? — сообразила спросить она, уже сидя в машине, когда мотор уже завелся и в салон от печки потекло пока еще слабое тепло.

— Мне и тут быть надо, и тебя отвезти надо, — вывернув голову, он глядел в заднее стекло, стараясь не наехать на битое стекло и не стукнуть бампером мелькающих туда-сюда людей. Кто бы мог подумать, что еще три часа назад этот дворик был тих и пуст? — Только тут мне надо — и не хочется, а тебя мне надо — и хочется. — продолжал болтать он, двусмысленно косясь на Элю.

Эля едва заметно поморщилась — если он хочет играть в игры, то она сейчас неподходящий партнер. Она обхватила себя руками за плечи. Ей было холодно, холодно, холодно — и шуба не грела, и печка не помогала.

— У тебя хорошая машина. Быстрая, — сказала она. Просто чтоб он перестал ее забалтывать и намеки делать. Мужчины любят говорить о своих машинах.

Он тоже любил, потому что немедленно переключился:

— Формально она не моя, а ведомственная. Но так даже лучше: вожу ее все равно только я, а за бензин не платить. Машина хорошая, из «конфиската»: одного, который наркоту на Венгрию переправлял, взяли, а это из его имущества. У нас в мастерских ее тюнинговали — видала, стекло какое, — он оторвал руку от руля и стукнул костяшками пальцев в ветровое стекло.

Какое? Ах да, пули! Это стекло не брали пули. Она бездумно смотрела сквозь пуленепробиваемое стекло на мелькающие улицы ночного города. Красиво как: витрины горят, светло совсем, и пустота… Потом вдруг переполошилась:

— Куда ты меня везешь, я ж тебе адрес не сказала!

Он покосился на нее краем глаза:

— Туда же, откуда забирал. Или ты на самом деле в другом месте живешь?

Забирал? Откуда он ее мог забирать? Потом на поверхность поднялись давние-давние воспоминания. Вроде и правда что-то было: машина под подъездом, ресторан… Да, вот под этим самым подъездом. Она еще какое-то время тупо разглядывала сквозь окошко собственное парадное. Потом взялась за ручку и попыталась открыть дверцу. Та полураспахнулась, уперлась краем в наметенный у тротуара сугроб и дальше не пошла. Эля прикрыла ее, открыла снова, дверь стукнулась о снежную преграду, Эля глухо всхлипнула. Она что, должна теперь всю жизнь сидеть в этой чертовой машине? Выпустите, выпустите немедленно! Она толкнула дверь опять и опять… Заливаясь слезами, она била дверцей в слежавшийся снег.

— Тихо! Тихо, перестань, сломаешь! Да перестань же ты, тихо! — крепкие руки ухватили ее за плечи, оторвали от дверцы, сгребли в охапку. Александр крепко, до боли сжал ее.

Она сильно выгнулась, пытаясь вырваться, хлестнула волосами ему по лицу, забилась, но он не отпустил. И она затихла, уткнувшись в холодную и влажную от ее слез кожу его куртки.

— Я хочу домой, — глухо пробубнила она, хотя на самом деле и в этом была какая-то неправильность. Она всегда хотела домой, даже из Кремса, она все равно хотела домой, но сейчас хотеть домой нельзя, да и дома-то на самом деле нет, это она знала, хотя и не понимала — как это может быть, чтоб дома не было, если всегда был, и она всегда туда хотела?

— Девочка Элли не хочет в Изумрудный город, девочка Элли хочет домой, в Канзас. Я тебя отпущу — и машину переставлю. Потом открою дверцу и отведу домой, договорились?

Она слабо кивнула.

— Дверцу больше ломать не будешь? — все еще недоверчиво переспросил он.

Она снова кивнула.

— Ну смотри, — он неуверенно отпустил ее, словно боясь, что она все равно кинется на многострадальную дверцу и, как рассвирепевший Кинг-Конг, вырвет ее с потрохами.

Машина дрогнула, перекатилась к протоптанному в сугробах проходу.

— Пока сиди, — проваливаясь в снег, Александр протиснулся между фордом и наметенными у тротуара белыми валами, распахнул дверцу и извлек Элю наружу. Поддерживая ее под руку, будто раненного бойца, завел в подъезд и медленно повел вверх по ступенькам.

Эля шла, то и дело останавливаясь. Он, похоже, считал, что от слабости, а на самом деле она все думала: она не хочет, чтобы он шел к ней домой, в тот дом, который всегда был, а теперь почему-то нет… Почему ему нельзя к ней домой она тоже не помнила, но твердо знала, что нельзя, и даже собиралась ему сказать, но просто забыла, как это делается. Нет, смысл помнила, вот только слова забыла.

Поэтому он довел ее до самой двери, без стеснения покопался в ее сумочке, разыскивая ключи, отпер, завел ее в темную прихожую и щелкнул выключателем…