Хочу познакомиться

18 Новый год

ИНТ. БАР «УИК» — ПОНЕДЕЛЬНИК, 31 ДЕКАБРЯ, 23:45

Эви и Мария сидят в переполненном баре за столиком, заставленным пустыми бокалами. Играет диджей. Над головами танцующих мигают зеленые стробоскопы. Эви сжимает в руке свой телефон. Мария, вся в черном, с сильно подведенными глазами и темными губами, кладет голову на руки.

— Ты это видела? — проорала я, перекрикивая музыку. В тот момент я изучала «Инстаграм» Эго.

— Давно эти двое торчат в баре? — усталым голосом спросила Мария.

Я пролистала несколько снимков: безупречно наряженная елка; горы идеально упакованных подарков в металлизированной бумаге, украшенных элегантными прозрачными бантами; Эго, занимающийся йогой, балансирует на голове, грудь обнажена, мышцы напряжены и блестят…

— Всего четыре порции текилы, — пробормотала Мария.

Я остановилась на слегка размытом снимке женщины, чье лицо было частично закрыто белой кружкой. Мягкие волны светло-рыжих волос, ниспадающие на плечи, длинные шерстяные носки до колен, серый кашемировый джемпер, обтягивающий стройную фигуру. Моника Рид. Изображение было помечено хэштегами #любовьмоейжизни, #блаженство, #лучшеерождество.

Я сунула телефон под нос Марии:

— Если у него было достаточно времени для ежедневных постов, мог бы, по крайней мере, написать одну страничку — одну жалкую маленькую страничку — сценария. Вместо этого он там себе — хэштег — блаженствует, в то время как меня забрасывают сообщениями извращенцы. Знаешь, дело даже не в том, что он ничего не написал.

— Дело в том, что он солгал, — нараспев произнесла Мария, приложила к щеке пальцы с черными ногтями и устало потерла лицо.

— Вот именно! — воскликнула я и взяла свой бокал, но тут же сообразила, что он пуст.

— Не позволяй ему мешать тебе наслаждаться сегодняшним вечером. — В голосе моей подруги зазвучали предостерегающие нотки.

— Каким образом, когда он разгуливает по Йоркширу, занимаясь йогой с — хэштег — ножками газели?

— Боже мой, Эви! — в сердцах бросила Мария.

Я уставилась на нее:

— Что-то не так?

— Она до сих пор толкует про звездилу? — Это был Джереми с подносом в руке, возвышавшийся над Сарой, которая обнимала его за талию. Розовожелтые блестки, которые в начале вечера были у нее на веках, теперь сверкали в ее густых светлых волосах.

— Мои герои! — сказала Мария, потянувшись к подносу. — Теперь ваша очередь с ней нянчиться.

— Нет, не трогай! — Сара шлепнула Марию по руке и выдала каждому из нас по рюмке и ломтику лайма, поставив солонку в центр стола.

— Я не так уж плоха, а?

— Эви, через несколько минут полночь. Мы вместе. Ты — героиня «Я люблю Люси». Мария — Уэнсдей Аддамс. Сара нарядилась феей — ты в самом деле когда-то так одевалась?

— По крайней мере, я не в спандексе! — сказала Сара, дергая себя за крылышки.

Худощавая фигура Джереми была с головы до ног затянута в неоновое трико. Он напоминал велосипедиста, отправившегося тусить в клуб.

— Это был определенный этап. Давай просто наслаждаться, — настаивал Джереми.

Диджей убавил громкость и начал обратный отсчет.

Десять.

Толпа взревела, присоединяясь к нему.

— Неужели я всем до смерти надоела? — спросила я, оглядывая своих друзей.

— Только не ты. — Мария взяла меня за руку. — Но мне — хэштег — надоело разбирать по косточкам последние инстаграм-посты Эго.

Мои друзья подняли рюмки с текилой. В тот момент, в тех нарядах мы превратились в самих себя десятилетней давности.

Девять.

Джереми был прав. Я трачу свое драгоценное время.

Восемь.

— Лижите, — скомандовал Джереми.

Мы послушно протянули ему тыльные стороны ладоней, и он описал над ними круг солонкой.

Семь.

— За то, что мы все по-прежнему молоды, черт побери! — Джереми поднял рюмку.

Шесть.

— За моих лучших друзей, которые спланировали для меня идеальный девичник, и за меня, в одиночку организовавшую свадьбу года! — Сара сделала паузу. — И за мою будущую роль мачехи.

Пять.

— За… — Я подумала, чего бы мне действительно хотелось. Джереми замахал рукой, подгоняя меня. — За то, чтобы заставить Эго написать этот чертов сценарий.

Четыре.

— За любовь, — сказала Мария, высоко подняв рюмку. — Такую, как в кино.

— Три. Два. Один, — закончил Джереми, прежде чем я успела возразить.

Мы залпом выпили текилу.

— С Новым годом, — произнесла я, гадая, что этот год нам принесет.

— Эй, эй, знаешь, кто ты? — Я сидела в кабинке на крышке унитаза, пышные юбки задрались выше головы, и холодный пластик прилип к бедрам. Я выдула несколько порций текилы, и теперь все они оспаривали друг у друга честь быть той самой рюмкой, которая убедила меня в том, что это хорошая идея.

— Ты знаешь, который сейчас час? — усталым тоном проговорил Эго.

— Определенно за полночь, — ответила я. Ему не удастся так легко сменить тему разговора. — И ты, Эг… — я вовремя прикусила язык, — Эзра, меня бесишь.

— Ты… напилась, да? — Эго оживился. — Сильно напилась?

— Достаточно! — заорала я.

В соседней кабинке смыли воду.

— Ты что, в туалете?

— Нет!

Включилась сушилка для рук.

— Правда, Рыжая… — Голос Эго стал приглушенным. — Ничего особенного, это Эдди, ты же его знаешь. Я сейчас, малышка. — Дверь туалета закрылась. Ты позвонила только для того, чтобы сказать мне, что я тебя бешу? Завтра я забираю Зигги. Не могла подождать?

— Нет! — Я и забыла про Зигги. — Я звоню еще и потому, что ты не отправил… — Я прижал рот к трубке. — КАК ОБЕЩАЛ. Ты меня обманул.

— Ты бы не оставила меня в покое. Что еще мне было делать?

— Отправить текст!

— Никто не работает в Рождество.

До меня донеслось хихиканье каких-то девиц, и я понизила голос:

— Я работаю!

Эзра вздохнул:

— Если тебе от этого станет легче, я отвратительно провел праздники.

— Врешь!

Стало немного легче.

Эго ответил не сразу. Раздался мягкий скрежет, словно он провел ногтями по своей дизайнерской щетине.

— По-твоему, только ты донимаешь меня насчет сценария?

Я наморщила нос.

— Монти?

— И он тоже.

Все это не имело никакого значения.

— Я снова начала писать, писать как следует — ради тебя, а ты обещал взяться за сценарий, — упорствовала я. — В чем проблема?

Эго издал сдавленный горловой звук.

— Сосредоточься на том, чтобы влюбить кого-нибудь в тебя, вместо того чтобы приставать ко мне.

— Почему все так зациклились на этом?

Я печально икнула.

— Послушай, твой последний отчет на данный момент лучший. Я знал, что в тебе прячется великий писатель. Это ты хочешь от меня услышать?

— Я хочу услышать, что все это время ты не водил меня за нос. Потому что, если… — Я прислонилась головой к покрытой граффити стене кабинки. Силы покинули меня. — Потому что, если ты не пришлешь текст, я потеряю работу.

Пауза.

— Это правда? — спросил Эзра.

— Да, — ответила я, задрожав при мысли о том, что не должна была сообщать ему об этом. — Сюрприз! Мистер Пуп Земли обнаруживает, что он и в самом деле пуп земли, каким себя считает. Без тебя агентству крышка. Пора уже принести что-нибудь в клювике. Монти встречается с продюсерами… — Я поморщилась.

— Второго, — подсказал Эзра.

— К этому времени ты пришлешь ему несколько страниц.

— Сегодня Новый год, Рыжая, а я должен…

— Хватит! — Я заставила себя выпрямиться, не желая выслушивать очередное оправдание. Он обещал. Если даже я смогла что-то из себя выдавить, он и подавно сможет. Я вообще занялась этими романтическими знакомствами только ради того, чтобы заставить Эзру писать. Иначе какой смысл унижаться? Внезапно весь расклад стал кристально ясен. Я пыталась познакомиться, чтобы заставить его писать. Он не писал. Следовательно, больше никаких знакомств! «Блестящая логика, Эви», — поздравила я себя, пытаясь подавить чувство, что я упускаю что-то чрезвычайно важное.

— Больше никаких знакомств! — заявила я вслух, и мне вдруг стало очень хорошо. — Я серьезно.

— Хочешь сказать, ты серьезно напилась, — отмахнулся он.

— Это тоже, — заверила я. — Если ты не собираешься писать, какой в этом смысл? Нет сценария — нет знакомств.

— Наш уговор еще в силе, Рыжая. — В его голосе послышались резкие нотки. — Ты отнюдь не преуспела. А как насчет твоих обязательств?

— Каких обязательств? — спросила я, пребывая в легкой эйфории. — Нет сценария — нет обязательств.

В груди у меня неуклюже заворочалась тревога, тоже слегка пьяная. Все идет как по маслу, не правда ли? Я упорно стояла на своем, демонстрируя Эго, что он больше не сможет меня дурачить.

— Что скажут продюсеры, если узнают, что ты обманным путем заставила меня подписать доп. соглашение?

— Если не пришлешь текст, можешь рассказывать им все что угодно, мне-то какое дело. Только не забудь добавить, что их сценарист — мерзкое, контрактонепригодное, эгоистичное, себялюбивое ничтожество!

С этими словами я дала отбой, дрожа от прилива адреналина. Я сделала это! Я наконец-то сказала Эго все, что о нем думаю. И определенно почувствовала себя лучше.

— Эви! — Это был Джереми. — Пора по домам! Мария начала петь, а мы все знаем, что это означает.

Я открыла дверь. Меня все еще трясло. Мои друзья стояли перед раковинами, поддерживая друг друга, и тупо ухмылялись.

— Макарона, макарона, макарона-а-а.

— Кажется, там другие слова, дорогуша.

Мария перестала петь.

— Эвик, ты в порядке?

Эйфория отступала медленно, постепенно, как отлив, а потом и вовсе исчезла.

Я ухватилась за дверной косяк.

— По-моему… Кажется, я только что потеряла работу.

Я резко села на постели.

— Блин. Блин. Блин. Блин. — Я схватила телефон, чтобы проверить, не приснился ли мне дурной сон, но в списке недавних вызовов сразу нашлись доказательства. Я звонила Эго десять раз — десять! — прежде чем после трех часов ночи он наконец снял трубку. Разговор воскресал в памяти по частям. Я назвала его эгоистичным. Сказала, что потеряю работу, если он не напишет сценарий. И этим практически гарантировала себе подобный исход.

В телефоне также обнаружилась тонна непрочитанных сообщений. Некоторые были от друзей. Остальные от Монти.

Монти: Ты обещала, что заставишь его регулярно пересылать мне написанное, Эвелин. Где тексты?

Монти: Нельзя было позволять тебе брать на себя эту ответственность. Если к завтрашнему дню у нас ничего не будет, все пропало.

О боже, встреча с Сэмом-и-Максом! Я упала на простыни лицом вниз. Затем подняла голову, припоминая. Сегодня Эго должен приехать за Зигги. Мне придется встретиться с ним лицом к лицу.

Нет. Вообще-то это неплохо. Я могу поговорить с ним, может, даже спасти эту кошмарную ситуацию.

В дверь позвонили.

— Эви, к тебе приехали! — позвала меня мама.

— Блин. Блин, блин, блин! — Я натянула джинсы и джемпер и помчалась вниз по лестнице, чувствуя, как крутит живот.

Мама ждала у двери вместе с Зигги. Я обняла огромного пса, зарывшись лицом в его шерсть.

— Я буду скучать по нему.

— Я тоже, — сказала мама.

— Обещай, что будешь хорошо себя вести, — велела я собаке, вставая.

— Конечно, будет, почему нет?

Я ощущала дурноту, вызванную не то похмельем, не то страхом.

Мама нетерпеливо топталась у меня за спиной. Я сосчитала до трех, прежде чем открыть задвижку.

Это был не Эго.

На пороге в меховом жилете поверх темно-лиловой куртки стояла Моника Рид, высокая, величественная, будто невесть как попавшая сюда королевская особа. На ней были солнцезащитные очки, предположительно на случай, если кто-нибудь ожидал увидеть в Новый год в Кросспуле оскароносную актрису.

— О боже, — пробормотала мама, подаваясь вперед. — Какая честь для нас.

О, нет. Она ведь не собирается?.. Собирается. Мэри Саммерс поклонилась. Я повернулась к Монике и улыбнулась.

— Я за собакой, — сказала Моника, протягивая руку.

Я поспешила передать кинозвезде поводок Зигги, прежде чем мама бросится целовать ей руку.

Моника поморщилась:

— Что это?

Оказывается, мама вернулась в дом и теперь возвращалась к нам с огромной черной сумкой. Я быстро схватила ее.

— Это все его вещи. Я упаковала кое-что перекусить. Сосиски, — услужливо объяснила мама, протягивая прозрачный пластиковый пакет.

Моника скривилась:

— Я веган.

— Это для собаки, — озадаченно ответила мама. — Он в два раза толще, чем был до Рождества.

Эззи будет в ярости.

Из-за ее очков мне было трудно судить, но, похоже, эта мысль доставила ей большое удовольствие.

— Я помогу вам, — сказал я Монике, закидывая сумку себе на плечо.

— Отлично. — Она вернула мне поводок Зигги и развернулась на каблуках.

— Так приятно было познакомиться с вами, дорогая, — крикнула ей вслед мама.

Я последовала за Моникой, все еще надеясь перекинуться парой слов с Эзрой.

У тротуара был припаркован сверкающий белый «лендровер».

— А где Эзра? — спросила я, чувствуя неприятный спазм в животе, не имевший никакого отношения к похмелью.

— Эззи уже уехал в Лондон, — ответила Моника.

Эззи… что? Она открыла пассажирскую дверцу. Я в последний раз потрепала Зигги по шерсти, и он забрался под сиденье.

— Вы ведь ассистентка, — продолжала Моника. Я увидела, как она сует псу сосиску. — Разве вам не положено знать?

— Знать что?

— Эззи собирался увидеться с Монти перед завтрашней встречей с продюсерами.

Мороз пробрал меня по коже. Ведь Монти обязательно поручил бы мне организовывать сегодняшнюю встречу. Я вытащила из кармана телефон.

Несколько минут назад от босса пришло новое сообщение. Там было всего два слова: «Красный уровень».

Мало что могло побудить Эго организовывать деловую встречу собственными силами. Вот вероятные варианты:

1) ассистентка сообщила ему, что, если он не отправит тексты сценария, может сказать Монти, что вообще не собирался подписывать доп. соглашение;

2) наш вчерашний разговор все-таки убедил Эго написать несколько страниц;

3) о боже. В данный момент Эго рассказывает все Монти.

Мир вокруг расплылся. Мое зрение сузилось до крошечной точки, словно я была старым телевизором и меня выключили. Если Монти узнает, что сценарий — и агентство — зависят от моей личной жизни, я могу забыть о повышении по службе; мне вообще повезет, если я останусь в киноиндустрии.

— С вами все в порядке? — без особого интереса осведомилась Моника.

Мир снова обрел четкость. Моника садилась в машину.

Что сказал Эго прошлой ночью? «По-твоему, только ты донимаешь меня насчет сценария?» Может, Монике не меньше, чем мне, хочется, чтобы Эго закончил сценарий.

— Надеюсь, Эзра не испортил вам Рождество своей работой, — выпалила я, надеясь, что она мне что-нибудь сообщит.

Моника опустила очки» приоткрыв светло-зеленые глаза цвета старинных драгоценных камней.

— Эзра работает? — спросила она.

— Над сценарием. — Слова застревали у меня в горле, грудь теснило от волнения. — Для «Интрепид продакшнс».

— Выходит, вы и впрямь ничего не знаете, верно? — В ее голосе звучала жалость. Она снова надела очки. — Ладно, — сказала она, как бы про себя. — С меня хватит.

И дверца «лендровера» захлопнулась прежде, чем я успела ответить.

Да уж, это не слишком обнадеживало.