Хочу познакомиться

37 Торт

ИНТ. БАР В ПОМЕСТЬЕ РОУЗХИЛЛ — СУББОТА, 16 ФЕВРАЛЯ, 21:03

Эви утаскивает Эго через двойные двери в дальней части зала в помещение, разделенное надвое тяжелым задернутым занавесом. Она проскальзывает за занавес в пустую барную зону. Здесь стоит стол с бокалами для шампанского и бутылками просекко; на специальной подставке рядом со столом красуется огромный торт почти двухметровой высоты. Все его восемь ярусов украшены замысловатыми пышными гирляндами кремовых цветов. На вершине торта замок и две фигурки — целующиеся принцесса и принц. Эви и Эго на несколько секунд отвлекаются и рассматривают произведение кондитерского искусства.

Здесь, вдали от музыки, было намного тише; казалось, в наше отсутствие праздник снова пошел своим чередом. И слава богу. Я разберусь с Эго, после чего вернусь и извинюсь перед друзьями. И перед Беном.

— Какого черта ты сюда приперся, а?

— Я люблю…

Я подняла руку:

— Не мели чушь, Эзра! Несмотря на то немногое, что тебе удалось написать, вовсе не ты мой романтический герой.

Когда до него дошел смысл моих слов, у него дрогнул подбородок. Эго соображал, как вести себя дальше.

— Значит, тебе все известно, — сказал он, наконец отбросив притворство. — Я здесь ради финала. Меня послал Монти. Он решил, что между нами, влюбленными, пробежала кошка, и надоумил сделать тебе сюрприз.

— Потому что в прошлый раз это сработало?

— Я не хочу, чтобы тебя выгнали с работы, Рыжая! — довольно-таки убедительно воскликнул Эго.

— Я уже уволилась, — бросила я. — Не притворяйся добреньким. Ты украл мой труд и прикинулся влюбленным, чтобы заставить меня закончить сценарий. Ты просто сволочь. Не могу поверить, что я когда-то думала, будто ты можешь быть другим.

Эго скривился, схватил бутылку просекко и налил себе бокал.

— Мне нужен финал, Рыжая.

— Я Эви! — рявкнула я. Эго вздрогнул. — Ты проделал такой путь из Лондона, только чтобы сказать мне это? Зря потратил время. Никакого финала ты не получишь.

— Не льсти себе, Рыжая… Эви, — насмешливо поправился Эго, взмахнув бутылкой и бокалом. — Сначала я отправился к Монике, но она меня не пустила, и тогда я поехал сюда. — Он допил бокал, поставил его на стол и сделал глоток прямо из бутылки. Взгляд его скользнул по восьмиярусному торту. — Безвкусные свадьбы не моя стихия.

Я сжала кулаки. С ним было что-то не то. Растрепанные волосы, кроссовки…

— Ты что, пьян?

Эго пожал плечами:

— Бесплатный бар. И вообще, чего ты бесишься? — Что-то уродливое проступило в его красивых чертах. — Продюсеры в восторге от твоего сценария. Это ведь здорово, правда?

— Они даже не в курсе, что он мой! — Я медленно выдохнула, стараясь говорить тише. — Зачем ты украл его, Эзра?

Эго отхлебнул просекко и вытер рот.

— Ты в самом деле хочешь знать? — спросил он.

— Да.

— Когда в тот день ты пришла ко мне с доп. соглашением, я работал над другим сценарием. Все это время я писал.

Мне потребовалась минута, чтобы осознать это.

— Над другим сценарием? Но… Но у тебя был творческий кризис! Я думала, что помогаю тебе своими романтическими знакомствами. Что они вдохновляют тебя.

— Ты думала, что у меня творческий кризис? — недоверчиво проговорил Эго. — У меня? — Он сделал очередной глоток просекко. — Ладно, был небольшой. Но недолго.

— Целых три года.

— Неважно. Вот почему я подписался на этот ромком. Мне требовалось хоть что-нибудь. Признаю, я был в отчаянии. А потом как будто расслабился. В тот момент, когда я подписал контракт с «Интрепид продакшнс», ко мне пришла идея сценария, которая была настолько хороша и настолько лучше соответствовала моему фирменному стилю, что мне стало ясно: я должен воплотить именно ее. А как только продам сценарий, смогу выплатить «Интрепид» компенсацию за ромком. И все будут счастливы. За одним исключением. — Эзра тяжело вздохнул. — Монти слишком зациклился на этом контракте, чтобы проникнуться моим замыслом. — Он взмахнул бутылкой в руке. — А потом нарисовалась ты и предложила обеспечить мне три месяца, необходимые для завершения сценария. Продюсеры продолжали требовать у меня замысел ромкома, и я подкинул им твою идею: история не одной, а множества романтических встреч. — Эго рассмеялся. — Вот уж не думал, что они на это клюнут. Я послал им один твой отчет о знакомстве, только чтобы отвязаться от них. Сэму-и-Максу понравилось, и я просто стал отправлять им следующие отчеты. У меня появилось время на доработку собственного сценария, который я потом смог бы сбыть в Лос-Анджелесе. — Твой писательский ретрит, — сухо произнесла я, когда детали картины стали на свои места.

— Если тебе от этого полегчает, — Эго наклонил бутылку, обнаружил, что она опустела, и взял другую, — мой сценарий оказался никому не нужен. А все из-за твоего растреклятого босса. Мне пришлось рассылать текст под псевдонимом, чтобы Монти не знал, что я торгую сценарием за его спиной. Никто не воспринял меня всерьез. Меня — Эзру Честера!

Я устало потерла лоб и вдруг вспомнила.

— Тем вечером в «Пепле», — догадалась я, — Джоди толковала о дешевой подделке под сценарий Эзры Честера… Это был твой текст!

Затем мне вспомнилась загадочная реплика Моники в Новый год: «Выходит, вы и впрямь ничего не знаете, верно?» Она обо всем знала! О плагиате. О другом сценарии. Я спросила себя, не из-за этого ли Моника порвала с Эзрой? У меня вырвался короткий смешок.

— Честно говоря, не думала, что найду все это забавным.

Эго тоже усмехнулся:

— Эта отвергнутая подделка и есть та самая причина, по которой мне пришлось притвориться, будто я увлекся тобой.

Я разом посерьезнела.

— Как это?

— Когда я вернулся из Лос-Анджелеса, у меня остался только ромком. Потом ты сказала, что отменяешь нашу сделку. Я понимал, что ты блефуешь, тем не менее мне был необходим финал. Надо было заставить тебя поверить, что ты уже победила, и я прикинулся влюбленным. Ты так отчаянно хотела с кем-нибудь познакомиться, ну, я и решил, же, как и мне. Просто напиши финал.

— Только если поставишь меня автором.

— Конечно. Если напишешь концовку, я возьму тебя в соавторы.

— Единственным автором, Эзра.

— Я не могу, — заныл он, умоляюще глядя на меня. — Для меня это вопрос жизни и смерти. А твоя карьера все равно пошла коту под хвост. У тебя это займет самое большее день. Просто допиши гребаный сценарий!

Его слова разнеслись по всему помещению, и до меня внезапно дошла вся их ошеломляющая нелепость. Я начала смеяться, сначала тихо, но потом обнаружила, что не могу остановиться.

— Что смешного? — спросил Эго.

— Ты… — выдавила я из себя, держась за бока. — Ты просишь меня закончить сценарий! Наконец-то ты побывал в моей шкуре.

Судя по взгляду, который Эго устремил на меня, он решил, что в конце концов доконал меня.

Я взяла себя в руки и стала поправлять платье.

— Ладно, Эзра. Тебе пора уходить.

— Ни за что.

— Ты слышал, что она сказала!

Я обернулась и увидела Бена, стоявшего у занавеса.

— Это не твое дело, Унылый Палаша. Прова ливай.

Гааза у Бена потемнели.

— Уходи. Сейчас же.

— Чего он вообще лезет? — спросил меня Эго. — Он же послал тебя подальше. На романтическом свидании, — объяснил он Бену.

— Эзра, не надо, — проговорила я, отчаянно пытаясь остановить его.

— Ну, помнишь, во время школьного спектакля. — Его слова заполнили все помещение, и вдруг стало ужасно душно.

Бен повернулся ко мне и поднял брови, молча спрашивая, правда ли это.

— Я разозлилась на тебя, — тихо объяснила я. — И написала еще до…

До коттеджа, до спасения в День святого Валентина, до того, как мы сегодня танцевали.

— А теперь эта история вошла в мой сценарий, — сообщил Эго.

— В твой сценарий? — тихо сказал Бен.

— Он слепил его из моих отчетов о романтических знакомствах, но, клянусь, я и представления об этом не имела! — воскликнула я.

— Это я уже понял. — И Бен устремил на Эго непроницаемый взгляд. — Выходит, это не твой сценарий, а сценарий Эви. Ты его украл.

Я уставилась на Бена. Значит, он меня не винит?

Эго закатил глаза:

— Она ведь всего лишь ассистентка, верно? Она была на подхвате. Это ее работа. — Он снова хлебнул просекко. — И она действительно делала все возможное, если ты понимаешь, о чем я…

— Ты абсолютное ничтожество, Эго!

Я шагнула к нему, но Бен преградил мне путь. — Он того не стоит, Эви.

— Все в порядке, Бен, — крикнула я, свирепо глядя на Эго. — Сейчас он у меня получит!

Эго радостно ухмыльнулся.

— Жду не дождусь, — развязно ответил он, со стуком опуская бутылку на стол.

Теперь настала очередь Бена кинуться на него. — Ну, Унылый Папаша, покажи нам, что ты не такой уж нудный ушлепок.

Я протиснулась между ними.

— Прекратите!

Но Эго обогнул меня и толкнул Бена в плечо.

— Я не собираюсь с тобой драться, — спокойно сказал Бен. — Уматывай. Сейчас же.

Эго снова толкнул его, на этот раз сильнее. Бена занесло в сторону огромного торта, и я предостерегающе вскрикнула. Когда он задел ногой подставку, раздался глухой стук.

Все восемь ярусов закачались.

Целующиеся фигурки слегка накренились… и замерли.

Я выдохнула с облегчением.

— Еще бы чуть-чуть — и все! Эзра, тебе действительно пора уходить.

Эго бросил на Бена оценивающий взгляд.

— Знаешь, все, что говорят о рыжих, правда, — небрежно заметил он. — Настоящий огонь! Жаль, не удалось выяснить, как она трахается: так же, как целуется?

Бен в бешенстве ринулся на него.

О боже, только не это! Эго, взмахнув руками, полетел назад. Он инстинктивно попытался ухватиться за что-нибудь, но единственной подвернувшейся ему под руку вещью оказался торт. Мне оставалось только наблюдать, как правая рука и плечо Эго врезались прямо в нижний ярус.

На мгновение воцарилась полная тишина: мы все слишком обалдели, чтобы как-то отреагировать.

Затем Эго попытался высвободиться, и торт затрясся.

— Прекрати! Его еще можно спасти! — в отчаянии выкрикнула я.

Может, если мы развернем торт другой стороной, получится скрыть гигантскую вмятину…

Бен протянул руку, чтобы помочь Эго подняться:

— Держи.

Эго сделал обманное движение, точно хотел ухватиться за его руку, но только затем, чтобы швырнуть огромный кусок бисквита Бену в лицо.

— Ладно, — спокойно сказал Бен, убирая крем с глаз. И кинулся на Эго.

Торт накренился, съехал с подставки и с громким шлепком опрокинулся на пол.

О боже, не может этого быть, о нет, нет, нет, нет-нет-нет-нет-нет-нет…

Бен и Эго вскочили и, вцепившись друг в друга и то и дело поскальзываясь, начали драться на сладких развалинах.

— Ради всего святого, вы оба, прекратите.

Эго схватил башенку разрушенного замка длиной в фут и ударил ею Бена по спине. Бен ответил тем, что поднял весь второй ярус и опустил его на голову Эго.

— Вы же взрослые мужчины!

Эго присел и стал стряхивать с себя липкую массу, а Бен начал забрасывать противника кремовыми цветами. Эго обеими руками поднял самую большую башню и ткнул ею в Бена, словно копьем. Бен схватился за другой ее конец и рывком поставил Эго на ноги. Кряхтя от напряжения, дерущиеся принялись тянуть башню каждый к себе, пока она не разломилась пополам, и оба по инерции снова рухнули на измазанный тортом пол.

Что-то с силой ударилось мне в грудь.

— Ой!

Холодный крем скользнул мне под платье.

Это была полная и абсолютная катастрофа.

— Идемте, там для всех места хватит! — донесся из-за занавеса мужской голос. Он принадлежал диджею. Что он задумал?

— Пришло время посмотреть, как новоиспеченные мистер и миссис Джонсон будут резать торт. И какой торт, дорогие гости! Барабанную дробь, пожалуйста!

Пожалуйста, не надо!

Мы втроем застыли на месте. Бен и Эго лежали на полу посреди развалин торта, я — само олицетворение отчаяния — стояла над ними.

Занавес раздвинулся, и я закрыла глаза.

Три. Два. Один.

— Кто-нибудь объяснит мне, почему на моем свадебном торте валяются два мужика?

— О нет, — услышала я голос Джереми. — Они ведь должны были выпрыгнуть из середины.

— Сейчас не до шуток, Джереми, — прошептала Мария.

Я открыла глаза. Все присутствующие на свадьбе смотрели на меня. Я была не в силах встретиться взглядом со своими друзьями.

Сара держала в руках треснувшие фигурки принца и принцессы.

— Ты, — проговорила Сара с холодной яростью, тыча принцессой в Эго. — Убирайся с моего торта и с моей свадьбы.

У Эго был такой вид, словно он хотел попробовать ее очаровать, но передумал. Он встал, прихватил со стола бутылку просекко и направился к занавесу. Джереми вырвал бутылку из рук Эго и пихнул его локтем.

— И ты. — Сара указала принцем на Бена и покачала головой. — Предполагалось, что ты — хороший.

— Прости меня, Сара, — пробормотал Бен, с трудом поднимаясь со скользкого пола и старательно избегая встречаться со мной глазами. Он попытался стереть крем, покрывавший его с головы до ног, но скоро сообразил, что это напрасный труд. — Я за все заплачу. Фотографии вы получите бесплатно. Мне очень жаль.

Анетт отделилась от Марии, приблизилась к отцу, стараясь не наступать на куски торта, которые падали с него, и протянула руку.

— Пошли, — мрачно сказала она и, повернувшись к толпе, закатила глаза, словно Бен был нашкодившим ребенком. — Для таких случаев у нас имеется правило «никакого сладкого на ночь».

Раздались смешки.

Опустив плечи и бросив последний виноватый взгляд на Сару, Бен заковылял вслед за дочерью за занавес.

Оставшись одна, я наконец встретилась взглядом с друзьями.

— Эви, — сказала Мария. — Как ты могла?

— Простите, — начала я. Я испортила Саре большой день. Опять. Мои друзья заслуживали объяснений. И все же я не могла не смотреть вслед Бену и Анетт.

— Вымаливать прощение будешь позже, — сказал мне Джереми. — А сейчас беги за ним.

Я встретилась глазами с Сарой, потом с Марией. Джереми отдернул занавес, и, надеясь, что подруги когда-нибудь простят меня, я благодарно улыбнулась ему и умчалась, прежде чем кто-либо успел вымолвить хоть слово.

Бен и Анетт направлялись по коридору в вестибюль.

— Бен, подожди!

Он не замедлил шаг. Я поспешила догнать их. — Это была ошибка, — сказал Бен, не оборачиваясь. — Нам не следовало приходить.

Внутри у меня что-то екнуло. Анетт потянула отца за руку.

— Разве весь сегодняшний день был ошибкой? — спросила я.

Бен остановился у двойных дверей, опустив голову. Анетт посмотрела на него снизу вверх.

— Не надо было мне соглашаться на эту работу.

— Почему?

— Потому. До знакомства с тобой, Эви, мы вели осмысленную жизнь. У нас все было просто замечательно, пока не появилась ты.

— Папа! — сказала Анетт.

Он толкнул дверь. Вот и все.

Я бросилась за ними в вестибюль.

— Тебе все равно надо фотографировать, Бен! — крикнула я ему вслед. Сотрудник за стойкой регистрации приложил палец к губам, и я понизила голос: — Я подумала, что благодаря этой свадьбе ты сможешь вернуться к любимому делу. Я просто хотела помочь.

Бен что-то знаками показал Анетт. Она сердито ответила, но отец просто указал ей на двери, через которые мы только что вышли. Девочка вздернула подбородок и опять направилась в свадебный зал. Музыка на секунду запульсировала в вестибюле, после чего двери за Анетт снова закрылись.

— Ты не имеешь права вмешиваться в чужую жизнь, Эви.

Бен все еще стоял отвернувшись, поэтому я обошла его и встала напротив, скрестив на груди руки.

— Значит, это я вмешиваюсь? А кто сейчас дрался? Кто пытался заставить Эго извиниться? А как насчет воздушных шаров? И девичника Сары? Мне не нужно, чтобы ты все время меня спасал, Бен!

— Ну да, как же! Может, не будь ты так занята попытками познакомиться с мужчинами, которые на самом деле тебя не интересуют, нашла бы время сосредоточиться на более важных вещах!

Я отчаянно покраснела и повысила голос:

— Чем тебе так досадили эти знакомства, Бен? По крайней мере, я хоть что-то делаю со своей жизнью. Ты же тащишься по накатанной колее. Каждое воскресенье торчишь в кофейне. Вопреки очевидности убеждаешь себя, что ты больше не фотограф. И знаешь что? Ты трус, Бен. Ты не желаешь признаваться в любви даже себе самому.

Бен задышал часто-часто и сделал шаг ко мне.

— Не желаю признаваться в любви? — тихо переспросил он.

— Да, — взволнованно проговорила я.

— Эви! — Это была Мария; когда она увидела нас, стоящих вместе, ее лицо стало менее сердитым.

За Марией, волоча тяжелую сумку, тащилась Анетт.

— Я принесла твои вещи и камеру, папа.

Когда Бен не ответил, девочка сделала ему знак «Все хорошо». Он пришел в себя, шагнул навстречу дочери, взвалил на плечо сумку и взял Анетт за руку.

Они подошли к выходу, и Бен на мгновение заколебался, словно хотел сказать что-то еще, прежде чем окончательно уйти.

Я почувствовала на своей руке чью-то теплую ладонь. Ладонь Марии. Но сейчас я была не в силах поднять на нее глаза.

— Возвращайся в зал, — сказала она.

— Я не могу. Прости, что лгала тебе. Прости, что все испортила. — Я вытерла глаза и попятилась. — Иди, веселись, праздник еще не кончился. Я люблю тебя. Пожалуйста, просто скажи всем… Если тебя будут спрашивать, скажи всем, что мне очень жаль.