Калейдоскоп

Фиолетовое сказание. Легенды. Глава 1

ФИОЛЕТОВОЕ СКАЗАНИЕ. Легенды

Глава 1

Прозрачная, серая тень скользила вдоль скальной полки к логову, скуля от досады, потому что заклинание не подействовало.

Косые лучи вечернего солнца высвечивали её голову, туловище – расплывчатые и смутные, подобно утреннему туману над ущельем.

Внезапно полка оборвалась, и тень растерянно присела, прижимаясь к стенке: логова не было! Там был обрыв!

Серый сгусток стремительно повернулся, тень окинула взглядом долину. И река также совсем не та. Течёт ближе к скалам, чем раньше. И на скале появилось ласточкино гнездо там, где раньше никакого гнезда не было.

Тень замерла, и ветвистые, шевелящиеся щупальца на ее ушах развернулись, исследуя пространство.

Тут есть живое! В воздухе над пустынными распадками среди череды холмов ощущался едва уловимый запах жизни.

Тень зашевелилась, приподнялась выше, и стала перемещаться вдоль каменной полки.

Прежнего логова нет, и река ныне течёт по-другому, а к скале прилепилось ласточкино гнездо.

Серая тень затрепетала от вожделения – заклинание всё-таки подействовало, не подвело. Она проникала в другой мир. Живой мир!

Другой не только с виду. Мир, до того насыщенный живыми существами, что воздух просто пропитан ими. И может эти существа не умеют так уж быстро бегать и так уж ловко прятаться.

Росомаха и медведь встретились под большим развесистым орехом и остановились поболтать.

– Ты слышал – говорят, убийства происходят? — сказал Волчик.

– Какие-то непонятные убийства, брат, – пробурчал Молния, – Убьют и бросают целым.

– Наверное, это символические убийства, – предположил волк.

Росомаха покачал головой:

– Вот уж никогда не поверю, что могут быть символические убийства. Та психологическая теория, которую еноты нам преподают, совсем тебе голову заморочила. Убийства могут происходить либо из злобы, либо от голода. Стану я убивать то, чего не могу съесть, а?

Но тут же поспешил внести ясность:

– Да я вообще не занимаюсь убийством, брат. Ты ведь это знаешь.

– Конечно-конечно, – согласился с ним волк.

Молния лениво зажмурил свои маленькие глазки, потом открыл их и подмигнул:

– Ну, вообще-то случается иногда перевернуть камень и слизнуть термита, а то и двоих

– Не думаю, чтобы еноты посчитали это убийством, – серьезно заметил Волчик, – Одно дело – зверь или птица, другое дело – насекомое. Никто нам не говорил, что нельзя скушать термита.

– А вот и не так, – возразил Молния, – В правилах на этот счёт прямо сказано: «Не губи живого. Не отнимай другой жизни».

– По-моему, ты прав, – ханжески ухмыльнувшись, произнес волк, – Кажется, там прямо так и сказано. Вот точно, именно так! Но я что ещё должен тебе сказать – а сами еноты не больно-то церемонятся с насекомыми! Слышал небось, они все стараются придумать блохомор посильнее. А что такое блохомор, спрашивается? А это – средство морить блох! Убивать их, понял? А ведь блохи – живность, блохи – живые твари.

Молния яростно взмахнул передней лапой, отгоняя зеленую мушку, которая жужжала у него над носом.

– Пойду на пункт кормления, – сказал волк – Ты со мной?

– Я ещё не хочу есть, – ответил росомаха, – И вообще сейчас рано. До обеда еще далеко.

Волчик облизнулся:

– А я иногда зайду туда как бы невзначай, и дежурный раски́н обязательно что-нибудь вкусненькое найдет для меня.

– Смотри, – предостерег его Молния, – Просто так он тебя не станет подкармливать. Не иначе что-нибудь замыслил. Не верю я этим раскины́м.

– Да этому верить можно, – возразил волк, – Этот раски́н дежурит на пункте, а ведь совсем не обязан. Любой механор справится с этим делом не хуже, а он попросил Дядюшку ему поручить. Представляешь?! Говорит, мне уже надоело торчать в этом душном доме, где, кроме игрушек, никаких занятий. Козырный тип! Зайдешь к нему, а он – весёлый всегда, разговаривает, всё равно как мы. Славный парень, этот Семён.

– А я вот слышал от одного енота, – пророкотал росомаха, – будто Дядюшка говорил, что на самом деле их вовсе не раски́нами зовут. Мол, никакие они не раски́ны, а люди…

– Люди? А что это такое? – спросил Волчик.

Росомаха досадливо взмахнул хвостом:

– Ты чего тупишь? Я же тебе толкую: это Дядюшка так сказал…

– Дядюшка, – возразил Волчик, – такой уже старый стал, что у него шарниры за транзисторы завернулись! Столько надо всего в микросхеме держать! Ему поди, уже тысяча лет с лишком. Давно уж, поди, проржавело всё внутри...

– Не мелкочисли, родной – уже целых семь тысяч, – отозвался росомаха, – Эти любимцы Бэмсовы – еноты, задумали ему на день рождения большой праздник устроить. Все в лесу говорят – готовится в подарок старику новое туловище. Старое то – совсем уж износилось, чуть не каждый месяц в починке.

Замолчав ненадолго, косматый зверь глубокомысленно покачал головой:

– Ну вот, что ты не говори, Волчик, а все-таки еноты для нас немало сделали. Взять хотя бы места кормёжки… Жрать ведь всегда охота! А медицинские роботы, а всякие прочие вещи? Вот в прошлом году, помню, у меня зуб зверски разболелся…

– Ну, знаешь, жратва могла бы там и получше быть, – перебил его волк, – Они все бурчат, дескать, дрожжи – все равно что мясо, такие же они питательные, и так далее. Обалдеть! Ну да, конечно! Но разве вкус с мясом сравнишь…

– А ты-то, волчина, откуда знаешь? – оторопело спросил Молния.

Волк замялся только на секунду:

– О чём ты? То есть… как откуда? Мне дед мой говорил. А он такой разбойник был – нет-нет, да закусит олениной. Он, дедушка мой, и рассказал – какой вкус у сырого мясца. Правда, тогда не было столько охранников, сколько их теперь развелось.

Росомаха зажмурился, потом снова открыл глаза:

– Эх, кто бы мне рассказал, какой вкус у косульки… В роще у соснового ручья такие толстенькие животинки бегают... Я уже приметил. Проще простого: хлопнул лапой по загривку, да поужинал спокойно.

И тут же поспешно добавил:

– Конечно же, я себе такого не позволю.

– Ну, конечно, – подхватил волк.