Княже мой, княже

Часть

Ночь в Манахате не наступала никогда.

Солнце могло опускаться за плоскость горизонта – это не меняло ничего. Оно и днём светило не очень хорошо, а стоило ему покинуть небосвод, как огни, горящие на вывесках и в окнах домов, затмевали неяркий свет звёзд. Улицы наполнялись людьми - новыми, не теми, кто ходил здесь днём, и жизнь продолжала идти своим чередом.

Энзо думал об этом, стоя на краешке проспекта с поднятой рукой, и не знал, радоваться ему этим обстоятельствам или проклинать – потому что именно благодаря этому он вполне мог легко добраться домой и по той же причине мучился от осознания того, что десятки идущих мимо людей наблюдают его изорванную футболку и позеленевшее лицо.

Наконец, ему удалось привлечь внимание таксиста, который после некоторых уговоров согласился принять плату задним числом – трое тех, кто останавливался до него, только смеялись в ответ и отвечали, что легко найдут того, кто заплатит вперёд.

К середине ночи он наконец-то поднялся к себе и, простояв с полчаса под душем, усталый и раздавленный, как крыса, ненароком выбежавшая на трассу, забрался под пуховое одеяло, заботливо согретое Чезаре, и уснул.

Спал Энзо хорошо – слишком устал, чтобы мучится мыслями о пережитых разочарованиях и неудачах. А когда наутро услышал звон будильника, решительно ударил по нему рукой и отказался выходить куда бы то ни было.

Чезаре поил его горячим шоколадом, принесённым с первого этажа и поданным в постель, и кормил бутербродами с тунцом. Он же предупредил Роя, к тому времени уже оборвавшего телефон, что Энзо на тренировку не придёт.

Ближе к одиннадцати в дверь постучали. Энзо не хотел открывать, но в конце концов всё-таки пришлось – и на пороге появился Ливи с бледным, но ухоженным лицом.

- Я хотел извиниться, - сказал он, без приглашения зайдя внутрь и усаживаясь в кресло у окна.

- Ничего, - последним, что волновала Энзо в эти минуты, был он. – Рой пошёл на попятную?

Ливи проигнорировал вопрос.

- Мне в любом случае не следовало говорить об этом с тобой.

Энзо, намеревавшийся уже было выдать что-то утешительное, наподобие того, что у Ливи всё впереди, и выдержанное вино ценится больше молодого, только пожал плечами.

- Если это всё, то будь добр, уйди, мне сегодня нехорошо.

Ливи внимательно вгляделся в его лицо, затем кивнул и, поднявшись, вышел вон.

Энзо снова опустил голову на подушки, но погрузиться в дрёму ему опять не удалось – Рой не стал стучать, попросту открыл дверь своим ключом.

Энзо открыл глаза, делая вид, что не замечает его. Рой же подошёл к нему вплотную и, без всякого пиетета взяв за подбородок, покрутил туда и сюда.

- Вроде ничего, - сказал он. – Ты второй раз за неделю пропускаешь тренировку. Что с тобой?

Энзо пожал плечами. Выходить к водохранилищу, где его мог поджидать Лэрд, он не собирался абсолютно точно.

- Мне надо пройтись по магазинам, - вяло отговорился он. – Пополнить запасы и, может быть, подобрать что-нибудь новое… Не хочу потерять вид… как Джим.

Рой хмыкнул.

- У меня сегодня нету времени нянчиться с тобой.

- Со мной сходит Чезаре.

- Ну… хорошо, - протянул Рой и, поднявшись, двинулся к двери. – Только далеко не уходи.

- Не волнуйся, не сбегу. Мне некуда идти.

- Ещё бы ты сбежал… Где ещё тебя будут облизывать со всех сторон.

Энзо промолчал. Он отлично понимал, что Рой прав.

Кое-как собравшись с силами, к двум часам дня он выбрался из дома в сопровождении Чезаре и, поймав такси, приказал ехать в Вест Энд.

Здесь, как и обещал Рою, он обошёл мастерские портных. Уточнив мерки, заказал себе два костюма – черничный и цвета терракота. Купил несколько готовых сорочек - пять себе и столько же Чезаре, два пуловера – изумрудный и помидоровый, без рукавов – и несколько свитеров для Чезаре. Ему особенно хотелось восполнить тот пробел, который обнаружил вчера – полное отсутствие одежды, в которой можно было выйти на прогулку днём. Потому сумки, висевшие на плечах у Чезаре, пополнились несколькими парами джинс каждому из них – всё это Энзо без малейших колебаний записывал Рою на счёт. Затем он обошёл несколько магазинчиков с вещами, которые скорее могли пригодиться для ночных выходов – купил две пары прозрачных с кружевом и две пары белых шёлковых чулок, пересмотрел десяток флакончиков духов, но ничего не нашёл.

Наконец, осмотрев ряды табакерок, он пришёл к выводу, что на сегодня всё. Чем больше времени он проводил здесь, в квартале дорогих мастерских и бутиков, тем более приходил к выводу, что хочет поехать домой. Не туда, в клуб, где он обитал последний год, а на Лонг Айленд - куда, по словам Ливи, вход ему был закрыт.

Заглянув ненадолго в клуб, он велел Чезаре подняться наверх и сбросить сумки прямо на пол, а затем, снова поймав такси, отправился в то место, по которому скучал весь последний день.

Они с отцом созванивались не очень часто – не потому что Энзо не хотел, а потому что Лучини-старший был уверен, что сын его отправился служить на флот. Связь между дальними мирами была дорогой, а в приграничье – например, в зоне вновь открытых двадцати миров – вовсе не ловил телефон. И потому Карло Лучини сам всегда говорил, чтобы Энзо не разговаривал слишком долго и лишний раз не звонил.

Иногда, как сегодня, от этого Энзо становилось особенно тоскливо, но в целом он давно уже привык к мысли о том, что стал взрослым, и ему негоже ежедневно созваниваться с отцом.

Едва переехав мост, отделявший от Сити крайнюю металлическую платформу, за свою продолговатую форму прозванную Лонг Айлендом, Энзо пожалел о том, что не догадался переодеться и приехал сюда в том же серебристом костюме, в котором, как правило, выходил днём.

Такси остановилось у самого края моста, и ехать дальше таксист отказался наотрез.

Расплатившись с ним, Энзо оглянулся на Чезаре, чьё присутствие немало придавало ему духа в окружении серых металлических стен, исписанных краской, и обвалившихся каменных руин.

«Будь проклята, моя родина Лонг! Сгори! Провались! Исчезни из памяти!» - гласила одна из надписей. На другой стене Энзо увидел ещё одно проклятье: «Пусть пронзит тебя «Копьё судьбы!» - гласило оно. А на третьей почему-то было написано: «Восстань, остров рабов! Пробудись!»

Энзо качнул головой, отвлекаясь от мрачной картинки, и двинулся вперёд. Нищета, ощущение опасности, отчаяние и безысходность накрыли его с головой и с каждым шагом становились сильней. Возле пластиковых мешков с мусором, валявшихся на тротуаре, возились мальчишки. Неподалёку от них слепой саксофонист с глазами, затянутыми белым бельмом, играл блюз. На ступеньках домов сидели старухи и безучастно смотрели куда-то поверх голов двух идущих по улице молодых людей.

Наконец Энзо разглядел среди надписей и знаков, испещривших дом, который он некогда считал своим, вывеску со змеёй, обвившей чашу с вином. Он устремился к двери и уже у самого входа столкнулся с отцом – тот увидел идущих через окно и, выйдя навстречу, тут же обнял Энзо, бросившегося, в свою очередь, с объятиями к нему.

Они поздоровались.

- А это кто? – спросил отец, указав на Чезаре.

- Это мой… мм… друг.

- Вместе летали в двадцать миров?

Энзо горько усмехнулся.

- Да. Вроде того.

- Я как услышал, что эскадрилья зашла в порт, сразу подумал о тебе. И вот!

Энзо ещё раз обнял отца, чтобы не отвечать. Затем тот пригласил его в дом. Миновав небольшой и тёмный партерный этаж, где располагалась аптечная лавка, Карло провёл мальчишек в часть, предназначенную для своих.

- А больше нет никого? – спросил Энзо.

Рука Карло, наливавшая чай, почему-то дрогнула, и он покачал головой.

- Фредерико не звонит уже год, - сказал он, опустив чайник на стол, - не знаю, что с ним. Ты бы поспрашивал у своих.

Энзо серьёзно кивнул. Это он мог сделать – даже при том, что на флоте не служил.

- Про Франческу ты знаешь… - Карло замолк, и в наступившей тишине урчание желудка Чезаре прозвучало особенно громко. – Чёрт, надо же вас накормить.

Он полез копаться в шкафах, где, насколько смог разглядеть Энзо, не было ничего, кроме пустых пакетов, и отыскав наконец банку джема и хлеб, опустил их на стол.

- Я не голоден, - сказал Энзо, хотя с утра не держал во рту ни крошки, - вы ешьте.

Карло тоже есть не стал.

Чезаре тоже ел осторожно – больше из вежливости, и хлеб с джемом так и остались стоять.

- У нас всё хорошо, - заметил отец, обнаружив, что снова наступила тишина. – Сейчас всё больше аптек в центре, но наши всё равно ходят сюда. И к тому же знаешь, индивидуальный сервис… - он усмехнулся, - в молах такого нет.

Запылившиеся прилавки говорили Энзо о другом, но он промолчал. Так, обмениваясь взаимным враньём, просидели до четырёх часов. После чего, обняв отца в последний раз, Энзо вышел на улицу и в наступающих сумерках отправился искать мост.

- Я голоден, - сообщил он, едва они ступили в соседний район. – Зайдём куда-нибудь.

Впрочем, как назло им попадались одни кофейни, и только к пяти часам Энзо удалось отыскать небольшой итальянский ресторан. К тому времени там уже собралось немало народу, и обнаружить глазами свободное место удалось с трудом. А увидев, кто сидит за столиком у камина, Энзо сглотнул и чуть было не вышел обратно в холл.

Поначалу Эван хотел было потребовать, чтобы Таскони явился к нему в клуб. О том, что эта корсиканская семья планировала присоединиться к блоку Аргайлов, он знал ещё накануне, но сцена, которую он застал в переулках, заставила его существенно пересмотреть свой подход. Сын Таскони, очевидно, был неуравновешен – и Эван имел основания полагать, что таким же окажется его отец.

Как он понимал теперь, мальчишку он уже видел в клубе несколько раз - и вместе с ним его бойцов.

Поразмыслив, Эван решил, что не стоит приглашать Таскони к себе домой и назначил встречу на нейтральной территории, в итальянском кафе. Кафе выбрал Таскони – и в этом Эван счёл возможным ему уступить. Всё равно тот знал город лучше него - и если бы захотел, мог бы устроить засаду в любом другом месте.

Ровно в полпятого вечера он протянул руку смуглому брюнету в безупречном чёрном костюме и оглядел его со всех сторон.

- Капо Таскони…

- Князь Аргайл, - Таскони склонил голову, признавая, что авторитет собеседника выше его. – Не ожидал, что вы сами прилетите, чтобы говорить со мной о делах.

- Я здесь не ради вас, - Эван сел и, просмотрев меню, заказал оленину и порто – ничего итальянского он брать не хотел.

- Но всё же вы нашли время встретиться со мной. Я польщён, - Таскони попросил лазанью и красное вино, и, едва официантка оставила их вдвоём, сосредоточился на Эване целиком. – О чём вы хотели вести разговор?

- Вынужден вас разочаровать. Сейчас меня волнует не «Нью Хаус Экселент», а кое-что, имеющее личную ценность для вас – но и семейную для меня.

- Что вы имеете в виду?

- Ваш сын.

Таскони помрачнел.

- Что опять?

Эван не преминул отметить, как нахмурился его лоб.

- Ну же, говорите. Он разбил кому-то лицо?

Эван улыбнулся нарочито холодно, чтобы смягчить обстановку совсем чуть-чуть.

- Боюсь, дело посерьёзней. Он и другие ваши пиччотти надругались над девушкой из одной из наших семей.

- Что с ней теперь?

- Она мертва, - Эван поднял бровь.

- Так значит… - спросил Таскони с надеждой, - дело уже решено.

- У неё есть брат. Так что… ничего не решено.

- Вы… не согласитесь отдать мне его?

Эван негромко рассмеялся.

- Боюсь, капо Таскони, всё должно быть наоборот. Только из уважения к вам я пока ещё не отдал ему вашего сына и его дружков.

Таскони сцепил руки в замок и какое-то время молча смотрел на них.

- Что вы хотите от меня? Вы же понимаете, Пьетро мой сын. Единственный сын, - с напором сказал он. – Если понадобится отказаться от сделки, чтобы сохранить ему жизнь – я выберу его.

- Это плохо.

Официантка поставила на стол напитки, и Эван пригубил порто.

- Послушайте, князь… - снова заговорил Таскони, - я всё же предлагаю вам забыть обо всём. Девушке уже не помочь. Если хотите - я отдам вам этих ребят, но только не Пьетро!

- Этого мало, - сказал Эван спокойно. – Я бы, может быть, и сошёлся с вами на этом, но… Вчера ваш сын снова добивался чего-то подобного от одного из подзащитных мне людей.

- Как его имя? Я сам поговорю с Пьетро, так что он на милю к нему не подойдёт! Я вам клянусь!

- Рафаэль. Рафаэль Энзо Лучини.

Таскони поперхнулся вином.

- Князь… - Таскони покачал головой.

- Вас что-то не устраивает? – вкрадчиво поинтересовался Эван.

- Он же… - Таскони наклонился к столу и процедил едва слышно, - он же шлюха в борделе МакКензи… О каком надругательстве может идти речь?..

- Он сотрудник клуба одного из моих людей, - перебил его Эван, - если это ничего не значит для вас – считайте, что это мой каприз. Но если ваш сын ещё раз приблизится к мальчишке – я его застрелю собственными руками. А вместе с ним и его друзей.

Таскони побарабанил пальцами по столу.

- Ну, хорошо, - произнёс наконец он. – Если это всё, я, пожалуй, пойду. У меня пропал аппетит.

- Мы договорились?- Эван снова протянул ему руку.

Таскони вздохнул.

- Само собой, - и пожал предложенную ладонь.

Он поднялся и направился к выходу.

Какое-то время Эван сидел в тишине, прерываемой лишь гулом голосов за соседним столом. Затем у самого его уха прозвучал вопрос:

- Что теперь? Вы же обещали, князь…

- Теперь жди.

- Ждать?!

- Да. Сегодня же отыщи Рафаэля и не отходи от него ни на шаг. Если Таскони и его команда приблизятся к нему – можешь стрелять. Кестер будет тебе помогать. О полиции не волнуйся – это не вопрос. Как только дело будет сделано - придёшь ко мне, я улажу вопрос.

- А если он так и не подойдёт?

- Тогда и будем решать, - Эван почувствовал, как кашель подступает к горлу, и сделал глоток, чтобы задавить его. – Найди Рафаэля, - немного охрипшим голосом повторил он.

- Да что его искать, - Ольстер недовольно поморщился, - вон он!

Эван машинально поднял голову и обнаружил, что Энзо в самом деле стоит в зале, глядя прямо на него. По спине у него пробежала дрожь, как бывало всегда, когда он встречал этот взгляд. Энзо же, встретившись с ним взглядом, решительно шагнул вперёд и направился к нему.

Энзо любил лазанью. Поэтому, когда, едва он сел на стул, её поставили перед ним на стол, расплылся в улыбке и язвительно произнёс:

- Вы так заботливы, как будто только меня и ждали, мистер Аргайл.

Аргайл не удостоил его ответом - просто опустил глаза на тарелку с олениной и принялся отрезать от неё кусок.

Впрочем, из-за стола он Энзо тоже не прогонял, потому тот, окинув лазанью ещё одним взглядом, окликнув официантку, попросил у неё вино и тоже взял в руки нож.

Какое-то время они молча ели. Чезаре и Ольстер стояли за спинами обоих ни слова не говоря. Когда же первый голод был удовлетворён, Энзо отложил вилку и нож и поднял на Эвана глаза.

- Князь Аргайл, я должен вас поблагодарить. Мне очень жаль, что вам пришлось наблюдать то, что вы видели вчера.

Губы Аргайла брезгливо дёрнулись, и Энзо поспешил продолжить, уводя в сторону разговор.

- Я хотел спросить… что вы имели в виду… там?..

- О чём ты? – вопреки обыкновению Аргайл был полностью сосредоточен на нём.

- Помните, вы сказали, что я тоже Аргайл?

Бровь Аргайла чуть приподнялась.

- Ты серьёзно? – уточнил он.

- Да. Моя фамилия Лучини, вы, конечно, могли этого не знать…

- Конечно, я это знал! – перебил его Эван и, замолкнув, растерянно покачал головой. Затем черты его немного смягчились, и он произнес: - Я отвечу на твой вопрос. Если потом ты ответишь на мой.

- М… Хорошо, - произнёс Энзо после недолгого колебания. Он с трудом мог представить вопрос, который поставил бы его в тупик – даже если бы Аргайл поинтересовался, какого цвета у него бельё.

Аргайл вздохнул и поднял взгляд куда-то Энзо за плечо, отстраняясь от шумного зала и подбирая, по всей видимости, слова.

- Когда Земля была уничтожена, - сказал он наконец, - воцарился хаос. Никто не мог управлять народами, лишившимися своих вождей. Рознь, ненависть, предрассудки разделили людей. Кто-то должен был принимать решение, искать для нас новый дом – но на это не был способен никто. Вот тогда кланы выдвинулись вперёд. Если ты изучал историю – должен об этом знать.

- Знаю. Но…

- Клан – это семья. Так было испокон веков. Сицилийцы, корсиканцы, японцы, китайцы и мы, шотландцы, помнили об этом лучше всего. Клан – это всё. Но Сицилийцы и Корсиканцы, так же как японцы и китайцы, были поглощены собственной войной. Пока они решали, какой из кланов сильней, Аргайлы объединили свой народ почти целиком. Много позже корсиканцам это тоже почти удалось – сейчас они ненамного слабее нас. Но у них слишком много семей. Маленьких семей.

Энзо молчал, по-прежнему не понимая, при чём тут он.

- Аргайл испокон веков брали под свою защиту шотландских людей. Мы были полицейскими короны много веков. Мы знали, как объединить людей. Потребовалось меньше сотни лет, чтобы все кланы Шотландии присягнули нам, а затем и другие пошли за ними. Сейчас клан Аргайлов насчитывает более трёх десятков ветвей, каждая из которых ветвится ещё на десяток ветвей. Мы давно уже перестали требовать, чтобы те, кто просит защиты, принимали фамилию Аргайл. МакКензи, МакФерсты, МакГвайры…

- Это всё я знаю… - осторожно вклинился Энзо, - но…

- Ты всё равно не понимаешь? – Эван усмехнулся немного грустно.

Энзо покачал головой.

- Мы - семья, - жёстко сказал он. – Ты можешь не носить фамилию Аргайл и даже не иметь кельтских корней. Но ты Аргайл, если ты в системе моих людей.

Энзо сглотнул и задумчиво поковырял вилкой в пустой тарелке.

- И вы верите в это?

- Я делаю это. В этом смысл моего места в клане. Может быть, оттуда, где ты, не видно, сколько нас и каково наше значение для содружества людей… - Эван покачал головой, и ещё одна усмешка отразилась на его лице, - зачем я всё это говорю. Ты просто шлюха. Ты в самом низу. И всё, что творится здесь, на вершине, не имеет никакого отношения к тебе.

Энзо стиснул зубы, чтобы не заехать Эвану вилкой по лбу. Ему невыносимо захотелось встать и покинуть салон, но голос Аргайла заставил его оставаться на месте.

- А теперь мой вопрос, - произнёс он.

- Я вас слушаю, - Энзо сосредоточился, приготовившись к подвоху.

- Почему ты не займёшься чем-нибудь ещё?

- Что?.. – в лицо Энзо как будто плеснули ледяной водой.

- Ты слышал. Ты умный, образованный парень. Характер у тебя вроде бы боевой. Почему не займёшься чем-нибудь ещё? Почему надо торговать собой?

Энзо стиснул зубы и секунду упрямо смотрел на Аргайла.

- Моя сестра, - медленно заговорил он. – Работала на упаковке плация. Согласитесь, работа ничего?

Эван кивнул.

- Четырнадцать часов в день она ссыпала перемолотый порошок на поднос, чтобы затем заматывать его в целлофан. Я видел, как её руки стали красными и опухли. Лицо же, наоборот, почти всё время было бледным, как мел. Она, я, отец – все мы знали, что плациус постепенно собирается в теле человека, который работает с ним каждый день. Уверен, ваш друг МакКензи тоже всегда это знал – а может, и нет, - Энзо облизнул губы и торопливо продолжил, опасаясь, что Эван его перебьёт, - у таких людей обычно в какой-то момент начинаются колики. Это ерунда. Всего лишь первый симптом, когда с фабрики нужно бежать со всех ног. Затем над зубами появляется голубая полоса – но это тоже ещё ничего. Следующая стадия – паралич запястий рук. Жалобы на головную боль. Ещё через какое-то время - слепота. Всё. Смерть наступает через три дня.

Энзо растянул губы в улыбке, заметив, как меняется лицо Аргайла.

- Она просто отпросилась с работы как-то раз. Уже не видела ничего. Её даже проводили домой, - улыбка Энзо погасла, и в глазах появилась злость, - на четвёртый день она умерла.

Он замолк. На ответ Энзо не рассчитывал, просто выжидал, когда кровь перестанет биться в висках.

- Я твёрдо уверен, князь Аргайл, что моя работа - далеко не самое плохое из того, что могло случиться со мной. И не собираюсь её менять.

Аргайл открыл было рот, чтобы спросить что-то ещё, но звонок телефона перебил его.

- Да, - Энзо поднёс мобильный к уху и нажал приём.

- Рафаэль, ты где?

- Я же говорил… ходил по мастерским и потом гулять.

- Немедленно возвращайся в клуб.

Энзо встал и, кивнув на прощание Эвану, который всё ещё смотрел на него, направился к выходу, поманив Чезаре за собой.

- Что там? – спросил он, уже оказавшись на улице и поднимая руку, чтобы начать голосовать.

- Очень важный клиент. Губернатор за него просил.

- Больше нету никого?..

- Он хочет тебя.