Княже мой, княже

Часть

Как и обещал Эван, Чезаре следом за Энзо был доставлен в поместье - целый и невредимый, но немного обеспокоенный тем, что происходит вокруг. Энзо и рад был бы его успокоить, но он и сам толком пока не понимал, что творится.

Поместье Эвана было устроено почти так же, как и его городской дом, но если последний Энзо не успел толком рассмотреть, то в По он довольно быстро вынужден был изучить всё.

Вся усадьба состояла из двух неравных частей: дикого леса, скрывавшего среди высоких стройных стволов зеркала озёр и вершины холмов – и небольшого обжитого уголка, где располагались дом Аргайлов, оранжерея, партер, лодочная станция и хозяйственные корпуса.

В самом особняке господа занимали три этажа. Слуги жили на приземном этаже – их насчитывалось несколько десятков, причём добрую половину из них составляли бородатые мужчины в килтах с суровыми взглядами профессиональных вышибал, а остальными были в основном многочисленные горничные и кухарки, которые должны были поддерживать в порядке дом. Секретарь, с которым Энзо уже был несколько знаком, так же жил на третьем этаже.

На первом этаже располагалась бальная зала с множеством альковов, которую пока что никто не пускал в ход, а так же две бильярдные, музыкальная и карточная комнаты, библиотека и обеденный зал.

На втором располагались комнаты господ – которых, к разочарованию Энзо, обнаружилось куда больше, чем он бы хотел.

На третьем находились апартаменты гостей – в том числе для него было выделено, как он и просил, четыре комнаты: просторная ванная, отделанная ясенем, с туалетным столиком, где он благополучно разместил всё, что привёз с собой: баночки духов, мыло, миндальный крем и бритвенный набор. Рядом с ванной располагалась гардеробная, которую Энзо не удалось заполнить до конца. Собираясь в дорогу, он думал о том, как наиболее незаметно выбраться из клуба, и взял лишь минимум того, в чём нуждался теперь: у него было всего два костюма – фрачная пара и спенсер с белыми эластичными штанами, в котором он и ехал в поместье – в то время как обстоятельства требовали менять костюмы четыре раза в день. Десяток сорочек – вдвое меньше того, что было ему нужно, просто чтобы хватило на неделю. Что уж говорить о том, что ему мучительно не хватало оставшихся в Манахате жилетов. Оставалось радоваться тому, что в чемодан вместилось достаточное количество шейных платков и хотя бы одна трость. Цилиндра у него тоже не нашлось – впрочем, здесь, в поместье, никто их и не носил. И хотя сельский образ жизни немного облегчал его ситуацию, он же её и осложнял: в те три дня, что Эван позволил ему отсыпаться в городе, Энзо не вставал с постели и успел распланировать ближайшие месяцы в общих чертах, и в первую очередь собирался пополнить запасы, но сделать этого не успел.

В целом, по здравом размышлении, он пришел к выводу, что всё складывалось достаточно неплохо, хотя избавиться от злости на Эвана, который так долго его отвергал, чтобы теперь силой притащить к себе домой, до конца не мог.

Все эти три дня Энзо ужасно скучал и ждал, когда же наниматель пригласит его к себе, но этого так и не произошло. Зато следующие несколько дней вполне восполнили этот пробел.

Эван разломал в щепки то подобие режима, которое Энзо собирался установить и к которому привык.

Если в клубе раньше одиннадцати Энзо не открывал глаз, то в поместье Аргайлов каждое утро, едва солнце заглядывало в окно, начинали стучать в дверь. Чезаре, приходивший в комнаты к хозяину с утра, шёл открывать и передавал Энзо, что господин давно уже ждёт его. Если в первые дни Энзо пытался отвечать, что ещё не встал и ему нужно время, чтобы привести себя в порядок, то к концу недели понял, что это приводит лишь к тому, что через несколько минут лакей приходит опять, на сей раз чтобы сообщить Чезаре, что господин просит его всё-таки встать. Эта перебранка не давала ему спать до тех пор, пока Энзо всё-таки не вставал, но в итоге он вынужден был выбираться из своих комнат, одевшись кое-как – а с этим он смириться не мог. На седьмой день он сам приказал Чезаре разбудить его в шесть утра, чтобы к девяти – когда появится очередной неуёмный слуга – уже выглядеть хорошо.

Если в клубе Энзо, встав и немного понежившись в кровати, отправлялся на пробежку, которая никогда не требовала особых усилий от него, хотя и помогала проснуться до конца, то Эван в первый же день, едва дав ему проглотить один-единственный тост, потащил Энзо в конюшню и стал выяснять, умеет ли тот ездить верхом.

Выяснив, что верхом Энзо не ездил никогда, Эван немного поскрипел зубами и сказал, что будет сам учить его. В первый же день Энзо вернулся домой с боками, ноющими от тряски, и с ягодицами, смятыми в паштет, но, конечно же, Эван не собирался его жалеть. Пытка продолжалась каждое утро, а Эван лишь посмеивался, глядя на него, и не упускал возможности пройтись ладонью по обтянутому тонкими панталонами бедру или хлопнуть пониже спины: Эвану явно не давал покоя его зад.

К концу недели он уже худо-бедно держался в седле, хотя и хватался иногда за Эвана, едущего рядом с ним – не столько опасаясь упасть, сколько для того, чтобы ощутить его рядом с собой.

Рядом с Эваном, несмотря на все его раздражающие привычки, было на удивление хорошо. Он редко целовал Энзо, зато в те секунды, когда целовал, Энзо казалось, что время останавливается и весь мир сужается до глаз, сверкающих тёплым коричневым пламенем напротив него. Эвану было достаточно простого прикосновения, поцелуя или взгляда, чтобы разжечь в Энзо огонь, и Энзо наслаждался как мог этим непривычным для себя состоянием, когда не хочется менять ничего.

Впрочем, кое-что ему всё же хотелось бы изменить – это обеды, которые ежедневно собирали всю семью Аргайлов за одним большим столом. Сам он во время них сидел от Эвана очень далеко, в той части, где располагались все племянники князя: и, как с величайшим удивлением открыл для себя Энзо, Ливи Джим МакГауэр, которого Энзо искренне надеялся не встречать больше никогда.

Ливи ничего не рассказал ему о том, как попал в дом. Напротив, на все попытки завязать разговор двусмысленно намекал, что Эван сам приказал привести его сюда и при встрече «был весьма восхищён».

Энзо не говорил в ответ ничего.

Кроме них в этой части сидели Кестер, которого Энзо уже видел в Манахате, и Линдси – ещё один старший племянник Эвана, который без конца бросал косые взгляды на Ливи. Тут же сидела молодая и симпатичная племянница Эвана Кони, с которой Ливи и Энзо удавалось общаться довольно легко. Ещё одно место пустовало, и, как понял Энзо из разговоров других родственников, предназначалось Конахту Аргайлу, третьему племяннику Эвана, который приезжал домой лишь на пару недель в году. Ещё двоих детей Энзо иногда видел в парке: им обоим было не больше четырнадцати лет, и все дни они проводили с гувернёрами, так что на них Энзо внимания не обращал.

Практически это был самый дальний край стола, но даже здесь он не мог не ощущать на себе косых взглядов – как племянников, так и старшей родни, окружившей Эвана с обеих сторон.

Здесь были три женщины, которых Энзо не успел ещё запомнить по именам, но среди которых выделил для себя немолодую и величественную, которая косо смотрела не только на него, но и на всех за столом. Казалось, даже Эвана она воспринимала не слишком-то всерьёз.

Вторая, сидевшая по левую руку от Эвана, была кругленькой блондинкой с улыбчивым лицом. Она, как понял Энзо, приходилась матерью кому-то из старших детей, но мужа её Энзо никогда в поместье не встречал. Звали эту пышную блондинку с неожиданно холодными для её типа лица голубыми глазами Изабель, и она по большей части говорила за столом о семейных делах. Она вообще говорила за столом больше всех.

Рядом с ней сидела худая темноволосая женщина, которая вступала в разговор только, чтобы попросить соль. На Энзо она смотрела так же холодно, если вообще смотрела на него.

За столом оставалось ещё несколько пустых мест, но кому они предназначались, Энзо не хотел знать и не спрашивал – ему было не до того.

Энзо довольно быстро понял, что готов он должен быть в самом деле «всегда».

Эвану могло прийти в голову повалить его в конюшне, пока конюх ходит за уздечкой для коня, в винном погребе – пока дворецкий поднимается наверх с бутылкой вина – или где-нибудь ещё.

Аргайл казался бешеным и мало походил на того затворника, которого Энзо увидел в клубе в одиночестве раскладывающим пасьянс. Казалось, он силится использовать каждую минуту, которую купил – когда же Энзо пытался намекнуть ему, что не прочь продлить договор, Эван надолго замыкался и переставал отвечать.

Впрочем, Эван вообще немного с ним говорил. Он не рассказывал о себе и не спрашивал о самом Энзо, которого по-прежнему называл для себя Рафаэль.

Исключением была привычка, которую Энзо заметил за ним через некоторое время: Эван любил задавать несвоевременные вопросы, касающиеся того, чего ему вовсе не следовало знать. Казалось, ответы злили его самого не меньше, чем Энзо, который старательно отвечал - и не думая ничего скрывать. И всё равно Эван продолжал их задавать.

Так как-то после обеда, когда домашние разбрелись по своим делам, лакей передал Энзо, что Эван ждёт его в бильярдной.

Энзо сразу же заподозрил, что они не собираются играть в бильярд – но тем не менее привёл себя в порядок так же тщательно, как и всегда, и спустился на первый этаж.

В помещении царил полумрак и стоял невесомый, с оттенком дуба, запах хорошего коньяка. Эван стоял над столом, обитым зелёным сукном, и неторопливо гонял по нему шары.

Когда Энзо показался в дверях, он нанёс удар – и лишь затем повернулся к нему.

- Превосходный удар, - прокомментировал Энзо на всякий случай, но Эван сделал вид, что не заметил его слов, и спросил сам:

- Ты когда-нибудь играл?

Энзо кивнул. Подошёл и взял один из киев, стоящих вдоль стены.

- Покажи, - приказал Эван.

Энзо наклонился над столом, примерился и ударил в середину одного из шаров.

Разогнуться он не успел – тёплая рука легла на внутреннюю сторону его бедра, между чуточку расставленных ног.

- Продолжай, - услышал он приказ.

Энзо облизнул губы. Продолжать было тяжело. Руки Эвана вообще плохо действовали на него, заставляя терять контроль. Когда же они были так близко к чувствительным местам, голова работала и вовсе с трудом.

- Мне нужно сменить позицию, - сказал он и сам удивился тому, как глухо прозвучал его голос.

- Хорошо, - рука Эвана исчезла, а Энзо почувствовал обиду от того, что тот согласился так легко. К тому же он всё ещё продолжал ощущать тепло прикосновения на своей ноге, у самой промежности. Яички поджались, обиженные не меньше, чем их хозяин.

Энзо сглотнул и обошёл стол. Снова нагнулся для удара - на сей раз уже приготовившись к тому, что рука Эвана коснётся его.

Князь остановился у Энзо за спиной, в паре сантиметров от него, так что Энзо чувствовал рядом с собой его тепло.

- В клубе? – спросил он.

Энзо кивнул. Он всё ещё ждал прикосновения, потому не сразу сообразил, что Эван не видит его лица.

- Да, - уже вслух повторил он и нанёс ещё один удар. Разгибаться Энзо не спешил, теперь уже не просто ожидая, а надеясь, что его пригласили сюда не играть. Однако сколько бы он ни ждал, ничего не происходило, и в конце концов ему пришлось разогнуться, чтобы снова обойти стол. Он примерился к новому шару и согнулся, чтобы нанести следующий удар.

- А тебя когда-нибудь трахали на бильярдном столе?

Кий скользнул у Энзо в руке, и удар прошёл наискось.

Он выпрямился и зло ответил:

- Да.

Эван ничего не сказал. Молча обошёл в стол и, наклонившись, нанёс небрежный удар, возвращая Энзо ход.

В полумраке бильярдной тени чётко очерчивали его лицо. По скулам вовсю гуляли желваки, а в глазах искрилась злость.

- Часто? – спросил он, распрямляясь.

Энзо снова нагнулся над столом и нанёс ещё один удар. Сердце его, бешено стучавшее последнюю минуту, начинало возвращаться в нужный ритм.

- Один раз.

Энзо снова двинулся кругом стола, и Эван, стоявший по другую его сторону, сделав несколько шагов навстречу, опять оказался у Энзо за спиной.

- Их было много?

Энзо вздрогнул, но на сей раз раньше, чем нанести удар.

- Один, - глухо ответил он. – Я не люблю, когда два.

- Хорошо.

Энзо снова примерился к шару. Он замахнулся для удара, и в ту же секунду, когда его кий прикоснулся к деревянной поверхности, кожи его сзади коснулся прохладный воздух – Эван рывком содрал с него панталоны, оголяя зад.

Энзо сглотнул. Выпавший из белья член стукнулся о стол, и Энзо с трудом подавил рвавшийся наружу нетерпеливый писк.

- А в тебя когда-нибудь вставляли бильярдный шар? – Эван наклонился над столом так, что тело его целиком накрыло стройное тело Энзо, а пах, обтянутый сукном, вжался в обнажённую промежность. Он накрыл ладонью один из шаров и, подкатив его поближе, взял двумя пальцами - так, чтобы Энзо видел его.

- Нет… - на сей раз сохранить спокойствие в голосе Энзо удалось не очень хорошо. Шар был на его взгляд очень уж большой. Да и он не представлял, как его потом доставать.

- Очень хорошо.

Шар скрылся с его глаз, и Энзо заледенел. Прохладное дерево прокатилось по его ягодицам, заставляя дрожать. В следующую секунду такой же прохладный кончик кия коснулся его ануса, и тот запульсировал, стараясь втянуть его в себя.

Эван облизнулся, глядя, как сжимается и разжимается нежное розовое колечко.

- Выбирай, - приказал он.

Энзо, довольно быстро сообразивший, какие перспективы его ожидают, судорожно размышлял.

- Быстрее. Или я решу сам.

- Кий! – выпалил он, и в ту же секунду деревянный кончик вошёл в него.

Энзо взвыл. Было не больно – скорее непривычно. В нём уже бывали пробки и резиновые члены, но все они делались так, чтобы не ранить тела, были мягче и имели более подходящую форму.

Кий медленно задвигался у него внутри, задевая чувствительные места и одновременно доставляя дискомфорт. Энзо чувствовал себя бабочкой, нанизанной на иголку, или преступником, посаженным на кол. Мысль о том, что любое неосторожное движение Эвана - и он будет порван насквозь, стучала в висках, но к паху кровь приливала ещё сильней.

- Нравится, когда тебя трогают там?

Энзо на секунду закусил губу, но, обнаружив, что кий начинает покидать его, выдохнул:

- Да!

- Хочешь ещё?

- Да!

Больше всего Энзо боялся, что сейчас Эван припечатает его своим любимым: «шлюха!» - потому что тогда он действительно вынужден был бы признать, что это так. Однако Эван ничего не сказал. Он резко убрал кий, вызвав у Энзо желание двинуть бёдрами, пытаясь вернуть его назад. Эван рывком перевернул Энзо на спину и двумя резкими рывками сдёрнул с него штаны вместе с сапогами. Энзо развёл ноги, демонстрируя всего себя – ничего другого, впрочем, ему не оставалось: лёжа спиной на колючем сукне стола, он вряд ли мог бы пристроить их куда-нибудь ещё.

Взгляды их встретились. Энзо увидел, как почернели безумные зрачки Эвана. Он подозревал, что точно так же выглядит сейчас сам – с растрёпанными волосами, распростёртый поперёк стола, полуголый и с таким же безумным желанием в глазах.

Эван снова приставил кий к его анусу. Секунду он разглядывал, как нежное пульсирующее колечко поглощает его, а затем снова посмотрел Энзо в глаза. Вид этого тела, полностью принадлежащего ему, открытого и доступного со всех сторон, сводил его с ума.

Не вынимая кия, Эван присел и легко коснулся губами промежности Энзо, почти что поцеловал.

Энзо испустил рваный вздох, а колечко запульсировало сильней. Мышцы шеи уже начинали затекать, и ему ужасно хотелось откинуть голову назад – и в то же время видеть, как Эван там, между ног, играет с ним, было важней.

Эван провёл языком вдоль небольшого, едва заметного шва и, остановившись там, где мошонка переходила в член, легонько пощекотал. Энзо застонал и попытался податься вперёд, но тут же кий вошёл глубже, причиняя новый дискомфорт.

- Не дергайся, - приказал Эван.

- Хорошо… князь…

Осторожно пошевелив кием внутри Энзо, он добился, чтобы тот испустил еще один стон. Приподнялся, поймал губами розовую головку члена и, втянув в себя, облизнул со всех сторон, а затем принялся сосать.

Энзо, почти не переставая, стонал. Он боялся шевельнуться и в то же время хотел нанизаться глубже с обеих сторон. Игра, затеянная Эваном, сводила его с ума.

Наконец он выдохнул:

- Всё…

Эван сильнее всосал его член и, свободной рукой поймав яички, принялся осторожно массировать их. Энзо выдохнул и излился внутрь него.

Он лежал неподвижно, не в состоянии собрать себя по частям. Кий медленно вышел из него. Эван отстранился и встал.

Энзо вдруг стало стыдно – и снова его одолел страх, которого он не испытывал ни с одним мужчиной. Никогда. Страх, что он просто игрушка в этих сильных, спокойных руках.

«Так оно и есть», - напомнил он себе, но поверить не смог.

Эван какое-то время смотрел на фигуру юноши – обнажённую, беззащитную ниже пояса и плотно закутанную в ткань выше него. Лицо Энзо раскраснелось, но шейный платок продолжал лежать так, будто он повязал его только что. Он прочно скрывал от Эвана горло, и возможно поэтому Эвану без конца хотелось увидеть именно его.

Эван поймал руку Энзо и потянул, заставляя встать. Прижал к себе и медленно принялся гладить по волосам. Сам он был по-прежнему возбуждён, Энзо потянулся, чтобы погладить его напряжённый пах, но Эван перехватил его руку, поднёс к губам и поцеловал.

- Не сейчас, - сказал он. Энзо кивнул. Если бы князь хотел получить разрядку, он бы стесняться не стал

- Я хочу видеть тебя целиком, - произнёс негромко князь в унисон его мыслям, продолжая неторопливо перебирать чуть завитые прядки волос.

- Мне раздеться?

Эван покачал головой.

- Не так.

Энзо осторожно обнял Аргайла – этого не было приказано, но ему просто хотелось его обнять.

- Как прикажете, князь, - сказал он.

- Да.

Энзо чуть улыбнулся и, отстранившись, попытался заглянуть в его глаза – потемневшие и выдававшие мрак, поселившийся внутри него.

- Я не это хотел сказать. Я тоже хочу.

- Хорошо, - Эван почему-то отвёл взгляд.