Княже мой, княже

Часть

Уже оказавшись в такси, Энзо вдруг обнаружил, что им не удалось договорить.

В обычных ситуациях он моралистов не любил. Все они делились на тех, кто пытался отыскать в нём второе дно, несчастного мальчика, которого насильно продали в дом утех, и на тех, кто был твёрдо уверен в его порочной натуре и пытался вернуть его к свету.

Сам Энзо не видел в себе ни то, ни то. Вообще, если бы его спросили, кто он и чем зарабатывает на жизнь, он бы задумался надолго. Возможно, решил бы соврать и рассказать про флот, но через некоторое время передумал бы и сказал слово… к примеру, эскорт. Пожалуй, это больше всего было похоже на то, как он видел себя со стороны.

«Я составляю компанию респектабельным джентльменам», – сказал бы он, и это не было бы враньём, потому что за одну лишь только возможность вставить в него член никто не стал бы платить золотом в двойном размере.

Любой, кто хотел его общества, для начала должен был вступить в Клуб – а это мог позволить себе далеко не каждый, даже если имел деньги.

Другой возможностью было заинтересовать кого-то из основателей – губернатора, например.

Но ни в том, ни в другом случае «гость» или «участник» клуба ещё не получал право делать с ним, что хотел. Расположение таких мальчиков, как Энзо или Ливи нужно было завоевать – лаской или подарками - всё равно. Положа руку на сердце, Энзо сказал бы, что подарки куда лучше действуют на него, но и сам «клиент» тоже значение имел.

Энзо мог смириться с отсутствием красоты, на которую не был падок никогда. Но он никогда не подпустил бы к себе человека грубого или неухоженного.

Впрочем, и этим условием не описывалось всё. Сложно было сказать, за кем оставалось последнее слово – за ним или за теми, кто его нанял, но значение имело и то, и то. И в конечном итоге отказать тем, за кого «очень просил» мистер МакКензи, он всё равно не мог.

Естественно, клиентов, предложенных МакКензи, не любил никто. А Энзо на них последнее время особенно везло.

Энзо вздохнул, и мысли его снова вернулись к Аргайлу, который остался сидеть за столом, когда он ушёл. Вопреки обыкновению, Энзо почему-то хотел, чтобы этот человек понял, что творится внутри него.

Энзо не был уверен, что это вообще возможно для человека, рождённого с серебряной ложкой во рту, но презрение Аргайла - как ничьё другое - причиняло ему боль. И если бы у него было время, чтобы продолжить разговор, он рассказал бы тому, что никто не приходит на эту работу от любви к ней – разве что полный идиот. Что очень редко случается то, что случилось с Констансом – когда мальчика попросту продают. Может, где-нибудь в дешёвых домах на улице роз – но точно не там, где работал он.

Что большинство из них - обычные мальчики двадцати–двадцати пяти лет, ничем не лучше и не хуже других. Образ, манеры, этикет – всё это давал им Клуб. В каком-то смысле они были актёрами – только большинство их спектаклей заканчивалось голышом. В остальном всё было так же – цветы, золотые украшения и даже что-то похожее на аплодисменты, благодарный взгляд из-под ресниц, когда у мужчины всё хорошо.

Большинство из них были детьми рабочих или мелких торговцев – таких, как его отец. Средней руки рантье, хозяев небольших магазинчиков, лавочек и забегаловок, которые с каждым годом всё меньше приносили доход. Все они - или почти все - приехали когда-то в Манахату в надежде, что здесь найдут успех. Что плациус – зелёное золото, как называли его тогда – сделает их богачами.

В девяти случаев из десяти этого так и не произошло. Они умирали, добывая растущий на речных камнях мох, который потом другие высушивали за них, превращая в элитарный наркотик и топливо для кораблей – два в одном, в зависимости от того, как обработать это вещество.

Кому-то из них повезло – на планетах-плантациях для них не хватало мест, тем более что у плантаторов давно уже пошли в ход аборигены, превращённые в рабов. Им не надо было платить, и они не претендовали на доход. Кое-кто предлагал ввести машинное производство, но дело не пошло: оказалось, что делать комбайны дороже, чем «нанимать» людей.

Такими – удачливыми или не очень – город был заполнен до краёв. На каждое место в самой захудалой забегаловке претендовало трое – а место, как правило, доставалось купленному на помосте аборигену, либо же тому или той, кого хозяин тоже мог использовать «два в одном».

Дети первого поколения поселенцев ещё могли найти доход. Тем же, кто родился в последние тридцать лет, оставалось только мечтать о том, чтобы выбраться отсюда – бросив родных и друзей. И тогда единственной возможностью становился флот.

Энзо вздохнул и качнул головой.

- Ну их к чёрту… - пробормотал он. Ему вдруг напрочь расхотелось что-то объяснять. Он уставился за окно и тут же заметил, что здание Клуба уже маячит за окном. – Меня никто не заставлял, - так же тихо произнёс он, - и я никому не должен ничего.

Рой уже ждал его в его комнате на третьем этаже. Он стоял и, ничуть не стесняясь, перебирал сумки, брошенные Чезаре на пол.

- Эти джемперы тебе не пойдут, - сказал он, вытягивая одну из покупок.

- Это не для меня, это для него.

Рой нахмурился, но ничего не сказал.

- Он не может сопровождать меня по городу чёрти в чём! – предупредил Энзо его вопрос, но Рой только махнул рукой.

- Валентин придёт через полчаса. В душ бегом. И подготовь себя – он не станет делать ничего.

Энзо поморщился и повёл плечом: обсуждать такие вопросы он не любил, тем более что сделал бы всё и так – чтобы не рисковать.

На ходу он расстегнул и скинул пиджак, который тут же упал в подставленные руки Чезаре, затем скинул на пол сорочку и позволил себе короткий глубокий вдох, наклонился, чтобы избавиться от штанов.

- Я подберу тебе костюм, - сказал Рой, отворачиваясь и не обращая никакого внимания на то, что происходит у него за спиной.

Не больше пятнадцати минут понадобилось Энзо, чтобы освежиться, и когда он уже намеревался выйти из ванной, на ходу заворачиваясь в белоснежное пушистое полотенце, Рой ткнул пальцем ему в лобок.

- Это сбрей.

Не говоря ни слова, Энзо вернулся в ванную и выполнил распоряжение – хотя оно немного и удивило его.

Когда он снова появился в комнате, Рой уже протягивал ему костюм, состоящий из белой накрахмаленной сорочки и коричневой пары с простыми пуговицами с эмблемой Итенского колледжа. До него наконец дошло. Впрочем, сказать он ничего не успел, потому что в дверь постучали, и на пороге с щипцами в руках появился Валентин.

- Что за спешка? – спросил он. – Почему заранее никто не сказал?

Никто не собирался ему отвечать. Энзо молча взял из рук Роя костюм и при помощи Чезаре принялся одеваться. Закончив с сорочкой и пиджаком, он сел за туалетный столик. Валентин тут же подошёл к нему со спины и, накрыв грудь полотенцем, принялся разбирать волосы по прядкам, а Чезаре с ботинками в руках шмыгнул под стол и принялся надевать их на ноги Энзо один за другим.

- Слушай внимательно, - Рой пристроился бёдрами на краешек стола, - это очень важный человек. Ты никому не должен говорить, кто он. Он немножко поиграет с тобой.

- Что ему можно?

- Всё. Главное - не забывай свою роль.

Энзо фыркнул, а Рой попытался сказать что-то ещё, но шум фена заглушил его. Какое-то время все молчали, позволяя Валентину укладывать кудри Рафаэля, затем тот потянулся к пудре, но Рой остановил его. Энзо хотел было взять со стола золотые часы – но тут же получил по руке.

- Пошли, - Рой первым встал и двинулся к выходу. Энзо последовал за ним.

Уже на переходе, ведущем из одного корпуса в другой, Рой огляделся по сторонам и наклонился к Энзо, будто бы собираясь поцеловать.

- Слушай внимательно. Забудь всё, что я сказал.

Энзо поднял бровь.

- Главное, что от тебя требуется – закрепить вот это, - маленькая пластиковая пуговка легла Энзо в ладонь, - так, чтобы камера видела его.

Энзо кивнул, и Рой легонько ударил его по плечу:

- Всё, вперёд.

Они миновали коридор, и Рой приоткрыл дверь, ведущую в одну из комнат, предназначенных для гостей, а затем отошёл в сторону, пропуская Энзо вперёд.

Мужчина, сидевший за большим дубовым столом, облизнулся и невольно опустил ладонь на вздымавший брюки бугор, увидев, как юноша в скромном коричневом костюме переступил порог и смущённо опустил взгляд.

- Вы меня вызвали, сэр.

Мужчина кивнул и поманил юношу пальцем.

- Ты плохо сдал последний экзамен.

- Простите меня, сэр, - Энзо подошёл чуть ближе и внимательно вгляделся в расширившиеся зрачки МакФолена, пытаясь понять, чего тот ожидает от него – послушания или протеста.

- Не пытайся меня разжалобить. Я знаю, что ты дурной мальчишка, Рафаэль.

- Простите меня, сэр, - Энзо снова потупил взгляд и сделал ещё шаг вперёд. – Могу я как-то загладить вину?

- Руки на стол.

Энзо подошёл и осторожно опустил руки туда, куда ему приказали. Он очень надеялся, что МакФолену не придёт в голову хлестнуть его по пальцам линейкой – или тростью, которую тот вертел в руках.

Будто услышав его мысли, МакФолен сунул набалдашник трости ему под подбородок и дёрнул вверх, заставив зубы стукнуться друг о друга:

- Смотреть на меня!

- Простите, сэр…

- Ты не заслужил прощения.

- Как мне его заслужить?

- Только искупить, - МакФолен поднялся и обошёл стол. Сейчас он выглядел выше, чем в тот вечер, когда Энзо видел его в прошлый раз. Впрочем, симпатичнее он от этого не стал.

Проходя мимо Энзо, он не преминул замахнуться тростью и плашмя ударить Энзо по ягодицам, так что тот взвыл.

- Снимай штаны, что стоишь?

Энзо торопливо взялся за ремень и принялся расстегивать его, очень надеясь не вызвать неодобрения мужчины тем, что убрал руки со стола. Мимоходом он осторожно прилепил оставленную Роем пуговку к краешку стола и тут же прикрыл её пиджаком. Теперь он снова стоял лицом к столу, но теперь уже в одной сорочке, едва прикрывавшей выставленный назад голый зад. Ещё недавно казавшиеся свободными брюки застряли на уровне колен.

- Маленькая шлюшка, - ладонь МакФолена врезалась в правое полушарие, оставляя розовый след.

- Простите меня, сэр!

- Только не смей реветь, - Энзо заработал ещё один шлепок. На сей раз ладонь МакФолена чуть задержалась и потискала его, но затем исчезла, и Энзо получил третий, уже более болезненный шлепок. Пальцы МакФолена теперь прошлись по его влажной от смазки ложбинке, и тот не преминул прокомментировать эту деталь: - Так и просишь, чтобы тебя трахнули. Тебе, наверное, даже всё равно - кто?

Энзо промолчал. Последние слова против воли задели его. Это, однако, было его ошибкой – трость снова уткнулась ему под подбородок, и МакФолен развернул к себе его лицо:

- Отвечать!

Энзо на секунду поджал губы, пытаясь справиться с подступившей злостью. Затем широко, по-детски распахнул глаза.

- Я бы хотел, чтобы это были вы, сэр. Я думал о вас ночью, когда…

- Когда что? – трость впилась в его горло сильней, и Энзо закашлялся. МакФолен же, пользуясь его молчанием, продолжал допрос: - Когда ночью предавался греху сам с собой?

Рука МакФолена, свободная от трости, скользнула по промежности Энзо. Пальцы сгребли в одну горсть яички и обвисший член и стиснули так, что Энзо опять взвыл.

МакФолен, впрочем, кажется, вовсе не заметил этого – пальцы его стали мять то, что нашли, и через некоторое время Энзо понял зачем – у самого основания яички и член стянул жёсткий «учительский» ремень. Он был таким жёстким, что оттягивал их далеко вниз, и Энзо скрипнул зубами, чувствуя, как очень медленно в мошонке нарастает боль.

МакФолен, впрочем, не удовлетворился сделанным.

Чтобы немного отвлечь себя, Энзо пододвинул пиджак, проверяя, чтобы тот не заслонял камере обзор – тем более внезапной оказалась боль, когда что-то большое и гладкое, но, по-видимому, слишком сухое вошло в него.

Энзо ойкнул и тут же на всякий случай крикнул:

- Простите, сэр! – вопреки требованию не плакать, МакФолену явно нравилось, когда Энзо это говорил. Он пошевелил игрушкой внутри юноши, наблюдая, как расширяется под его движениями нежное розовое отверстие, а затем оставил её в покое и отстранился, чтобы полюбоваться на дело своих рук.

Мальчик вспотел. Испарина покрыла его спину под задранной рубашкой. Ягодицы оставались белыми, а между ними торчал чёрный силиконовый плаг.

МакФолен облизнулся. Он не был толком возбуждён, но ему определённо нравилось смотреть. И нравилось что-то ещё, что он не смог бы до конца обозначить словами – возможно, власть. Возможность подчинять.

Он наклонился к ведру, стоящему по правую сторону от стола, и, проследив взглядом за его движением, Энзо побледнел – на сей раз вполне искреннее.

- Не надо, сэр, - сказал он тихонько, стараясь серьёзностью голоса показать, что уже не играет, но МакФолену было всё равно.

Он достал из ёмкости с уксусом ивовый прут и, размахнувшись им в воздухе, так что тот легонько просвистел, опустил на мягкие ягодицы, белеющие перед ним.

- Ноги шире, - Энзо начал выполнять приказ, когда получил ещё один удар и всхлипнул, настолько неожиданным тот был. – Ты отвратительный мальчишка, Рафаэль.

- Простите, сэр…

Прут врезался в его ягодицы ещё раз, оставляя розовый след.

- Ты любишь, когда тебя трахают в попку чем-то толстым. Это блуд. А ты - развратный мальчишка! Ты заслужил наказание.

- Простите, сэр… - произнесённая в очередной раз фраза прозвучала устало, и тут же ягодицы обожгла боль. Энзо абсолютно не любил подобные игры, а любого орудия порки боялся, как огня. Но думать об этом у него не было времени – только всхлипывать и выполнять приказы, которые то и дело корректировал МакФолен:

- Сильнее отклячь зад. Вот так, - прут свистнул ещё раз, и Энзо издал очередной всхлип. - Ты должен понять, Рафаэль, что такой мальчик, как ты, мог бы принести много пользы людям, - прут прочертил очередную розовую линию, и МакФолен, не сдержавшись, положил руку на собственный член. Стиснул его и ударил ещё раз. – Ты должен покаяться, Рафаэль. Искупить перед обществом свою вину.

- Я иску… - новый удар и вскрик, - плю…

Следующий вопрос прозвучал как удар под дых:

- Кто твой отец?

Энзо широко распахнул глаза и попытался выпрямиться, мгновенно позабыв про роль и любые распоряжения Роя, но рука МакФолена легла ему на поясницу, придавливая к столу.

- Я задал вопрос.

Розга впилась в нежное тело. Энзо всхлипнул, но промолчал.

Ещё один удар обжёг его сзади, а затем Энзо ощутил, как член МакФолена трётся между его булочек – там, где уже был другой.

- Отец учил тебя отдаваться чужим мужикам?

МакФолен отодвинулся и ударил розгой ещё раз, вбивая искусственный фаллос глубже в нежное нутро.

- Нет, - сказал Энзо тихо.

- Ты научился сам? – ещё один удар.

Энзо закусил губу.

- Да? – опять удар.

- Да!

- И тебе нравится, когда мужики дерут тебя?

Энзо молчал. Он получил ещё один удар, ещё один и ещё, но продолжал молчать.

- Отвечай! – рявкнул МакФолен и с неожиданной силой приподнял его лицо, заставляя посмотреть на себя.

Энзо, который от боли уже с трудом понимал, что от него хотят, судорожно пытался нащупать правильный ответ. Он знал, как и любой из мальчиков в клубе, что с психами спорить нельзя. И всё же слова, которых, по-видимому, добивался МакФолен, дались ему с трудом:

- Да! – выдохнул он. – Трахните меня!

Трахать его конгрессмен не стал – только стиснул собственный член и направил его Энзо в лицо. Тёплые противные струйки потекли у Энзо по щекам, и он закашлялся, стараясь преодолеть тошноту, когда те потекли в рот.

Какое-то время МакФолен продолжал теребить свой член, но тот категорически не хотел вставать второй раз.

- На сегодня всё, - сдался наконец он. – Но нам ещё не раз придётся встретиться, чтобы тебя перевоспитать.

Энзо ничего не ответил. Достав батистовый носовой платок из кармана приспущенных брюк, он промокнул лицо и бросил его на стол. Затем потянулся размотать член – даже эти прикосновения вызвали боль.

Когда же Энзо нащупал основание игрушки, торчащей из него, МакФолен перехватил его руку и сурово посмотрел на него.

- Оставь. Будешь носить её до утра – пусть напоминает тебе обо мне.

- Как прикажете, сэр, - Энзо опустил глаза и попытался не скрипеть зубами. Он натянул брюки и, не заправляя рубашки, накинул сверху пиджак. Затем склонился в лёгком поклоне, который тут же отозвался болью, но был нужен, чтобы незаметно отцепить камеру от стола. – Буду рад услужить вам ещё раз.

Он вышел из комнаты и бросился бы по коридору бегом, если бы каждый шаг не причинял боль. В этой части здания слишком часто можно было встретить гостей или членов клуба, и, конечно же, ему не повезло – когда он пробегал мимо лестницы, ведущей на первые этажи, площадкой ниже показался Аргайл.

- Рафаэль! Мне нужно…

- У меня нет времени на вас! – Энзо, увеличив скорость, скользнул прочь.

- Я просто хотел прояснить… - произнёс тот вдогонку, но Энзо почти бежал, а Эван абсолютно точно не собирался его догонять.

Оказавшись у себя в комнате, Энзо сразу же закрылся в ванне и, сбросив с себя костюм, несколько раз пнул его ногой. Затем наклонился и осторожно извлёк из себя то, что «подарил» ему МакФолен – к его удивлению на вид игрушка была не такой уж большой, а с задней стороны её даже украшал изысканный алмаз.

Энзо взвыл от такой насмешки и, швырнув пробку в раковину, нырнул под душ. Какое-то время он приходил в себя, но до конца так и не пришёл – дверь оказалась бесцеремонно распахнута, и на пороге показался Рой. Глаза его горели.

- Где? – выдохнул он.

Энзо ткнул пальцем в краешек раковины, где лежала запись.

- Я ненавижу тебя, Рой! – выдохнул Энзо.

Рой не ответил ничего.