Княже мой, княже

Часть

- Как зовут тех, кто обидел твою сестру? – спросил Эван ещё прошлым утром, когда Ольстер провожал его в клуб.

- Лукас Огостини – я ведь уже говорил.

- Он был один?

Ольстер качнул головой. Какое-то время он молчал, видимо, собираясь с силами, чтобы ответить, а затем медленно, будто говорил сам с собой, произнёс:

- Их было трое. Лукас Огостини. Матео Пазолини. Пьетро Таскони. Когда сестру нашли, её тело было истерзано в клочья… Будто они резали её изнутри. Разве такой может быть любовь?

Эван не обратил внимания на последний вопрос. Он не слишком-то верил в любовь.

- Почему ты не пошёл в полицию?

- Дело закрыли. «Не хватило улик».

- А к местным Аргайлам?

- Никто не хочет верить в то, что я вам рассказал. А сам… - Ольстер облизнул губы, - видите ли, князь Аргайл, Пьетро Таскони – сын владельца «Нью Хаус Экселент». Эти ребята думают, что здесь всё принадлежит им.

Аргайл замедлил ход.

- Почему до сих пор не сказал?

Он оглянулся на Ольстера, и тот зло посмотрел на него.

- Это имеет значение, да? Неужели даже Аргайлы боятся…

- Замолчи, - Эван перебил его и, остановившись, уставился перед собой. – Эти дела надо решать не так. Я переговорю с его отцом.

- И простите его?

- Посмотрим. А чего бы ты хотел?

Ольстер сжал кулак.

- Мой враг не он. Лукас Огостини должен умереть. Остальные… Остальные просто должны страдать.

Эван задумчиво потеребил краешек пиджака.

- Для начала хочу посмотреть на него. Ты знаешь, где их искать?

Ольстер усмехнулся.

- Там, где горячо, наркотики и кровь. Каждый вечер они собираются в порту, у скрещения ветров.

Эван кивнул.

- Сегодня я занят. Завтра жди меня у ворот. Кестеру не нужно ничего знать. Найди того, кто нас отвезёт.

Энзо чувствовал себя разбитым с самого утра. Накануне, вернувшись в апартаменты, он был приятно удивлён, что Чезаре не только погладил простыни, но и сам догадался положить грелку ему в постель.

Впрочем, белоснежное и гладкое тёплое бельё только создавало для Энзо в эту ночь лишний диссонанс. Он ворочался до самого утра, то и дело вспоминая лица корсиканцев, никак не желавших отставать от него, и гаденькое чувство, которое испытал, нащупав на штанах конгрессмена выпуклый бугор – как будто случайно пощупал скользкого червяка.

Он пытался настроить себя на позитивный лад и думать о том, как использует случайный приз – но в голову ничего не приходило.

Заснул Энзо, только когда первые сизые лучики голубоватого солнца заглянули в окно, и спал, пока звонок Роя не разбудил его.

- Уже двенадцать часов.

- У меня выходной?

- Бегать нужно всё равно.

Энзо вздохнул и принялся выбираться из кровати. Ополоснувшись под душем, он натянул на влажное тело футболку и спортивные штаны и, пошатываясь, слегка спросонья стал выбираться в коридор. Чезаре нигде не было видно, но Энзо не очень-то его и искал. Зато, едва он миновал поворот, как нос к носу столкнулся с Констансом, который, казалось, специально его поджидал.

На Констансе тоже была спортивная форма, но, судя по розовым щекам, он уже отбегал своё.

- Энзо… Ливи тебя искал.

- И что? – Энзо поморщился. После вчерашнего он видеться с Ливи абсолютно не хотел.

- Зайди к нему после тренировки. Я тебя прошу.

Энзо поджал губы и окинул взглядом Констанса. Не то чтобы он симпатизировал ему, но если кто-то из работников клуба и вызывал у него сочувствие – то только Констанс и Рой. Первый - потому что был единственным, кто попал сюда не по своей воле. Губернатор заинтересовался им пару лет назад, а мать с радостью отдала едва достигшего совершеннолетия сына состоятельному мужчине в бессрочную кабалу. Конечно, МакКензи не мог и не хотел держать свою игрушку при себе, и потому Констанс был определён в клуб, где, как и все, обучился элементарным вещам – этикету, риторике, игре на фортепиано и умению подбирать правильный костюм. Констансу абсолютно определённо было здесь лучше, чем дома – он был одет и обут, и хотя изрядная доля денег, выделенная на его содержание, по настоянию матери уходила в семью, в целом мог быть вполне доволен собой.

Энзо не считал, что то, что происходило с ними в залах клуба, можно было расценивать как несчастье – все они сами выбрали свою судьбу. Какими бы ни были их поклонники – красивыми или уродливыми, молодыми или старыми – Энзо отлично знал правила игры. Он мог отказать любому, кто не нравился ему – но Рой мог заставить его провести время с любым, кто был нужен ему или тем, кто находился выше его. Всё решалось легко. Энзо знал это, когда пришёл в клуб, и хотя в отдельные минуты мог о чём-то жалеть, в целом тоже был доволен своей судьбой.

Он мог заставить себя перетерпеть несколько часов с тем, к кому не испытывал ничего – это была работа не хуже любой другой.

Куда болезненнее было видеть, как люди, которые нравились ему, исчезали, забывая о нём, как о забытой игрушке. Как, например, Сабир. Или как МакКензи о мальчике, которого купил.

- Ну, хорошо, - сдался Энзо. – Только потом. Очень устал за эту неделю. Может, после пробежки в себя приду.

Констанс кивнул.

- Зайди к нему, - сказал он и исчез за поворотом.

Энзо, которому после этой встречи стало ещё более тошно, спустился на второй этаж и выскользнул на улицу через чёрный ход.

Разминался он торопливо и едва успел вставить в ухо наушник и сделать вдоль берега несколько шагов, как заметил Лэрда, стоявшего в тени тополя, прислонившись спиной к стволу и убрав руки в карманы. Лэрд пристально смотрел на него, но подходить не спешил.

- Чёрт, - выругался Энзо, мгновенно вспомнив, что не только не пришёл на встречу, но даже об этом не сообщил. Поколебавшись недолго, он сам двинулся к капитану и остановился в паре метров от него, спрятав руки в задние карманы штанов и закусив губу.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

- Я думал, ты опять не придёшь, - мрачно произнёс Лэрд.

Энзо поморщился – обвинения, на которые он не мог ответить, не столько смущали, сколько раздражали его.

- У меня вчера появились дела. Я бы позвонил – но ты не оставил мне телефон.

Лэрд продолжал мрачно смотреть на него.

- Можем сегодня повторить… В смысле, попробовать ещё раз, - Энзо пожал плечами.

- Я не привык, чтобы со мной так обращались, - перебил его Лэрд.

Энзо хмыкнул.

- Ну, как знаешь, - он отвернулся и собрался было продолжить пробежку, когда рука Лэрда накрыла его плечо.

- Я заеду за тобой, - сказал он.

Энзо молчал.

- Только скажи куда.

Энзо закусил губу.

- Давай здесь? У водохранилища, в восемь часов?

- Только не забудь.

Лэрд отпустил его, и Энзо продолжил путь.

Неприятное тянущее чувство в груди не пропадало, и он никак не мог понять, с чем следует его соотнести. Он сделал два круга, потянулся ещё раз и, вернувшись в клуб, поднялся на третий этаж.

Энзо остановился на какое-то время около двери Ливи, раздумывая, зайти ли сейчас или сначала принять душ, однако, пока он размышлял, дверь открылась у него перед носом. В проёме показался мальчик-абориген, который служил Ливи, а из глубины комнаты донёсся мрачный голос самого хозяина:

- Заходи.

Энзо вздохнул и вошёл.

В спальне Ливи стоял тяжёлый запах розового масла. Массивные пурпурные шторы, напоминавшие занавес в Оперном зале, даже сейчас, в полдень, почти полностью скрывали окно.

Широкая кровать с витыми ножками из чёрного дерева и изголовьем, украшенным серебром, стояла в самом центре, будто гигантский алтарь, на котором хозяину комнаты приносили жертвы – или в жертву приносили его.

Энзо не нравилось здесь всё. Дурманящий аромат вчерашнего секса, смешанный с запахом цветов, бархатные драпировки и гобелены, изображавшие купающихся античных богов. В этой комнате обитало тление, и он сторонился его, опасаясь, что однажды оно перекинется и на него.

- Видел, тебе тоже подарили раба, - произнёс Ливи. Он лежал на постели, закинув руку за голову – то ли ещё не вставал, то ли уже снова лёг. – Поздравляю. Выходишь на новый виток.

Энзо поморщился.

- Не подарили, я сам его купил.

- Сам… Или купил Рой?

- Тебе не всё равно?

- Всё равно, - Ливи поднялся с кровати и, придерживая у бёдер шёлковое покрывало, шлейфом тянущееся за ним по полу, побрёл к окну.

Энзо какое-то время молча смотрел на него, прежде чем задать вопрос:

- Ты хотел со мной поговорить?

Ливи кивнул и, привалившись виском к стене, посмотрел на него. Энзо показалось, что тот принял что-то – то ли гашиш, то ли алкоголь, слишком нетвёрдо Ливи держался на ногах.

- Рафаэль, о чём вчера с тобой говорил господин Аргайл?

Энзо пожал плечами.

- Тебе-то что?

Ливи облизнул губы.

- Скажи, что ты будешь делать, когда тебе здесь… надоест?

Энзо пожал плечами.

- То же, что и отец.

Ливи хрипло рассмеялся.

- Ты не сможешь… Ты никогда не сможешь вернуться в Лонг Айленд, - он замолк, а затем продолжил уже совсем другим голосом: - А впрочем, продолжай верить в это. И оставь Аргайла мне, Рафаэль.

Энзо поднял бровь. Он спрятал руки в карманы и, чуть расставив ноги, опустил голову, так что теперь смотрел на Ливи из-под бровей.

- Странный каприз, - сказал он.

- Энзо… Я здесь последний год.

- Меня зовут… - Энзо запнулся и, помешкав, спросил: - что значит – последний год?

Ливи кивнул непонятно чему.

- Так сказал Рой.

Энзо молча смотрел на него.

- Всё! – повторил Ливи громче, и в глазах его блеснула злость, - мне двадцать пять лет. Оказывается, это слишком много, чтобы соблазнять мужиков!

- Ливи…

- Пошёл ты к чёрту, Рафаэль! Никто не разрешал тебе так меня называть!

- Джим, перестань. Ты помиришься с Роем, и всё будет хорошо.

Ливи покачал головой.

- Ты знаешь, Энзо, отсюда две дороги – в богатый дом или на панель.

- Это и есть панель!

- Ты никогда не торговал собой в порту, да, Рафаэль?!

Ливи хотел добавить что-то ещё, но только опустил голову и замолк.

- Джим, если бы я и хотел… Он даже не помнит, как тебя звать. Он никогда тебя отсюда не заберёт.

- Это ты во всём виноват! – Ливи рванулся вперёд, роняя на пол одеяло, и Энзо с трудом успел перехватить его запястья, когда тот вскинул руки. – Я видел, как он смотрит на тебя!

- Но я-то тут ни при чём! Я ему так же безразличен, как и ты. Он камень, Джим, камень, как ты и сказал! Он не чувствует ничего! Он презирает всех нас – большего, чем презрение, ты не добьёшься от него!

Теперь, вблизи, запах роз и пота заслонил запах плациуса, который исходил от Ливи. Руки его тряслись.

- Пусти! – выдохнул он.

- Проспись! – резким усилием Энзо швырнул его на кровать и, не дожидаясь, пока Ливи поднимется на ноги, вылетел в коридор - ему мучительно требовался кислород. Он боялся, что Ливи погонится за ним, и потому быстро свернул за поворот и скользнул за дверь. Захлопнув её за спиной, он привалился к стене.

Запах фиалок, стоявший в его собственной спальне, сейчас тоже душил его, и, метнувшись вперёд, Энзо распахнул окно. Он глубоко вдохнул пахнущий пережженным плациусом воздух Манахаты, закашлялся и тут же замер не дыша, увидев в открытом окне второго этажа, оказавшемся к нему под прямым углом, равнодушное и холодное лицо Аргайла.

- Ненавижу тебя, - прошептал он, и то же самое ответили ему глаза шотландца – как и всегда.

Энзо отошёл от окна и тут же обнаружил перед собой Чезаре.

- Вы примите ванну? – спросил тот. - Всё хорошо?

- Я хочу душ, - стягивая на ходу футболку, Энзо шагнул в сторону ванной и замер, увидев, что ванна, наполненная молоком, уже ждёт его.

- Я знаю эту процедуру, молодой господин, - сказал раб, - ваша кожа превосходна. Но вы должны ухаживать за ней каждый день, чтобы она оставалась такой.

Энзо закрыл глаза. На секунду он показался самому себе поездом, несущимся по рельсам – всегда только вперёд. Хочет он того или нет. Вагоны первого класса комфортны и в них всегда тепло, но стоит попытаться свернуть, как ты отправишься за борт – и твой же поезд тебя сметёт.

Он глубоко вдохнул и ровно произнёс:

- Хорошо.