Княже мой, княже

Часть

За три недели в усадьбе По Эван узнал о Рафаэле не так уж много.

Не то чтобы его не интересовало, кто этот мальчик и что творится у него в голове. Он просто необыкновенно отчётливо понимал, что им нет смысла друг к другу привыкать. И в то же время всё равно хотел знать, поэтому задавал всё новые и новые вопросы.

Ему нравилось как бы раздирать собственную рану, расковыривать болячку, которую никто бы уже не смог излечить. Каждый раз напоминать себе о том, кто перед ним – потому что, глядя на задумчивые синие глаза и обнимавший шею белоснежный воротник, слишком легко было об этом забыть. Рафаэль напоминал поэта или художника, на две трети погружённого в себя и в то же время тонко чувствующего всё, что происходит вокруг – но никак не шлюху, которой был. И этот обман выводил Эвана из себя - как не смог бы вывести из себя никто.

Он раз за разом проклинал иронию судьбы, которая привела его к этому мальчику только теперь, когда он уже принадлежал всем. То и дело Эван думал, что если бы прилетел хотя бы годом раньше, быть может, смог бы забрать Рафаэля целиком себе, не делил бы ни с кем.

И как только Эван погружался в мечты о том, как встретил бы его несколько лет назад, реальность ошпаривала его потоком ледяной воды: поехал бы Рафаэль с ним, если бы они встретились тогда? Или ему нужен был именно князь? Нужно было то, что Эван смог бы дать ему только сейчас?

Чем дольше Эван думал, тем более его одолевала злость, и он снова задавал какой-то вопрос – совсем не тот, который хотел на самом деле задать.

- В тебя когда-нибудь входили сразу вдвоём?

- Кто-нибудь из них вставлял в тебя кулак?

Эван видел, как надкалывают ледяное спокойствие юноши эти вопросы, но большего - настоящей злости или настоящей боли - добиться от него не мог.

За три недели он узнал, что Энзо любит запах лесных цветов и не любит запах роз.

Что он без ума от тёплого молока с мёдом, которое может потягивать, сидя у себя в комнате у окна до тех пор, пока оно не остынет напрочь.

Что ему нравится, по-настоящему нравится, когда руки Эвана входят в него и гладят изнутри, причиняя шершавостью пальцев едва заметную боль.

Что он терпеть не может рано вставать и не умеет ездить верхом. Но что он любой науке может научиться быстро и легко.

И что он терпеть не может, когда его бьют – даже очень легко.

Однажды Эван попробовал ударить Энзо хлыстом.

Они были в конюшне, и конюха Эван отправил искать новую узду.

Белоснежный обворожительный зад, от которого невозможно было отвести ни руку, ни взгляд, светился перед ним, а Рафаэль тяжело дышал, прижатый к стенке стойла щекой. Волосы его, аккуратно уложенные ещё полчаса назад, теперь порядком спутались и среди чёрных прядок виднелись прутики соломы.

Эван провёл по белой, идеально круглой, заднице рукой.

- На тебе когда-нибудь ездили верхом?

- Что?.. – Рафаэль слышал вопрос, по-видимому, не лучше, чем сам Эван, когда произносил его. Он попытался чуточку повернуть голову, чтобы заглянуть любовнику в лицо, но успел сделать лишь частично – и замер, увидев, как тот отстёгивает от пояса конский хлыстик.

Возбуждение, затопившее тело Энзо ещё секунду назад, мгновенно отхлынуло, и место его занял глупый, иррациональный страх. Рафаэль спокойно принимал в себя плаги, фаллоимитаторы и другие игрушки, но терпеть не мог, когда его бьют.

«Не надо», - проскользнула мысль, но он лишь зачарованно смотрел, как Эван перехватывает хлыст.

- Я задал вопрос. Тебя когда-нибудь били хлыстом?

- Да, - собственный голос Энзо едва слышал за стуком крови в висках.

Эван провёл кончиком хлыста по ложбинке между белых полушарий.

«Уж лучше бы он впихнул его в меня», - пронеслось у Энзо в голове.

Какое-то время Эван просто любовался, как вычерчивает розовые линии на белой попе кончик хлыста. Затем другой рукой подхватил Рафаэля под живот и попытался нащупать член. Тот безвольно болтался у Энзо между ног.

Эван замер, сосредоточенно глядя на белое, как мел, лицо, чуть повёрнутое к нему. Поджал губы, выжидая, скажет Рафаэль что-то или нет.

Мысли бешено метались у Энзо в голове. Будь это любой другой клиент, он бы молча стерпел и скрылся у себя. Он давно уже понял, что бесполезно о чём-то просить – и потому прекратить не просил никогда.

Эван стоял у него за спиной неподвижно, всё ещё выжидая чего-то. На секунду Энзо почти что уже решился попросить его прекратить – но не успел.

- Ты будешь делать всё, что я захочу? – озвучил Эван вопрос, терзавший в эту минуту его самого.

Энзо сглотнул.

- Да.

- Даже если это противно тебе?

Энзо молчал секунду, пытаясь понять, какой от него требуется ответ. А через секунду было уже поздно что-то говорить, потому что горячее тело Эвана, накрывавшее его со спины, исчезло, оставив только холод и одиночество там, где оно было только что.

- Эван!.. Ваше Сиятельство! Князь... – выдохнул Энзо, резко разворачиваясь, и, увидев, что князь уходит, попытался броситься за ним, но запутался в одежде, повисшей на нём, и едва не упал.

Выругавшись, Эван подскочил к нему и подхватил на руки.

«Шлюха», - читалось в его глазах.

Энзо сглотнул и зажмурился.

- Я никогда вам не врал, князь.

Эван молчал, но продолжал удерживать его в руках. Энзо поймал руками его шею и крепко обхватил, так чтобы Эван не смог сбежать, и только потом открыл глаза, приготовившись столкнуться с ледяной волной презрения, обращённой к нему.

- Почему ты не попросил меня остановиться?

Энзо закусил на секунду губу.

- Вы хотели, чтобы я просил?

Эван молчал, и глаза его стремительно затопляла злость.

- Вы бы всё равно не остановились. Но если вы хотите – я буду просить.

- Ты считаешь так.

Энзо сглотнул, пытаясь понять, что теперь он видит в этих глазах. Он не выдержал и первым отвёл взгляд.

- Почему вам нужно причинять мне боль? – устало спросил он. – Это заводит вас?

Эван медленно покачал головой и так же устало уткнулся носом Энзо в висок.

- Я делал тебе больно?

- Нет. До сих пор.

Какое-то время стояла тишина. Эван тяжело дышал.

- Я хочу тебя, - сказал наконец он. Подтолкнул Энзо к ближайшему стойлу и снова прижал к стене спиной. – Я хочу тебя целиком.

- Но я ваш…

Эван покачал головой и медленно, жадно принялся целовать его. Энзо выгнулся навстречу и сильнее обхватил Эвана, зарываясь кончиками пальцев в его волосы. Он снова тяжело дышал. Бёдра его прижались к бёдрам Эвана, и Энзо слегка качнул ими, показывая, что готов.

Не разрывая поцелуя, Эван поймал его руки – одну за другой – и, по очереди поцеловав, завёл их наверх, заставляя нащупать краешек перегородки между стойлами. Убедившись, что тот ухватился достаточно крепко, Эван принялся стягивать вниз штаны, болтавшиеся у Энзо на ногах. Руки его то и дело отвлекались, принимаясь ощупывать белые нежные бедра, которых хотелось касаться ещё и ещё. Энзо помогал ему, как мог, а едва освободившись от ткани, обхватил Эвана ногами и потянул на себя.

Стянув собственные панталоны до середины бедра Эван вошёл в юношу – как всегда готового его принять. Анус Энзо запульсировал, судорожно сжимая ворвавшуюся в него плоть. Эван стиснул его бока, надевая глубже на себя, и юноша застонал.

- Пожалуйста… - прошептал он.

- Пожалуйста – что? – Эван отстранился от его губ, но только за тем, чтобы пройтись губами к подбородку и с раздражением натолкнуться на проклятый воротничок.

- Пожалуйста, ещё…

- Ты обещал не лгать.

- Эван, я хочу тебя…

Эван больше не спрашивал ничего. Он молча вдалбливался внутрь, и каждое его движение вырывало из горла Энзо короткий стон. Эван снова начал его целовать. Энзо, забывшись, опустил руки и, снова обняв князя, принялся шарить у него по спине. До сих по он ни разу не видел князя целиком – как и князь не видел целиком его.

Когда Эван кончил, а Энзо вслед за ним перепачкал семенем обе сорочки, оба замерли, тяжело дыша. Эван давно уже держал юношу на руках. Было тяжело, но всё равно не хотелось его отпускать. В голове крутились обрывки глупых мыслей, которые, как он знал, не нужно было говорить вслух. «Я люблю» и «Я никогда тебя не отпущу». «Отпущу, - возразил себе Эван, - и очень скоро». Эта мысль мгновенно отрезвила его, и он осторожно опустил Энзо на землю, а затем аккуратно натянул обратно на юношу бельё.

- Придётся переодеваться, - растерянно произнёс Энзо и, чуть заметно усмехнувшись, приподнял одну бровь. – Простите, князь. Что люди подумают о вас…

- Что я сошёл с ума, - ответил Эван, разглядывая пятно. «И это на самом деле так».

Некоторых вещей – таких, как эта – Эван до конца не понимал. Рафаэль – по большей части – выглядел как человек, который не боялся ничего. За внешней хрупкостью легко угадывалось циничное презрение ко всем, кто не принимал его. Но иногда Эвану казалось, что есть что-то ещё.

По усадьбе неторопливой походкой шествовал сентябрь, и деревья в парке постепенно меняли свой цвет, каждым шорохом своих листьев напоминая Эвану о том, что это последняя осень для него.

Признаваться себе в том, что путь его подошёл к концу, было странно – что бы там ни было, до конца он не мог поверить в поставленный диагноз.

Там, наверху, в изъезженных стальными кораблями межзвёздных просторах, время, казалось, толком и не шло. Там всегда была зима – и потому Эвану казалось, что ему нечего особо терять. Большую часть своей жизни он провёл там, на космических путях, и большую часть жизни чувствовал себя так. Время ничего не значило для него.

Потому ли, что здесь, на Альбионе, жизнь шла иначе – или потому что именно теперь он по-настоящему почувствовал, что живёт – но Эван вдруг обнаружил, что ему до ужаса не хотелось умирать.

Кашель почти не беспокоил его – только если он слишком долго бежал. Грудь, правда, по-прежнему болела по ночам, но теперь он так крепко спал, что совсем этого не замечал.

И трудно было поверить, что он, совсем ещё молодой и почти здоровый человек, так скоро отправится на тот свет.

Эван невольно думал об этом, оставаясь в одиночестве, которого здесь, в усадьбе, «было хоть отбавляй». Дамы без конца говорили, что они только и ждут, когда их оставят одних и позволят заниматься своими делами. Их разговоры о новых платьях и соседях, на званых обедах которых эти платья должны быть показаны, на самом деле утомляли. Но стоило Эвану отойти достаточно далеко, как леди Изабель сама заявлялась к нему в кабинет и терзала его с просьбами устроить бал. Леди Катрин если и выбиралась из свой комнаты, то только для того, чтобы призвать всех обратиться к Ветрам и покаяться во всех грехах. Садовник, добивающийся разрешения перекопать клумбы у границы парка и посадить там весной какие-то деревья с розовыми и голубыми листьями, попросту раздражал. Племянники после последней неудачи особо не подходили к нему. Кестер целые дни проводил у Дугласа Эллиота, чья усадьба была всего в двух милях от дома Аргайлов, и там наблюдал за тренировками скаковых лошадей. Линдси, наплевав на все приличия, уехал в город и больше не появлялся - целыми днями он пропадал в тележной мастерской, где ему собирали новый гоночный экипаж - старый он точно перед отъездом разбил на углу Ковент сквер и Грин гарден. Дворецкий каждое утро напоминал ему о том, что пора бы перестроить погреб, в который, по его словам, уже не вмещалось вино. Эван молчал, потому что прекрасно понимал, куда денутся излишки вина, пока будет идти ремонт. А также ему постоянно жаловались на что-нибудь, например, что кухарка каждое утро выходила через чёрный ход и продавала жир, устраивая целый аукцион. В довершение всего мальчишка, которого Линдси зачем-то ему приволок, то и дело норовил подловить Эвана и упасть на него - или попросту затащить его куда-нибудь на сеновал. Но, несмотря ни на что, Эван продолжал думать о времени, которое убегает от него с каждым упавшим на землю листком. И только Рафаэль отвлекал его от бесконечных мыслей, которые иначе свели бы Эвана с ума.

Как-то вечером, когда последняя неделя его последнего сентября уже подходила к концу, Эван поднялся в свою спальню, приготовившись к очередной ночи, полной одиночества: будь он хоть трижды владельцем поместья и князем Аргайлом, он всё равно не мог позволить себе того, чего по-настоящему хотел.

Из разбросанной перины, утопающей в белом атласе и кружевах, виднелась белая аккуратная нога.

На несколько секунд он замер, колеблясь между естественным инстинктом позвать охрану и дёрнуть за неё, чтобы разобраться, кто был настолько нагл, что пробрался сюда, но принять решения так и не успел, потому что из вороха подушек поднялась темноволосая растрёпанная голова, и заспанный голос Рафаэля произнёс:

- Вы так долго, князь. Ещё немного - и я бы уснул без вас.

Эван молча стоял на пороге и смотрел на него. Вопреки первому ожиданию, Рафаэль не был обнажён – наоборот, всё его тело с ног до головы было скрыто белоснежным хлопком сорочки, делавшим его похожим на невесту в первую брачную ночь, и сквозь который нельзя было увидеть даже контуров стройных бёдер.

Рафаэль потянулся, зевнул и соскользнул на пол.

Опомнившись, Эван плотно закрыл за собой дверь и только потом прошипел:

- Что вы делаете здесь?

- Жду вас, - Рафаэль замер в нескольких шагах от него.

- Я тебя не вызывал!

- Но вы сказали, что хотели бы видеть меня целиком.

Эван молчал.

Энзо чуть приподнял бровь, изучающе глядя на князя. Уходить он не собирался. Тем более, что недоумение на лице князя ясно давало понять, что тот тоже хочет его.

Эван продолжал молчать и, сделав ещё шаг вперёд, Энзо легко обнял его за талию, а затем чуть выгнулся, подставляясь под поцелуй.

Эван продержался несколько секунд. Аромат фиалки, который теперь всегда напоминал ему о Рафаэле, окружил его, заставляя терять над собой контроль, жар молодого тела почти касался его, но этого было слишком мало – и он схватил Энзо, сминая хрустящую накрахмаленную ткань его сорочки и силясь нащупать всё то, что было спрятано под ней. Впервые горло Энзо было открыто, и Эван тут же впился в него губами, а через секунду уже прикусывал нежную кожу, чуть оттягивая её, и снова целовал.

Энзо тихонько рассмеялся, и вибрации, бегущие по его горлу, передались Эвану, тут же откликнувшись жаром в паху.

- Что ты делаешь со мной?

- Я сам, - Энзо вывернулся из его рук и, легко поцеловав, отступил на шаг назад.

Взявшись за полы редингота, Энзо осторожно расстегнул его и медленно стянул с плеч мужчины. Эван стоял перед ним, покорно дожидаясь, пока Рафаэль закончит, хотя больше всего хотел повалить его на кровать и взять прямо так.

- Я тоже хочу видеть вас, - шепнул Энзо, улучив момент, когда губы его могли невзначай оказаться у самого уха Эвана, - я тоже хочу вас целовать, - он осторожно коснулся шеи Эвана губами выше стягивавшего её платка и неторопливо принялся развязывать узел, скользя губами вдоль кромки воротника.

Эван всё же не выдержал – обнял своего ночного гостя и чуть притянул к себе, осторожно поддерживая за поясницу, просто чтобы ощутить тепло тела Рафаэля в своих ладонях.

Однако, закончив с воротником, Энзо снова отстранился и так же мучительно медленно принялся расстёгивать белоснежную сорочку, а когда, наконец, избавился и от неё - замер на несколько секунд, разглядывая мускулистую, но не слишком мощную грудь, покрытую лёгким пушком русых волос. Потом наклонился и осторожно прильнул губами к почти незаметному соску. Пощекотал языком и стал медленно спускаться вниз, одновременно опускаясь на колени.

Живот Эвана задрожал под его прикосновениями. Он тяжело дышал, но не собирался мешать.

Очертив языком впалый пупок, Энзо запечатлел рядышком последний поцелуй и, внимательно глядя в глаза Эвану, снизу вверх потёрся щекой о его пах. На секунду закусил губу, опасаясь увидеть презрение в его глазах, но Эван в эту секунду не думал ни о чём: просто зачарованно смотрел на эту ламию, соблазняющую его.

Энзо сел на пятки и, потянув на себя одну ногу князя, принялся осторожно расстегивать сапог. На секунду он опустил глаза, чтобы разобраться с пряжкой, а затем снова поднял взгляд и весь остаток времени продолжал смотреть Эвану в глаза.

Избавившись от обоих сапог, он всё так же медленно и будто бы даже бережно потянул вниз панталоны, высвобождая узкие бёдра. Член Эвана выскользнул из белья и, покачнувшись, замер напротив его лица, но Энзо лишь улыбнулся и продолжил его раздевать.

В конце концов Эван не выдержал. Он был уже почти раздет, когда, схватив Рафаэля за плечи, рванул его вверх и тут же принялся сдирать с него рубашку.

Эван так и не успел рассмотреть юношу – к тому времени он уже слишком его хотел.

В сознании Эвана отпечатался лишь контур стройного тела, с кожей белой, как лунный камень, среди брызг кружев и складок простыней.

Эван рванул в сторону колени Энзо и ворвался в него. Энзо тяжело дышал под ним и судорожно сжимал тело князя в руках, а Эван всё вбивался и вбивался в него, силясь проникнуть ещё глубже, целиком надеть юношу на себя. Едва кончив в первый раз и поймав на себе его разочарованный взгляд, Эван тут же рывком перевернул юношу на живот. Прошёлся руками по округлым ягодицам, слегка вдавил пальцы в маленькие впадинки на пояснице, и, накрыв Рафаэля собой, снова вошёл в него.

Наконец он мог целовать его так, как хотел – шею, плечи, ямочку под ухом. Наконец он мог оглаживать руками это обнажённое тело, больше ничем не прикрытое от него.

Снова поймав в ладони бёдра Энзо, Эван качнулся назад, поднимая его на колени, но не позволяя оторваться от себя. Теперь он видел узкую белую спину, покрытую испариной, и копну чёрных волос, но этого было мало, и, сделав всего несколько движений, каждое из которых заставило тело Энзо вздрагивать целиком - от бёдер до кончиков волос, снова потянул его на себя, теперь уже усаживая на колени и в который раз принимаясь целовать шею и плечо.

Рафаэль чуть повернул голову, и их губы сомкнулись в одновременном порыве.

Эван накрыл пах юноши рукой и принялся поглаживать его, пока ещё только дразня, но теперь уже Энзо сам задавал темп, и чем быстрее двигались его бёдра, тем сильнее сдавливал Эван его член. В этот раз Энзо выплеснулся первым – сдавив ладонь Эвана собственными пальцами – и тут же насадился ещё плотней, заставляя кончить и его.

Они рухнули на перину, и какое-то время никто из них не мог сказать ничего. Потом Эван сгрёб Энзо в охапку и, прижав к себе, снова принялся целовать. Он уже слишком устал, чтобы продолжать, но всё равно хотел касаться его.

Энзо ловко перевернулся в его руках и опустил щёку Эвану на грудь. Сердце князя бешено колотилось, и он старался не показать, что кашель снова душит его.

Энзо осторожно погладил его грудь.

- Твоё сердце бьётся так сильно… - сказал он вслух, - как будто сейчас выпорхнет и улетит.

- Может, так и есть?

Энзо приподнялся на локте и серьезно посмотрел на него, а затем снова опустил голову Эвану на грудь и обнял его одной рукой.

- Можно, я останусь до утра? – без особой надежды спросил юноша.

Эван покачал головой.

- Горничная придёт в шесть утра разжигать камин.

Энзо закрыл глаза. Ничего другого он и не ждал.

- Тогда я просто… чуть-чуть отдохну.

И на сей раз Эван кивнул.